Заандарский Трактат оказался пустышкой в плане получения нужной информации. Нет, при других обстоятельствах, наверное, было бы интересно почитать про всех этих древних героев и их предполагаемые похождения, но мне сейчас вполне хватает и собственных заморочек по этой теме. Оборвав Корнелию на середине повествования, я вкратце рассказал жрице о своих похождениях и дальнейших планах, прикинул с её помощью кратчайший путь от Кар-Агала до Источника Тьмы, а там уже стала поступать информация об оживающих на площади бойцах.
— Мастерам порталов доложить о готовности!
Скосив взгляд в сторону княгини Геты, я кивнул Корнелии и Прыжком переместился к Итану, который стоял напротив растянувшегося строя нежити в компании Ясмины и Атмы. Заметив меня, герцог коротко кивнул и продолжил внимательно наблюдать за приготовлениями.
Примерно три десятка жриц в мантиях с эмблемами Кладд пробежали вдоль строя и замерли каждая напротив одного из отрядов. Больше половины из них игроки, и если судить по такому внушительному количеству девушек, произведённых в благородные илитиири, можно предположить, что руководство Кладд сделало определенные и вполне понятные выводы.
Удочерённые и усыновлённые Домом игроки, помимо статуса, получают кучу дополнительных усилений, их сила увеличивается пропорционально этим бонусам, и, возможно, именно поэтому Кар-Агал до сих пор не захвачен.
Ведь им там повезло гораздо меньше чем Алеан. Не было ни пяти тысяч игроков, ни Ксени с её мужем, которые оттащили на себя тсаргов и позволили дроу из провинций спрятаться за стенами, серьезно увеличив в свою пользу баланс. По словам одной из жриц, у Чёрной Химеры, осадившей Кар-Агал сейчас больше пятнадцати миллиардов ХП, а вместе с ней перед городом стоит около двадцати тысяч изменённых.
— Что-то мне неспокойно, Крис, — встревоженный голос Атмы, отвлёк меня от созерцания нежити. Девушка нахмурилась, медленно обвела взглядом строй и с сомнением в голосе пояснила: — Не знаю…я чувствую во всем этом какую-то фальшь и не понимаю, что тут не так.
Внешне «новая» Атма была похожа на одну из французских актрис времён расцвета нуар. Она даже говорила с легким характерным акцентом, и при других обстоятельствах её, наверное, можно слушать часами, но не сейчас, когда до отправки осталось не больше пары минут…
Немало напрягшись, я быстро оглядел строй, сфокусировал взгляд на жрицах Кладд, затем обернулся и точно так же оглядел отряды союзников. Ничего… Максимальный резист от ментала позволяет видеть практически любые иллюзии и несоответствия в окружающем мире, но, может быть, дело не в них, а в том, что ждёт нас на той стороне?
— А когда ты это впервые почувствовала? — так ничего и не найдя, я скосил взгляд на Ясмину, которая внимательно слушала наш разговор, и снова посмотрел на магессу. — Только что или…
— Не знаю Крис, — покачала головой девушка. — Может, час назад, может, меньше. Ты разговаривал с матерью Дома, и я не хотела отвлекать.
— У Атмы часто бывают предчувствия, — воспользовавшись паузой, со вздохом констатировала Ясмина. — Сбывается, правда, примерно одно из пяти, но это не повод их игнорировать. Однако сильно напрягаться тоже не стоит. Ведь, возможно, это ощущение у нее появилось из-за приближающейся драки.
— Такое может быть? — я снова перевёл взгляд на Атму.
Та кивнула и виновато развела в стороны руки.
— Возможно… я не знаю, Крис, — опустив взгляд, негромко произнесла она. — Я просто говорю, что чувствую. Пару раз это спасало нам жизни.
— А Итан в курсе?
— Конечно, — кивнула магесса. — Но он тоже ничего не нашёл. Я подумала, что, может быть, ты что-то увидишь…
— Да, спасибо, — я улыбнулся девушке, и облегченно выдохнул про себя.
Если Итан ничего не нашёл, то можно особо не дергаться. Мне и без этого уже достаточно впечатлений.
Когда из Кладд начали прибывать жрицы, я смотрел на их лица, трусил и буквально не знал, куда себя деть. Странное и какое-то чужое чувство. Я боялся, что она выйдет из окна перехода, и в то же время очень этого ждал. Зачем мне это? Не знаю, но возможно, Даша — это последняя ниточка к прошлому? К тому миру, которого уже нет? Но ведь есть же ещё Майк, Гарет, Сэм, Лима… Хотя с ними я не был близок настолько…
Переживал я, впрочем, напрасно. Даша не пришла. У Матери Алессы хватило ума не отправлять её в Алеан. Подозреваю, что она вообще убрала мою бывшую так далеко, как это только возможно. Наверное, это лучший для меня вариант. Не знаю…
— Порталы! Командирам начать отправление! — змеиный голос княгини Геты прошелестел в голове, и спустя десять секунд перед приготовившимися к переходу войсками загорелись две сотни серо-голубых окон.
— Пошли! — сухо скомандовал в канал Итан, и первым двинулся к висящему напротив порталу.
Все так… За переброской войска проследит Атма, а я иду следом за ним. За мной сразу — Ясмина. Случись что на той стороне, и Итан с его нереальным ХП остановит и продержит на себе даже бога. Следом в драку впишусь я, а жрица нас, если нужно, подхилит.
Дождавшись, когда массивная фигура Итана скрылась в портале, я использовал Прыжок и, оказавшись возле висящего над полом окна, направил Юлю следом за ним. За мгновение до этого фигура стоящей неподалёку жрицы вдруг подернулась рябью. Над головой у девушки появилось знакомое имя, в глазах мелькнуло торжество, а в следующий миг мое сознание затянула серо-голубая муть.
[1] Шебали — крестьяне, рабочие, простой народ.
Глава 15
Я очнулся от грохота железной двери. Лязгнули над ухом цепи, из-за стены донесся гулкий собачий лай. Затылок тут же прострелила резкая боль. Тянущей, рвущей волной она прошла по всему телу, которое, мгновенно отреагировав, выгнулось в конвульсиях… Впрочем, сознания я уже не потерял, спасительная чернота только поманила и растворилась в очередном болевом приступе. К кислому запаху железа и ржавчины добавился тонкий аромат каких-то цветов, и грубый мужской голос впереди произнёс:
— Вот он, госпожа! Дергается вторые сутки, но в сознание не приходит…
Я с трудом разлепил веки и увидел перед собой три размытых пятна: два серых и одно голубое. Боль слегка отступила, вернулась способность соображать, и одновременно с этим я понял, что прикован к какой-то стене, руки разведены в стороны, ноги… Ноги не знаю… не чувствую.
— Почему с него не сняли доспехи? — холодно поинтересовалась невидимая женщина, и было в ее голосе что-то такое… Словно меня уже давно списали со счетов. Но зачем тогда приковывали? Почему не добили сразу?
— Крепления оплавились от сильного жара, — виновато пояснил стоящий слева мужчина. — Капитан Дарс срезать их запретил. Дроу мог погибнуть, но смерть — слишком легкий для него исход.
— Ясно… Он что-нибудь говорил?
— Да, в бреду, — сухо ответил мужчина. — Но никто из нас не понимает их языка, поэтому барон Эрвин и попросил вас посмотреть, госпожа. Может быть, вы что-то поймете. Ведь в свете последних событий любая информация нам необходима как свет…
Боль накатывала волнами. За стеной бесновалась собака, её яростный, захлебывающийся рев рвал сознание острыми раскаленными крючьями. Мысли путались, пятна человеческих силуэтов перед глазами сменяли какие-то рогатые рожи, но все же разум цеплялся за разговор. Я понимал, что говорят обо мне, но… Зачем-то я им нужен. Значит, не добьют. Жаль…
Серые пятна расступились, голубое приблизилось, увеличилось, запахло цветами…
— Он в сознании! — в голосе женщины мелькнули удивленные нотки, затем моего лба коснулась ледяная ладонь и боль отступила! Не вся, но я почувствовал ноги. Прохладный камень стены, текущие по спине липкие капли…
— Ты слышишь меня? Если да, то кивни! — не убирая руки, произнесла незнакомка.
Я послушно пошевелил головой, и очередной приступ боли прострелил позвоночник. Тело дернулось, синее пятно отпрянуло…
— Он умирает?! — бесцветным голосом поинтересовался второй мужчина.
— Нет. Слишком много Тьмы… Сейчас…
Женщина вновь приблизилась. Шею обожгло холодом, ледяная волна прокатилась по всему телу и… Боль, вдруг, ушла. Совсем… Собачий лай за стеной затих.
— Все! — отстранившись, произнесла незнакомка. — Ошейник Гремма блокирует Тьму. Я отрезала его от Силы. Сейчас он придет в себя.
«А голос у нее волшебный», — мелькнула в голове мысль, когда я, уронив голову на грудь и тяжело дыша, пытался собрать воедино разбегающиеся мысли. Захотелось спать, но уже в следующую секунду меня грубо схватили за подбородок, голова дернулась вверх так, что лязгнули зубы:
— Красноглазый! — рявкнул на ухо мужчина и, добавил, четко разделяя слова: — Говори, кто тебя к нам послал и где остальные?!
Зрение восстановилось, и я увидел перед собой надменную физиономию говорившего. Правильные черты лица, прямой нос, длинные, темные волосы. На голове серебристый конический шлем с отложенной в сторону маской. Не из простых, слишком уж как-то все ровно и правильно…
— Куда «к вам»? — поморщившись от звука его голоса, переспросил я, но из пересохшего горла вырвался лишь нечленораздельный хрип, который спустя мгновение перешел в затяжной кашель.
Мужчина поморщился, отпустил мой подбородок, отступил, обернулся к женщине и спросил:
— Что он сказал?
— Мы это узнаем, если вы дадите ему воды, — спокойно ответила та. — Распорядитесь, Ханс.
Примерно через минуту в камеру прибежал солдат с полным ковшом воды и без церемоний ткнул его кромкой мне в зубы. Плевать! Так жадно я не пил никогда в жизни. Закончив пить, потряс головой, поднял взгляд и наконец увидел ее…
Девушка была нереально красива: струящееся голубое платье выгодно подчеркивало ее тонкую стройную фигуру, затейливая бирюзовая диадема на голове лишь слегка придерживала копну длинных серебристо-белых волос, а ее огромные глаза… Я никогда не видел таких больших и выразительных глаз… Заметив мой взгляд, она, едва заметно кивнув, попросила:
— Назови свое имя! — и этим вопросом загнала меня в ступор.
Казалось бы, что тут такого, но я не помнил… Не помнил ничего — ни кто я, ни откуда, ни имени…
— Ты понимаешь меня? — после затянувшейся паузы переспросила девушка.
— Да, — кивнул я, — но вы же сами называете меня дроу…
При этих словах мужчины переглянулись, и тот, что хватал меня за подбородок, наклонился и зло выплюнул мне в лицо:
— Дроу — не имя, это…
— Подожди, Ханс, — оборвала его девушка и, подойдя чуть ближе, пристально посмотрела мне в глаза и повторила:
— Назови свое имя!
Ее глаза увеличились до нереальных размеров, мир вокруг стал светло-серым, а в голове затухающим эхом, раз за разом повторялся вопрос. Впрочем, наваждение быстро пропало. Девушка отступила назад и растеряно посмотрела на спутников.
Я подтянулся в цепях, поправил затекшие суставы и спокойно, оглядев камеру, пояснил:
— Я правда ничего не помню…
— Люди мастера Энса очень хорошо восстанавливают память, таким как ты, — зло усмехнулся Ханс. — Посмотрим, как ты заговоришь на дыбе…
— Барон хотел говорить с ним сам, — холодно оборвала рыцаря девушка. — Дайте ему выспаться, накормите и доставьте в замок. Костоправы Энса подождут, я сама попробую восстановить ему память. Кандалы можно снять, ошейник блокирует силу, и избавиться от него невозможно. Все, господа, до встречи.
Девушка кивнула, задержала взгляд на мне и, обернувшись, отправилась к открытой двери. Оба рыцаря с минуту буравили меня своими взглядами, но затем ушли и они. Когда солдат закрывал камеру, я уже спал.
Я проснулся и не сразу понял, где нахожусь, затем вспомнил недавний разговор и… больше ничего. Ни своего имени, ни что со мной произошло, ни места нахождения вспомнить не получилось, словно та боль была какой-то незримой преградой для памяти. Нет, конкретное местонахождение как раз понятно, я оглядел небольшую сухую камеру, задержал взгляд на высокой проржавевшей двери с зарешеченным смотровым окном и обреченно вздохнул. Цепи с меня никто снять не удосужился, поэтому спина и плечи затекли и отвратительно ныли. Но хоть боль прошла — уже хорошо. Ошейник ощущался прохладным кожаным ремнем, дышать не мешал и ладно. Подтянув к себе прикованное к правой ноге ядро, я поднялся и несколько минут со скрежетом разминал спину и плечи. Закончив разминку, сел и попытался разобраться, что вообще происходит и как из этого всего выбираться.
Итак, для начала нужно понять, что произошло с моей памятью. Я прекрасно помню разговор с двумя рыцарями и этой красавицей в синем, мне известны значения слов: барон, рыцарь, тьма, кандалы, дыба. Понимаю, что рыцарь с именем Ханс угрожал мне пытками, догадываюсь, что девушка под конец разговора пыталась как-то проникнуть в мое сознание, но не преуспела…
Про себя вот только ничего вспомнить не могу. Совершил что-то ужасное настолько, что сознание отказывается это принять? Скорее всего… Не даром же на мне все эти цепи в закрытой камере. Еще эта девушка блокировала тьму, который, судя по всему, и рвала мое тело на части, а Ханс пугал людьми какого-то непонятного Энса. Я как-то связан с тьмой, и это противоречит религии? Или наоборот — местные жители поклоняются тьме, и она терзала меня за какие-то проступки? Ну да, конечно, десять раз… Какой-то странный и непонятный сценарий. Сценарий… Я поморщился, пытаясь понять, почему это сравнение пришло на ум, и минут пять пытался ухватить ускользающую мысль. Тщетно. Не помню… Не могу вспомнить…
Слишком мало информации и слишком много вопросов. Я медленно оглядел свои доспехи и озадаченно хмыкнул. Одного глаза у меня нет, но потерял я его давно, а вот все остальное… Светлая когда-токираса почернела, крепления частично вплавились в сталь. В правом боку и посередине груди — два неровных отверстия, диаметром около четырех сантиметров каждое, левый наплечник смят, узкая щель в правом набедреннике чуть выше колена. Интересно… Выходит я — труп и у меня сломана нога… Зажаренный труп, если быть точнее… Обе раны в груди — смертельны и теперь понятно, почему тот капитан не решился снимать с меня кирасу. Думал, наверное, что снимет, потом, с трупа… но я почему-то выжил. М-да… Еще вопрос: почему от меня не воняет? Ни потом, ни известной субстанцией? Я под себя, что ли, ходил? С меня же латы никто не снимал! Я тут двое суток по их же словам провалялся, а ощущения такие, что экипировался пять минут назад. Магия? Стоп! А я вообще человек?! Пришедшая в голову мысль заставила меня задуматься, но никакого отторжения не вызвала. Лицо жаль не пощупать, но кисти рук вполне человеческие. Кожа только темная с едва заметной синевой… Интересно… Но у этой красавицы кожа тоже вроде была такого же цвета? Или нет? Я хорошо помню только ее волосы и глаза. Может быть, мы как-то с ней связаны? Но зачем тогда она просила назвать имя?
Не знаю но, возможно, разгадка близка. Эти типы называли меня дроу. Осталось узнать, кто это и вопросов станет намного меньше. А имя… Имя я когда-нибудь вспомню и сам.
И еще… Та собака за стеной… Почему она замолчала? Лай прекратился, как только на меня надели ошейник. Так может он звучал у меня в голове, но если так, то…
— Просыпайся!
Снаружи загрохотало железо, щёлкнул засов, дверь со скрежетом отворилась, и на пороге камеры появился знакомый солдат. Он бегло оглядел мои цепи, зашёл внутрь и, приставив к ноге древко короткого копья, произнёс:
— Слушай сюда, урод! Сейчас мы освободим тебе одну руку, ты поешь, и потом на тебя снова наденут цепь. Вздумаешь дергаться — умрешь. У нас на это прямой приказ капитана.
— А как же слова той женщины в голубом платье? — я приподнял скованные руки на уровень плеч, перевел взгляд с одной на другую и вопросительно приподнял бровь. — Она же сказала, что я не опасен и эту дрянь можно снять.
— Эрла Меда всегда жалеет всяких проходимцев, навроде тебя, но капитан Дарс нам такого приказа не давал, поэтому заткнись и не дергайся. — Солдат криво усмехнулся и, посторонившись, пропустил ко мне кузнеца — худого бледного мужика в синей рубахе и потертом кожаном фартуке.