– Спасибо, сестра. Я стараюсь.
Книги, отложенные тётей, навевали сон – что-то поучительное и философское без капли занимательности. В них не было нужных ей ответов, да и не хотелось искать их в книгах. Сама Ринна взяла в монастырской библиотеке один из томов Истории Королевств, это было, по крайней мере, не скучно. Хотя она всё равно ловила себя на том, что подолгу бездумно смотрела на страницы, не различая букв, думая о своём. Последние дни вспоминались так и этак, представали то в одном свете, то совсем иначе. И множество мелочей, когда-то незамеченных, вдруг всплывали в памяти.
«Я на кухне в неё и влюбился». Но это, увы, ложь…
– Мне не говорили, что чтение книг – послушание. Моё послушание – шить белье в швейной, если я правильно поняла, сестра, – кротко заметила она. – Я выполняю свои уроки в полной мере.
Ей и тут не хотелось терять некоторую независимость, хотя бы читать что хочется. Постоянный контроль со стороны монахинь, их указания раздражали. Да, бездельничать в монастыре не полагалось, и символическое «послушание», то есть какую-то работу, Ринна получала всегда, когда гостила здесь. На этот раз тётя «наградила» нелюбимым шитьем, настояла, что пересиливать себя Ринне полезно. Но это была мелочь, а спорить с настоятельницей опять же не позволяли монастырские правила. Ещё, тоже впервые, Ринну поселили не в гостевых покоях, а совсем в другом крыле, где жили послушницы. В гостевых покоях затеяли менять пол перед ежегодным приездом королевы. Тоже мелочь, конечно. Гостевые покои – это не комнаты в богатом замке, это просто кельи для знатных паломниц, они немного больше и светлее, чем в крыле послушниц, но и только. Здесь нигде нет роскоши – это монастырь, и никому не следует об этом забывать.
– Ваша рысь вчера опять приходила к воротам, – сообщила сестра Рута, поджав губы совсем как тётя Астерия.
– Надеюсь, она не помешала, – невозмутимо отозвалась Ринна.
Она не волновалась за Мику, потому что то и дело слышала её, прикладывая совсем небольшие усилия. Это стало ещё проще, чем раньше – лишнее доказательство того, что дар тая – не колдовство. Но поскольку настоятельница его не одобряла, другие монахини тоже не одобряли.
До приезда королевы Савадины Ринне хотелось бы уехать. Тётя, кажется, была согласна. Вообще, тётя не спорила, соглашалась, советовала успокоиться и больше молиться. Но Ринне уже не терпелось дождаться её и обо всём поговорить, наконец.
Напоминание монахини сделало свое дело, и, идя по коридору, Ринна невольно позвала Мику. И сразу «влетела» в неё – вот уже вокруг колючий кустарник, трава, влажный холодный ветер. Такой вкусный и свежий воздух! Видно, причина этой легкости единения со зверем была как раз в том, что Ринну совсем не тянуло на общую молитву. Но деваться было некуда.
Она стала позади послушниц, не желая лишнего внимания. Ринна-рысь затаилась в кустах.
Карета?.. Неподалёку от ворот стояла большая дорожная карета, запряжённая парой. Кучер скучал на козлах, какой-то мужчина присел на откинутую скамейку и ждал. Ничего удивительного, экипажи въезжали в монастырский двор только с особого разрешения, мужчины не могли пройти дальше привратницкой, гостевого дома или приёмной палаты. Даже пол в покоях, которые готовили сейчас для королевы – наборный паркет, хоть и самый скромный на вид, – укладывали мастерицы, выписанные откуда-то издалека.
Из ворот вышел Вернан Сейри собственной персоной.
– Леди Ринны нет, – сообщил он ожидающему. – Говорят, настоятельница уже отправила её куда-то.
– Куда именно? – сердито каркнул мужчина.
– Можете пойти и спросить сами, – нелюбезно ответил Вернан, – они утверждают, что не знают. Родные её спрятали, это понятно. Заперли в одном из семейных замков.
– Сочувствую вам, любезный эсс, – незнакомец запрыгнул в карету и захлопнул дверцу, и Ринна перестала слышать их голоса.
Она не удивилась. Тётя считает Вернана Сейри неподходящей для неё компанией. Но ей предстоит добираться до Лира, а потом до Гринзаля, и не исключено, что с Вернаном это было бы приятнее и проще. Имея семь тысяч, она может путешествовать с комфортом, нанять прислугу и компаньонку, то есть соблюдать все приличия! Вот с компаньонкой тётя как раз могла бы посодействовать. Неужели вместо помощи она собралась мешать? Впервые Ринна ощутила в душе холодок беспокойства.
– Леди, – сестра Рута тронула её за локоть. – Леди, что с вами? Вы задумались.
Молитва уже закончилась.
– Я просто увлеклась, сестра, – пояснила Ринна любезно.
– Это хорошо. Истовая молитва просветляет. Пойдёмте, я провожу вас в келью.
– Я сама дойду, – отмахнулась она, – сестра, вы знаете, последнее время меня кто-нибудь спрашивал, хотел видеть?
– Нет, леди, никто.
– Я сама спрошу у привратницы.
– Не надо, леди.
– Почему?! Мне запрещено пройтись до ворот и обратно?
Теперь ей хотелось узнать, скажет ли правду привратница.
Не сказала. Посмотрела с участием и заверила, что никто не приезжал к леди Ринне Венеш. Ах, только что? Нет, только что тем более никто. А что, леди Ринна ждет кого-то именно сегодня?
– Вам всем приказано никого не пускать ко мне? И обманывать? – спросила она у сестры Руты, когда они шли обратно.
Та помолчала, насупившись, и всё же ответила:
– Приказано оберегать. Наставлять. Заботиться. Вам предстоит важное дело. Следует готовиться, а не тратить время впустую.
– И что, по-вашему, мне предстоит?
Монахиня снова помолчала, словно подбирая слова, потом сказала:
– Исполнить долг. Разве вы не сами отказались от иной судьбы? За вас внесли вклад в Обитель. Покажите себя правильно, всего лишь, и когда-нибудь замените нашу настоятельницу. Она и не мечтает о лучшей доле для вас.
– Вклад в Обитель? – медленно повторила Ринна.
Клайк привёз не деньги для неё. Он привез монастырский вклад. Чтобы она могла сразу принять постриг.
– И ещё земли для Обители, – быстро добавила монахиня. – Матушка-настоятельница поехала получить с графа Ленгара документы на земли. Всё будет очень хорошо, дорогая леди. Ведь к вам всегда здесь так хорошо относились. Вас ждет замечательное будущее и самое лучшее положение, не надо ничего портить, – она умоляюще посмотрела на Ринну.
– Понятно, – сказала Ринна. – Я уезжаю отсюда. Могу даже уйти пешком.
Как будто вспышка осветила разум, а в душе поднялась паника. Что происходит? Она спала и проснулась?!
Если уйти, то именно сейчас! Её не посмеют задержать. У них уже всё решено, и решала не только тётя Астерия! Вся семья, родственники.
Она почти бегом вернулась в келью, побросала в сумку вещи – те немногие мелочи, что у неё были, кошелек, белье. Тёплый плащ оказался кстати. А вот её платье, купленное в Раби, пропало из кельи, придется уходить в наполовину монашеском одеянии...
О Пламя, Рик был прав! Но даже при худшем раскладе Ринна справедливо рассчитывала на долгие уговоры, на увещевания, и была к ним готова. Хотя до последнего хотела бы верить тёте Астерии. Но такой обман? За неё всё решили! В монастырь уходят добровольно. Она не согласится добровольно!
Монахини выходили и смотрели ей вслед, но не мешали. А вот железные ворота и калитку успели закрыть. Перед ней выросла рослая фигура старшей привратницы.
– Вернитесь в келью, леди Ринна, – сказала привратница. – Вы разволновались из-за каких-то пустяков. Помолитесь у Пламени.
К ней уже спешила помощница настоятельницы в окружении старших монахинь.
Всего лишь калитка, всего лишь засов. Не может быть, чтобы Ринну Венеш удерживали силой!
– Я только что пришла в себя, – заявила она. – Благодарю за все и желаю счастливо оставаться, – она скользнула за спину привратницы и рванула засов, он отодвинулся так легко, и калитка почти открылась.
– Леди Ринна, – привратница уверенно заломила ей руки за спину и отбросила от калитки.
– Где мешок? – визгливо крикнула помощница настоятельницы, – держите её!
Мешок тут же набросили Ринне на голову, очень ловко, и это был какой-то странный мешок, потому что её вдруг закрутило и потянуло в какой-то белёсый туман…
Она очнулась в своей келье. Виски ломило и сушило в горле. Воды!
Она встала, пошатываясь. На столе стоял кувшинчик с водой, её осталось на дне, и Ринна жадно выпила. С опаской посмотрела на кувшинчик, но эту воду сестра Рута принесла с утра. Последние воспоминания нахлынули. Привратница заломила ей руки! Немыслимо. Запястья до сих пор болели. И её, определенно, чем-то отравили, чтобы легче было справиться. Она вдохнула отраву, которой был пропитан мешок. Что-то сладковатое, неприятное, незнакомое. Ринна многое могла отличить по запаху, любой букет специй – в этом ей вообще не было равных, но это…
Хотелось ещё воды, и она подошла к двери, дернула – было заперто. Она постучала, сначала тихо, потом со всей силы. И скоро услышала звук отпираемой задвижки, и сестра Рута скользнула в келью.
– Ах, леди Ринна, – она укоризненно покачала головой. – Что вы наделали! Ведь всё было бы так хорошо.
В руках она держала полный кувшинчик с водой, и Ринна, благодарно улыбнувшись, взяла его и стала пить из горлышка. Ну разумеется, как она могла, леди следует наливать воду в стакан!
– Сестра Рута, умоляю, скажите правду. Я понимаю, вам приказано меня обманывать. Но разве ложь – не зло? Умоляю вас.
– Ложь не зло, если она для помощи и спасения, – тихо сказала монахиня. – Лучше доверьтесь тем, кто вас любит, и не вынуждайте лгать.
– Умоляю, скажите правду. Мой муж приезжал сюда? Искал меня?
– Нет, – твердо сказала сестра Рута. – Я ничего об этом не знаю. И лучше оставьте такие мысли, леди Ринна. Матушка помощница скоро придет поговорить с вами. Отнеситесь в ней с кротостью и вниманием. Матушка настоятельница поручила ей заботу о вас.
– Сестра Рута, я хочу говорить с тётей и только с тётей.
– Матушка настоятельница вернется нескоро. Её задержала в Асварде её величество. Но сестра помощница разрешит ваши трудности, не сомневайтесь.
– Я здесь не чтобы разрешать трудности, а просить помощи и поддержки у родного мне человека. И я не чувствую призвания быть монахиней, так что всё это – пустая трата времени.
Сестра Рута сделала большие глаза и замахала руками. И вдруг, приблизившись к Ринне, сказала очень тихо:
– Он приезжал, да. Ваш муж. Требовал вас, утверждал, что вы должны ему деньги. Ему сказали, что вас здесь нет. Он пообещал вернуться и подписать какой-то документ, но только за двести дреров.
Она отстранилась и сказала громко:
– Отдыхайте, леди Ринна. И молитесь.
– Спасибо, сестра Рута, – едва успела сказать Ринна, потому что монахиня почти сбежала из кельи.
Ясно – она опасалась долго разговаривать, ей не велели. Этим займётся сестра помощница.
Рик был здесь. Требовал деньги? Вернётся за деньгами?..
Он требовал встречи с ней, вот что важно. Разводное письмо за двести серебряных?..
Ринна без сил рухнула на жесткую монастырскую кровать. Так хотелось что-то вспомнить, решить, понять… Понять очень надо! Но глаза закрывались, и держать их открытыми не было никаких сил.
Матушка помощница пришла на следующий день, её сопровождали три монахини, и с ними сестра Рута – позади всех. Для матушки внесли стул с высокой спинкой, монахини стали на ней в ряд. Ринна тоже осталась стоять.
– Хорошо ли вы себя чувствуете, дитя моё? – матушка была такой ласковой.
– Вполне, благодарю. Скоро ли я увижу тётю? Матушку настоятельницу, я хотела сказать.
– Всему свой срок. Как вы продвинулись в изучении отобранных для вас трактатов?
– Боюсь, я не преуспела, – не стала юлить Ринна. – Была уверена, что скоро покину это благословенное место.
– Защищать близких – долг каждого, – сказала помощница тем же ласковым голосом, – даже защищать от них самих. Вразумлять, указывать на ошибки и направлять, особенно если неразумные упорствуют. Вразумлять не только на словах – это необходимо для самых заблудших.
– И тётя… то есть матушка настоятельница уполномочила вас вразумлять меня всеми доступными способами? – уточнила Ринна даже с некоторым любопытством.
– Именно. Увы, она осознает, что по отношению к вам может быть слишком мягкосердечной. Леди Ринна, подумайте о том, что потворствовать вашим порывам, желанию уйти неизвестно куда и, возможно, оказаться во власти пороков и болезней, стать жертвой искушений и кто знает, чего ещё – огромная жестокость по отношению к вам. Эти стены могут стать для вас лучшим домом, любому разумному человеку это понятно, – помощница умела говорить речи, она как будто чеканила слова, словно вбивая их в разум Ринны.
– Я поняла, матушка, – сказала та кротко, и это было для неё не так-то просто.
«Я сбегу при первом же удобном случае», – вот что это означало.
– Нам бы хотелось, чтобы ваш постриг состоялся через четырнадцать дней, – помощница опять заговорила ласково.
– Так быстро? Но разве это возможно? Я не была послушницей.
– Это возможно, – заверила помощница.
– Я знаю, что скоро сюда приедет королева. Мне бы хотелось сначала побеседовать с ней, матушка…
– Не думаю, дитя мое. Её величеству ни к чему ненужные встречи. И я обычно отличаю истинное смирение от притворного, так что вы меня не обманули. Я бы тоже отложила ваш постриг, к чему спешить? – она вздохнула. – Но вы в опасности. А пока изучайте трактаты и готовьтесь изложить их назначенной сестре. Это время вы проведёте на хлебе и воде, не покидая келью. Вам понятно?
– О да, – Ринна усмехнулась.
– И вам лучше оставить свою дерзость, – монахиня мимолетно нахмурилась. – Мы тут предпочитаем увещевать, но вы понимаете, что розги пару раз в неделю могут убедить вообще кого угодно? – она улыбнулась, словно вспоминая что-то хорошее, и встала. – Леди? Отвечайте.
– О, я понимаю, матушка.
Они ушли, прихватив с собой стул. Сестра Рута замешкалась, чтобы сказать:
– Будьте послушны, смирите нрав, умоляю. Эта келья – благо. Есть кельи для раздумий, там нет окон и так тесно, что нельзя лечь на пол в полный рост.
– О да. Я поняла, – кивнула Ринна.
Странно, что хотелось рассмеяться в столь невесёлых обстоятельствах. Что её здесь могут, например, выпороть, она не поверила. И потом, монашеские обеты тоже дают у Пламени, так что никаких ложных клятв больше! А хлеб с водой – чепуха. Напугали…
– Сестра, приносите мне только чистую воду, безо всяких снадобий, – попросила Ринна. – Мне нужна ясная голова. Буду в неоплатном долгу перед вами!
– Я прослежу, ваша вода будет чистой, – пообещала монахиня. – И будьте же разумны.
Ещё бы, только на разум и оставалось надеяться. Но ещё больше – на счастливый случай.
Если бы проснуться, и события последних дней оказались сном! То, что случилось, только на кошмарный сон и было похоже. Этот монастырь всегда казался Ринне местом приветливым и светлым, несмотря на сумрачность его коридоров, а здешние монахини были добрыми и внимательными. Потому что прежде они не пытались вразумлять её насильно? Конечно, зачем бы?.. И то, что к угрозам перешли практически сразу – почему?..
Она злилась на тётю Астерию, на брата – но не слишком. Попытка запереть её здесь с их стороны была естественной, а замужество за циркачом или бродягой, конечно, казалось чем-то недопустимым. Особенно тёте. Но и брата задевает, что она будет вести жизнь, недостойную Венешей. Он не верит, что она способна сама справиться, найти выход и жить, не роняя достоинство своей крови. Проще заставить её принять постриг и забыть о проблеме навсегда! Вот этого она не могла простить, и никогда не сможет. С ней не пытались поговорить, спросить о желаниях, помочь, вместе найти выход. Ведь деньги открывают множество возможностей! Но ей не позволили…
Как ни крути, а монашеский обет – самый простой и безотказный способ развести её с Риком, и не станет этого унизительного для Венешей брака. Не надо ждать положенные сроки и не будет пути назад. Рик может потребовать компенсации – если его захотят слушать. Но это не вернёт ей свободу, а Рику дадут денег или заставят замолчать как-нибудь иначе. Впрочем, он ведь уже назвал цену – двести дреров. Получив тысячи, монахини не станут мелочиться, проще заплатить.