Вот и «аквариум» со стеклянными стенами. Некоторые сотрудники с невеселыми лицами смотрят у окон и смотрят вдаль. Интересно, о чем мечтают они? О Шаолине? Об отпуске или повышении оклада? А может, всего лишь бездумно ждут начала рабочей смены.
Неожиданно Ким задержала охрана на посту у входа здания колл-центра.
— Стой, парень. Ты куда:
— Какой я вам парень? Я уже здесь четыре года работаю.
— Сними капюшон толстовки.
— Да вы что, дядь Вить, белены объелись?
— Сейчас же.
Девушка послушалась. Охранник напряженно вглядывался в ее лицо:
— Ладно, вспомнил. Проходи. Ты другая сегодня.
Раздосадованная Ким прошла в раздевалку, быстро надела узкую юбку, с трудом застегнув ее на талии, белую блузку и парик с двумя светлыми косами. Затем воспользовалась дезодорантом и ярко накрасилась, изменившись до неузнаваемости.
День шел на редкость плохо. Клиенты хамили, жаловались на продукцию компании, а Александр постоянно делал ей замечания.
Даже Цеся обронила:
— Странная ты сегодня.
— Еще бы. Никогда не догадаешься, кого же я встретила. Помнишь нашу одноклассницу, ведьму Ингрид?
— Конечно, — мечтательно улыбнулась Целестина. — Я же ходила в Клуб полуночников, который организовала эта Ингрид. Золотое было время — детство, приключения. А что сейчас? Я посещаю салоны красоты, чтобы хорошо выглядеть на работе. Я готовлю еду, чтобы съесть на работе. Я езжу в отпуск, чтобы быть отдохнувшей и хорошо выполнять свои обязанности. Да я живу, чтобы работать!
Ким замялась. Она не знала, как реагировать на тираду подруги:
— Э…В общем, я решила, что у меня будет что-то, кроме колл-центра и жизни с Еретиком. Хочу попробовать заняться фаер-шоу.
— Вместе с Ингрид? Ты в своем уме? Ты же ее ненавидела.
— Да знаю, — вздохнула Ким. — Но если сейчас мне не хватит смелости изменить свою жизнь, то я не сделаю это уже никогда. Так и буду тут работать до пенсии и дожидаться, пока у Еретика кончится терпение. И он пошлет меня.
— Женька — такой хороший парень. И, наверное, любит тебя, раз столько терпит, — осторожно сказала Цеся.
— Пусть терпит, — отрезала Ким. — Это наше общее с ним наказание. В следующей жизни обоим воздастся.
— Если она еще будет, эта следующая жизнь.
— Работаем! У вас еще десять минут до конца смены, — прервал их Александр.
Ким подняла руку, как прилежная ученица:
— А можно остаться на дополнительные пять часов? А завтра на выходной? Пожалуйста.
— Можно. А выходной тебе зачем? — усмехнулся Александр. — Ты же ничем не занимаешься, кроме работы. И насколько знаю, не имеешь горячо любимого мужа и детей? Никому ты не нужна, роботетка. И смысл твоей жизни — отвечать на звонки.
Ким опешила. Конечно, Александр и раньше ее недолюбливал, но до открытого хамства еще не опускался.
— Я останусь еще на семь часов, — тихо сказала девушка. — Но отпустите меня завтра на выходной. Прошу.
— Это произвол, — возмутилась Цеся. — Ким — не робот.
— Ладно, отпускаю только ради твоей подруги, нашей лучшей сотрудницы, — улыбнулся менеджер одними губами. — Но ты отработаешь еще семь часов. И не ной, у тебя самая большая зарплата в отделе. Еще бы производительность была.
Так и получилось, что Ким вышла из здания корпорации только в двенадцать ночи, когда заплетающимся языком проконсультировала последнего клиента по опциям его нового тарифа. Но, переодевшись в привычную просторную одежду, девушка ожила. И добежала до дома в рекордные полчаса. «Скоро можно будет участвовать в марафоне», — довольно подумала Ким. И поежилась от холода. — Странно, ночь теплая. Май в разгаре».
Девушка вошла в подъезд и посторонилась на узкой лестнице черного входа, чтобы пропустить выходящего парня. На нее резко пахнуло холодом, и девушка резко замерла. Потому что почти вплотную к ней стоял полупрозрачный юноша, окутанный клубами дыма. Тот же, что и вчера — в старомодной одежде и с дореволюционным томиком Ницше. С криком девушка бросилась в квартиру:
— Еретиик! Там призрак!
— Где? В подъезде? — парень взял в здоровую руку фонарь и вышел, а Ким забилась в прихожую.
— Привет, покурить не найдется? — услышала она. — Представь, чувак, ты напугал мою девушку до потери сознания. Ты хоть иногда обедай и выходи гулять, а не только вейпы парь. Нашел место — в подъезде.
Ким молча пошла в кухню и, налив себе чаю, села на подоконник.
— Это сосед с четвертого этажа. Он — вейпер, — объяснил подошедший Женя. — Я скоро убью твоего Александра. Он, наверное, издевается. Ты совсем не спишь, и скоро свалишься от переутомления. Уже глюки начались, призраков везде видишь.
Ким только пожала плечами.
Ночью ей казалось, что кто-то скреб по стеклу ногтями.
— Этого не может быть, — сказала себе Ким. — Это реальная жизнь обычного человека, а не сюжет плохого ужастика. Но со мной что-то происходит.
***
С раннего утра Ким стала перебирать всякий хлам на антресолях. «Детство хочу вспомнить», — загадочно объяснила она Еретику. Тот лишь пожал плечами и сел за компьютер — работать. Они жили в четырехкомнатной квартире в доме постройки конца XIX века. Жилплощадь с таинственными закоулками и дверями, которые никуда не вели, досталась Еретику от дедушки — бывшего посла в Бразилии. Родители парня уже восемь лет работали в стране Восходящего солнца, оставив сына-инвалида на попечение Ким.
Девушка недовольно сжала губы и перебирала старые снимки неизвестных людей. Затем порылась в сундуке с ржавыми инструментами и даже обнаружила рассыпавшийся гербарий.
— Ты нашла то, что искала? — спросил Еретик спустя час.
— К сожалению, нет, — отозвалась Ким. — Наверное, опять домовой спрятал. Или привидения.
Призраки в квартире действительно водились. В ванной часто слышался детский плач, в дальней нежилой комнате — шаги с хрипы, а как-то раз ночью Ким увидела мужчину с портфелем образца 70-х годов. Впрочем, пара давно научилась сосуществовать с ними.
— Я боюсь только прикосновений, — утверждала Ким, — все остальное мелочи жизни.
На свою первую тренировку девушка оделась в своем обычном стиле: широкие камуфляжные штаны, кеды и серая куртка с капюшоном — отличная одежда для тех, кто хочет быть незаметным. В карманах лежал газовый баллончик от собак и плеер.
Клуб для тренировок «Искателей огня» располагался в бывшей аптеке, построенной в середине XIX века. Девушка обратила внимание на традиционные барельефы со змеями и небольшие круглые окна. На секунду ей показалось, что фармацевты в зале снова продают лекарства, смешивают эликсиры в старинных склянках. И хозяин аптеки, добродушный немец Гюнтер, улыбается посетителям в пшеничные усы.
Но вскоре наваждение прошло. Ким увидела перед собой заурядный спортивный зал с зеркалами, несколькими гимнастическими ковриками и шведской стенкой. Фаерщики встретили Ким мимолетными улыбками. Каждый был занят своим делом, и, казалось, новенькая их совсем не интересовала. Лишь Чайна подошел к ней и подал какие-то шары на цепях.
— Это тренировочные пои, — объяснил он.
— Я знаю, — кивнула Ким и начала раскручивать восьмерки.
Чайна от удивления широко открыл глаза:
— Ты умеешь крутить?
— Ким обучалась в цирковой школе, — ответила за нее Ингрид. — Правда, это было тринадцать лет назад. И думаю, она немало позабыла.
— Это точно, к моему величайшему сожалению. Если бы не ты, дорогуша, и не твой Еретик, я бы сейчас на гастроли ездила, а не сидела бы в контактном центре, барабаня про новые тарифы.
Желтые глаза Ингрид зажглись нехорошим огнем:
— А если бы не ты, милая Ким, Еретик был бы здоров и, чем черт не шутит, женат на мне.
— Как же ты смешна, просто смешна.
— Хватит! — Асмодей, до этого мирно сидевший по-турецки на полу, резко встал и подал Ингрид тренировочные веера. — Займись делом и не болтай. А ты, Ким, пойми, это не развлечение и не хобби, которым приятно заняться в свободное время. Это такая же работа, как в колл-центре. Мы ездим на заказы и получаем деньги. Конкуренция велика. Надо делать нечто особенное. Я, конечно, рад, что тебя с нуля обучать не придется и верю, что ты все вспомнишь. Такое не забывается. Но если вы с Ингрид будете на ножах, предпочту взять в коллектив кого-то другого.
— Извините, — тихо ответила Ким, разом превратившись в застенчивого и неуверенного в себе человека. — Этого больше не повторится. Обещаю, что буду очень стараться. Мне надо много тренироваться…
— Я тебе помогу! — вызвался Чайна, с теплотой посмотрев на девушку.
Ингрид промолчала, опустив свои желтые глаза.
— Хорошо, что ты так быстро все поняла. Но…откровенного разговора нам не избежать, — предупредил Асмодей. — Ты загадочная личность. Даже слишком.
— Я готова рассказать о себе все, — заверила Ким, и уверенным жестом надела петли поев на средний и указательный палец.
— Смотри, это бабочка, — сказал Чайна и, сжав ладони, начал крутить нечто, действительно напоминавшее бабочку. — Встань удобнее, ноги на ширине плеч, работай кистями, а не локтями.
Девушка повторила за ним, сначала робко, затем быстрее и быстрее. Она как будто что-то вспоминала.
Асмодей снова сел по-турецки, изредка подавая советы.
Ким засмотрелась на его лицо: мужественное, волевое с прямым носом и широким подбородком. Накачанные руки и ноги наводили на мысль, что их владелец себя в обиду не даст, но и к другим лезть не будет.
— Неужели ты действительно не крутила тринадцать лет?
— Иногда я, конечно, тренировалась, — пожала плечами девушка. — Но очень-очень редко. И с огнем — никогда. Мама и бабушка запретили мне после…одного случая. Я много бегаю и собираю траву, чтобы вылечить моего парня Еретика. И, если честно, большую часть жизни провожу в заработке денег.
— Не очень-то весело…У тебя прекрасные задатки. Уверен, что все быстро нагонишь, — похвалил Асмодей. — Но есть небольшая проблема. Твоя внешность…Она…не очень подходит для нашей работы.
— Иными словами вам не нравится моя бритая голова, мешковатая одежда, маленькая грудь и полное отсутствие сексуальности.
— Я бы выразился не так прямолинейно, — замялся Асмодей. — Но да, ты права…Огонь — это сила, страсть, чувства. А ты…
— А я похожа на существо среднего пола. На работе меня называют роботеткой, — равнодушно констатировала Ким.
— Сексуальности в тебе и правда ни на грош, — вмешалась Ингрид. — Но у нас есть реквизит: бюстгальтеры пуш-ап, корсеты, высокие сапоги. Парик, в конце концов.
— Спасибо, — девушка взглянула на бывшую подругу почти с теплотой.
— Ладно уж, тренируйтесь, — протянул Асмодей. — Я верю в тебя Ким. Пытаюсь верить. Ингрид, Чайна, к Саббату она должна быть в форме. Вы отвечаете за ее технику и за внешнюю привлекательность тоже. А ты крути везде, где только можешь. По дороге с работы, на прогулке с друзьями, дома за приготовлением еды, в постели со своим мужчиной. Крути, как будто в жизни нет ничего важнее. Ты станешь одной из нас, возьмешь в руки боевые пои и веера. Знаешь, зачем нам огонь? Чтобы чувствовать себя живыми!
— Она справится, — тихо сказала Ингрид.
А Чайна протянул ей термос с горячим чаем:
— Выпей, он с женьшенем и фенхелем. Эти растения наводят на правильные размышления.
— Угости и меня, — усмехнулся Заратустра. — Мне тоже не помешает подумать.
Через несколько минут лицо фаерщика просветлело:
— Ты странная и необычная девушка, Ким. И я хочу поговорить с тобой в таком же странном и необычном месте. Давай на сегодня закончим с тренировками. Гораздо важнее узнать твою душу. Ингрид, у тебя на сегодня веера. Я хочу увидеть, наконец, законченный номер «Тревожный Саббат», не забывайте, что у нас скоро важное выступление.
— Что? Ты издеваешься? — возмутилась Ингрид. — Да у меня там конь не валялся. И хореография хромает.
— Ну, хотя бы черновой вариант, — попросил Заратустра. — Время идет. Мы должны выдать нечто особенное.
— В таком случае оставьте меня одну. Чайна лишь сбивает своими неуместными замечаниями. Вот когда полностью придумаю номер — пусть и критикует.
— Окей, — согласился фаерщик, — Чайна поедет с нами в дом, который много лет принадлежал моему роду.
***
Фамильное гнездо Асмодей располагалось в старом районе, где памятники архитектуры XVIII века соседствовали с убогими домишками пятидесятых годов XX века. Хотя он находился в двух шагах от центра, воздух был очень чистым, а по деревянным мосткам бродили куры и даже козы.
Дом, стоявший на холме, превзошел все ожидания девушки. Сложно было представить более нелепое и вычурное сооружение. Три каменных крыла, выкрашенные в зеленый цвет, две башни с круглыми окнами, один деревянный пристрой. «Наверное, архитектор был шизофреником, — улыбнулся Заратустра. — «Кстати, кирпичная часть появилась только во второй половине XX века. А еще в доме есть ротонда, что весьма необычно для такого строения».
Довольно большую площадь занимал запущенный сад с сохранившимися мраморными скульптурами.
— Остатки роскоши былой, — прокомментировал Чайна.
— Сентиментальщина, — скривился Асмодей. — А вот дом мне нравится. Построили в середине XIX века, а в начале XX мой прадед привел здание в нынешний вид. Ротонда — его рук дело.
— Наверное, это был необычный человек, — предположила Ким.
— Да, ницшеанец и философ. Видите северную башню? С нее прадед вел метеорологические исследования. А еще у него был собственный кружок, состоявший из искателей смысла жизни. Так называемого Шаолиня.
— Чего-чего? Китайского монастыря? — удивился Чайна.
— Нет, это некое мифическое место, где каждый находит свое счастье. Типа Шамбалы или Китеж-града.
— Я знаю, что такое Шаолинь, слышала от отца, — кивнула Ким.
— Некоторые считают, что это место находится во Вьетнаме, — продолжил Заратустра. — Другие — что у каждого человека свой Шаолинь. И они ближе всего к истине. Я знаю одну девушку сногсшибательной красоты. И большую умницу. Она тоже искала Шаолинь.
— И нашла?
— Нет…Но была близка.
Ким не понравилось выражение лица Асмодея. Она ощутила смутное недовольство и даже зарождавшуюся ревность.
— А кто сейчас живет в доме? — спросила девушка.
— Никто. Он старый, требует ремонта и солидных вложений. Раньше здесь проживала моя прабабушка, но она умерла несколько лет назад. Я заезжаю время от времени, навожу порядок, зимой протапливаю камин. Люблю побыть один, выпить чашечку кофе, полистать старый фотоальбом. Знаешь, сталкер во мне родом из этого дома, — сказал Асмодей.
Ким улыбнулась открыто, радостно, так, как не улыбалась никому:
— А мне покажешь?
— Покажу, если интересно. А впрочем, я заболтался. Проходите, располагайтесь. Сейчас я поставлю чайник.
Изнутри дом выглядел еще более несуразно. Антикварная мебель XIX века соседствовала с советской 60-х годов, а современный камин с гарнитуром времен Перестройки. На стене большой комнаты, куда привел гостей Заратустра, было нарисовано родовое древо с фотографиями предков.
Девушка уютно расположилась в кресле, поджав под себя ноги.
— Выпей пуэра. Это очень полезный для здоровья чай, который хранится в земляных хранилищах, — Заратустра протянул Ким фарфоровую чашечку, нечаянно коснувшись ее руки.
Фаерщица негромко вскрикнула и уронила чашку.
Лицо Асмодея мгновенно изменилось:
— Так, хватит заговаривать зубы. Ты должна рассказать мне все. О себе, о том, что связывает вас с Ингрид, о том, почему боишься прикосновений и почему так хочешь огня. У этого дома — страшное запутанное прошлое. Он — живой, и ты действуешь ему на нервы.
— Прости, мне очень жаль, — потупилась Ким. — Это была дорогая чашка?
— Фарфор, — неожиданно улыбнулся Заратустра, вытирая лужу. — А ты похожа на Инея. Не внешне. А чем-то неуловимым в глазах. Как будто ты знаешь жуткую тайну.
— Я расскажу о себе все, — пообещала Ким.
— Мы надеемся на твою откровенность. Предельную откровенность, — сказал Заратустра, поставив перед девушкой новую чашку.
— Я задам первый вопрос, — вмешался Чайна. — Ты действительно равнодушна к отношениям между мужчиной и женщиной?
— Да, меня не интересует плотская сторона отношений, если ты об этом. А если о любви, то я в нее не верю. Считаю глупостью и… мифом. Людям надо во что-то верить, чтобы было ради чего жить. В любовь или Шаолинь — не важно.