Но Ким его почти не слышала, она подошла к девушке:
— Ингрид, это ты?
— Мы знакомы? — взгляд артистки равнодушно скользнул по ней.
— Еще бы. Учились вместе в 120-й школе. Я — Ким.
— Ошибаетесь, — с холодной улыбкой ответила девушка. — Я закончила 140-ую. Ладно, время позднее. Заратустра, выдвигаться будем?
Но длинноволосый, не отрываясь, смотрел на Ким.
— Эй, Асмодей, можно собираться? — спросил Чайна.
— Да! — выдохнул тот, кого называли и Заратустра, и Асмодей.
— А канистру с керосом куда везти? — поинтересовалась Ингрид.
— Можно ко мне домой, — предложил Чайна. — У меня место горючке точно найдется.
Ким вдруг почувствовала нарастающую злость:
— Значит, ты меня не узнаешь? И Общества полуночников не помнишь? И того, что случилось тринадцать лет назад? Что ж, мне нечего тебе сказать. Только одно. Я живу с тем, кого ты так любила. И кого позорно бросила, когда пришла беда. С Женькой, он же Еретик. Мы — вместе.
— Уходи, — сухо сказала Ингрид. — Просто уходи!
— Нет, — вмешался Асмодей. — у меня к ней еще немало вопросов. Эта Ким увидела Шаолинь в огне. Не знаю, что вас связывало, но тебе, Ингрид, придется потерпеть.
— У Еретика до сих пор не работает правая рука, — проникновенно сказала Ким. — Болевой шок. Мы уже столько всего перепробовали. Поменяли немало врачей, даже обращались к экстрасенсам и знахарям. Толку нет! Осталась последняя надежда — отвезти его в Литву. И уже два года я работаю, как мул, по две смены в день в организации, которую ненавижу. Я отдаю Жене всё. И думаю, что заслужила хотя бы разговор по душам.
Ингрид потупила желтые глаза и промолчала.
Ситуацию спас Чайна. Он протянул Ким довольно увесистый термос с чаем и сказал:
— Утро вечера мудренее. Завтра разберетесь с этим вашим Шаолинем и темным прошлым. А пока давайте чайку попьем. Сегодня заварил с облепихой, малиной и ягодой Годжи.
— Годжи? А это что за зверь? — заинтересовался Асмодей.
— Это «ягода долголетия», очень полезная для здоровья.
— Чур, мне первой «годжи», — попросила Ингрид.
Чайна улыбнулся ей в ответ и разлил напиток по маленьким чашечкам, хранившимся в его бездонном рюкзаке.
— Божественно! — прокомментировал Заратустра.
— Да, очень вкусно, — согласилась Ингрид. — А ты мне дашь немного домой?
— Обязательно.
Фаерщики словно забыли о Ким, бессильно сжимавшей кулаки. Но, после чашки чая улыбнулась даже она:
— Какой чудесный вкусовой мираж, но я бы добавила немного хризантемы.
— Хризантема с облепихой? — удивился Асмодей. — Да ты чайный новатор.
— Где-то в пропорции 3 к 1, - добавила Ким. — А лучше вообще убрать облепиху и малину. Годжи прекрасно сочетается с хризантемой.
— Разбираешься в травах? — спросил Чайна, взглянув на девушку по-новому.
— Немного. Просто очень хотелось помочь моему… моему молодому человеку Еретику. Я вообще-то мало чем интересуюсь, — скромно ответила Ким. — Коллеги по работе прозвали меня роботеткой. Кстати, Ингрид будет интересно узнать, что наша одноклассница Цеся работает вместе со мной в межрегиональном колл-центре. Она очень изменилась.
— А как изменилась ты, — протянула Ингрид. — Где твои волосы?
— Я их отрезала. Волосы — это, как бы помягче сказать, отходы головы.
Фаерщики засмеялись.
— Предположим, с волосами понятно, — продолжала Ингрид. — А у тебя вообще есть грудь? Или ты мальчик?
— Тебе показать? — Ким взялась за края толстовки.
— Хватит вам уже, — воскликнул Асмодей.
— Ты — не робот, Ким. Ты живее и сильнее многих, — вдруг сказал Чайна.
— Моя жизнь сложилась не самым удачным образом. Спасибо некоторым добрым детям, — пожала плечами девушка.
Ингрид бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала и опустила голову. Она вообще редко смотрела кому-либо в глаза.
— Значит, надо разбудить в тебе чувственность, — улыбнулся Асмодей. Но в его улыбке не было и намека на теплоту. — Сделать это можно через любовь или через боль. Любви, уж извини, в нас и самих нет. Мы — люди опасные. Добродушия — еще меньше. А вот боли можем причинить в избытке.
— А вы думаете, я — добрая? — в ответной улыбке Ким прорезалась ирония.
— Как ты относишься к огню?
— Я его боюсь больше всего на свете! — воскликнула Ким. И никто не подозревал, насколько она была искренней в тот момент. — Но стать фаерщицей я бы смогла.
— Наша предыдущая артистка, Подружка Сталкер, к великому прискорбию, вышла замуж и уехала в Сибирь. В коллектив нужна еще одна девушка. Будем рады видеть тебя в команде. Обучим всему, что умеем. Заодно и денег заработаешь на санаторий своему Еретику. За огонь платят и даже хорошо.
— Тогда я уйду! — закричала Ингрид.
— Не уйдешь, — проронил Чайна. — Тебе все это нужно не меньше, чем ей или нам. Только ради огня и стоит жить.
— Я согласна, буду с вами, — быстро сказала Ким. — Может быть, мы вместе найдем смысл жизни.
Чайна улыбнулся и протянул ей руку, но девушка отшатнулась.
— Простите, не предупредила. Я не выношу прикосновений. Не спрашивайте, почему. Ингрид понимает. Пожалуйста, не трогайте меня.
— Огонь будет к тебе прикасаться! И тебе понравится, — мягко сказал Асмодей. — Итак, ты с нами! Поздравляю, девочка. Тебя ждет опасное лето.
Ингрид опустила голову в знак того, что согласна с решением главного.
А Чайна забросил сумку с инвентарем на мощное плечо и махнул рукой:
— Пока, ребятки. Завтра в восемь жду всех на нашей базе.
— Тебе тоже доброй удачи, — кисло сказала Ингрид и прикоснулась к Ким. Едва заметно, но та вздрогнула:
— Я же просила.
— Еретику — привет. Но на мою пламенную дружбу не рассчитывай.
Тем же грациозным движением, как и у Чайны, Ингрид забросила тяжелый рюкзак на спину и ушла в ночь.
— А я и не рассчитываю, — прошептала Ким. — Те времена, когда я хотела стать твоим другом, давно в прошлом.
Оглянувшись, девушка заметила, что осталась одна. Асмодей исчез в неизвестном направлении.
И тогда Ким побежала, задыхаясь от волнения и легкой радости. Она бегала каждый день почти по двенадцать километров на работу и обратно не только ради поддержания формы. Девушка потворствовала своему страху прикосновений, поэтому почти не пользовалась общественным транспортом, где могли случайно задеть или толкнуть. Но в тот раз все было по-другому. Ким душила смесь страха со странной радостью. И всякий раз, когда она закрывала глаза, то видела умное мужское лицо с пляшущими огоньками в глазах.
Ким постаралась как можно тише открыть дверь, но ее сожитель Еретик еще не спал. Любой девушке он бы показался удивительно красивым и милым: «испанское лицо» с небольшой бородкой, теплые карие глаза, белозубая улыбка, от природы спортивное тело и…безвольно висящая правая рука. Она не работала и не чувствовала ничего. «Паралич от болевого шока», — врачи лишь пожимали плечами. Впрочем, Еретик был неплохим программистом и виртуозно печатал левой.
Дома приятно пахло чабрецом и дорогим кофе. На миг лицо Ким стало почти мягким. Она улыбнулась Еретику, и тот ответил ей мимолетной улыбкой. Еще вчера Ким пожелала бы ему спокойной ночи и ушла спать в свою комнату.
Но в этот раз она вдруг остро ощутила, что все неправильно. Еретика здесь вообще быть не должно. Другой мужчина должен был улыбаться ей из темноты. Тот, который крутил стаффы и освещал тьму огнем. И Ким рухнула на колени, как подкошенная:
— Эй, ты что это? — обеспокоенно спросил парень. — Устала?
— Нет, тут другое, — выдохнула Ким. — Жень, со мной что-то сегодня нехорошее произошло. Я увидела то, чего быть не может. И я ненавижу свою жизнь.
— Ты переработала, — мягко ответил Еретик. — Отдыхать тоже надо. Сходи в душ и ложись.
Он волновался искренне, но Ким услышала лишь равнодушие и желание отделаться.
— Я видела призрака. Призрака юноши с книгой в подземном переходе, — с нажимом сказала она.
— Я не удивлен. На этом месте раньше было холерное кладбище. А как он выглядел?
— Обычно. Я сначала и внимания не обратила. Парень как парень. Волосы до плеч, в очках. Кстати, книга была Ницше «Так говорил Заратустра». А потом вдруг стало очень холодно. И я вдруг ощутила пронизывающую тоску. Захотелось бежать и плакать. И тогда я поняла: что-то с ним не так.
— И что ты сделала?
— Убежала. Страшно же…Я мечтала поскорее покинуть это потустороннее место. И тут увидела толпу людей и огонь. А потом — замок в огне…В общем, я стала фаерщицей. Прости.
— Что?! Ты совсем голову потеряла? После всего, что с нами произошло? После этого? — закричал Еретик и ткнул свою изуродованную руку прямо в лицо Ким.
Та отшатнулась, но ответила непреклонно:
— То, что с нами произошло…То, что я сделала, было тринадцать лет назад. И мне кажется, за эти годы я искупила свою вину.
— Кимушка, ну пойми. Ты же не сможешь совмещать тренировки с огнем и работу в колл-центре. Ты же трудишься в две смены.
— Ничего, за огонь тоже платят. Я буду трудиться немного меньше. Смогла же закончить очное отделение института и работать там. Правда, чуть не поседела. Зато операцию тебе сделали, — оптимистично воскликнула девушка.
— Еще бы толк от нее был, — нахмурился Евгений.
— Будет! Я так мечтаю, чтобы ты выздоровел. Хочу уехать от тебя и жить своей жизнью так сильно, что небеса должны меня услышать, — Ким улыбнулась, послала парню воздушный поцелуй и убежала в душ.
Затем они выпили по чашке слабого ромашкового чая с пирожками и разошлись. Каждый в свою спальню.
И снилось Ким все вперемешку: замок в огне, напряженное лицо Асмодея, чай Чайны, который почему-то оказывался невыносимо горьким, призрак с книгой в руках. Последнее, что видела — бледное лицо Ингрид. Ее бескровные губы шептали:
— Не надо, не ходи туда, не смотри…
— Ты почему кричишь на весь дом? — Еретик наклонился над девушкой и хлопал в ладоши прямо перед ее носом. — Кошмар увидела, что ли?
— Там Ингрид стоит. Страшная.
— Какая, к черту Ингрид?
— Наша…наша одноклассница. Прости, что не рассказала сразу. Но она теперь танцует с горящими веерами и крутит пои.
— О, боги, — Еретик обнял Ким здоровой рукой и крепко прижал к себе.
— Отвали от меня, — закричала девушка и вырвалась. — Сколько раз тебе говорить: я неприкасаемая.
— Прости, — Еретик покаянно опустил голову. — Я прекрасно помню, как ты реагируешь на прикосновения. Просто что-то не сдержался. Испугался за тебя.
— То-то же, — строго кивнула Ким. — Не терплю эти телячьи нежности.
— Да, да, я в курсе, что ты абсолютно асексуальна, — пожал плечами Евгений. — Успокойся и спи. Но послезавтра у нас обоих выходной. И придется поговорить. О фаерщиках и Ингрид. Интересно, какой она стала.
Но Ким его уже не слышала. Она снова уснула, подложив руку под щеку.
Еретик укрыл ее одеялом и долго смотрел на спящую.
— Судьба — жесткая ироничная дама, — подумал он. — И как могло случиться, что я живу с этой роботеткой. А ведь мог бы ее полюбить. Если бы… Если бы Ким не отрезала волосы, если бы не заигралась в эти игры «жертва+мучитель», где мы постоянно менялись ролями. Она ведь могла быть совсем другой. И что творится сейчас? Зачем все это? Фаерщики, призраки, Ингрид.
Еретик глубоко вздохнул и одним пальцем, осторожно, погладил Ким по щеке. И сразу же отдернул, с опаской прислушавшись: не проснулась ли. Нет…Тогда парень тихонько поцеловал ее в щеку и ушел в свою комнату.
***
Утром Ким все произошедшее показалось страшным сном. После холодного душа она влезла в свои безразмерные штаны и толстовку, пригладила ёжик волос, и уже было собралась идти на работу, как вдруг заметила на подоконнике несколько черных волос. Девушка похолодела: «Неужели призраки существуют? Да нет же, скорее всего это Еретик мне изменяет. Он же нормальный мужик с вполне конкретными желаниями».
Из кухни раздалось:
— Эй, гренки будешь?
— Нет, спасибо. Сегодня стану работать допоздна, чтобы завтра дали выходной.
— Все-таки решила пойти на встречу с этими… Как их?
— Фаерщиками из клуба «Искатели огня». Да, решила. И не переубеждай меня. За огонь тоже платят.
Не дожидаясь ответа парня, Ким быстро закрыла дверь. И побежала, делая глубокие размеренные вздохи. Она любила начало дня, обещавшее так много. А к бегу привыкла еще с тех времен, когда посещала цирковую школу.
Теперь все происшедшее казалось Ким не страшным, а скорее интригующим. Встреча со старым врагом и интересные знакомства, загадочный Асмодей, который завораживал искусством огня. Но главное, в чем девушка боялась себе признаться, она все время думала о призраке. Вспоминала его тонкие черты, легкую улыбку и задумчивый взгляд.
Долгие годы Ким жила искуплением вины. Она отгородилась от любых привязанностей и сделала все, чтобы забыть прошлое. Но случайная встреча с призраком изменила ее. Ощутив запах смерти, Ким почувствовала себя живой.
Она вдруг поняла, что имеет право любить и быть любимой. И хочет этого больше всего на свете.
Девушка расправила плечи и перешла на шаг. На работу она успевает, можно перевести дух и подумать. Ким хотела поразмыслить о будущем, о том, чем обернется для нее встреча с фаерщиками.
Но мысли ее путались, а взгляд останавливался на ландшафте родного города Верены. Казалось, совершенно обычном областном центре с полумиллионом жителей. Исторический центр со зданиями XVIII–XIX века, несколько красивых памятников, краеведческий музей и картинная галерея — вот и все достопримечательности. И почему же поток туристов в этот среднерусский город возрастал с каждым годом?
В Верену ехали за чудом!
Дело в том, что через город проходили аномальные зоны. Зоны светы или земли с серебряными куполами — так их называли приезжие. Это были участки с невидимой положительной энергией, на которых находились старинные церкви времен основания поселения.
В светлых зонах происходили чудеса. Больные получали облегчение страданий, несчастные начинали улыбаться. Были и те, кто бился в судорогах от экстаза. На каждого зоны влияли особенным образом, и каждый вошедший получал от них свои дары.
Впрочем, у коренных жителей Верены лишь повышался тонус, и немного улучшалось настроение. Но это не мешало квартирам в районах светлых зон стоить аналогично недвижимости в Москве. Их владельцы отличались от простых смертных вечной улыбкой на лице и легендарной уравновешенностью. Ничто не могло вывести их из себя или надолго расстроить. Лишь однажды они взяли в руки оружие, поддавшись жажде крови. Но это совсем другая история. История о Шаолине, бойце и сталкере.
Никто не мог точно сказать, когда появились светлые зоны. Но все исследователи приписывали им защитные свойства от тех, с кем веренцы делили свои леса. От поутри, исконных жителей этой земли — карликов с красными глазами, которые некоторые острословы неполиткорректно называли гномами. Впрочем, поутри никогда не выходили из своей вотчины на Двойных горах (на самом деле двух холмах высотой пятьсот метров) и не вмешивались в дела людей, если, конечно, те соблюдали договор.
Поговаривали и о других тайных обитателях города — существах с песьими головами и ведьмах, творивших колдовство в лесах и подземельях. Но те выходили из своих убежищ так редко, что веренцы почти забыли об их существовании. Лишь некоторые безумцы пытались установить контакт, чтобы получить от древних народов материальные блага.
И, конечно, девяносто девять процентов населения Верены верило в Шаолинь. Проблема в том, что каждый понимал его по-своему. Но большинство воображало, что это место, где каждый веренц должен побывать, как мусульманин в Мекке. И тогда он выиграет миллион в лотерее, женится на Мисс Вселенной и изобретет лекарство против рака. Даже на День рождения здесь традиционно желали счастья, здоровья и найти свой Шаолинь.
Лишь Ким ни о чем не мечтала, кроме выздоровления Еретика. И все разговоры о Шаолине слушала с презрительной усмешкой. Некогда витать в облаках, надо зарабатывать ему на лекарства. Но однажды девушка встретила призрака с томиком Ницше. И сама того не предполагая, закрыла дверь в свою упорядоченную тихую жизнь.