«Лось, чо ж ты глупый-то такой, а, — с тоской думала она, — я ж для тебя в огонь и в воду…»
А вот и искомые фотографии. Анькины руки даже вздрогнули, когда она увидела всего три снимка — Миша не удалил их, вероятно, потому, что там он пожимал руку какому-то важному перцу.
Анька с замиранием сердца смотрела на счастливого, светящегося от любви Лося и белым облачком взлетающую рядом с ним белую фату над синими глазами Ингрид. Анька тихо заскулила, завозилась в кресле, подбирая под себя ноги, потому что смотреть на любовь в глазах Лося к ней, к другой женщине, было выше Анькиных сил — и не смотреть было невозможно.
— Какой же ты… — шептала Анька, попискивая от восхищения и вглядываясь в абсолютно счастливое лицо мужчины, обнимающего свою прекрасную жену. — Какой красивый, юный, хороший Лосик… Ты же мой, Лосик! Ну, мой! Ты же можешь быть рядом со мной таким же вот счастливым?! Ты же хочешь таким быть! Так скажи мне, чего надо, я же все отдам тебе, лишь бы ты снова вот такой был, — Анька почувствовала, что сейчас или расплачется, или треснет по лицу Ингрид на экране. Это белобрысая стерва Лося как сглазила. Это она превратила его, улыбающегося и дерзкого, в холодную каменную скалу с ледяными внимательными глазами. Это из-за нее Лось не верит никому, осторожничает — и с Анькой в том числе.
На Ингрид было очень короткое и очень простое платье, изысканный и элегантный минимализм. Фата в ее светлых волосах была скорее вуалью, спускающейся со шляпки, туфельки на высоких каблуках, но даже в них она была на фоне Лося миниатюрной. Видела Анька платья и красивее, и богаче, но глядя на эти несколько фотографий, она вдруг совершенно четко осознала, что Лось был бы так же счастлив и горд в день своей свадьбы, если б на Ингрид было надето черное платьице в горошек. Красота и любовь в глазах смотрящего…
— Я все узнаю и все исправлю, — бормотала Анька, отирая набежавшие слезы и прикуривая вторую сигарету, чего с ней никогда не было. — Я вам всем задам…
Пуская дым в потолок, Анька решительно набрала номер Акулы, и долго ждала ответа, щуря глаза и размышляя о чем-то.
— Ты с ума сошла? — голос отозвавшегося Акулы был заспанный, недовольный. — Ты видела, который час?
— Дело есть, — хладнокровно заявила она, делая очередную затяжку. — Ты готов встретиться?
Акула в панике завозился, и Анька с усмешкой подумала о том, что в постели он явно не один.
«Снова пудрит мозги доверчивым московским дурочкам, — подумала Анька. — Ну, я отучу тебя это делать…»
— Прямо сейчас, что ли? — спросил он тревожно, и Анька чуть качнула головой, словно собеседник мог ее видеть.
— Ты видел, который сейчас час? — издевательски повторила она его слова. — Нет, конечно, не сейчас. А ты что, уже в Москве?
— Вслед за вами прилетел, — в голосе Акулы послышался знакомый Аньке ядовитый мед. — Я же обещал.
— Вот и выполни до конца свое обещание, — в тон ему произнесла Анька. — Очень уж хотелось бы узнать перед свадьбой, — она чуть помолчала, напряженно вслушиваясь в дыхание Акулы в трубке, — что это Лосик такой нервный.
— Он сделал тебе предложение? — быстро спросил Акула, и Анька ощутила себя заправским рыбаком, который поймал и мастерски подсек огромную рыбу. Акула боялся потерять доступ к кормушке, ох как боялся! И такую вещь, как женитьба брата оставить без внимания явно не мог.
— Да, — небрежно ответила она. — Но согласия я пока не дала. Хотелось бы сначала разузнать причины такого… неадекватного поведения женишка. А то больно страшно. Вдруг он садист. Или психопат. В конце концов, он твой брат, а значит, порченые гены-то у вас одинаковые…
— Я расскажу, — торопливо забормотал Акула. — Я тебе все расскажу! Всю информацию… Не спеши давать ему ответ. Нам надо встретиться… и…
Акула поперхнулся, словно говорить ему было неудобно, и Анька усмехнулась, понимая, что тот пытается флиртовать с ней, но рядом девушка, и при ней заигрывать с другой женщиной Акуле совсем неудобно.
— И пообедать? — подсказала ему Анька.
— Да, да! — оживился Акула. — Как насчет завтра? У меня? Часиков в пять? А? Как?
— Не поздновато ли для обеда-то? — легко ответила Анька, прикидывая, а что же будет в пять часиков.
А что будет, что будет… конец рабочего дня будет. Лось свернет свои бумажки в трубочку, сядет в машинку и покатится в гостиницу.
«Ты ж хочешь меня перед Лосем подставить, гадкая ж ты сволочь, — промелькнуло в ее голове. — Ах ты ж, мудила ты этакий… ты думаешь, ты тут самый умный? Да вот шиш тебе. Ты у меня попрыгаешь…»
— Адресок-то напомни, — хладнокровно попросила Анька, спешно набирая послание Клубу Бывших.
* * *
Клуб Бывших выразил полнейшую боевую готовность, и Анжелика — та самая, что обещала стриптизеров, — верещала, как брачующаяся касатка в океане, потому что как раз накануне пара парней из ее клуба сетовали на то, что нет никакой подработки.
— Для горячих мальчиков все, что угодно, — кровожадно прорычала Анька. — Назовите вашу цену, господа блюстители порядка, и да наполнятся ваши карманы! Плачу налом и сразу.
— А во сколько начинаем? — поинтересовалась Анжелика.
— В четыре, — хищно ответила Анька, недобро усмехаясь.
Да, Акула назначил обед на пять, но Анька, пораскинув мозгами, решила, что в пять ее под Акульей дверью будет поджидать Лось. И тогда уже неважно будет, изменяла она, не изменяла; Акула наверняка преподнесет Лосю так, что тот будет на грани взрыва, а Анька, появившаяся в назначенное время, сработает как искра, которой недостает для того, чтобы все взлетело на воздух.
К тому же, Лось вдруг позвонил — почти с самого утра, — и замороженным голоском поинтересовался, во сколько она освободится.
— Может, проведем время вместе? — спросил он.
— Непременно, — ответила Анька елейным голоском. — В шесть в твоем офисе — устроит тебя это? Буду как штык.
— Может, в пять? — ворковал хитрый Лось. — Я освобожусь пораньше, заеду за тобой…
— Я сама доберусь, — ответила Анька, усмехаясь. — В пять буду немного занята.
— Ты уверена, — с сомнением спросил Лось, в голосе которого уже прорезалась холодная и острая, как отточенная сталь смертоносного клинка, ревность, — что тебе не нужна моя помощь? Мы виделись мало, ты разве не хочешь побыть вдвоем?
«Лось, — с раздражением думала Анька, слушая его бесхитростные уловки, — вот что в тебе хорошо — притворяться не умеешь. Я отсюда слышу, как пылает, потрескивая, твой стул. Да, да, ну сказал бы прямо — чтоб в половине пятого была у меня, и точка! — и смотрел бы, как я буду выкручиваться. Но ты же, мазохист парнокопытный, накрыть меня хочешь. С поличным взять. Тепленькую и голенькую, под бочком у Акулы. Что ж ты не веришь-то мне так, а? Или тебе проще так — не верить? Поверишь, расслабишься — тогда удар держать сложнее, в случае чего?»
— Я приеду сама, — настырно повторила Анька. — Вели только своим мордоворотам меня пустить, — и дала отбой.
Вот теперь отомстить Акуле было просто необходимо — и ему преподать урок, и Лосю, который упрямо ждет подвоха от нее, от Аньки. Которую любит, тискает до дрожи, трахает, как будто ему крышу сорвало — и ревнует, черт его дери, к Акуле!
«На Акульей эпиллированной воском грудке, как на развалинах Рейхстага, напишу маркером послание в назидание потомкам: «Так будет с каждым, кто осмелится трахать мне мозг!». Пусть Лось ходит, боится меня и оглядывается!» — с каким-то азартом, граничащим с хорошей спортивной злостью, подумала Анька.
Нужно было все рассчитать до минуты, и игра превращалась в очень опасное развлечение, ведь ставки были очень высоки. К четырем Клуб подтянулся в гостиницу, где окопался Акула, и Анька, погрозив промерзшим на январском морозце, повизгивающим от восторга девчонкам, набрала Лосю.
— Ты точно сегодня освободишься пораньше? — пропела невинным голоском она. Лось не выдал себя ни словом, ни звуком, ни интонацией, но Анька обострившимся чутьем уловила, поняла, что он уже в автомобиле — и едет сюда, к Акуле.
— Да, немного пораньше, — ответил Лось. — Так ты приедешь?
— Обещаю, — горячо ответила Анька, чувствуя, как ее сердце заходится в бешеном ритме и кровь наполняется кипящим адреналином.
— Значит, встретимся, — проговорил Лось, думая о чем-то своем, и Анька снова усмехнулась.
— Знаешь, — внезапно произнес Лось, — Лассе в Москве.
Вероятно, он давал Аньке последний шанс одуматься, покаяться и отступиться. Анька улыбнулась, горько и нежно. Ах, Лось, что ж ты дурак-то такой! Любит; ведь любит, до умопомрачения, до откровенной слабости любит. Вот сейчас, даже думая, что она путается с Акулой, пытается ее вернуть. Заставить отказаться от предполагаемого свидания, вспугнуть. Пытается заставить ее быть с ним, только с ним, с Лосем…
— В самом деле, — беспечно отозвалась Анька. — И чего дома не сидится, болтается туда-сюда…
Лось тихо вздохнул, дал отбой. И Анька услышала, как щелкают, утекая, драгоценные секунды, время, отведенное ей на воплощение в жизнь ее безжалостного плана.
— Живо! — командует она. — Мальчики — в туалет, переодеваться! Девочки — накатим для храбрости! Сегодня свершится справедливое правосудие над самым опасным мудаком северного полушария!
Пока стриптизеры облачаются в синий блестящий латекс, Анька потрошит праздничную упаковку с бутылкой коньяка. Рюмок нет — и они с девчонками пьют из мягких пластиковых стаканчиков, заедая лимоном обжигающую жидкость, восхитительно пахнущую лучшим французским шоколадом. Алкоголь пробегает по венам, тушит адреналиновый пожар, мягко стукает в затылок, и Анька смеется. Ей кажется, что время повернулось вспять, и ей снова семнадцать. И они, Клуб Бывших, собираются впервые, чтоб поплакаться друг у друга на плече. И отомстить.
— Ну, — Анька выдыхает, чувствуя сильное послевкусие, запах дубовой бочки, — с богом! Пожелайте мне удачи!
Она заедает алкогольную горечь мятной жвачкой, нащупывает в кармане короткой модной куртки нагревшиеся от тепла ее тела наручники, взбивает на макушке собранные в хвост волосы и идет к номеру, за дверями которого ее ждет прошлое, в котором надо поставит точку.
«Еще тогда надо было, — со злостью думает Анька, деликатно постукивая костяшками пальцев в дверь, — но глупая была… верила…»
Акула открыл почти сразу, словно кого-то ждал — и очень удивился, увидев ее. Он был почти не одет — под распахнувшимся халатом Анька заметила только веселенькие трусы в белый горошек, да почему-то еще носки, которые Акула поддерживал элегантными подтяжками для носков.
«Да гребаный ты граф Монте-Кристо инкогнито, — подумала изумленная Анька, рассматривая эти самые подтяжки на крепких икрах мужчины. — Теперь я видела все! Интересно, а корсет он носит? Ну, мало ли…»
— Аня? — осторожно произнес он, выглядывая за дверь. — А что так рано?
— Освободилась пораньше, — повторяя незамысловатое Лосиное вранье, ответила Анька, отодвигая Акулу плечом и проходя в его номер. — Ты не рад?
— Нет, я рад, — забормотал Акула, отыскивая взглядом телефон. Анька усмехается — что, серьезно?! Он другую девушку ждал и рассчитывал ее трахнуть перед Анькой? А потом, на сладкое, перед приходом Лося, и ее натянуть? И хватило бы здоровья?
«Какой-то адский конвейер просто, — передернув плечами, подумала Анька, милостиво позволяя акуле настрочить какую-то смс. — Жеребец неугомонный…»
Акула, кажется, благополучно отмазался от встречи, и теперь нервно потирал руки, соображая, как же ему потянуть время и не приступать к основному блюду вечера раньше времени. До приезда Лося ему предстояло удержать Аньку всеми возможными способами, и он, кажется, даже боялся, что она может вдруг, неожиданно, ему отдаться.
— Так ты обещал мне рассказать об Ингрид, — напомнила Анька, бесцеремонно заваливаясь в кресло и задирая ноги на его подлокотник, так, чтоб юбка задралась повыше, чуть больше приличного оголив бедро. Акула, запахнув бархатный темно-синий халат на груди, глянул на ее ноги и нервно сглотнул, словно сексуальный голод лишал его последних сил.
— А что ты хочешь знать? — через силу отводя голодный взгляд от ее бедер, спросил Акула, все так же зябко потирая ладони. — Шампанского?
— Пожалуй, — легко согласилась Анька, усмехаясь. Акула подготовился на славу! На столе, в серебряном ведерке со льдом, стояла бутылочка… интересно, для кого? Для нее, Аньки, или той, другой, которой акула дал от ворот поворот? — Ты обещал мне рассказать, чего Лось так бесится.
Акула, чуть усмехнувшись, неспешно откупорил бутылку, разлил шипучую жидкость по высоким фужерам.
— Прошу, — он поднес Аньке один бокал, и та пригубила шампанское, не чувствуя его вкуса. — А что тут рассказывать. Ты же уже поняла, какой у нас Анри?
— Какой? — переспросила Анька, недобро щурясь. Акула неспешно пошел к кушетке, грациозно опустился на нее, распахнув пошире халатик и закинув ногу на ногу. Отчего-то теперь смотреть на его подтяжки Аньке было совсем невыносимо, и она не сдержалась, фыркнула в свой бокал. Но Акула как будто принял это за смех над Лосем.
- Анри у нас правильный, — отвратительным, мерзким тоном ответил Акула, закидывая руки за голову. — Серьезный. Умный. Не то, что я, разгильдяй…
— И я, — тихо произнесла Анька. — И я…
— Да, — оживился Акула. — Я даже удивился, увидев вас вместе. Уж извини. Ты веселая девчонка, но ты тусовщица — а он… он из другого теста. Вы совсем не пара.
— Ингрид была пара? — холодно поинтересовалась Анька, снова пригубив шампанское и зло глядя на Акулу. То, что он даже теперь опускает ее ниже Лося — и уж тем более ниже себя, любимого, которого он ценил превыше всех на свете, — больно резануло ее самолюбие. Для Акулы Анька так и осталась тупой, обманутой девчонкой. Наверное, ему даже нравилось то, что он поимел дочь Миши; льстило его самолюбию. Но относился он к ней, несмотря на это родство, по-прежнему — с презрением.
— И она была не пара, хотя, конечно, — задумчиво протянул Акула. — Она все же была высший класс! Красивая женщина, статусная, дорогая, шикарная! С такой не стыдно показаться. Но мозгов как у курицы, — с презрением отметил Акула.
— Почему?
— Да потому, — передразнил он Анькин вопрос. — Он только въехал в дела фирмы, стал важным человеком, бизнесменом, — как под копирку повторяя слова Миши, ответил Акула, — а она нацепила купальник и помчалась крутить задницей перед другими мужиками…
Вслушиваясь в слова злорадствующего Акулы, Анька с изумлением поняла, что тот тоже не знает, что на самом деле произошло между Лосем и Ингрид, а просто повторяет то, что ему сказал Лось. Пересказывает его ложь, придуманную для чужих людей.
«Вот это братец, — с изумлением подумала Анька. — Ну и ну! Поверить в безыскусное лосиное вранье! Даже не заподозрить, что тут что-то не так! Лассе, милый, скажи честно: ты такой тупой или тебе чисто пофигу?»
— Дичь какая-то, — фыркнула Анька. — Она же… модель? Королева красоты? Это же ее профессия. Как к этому можно ревновать?
— Ну, вот так, — пожимая плечами, ответил Акула. — Анри очень ревнив. Смотри, — Акула неприятно рассмеялся, — приревнует тебя к клиенту…к подружкам… к веселой вечеринке…
Глаза у Акулы масляно поблескивают, и Анька узнает этот блеск. Она не забыла бы его, наверное, даже после лоботомии — призывный взгляд, полный похотливого бесхитростного желания.
— А кто тебе сказал, — медленно произнесла она, глядя прямо в лицо мужчины, — что я с ним… буду? Ты чего, реально не догоняешь, кто я и как ко мне надо относиться?
Анька оттолкнулась спиной от кресла и одним прыжком оказалась на коленях у Акулы. Тот даже охнул, когда ее острый ноготок уперся ему в живот, чуть выше пупка.
— Я не потерплю, — медленно ведя этим острым пальцем вниз, к резинке нарядных шелковых трусов Акулы, произнесла Анька, внимательно глядя в его похотливые глазки, — чтобы меня контролировали. И в чем мне ходить — в трусах или без них, — решать только мне. А Лось, кажется, очень увлечен мыслью о собственном превосходстве надо всеми. Думает, что может командовать.