— Знаю я твоих гадюк… Энциклопедию для младших классов возьми. Бумажную книгу.
— А ещё он мне книжку дал, про щенков, — синий бант возмущённо подпрыгнул.
— Про щенков не интересно? — вежливо поинтересовался Аарон.
Насколько он помнил, в девятилетнем возрасте ему были интересны книги про щенков, или это были динозавры, или работы на тему влияния дисбаланса потребления и накопления на макроэкономическую сферу. Но он не был рыжеволосой Клавдией, а все его гувернантки живы и психически здоровы по сей день. В отношении же судьбы последней няни Клавдии Аарон Эрнестович подобного оптимизма не испытывал.
— Там не про боссов!
— Ты дочитай и узнаешь, вдруг какой-нибудь из щенков станет боссом, — Григорий подозрительно дёргал ноздрями и вопиюще громко скрипел зубами. Аарон решил, что, пожалуй, не станет спрашивать, каким именно способом тот уволил гувернантку дочери.
— Папа! Всегда ясно, какой щенок станет боссом. Если папа босс, то и щенок станет боссом, а там папы — поисковые собаки, ездовые, добрый доктор и паровоз! Не может у папы-паровоза сынок-щенок стать боссом, — насупилась Клава, всем своим видом демонстрируя самое страшное наказание для окружающих — намерение помолчать минут пять, а то и семь, что и вовсе должно быть ужасно.
Надо признать, в словах Клавы была правда. Если папа босс, то и ребёнок станет боссом, а вот у паровоза вряд ли…
— А кому эти цветы? — не выдержала и полминуты Клавдия, подойдя вплотную к Аарону, с интересом изучающему досье на будущую исполняющую обязанности жены. Посредине стола лежал букет из тридцати пяти кремовых роз, доставленный Абалденному для подарка будущей исполняющей обязанности жены. Тугие, крепкие бутоны источали едва уловимый аромат. Аарон посчитал подобный презент вполне уместным в данной ситуации.
— Лилии Котёночкиной.
— Твоей невесте?
— Угу, — Аарон внимательно вчитывался в графы «вредные привычки», которых оказалось не так уж и много. Лилия Котёночкина не злоупотребляла алкоголем, не курила, в употреблении наркотических средств тоже замечена не была. У неё не было даже штрафов за неправильную парковку, впрочем, личного автомобиля у Котёночкиной тоже не было.
— Она же секретарша! — возмущённо взвизгнула Клавдия, за что была усажена отцом на диван с раскрытой книгой в руках. — Секретарши не любят розы! — Клавдия решила, что гневный взгляд отца не аргумент, и молчать она не станет, тем более в столь животрепещущем вопросе, как романтичные взаимоотношения между боссом и секретаршей. Уж она-то знала в этом толк, причин сомневаться не было!
— А что любят секретарши?
— Что-нибудь скромное, чтобы босс увидел её богатый внутренний мир! Например, васильки, ромашки, подснежники, ландыши!
Аарон Эрнестович мысленно прикинул, сколько может стоить доставка свежайших васильков или ромашек в конце апреля, и подумал, что внутренний мир секретарш должно быть действительно на удивление богат. Естественно, он мог себе позволить васильки в апреле, ландыши в январе и сирень под новый год, однако причуды секретарш не могли не вызвать искреннего удивления.
Спустя час Аарон Эрнестович припарковал личный автомобиль у дома, где проживала Котёночкина Лилия Михайловна.
Глава 8
Итак, Аарон Эрнестович оставил личный автомобиль перед домом ассистентки ассистентов Котёночкиной Лилии Михайловны и двинулся по длинной арке, кое-где выкрашенной в грязно-бордовый цвет. Остальное пространство стен и свода занимали образцы современного арт-искусства — граффити. Судя по технике, насколько Аарон разбирался в искусстве, а он разбирался — у него имелась прекрасная коллекция предметов искусства, выгодно приобретённых, впоследствии подорожавших не меньше чем в два-три раза, а если смотреть на дальнюю перспективу, то значительно больше, — художникам, поддавшимся творческим порывам, было не более четырнадцати лет.
Двор встретил Аарона грязной лужей, обойти которую было невозможно. Две хлипкие доски, почерневшие от времени, служили своеобразной переправой с одного берега на другой, дальше виднелось ещё два подобных сооружения.
Аарона обогнала, ловко обогнув, дородная пенсионерка. Она так и крикнула:
— Чего раззявился?! Не идёшь, так пропускай, я на пенсии, своим горбом заслужила, между прочим! Совсем молодёжь обнаглела, ни места в транспорте, ни подхода к дому. Никакого от вас толку, Сталина на вас нет! — и поскакала по доскам с ловкостью девятилетней Клавы.
Аарон Эрнестович никогда не останавливался перед трудностями и, естественно, мог последовать примеру пенсионерки, а вот его обувь, изготовленная на заказ, не предназначенная для непринуждённых прогулок по грязным лужам в центре мегаполиса — точно нет. Ноги пенсионерки, в отличие от главы и владельца «TNK AA Group Capital Investing», резво прыгали в резиновых сапогах, синих, с изображением огромных креативных вишен — мутантов размером с пятку женщины.
Заброды, как назло, Аарон Эрнестович не захватил, оставил… где они продаются, там и оставил. Надо признать, в забродах Аарон понимал ещё меньше, чем в простых девушках из народа. Рыбалка никогда не входила в перечень его интересов, хотя он пару раз участвовал в подобном мероприятии. В Аргентине и в Норвегии — с борта личной трёхпалубной яхты, доставленной специально для небольшого развлечения владельца. Надо заметить, оба раза рыбалка закончилась крайне успешно, улов получился на редкость богатым. Аарон был успешен во всех областях, даже не интересующие его сферы давались мужчине легко.
Не дав себе времени на сомнения, Аарон Эрнестович легко пробежал по доскам и оказался на крыльце подъезда. Мужчина набрал на домофоне номер квартиры Котёночкиной, дверь тут же открылась, и уже через минуту он стоял на лестничной клетке пятого этажа старого фонда и смотрел на закрытую входную дверь квартиры.
Дверь оказалась металлической, из стали не меньше миллиметра, без обивки, выкрашенная шаровой краской, как сейфовое хранилище. Довольно интересный дизайн, отметил про себя Аарон, урбанистический стиль. Ряд разномастных звонков на криво отштукатуренном откосе несколько выбивался из общей концепции, но кнопки были, по большей части, винтажные, некоторые, должно быть, помнили, как звучит граммофон. Интересное решение…
Аарон решил, что узнает имя дизайнера по интерьерам, услугами которого воспользовалась Лилия Котёночкина. Табличка под одним из звонков гласила «Котёночкина. 4 раза», что именно «четыре раза», Аарон придумать никак не мог, а то, что приходило в голову, было, мало того, абсурдным и не могло иметь отношения к плюшевым зайцам, так ещё и крайне неприличным. Подумав, Аарон нажал на выше обозначенную кнопку ровно четыре раза, и дверь с надрывным скрипом отворилась, как в леденящем кровь триллере.
На пороге не появилось Котёночкиной Лилии Михайловны. Строго говоря, там никого не появилось. Подождав ради соблюдения приличий несколько мгновений, Аарон переступил порог квартиры, оказавшись в серой, сгущающейся вдали темноте.
— Кто такой? Чего надо? — раздалось спереди и сбоку. Только тогда Аарон увидел силуэт, судя по голосу — женский.
— Абалденный Аарон Эрнестович, — представился мужчина, невольно подтянувшись. Как это происходит с мужчинами подобного склада ума и поведения, глава транснациональной компании никогда не позволял себе расхлябанный вид в присутствии женщины, независимо от возраста, положения и внешнего вида последней. Машинально он переложил букет из ландышей из правой руки в левую — за ним пришлось ехать в едва ли не единственный магазин, предоставляющий ассортимент, подходящий для богатого внутреннего мира секретарш. Розы мужчина преподнёс Клавдии, та благосклонно приняла букет.
— И чего тебе надо, обалденный? — сбоку, слева недобро хрюкнули, вероятно, это был смех, сразу мужчина не разобрал.
— Я хотел бы нанести визит Котёночкиной Лилии Михайловне.
— А-а-а-а-а! — прогудел голос. — Ты тот самый?! — голос, видимо, спрашивал, но точно определить интонацию не удавалось. Аарон Эрнестович подумал, что таким голосом хорошо вести переговоры о нелегальной поставке оружия в страны третьего мира. Не то, чтобы он этим занимался… Нет-нет, бизнес семейства Абалденных был предельно легален и прозрачен, конечно же.
— Тот, Самый, — согласился мужчина. Он был Самым, а Аарон привык смотреть в глаза любой правде и трудностям.
— Смотри мне, тот самый, — на этих словах в помещении яркой, слепящей вспышкой разлился электрический свет. Лампочка Ильича болталась совсем немного выше уровня глаз Аарона. На длинном, почерневшем от времени, витом проводе, она несколько раз зловеще мигнула и засияла, как светоч в жизни трудового народа.
Впереди по курсу просматривался длинный, заставленный с двух сторон винтажной мебелью коридор, заканчивающийся криво посаженной зелёной дверью… в Нарнию? В подземелье гномов? Никакого реалистичного объяснения голову Аарона не посетило, настолько вид был сюрреалистичным. Вероятно, дизайнер слыл большим поклонником абстракционизма и работал над проектом дизайна под действием абсента, или строители были под абсентом и другими препаратами, запрещёнными к употреблению в стране.
— Ты, что ль, Лильке семь лимонов даёшь, чтоб она замуж за тебя пошла? — перед Аароном Эрнестовичем возникла дама…
По голосу это была дама. Во всяком случае, в то, что бойледи, внешне напоминающая гренадёра в парике из светлых синтетических волос, попросила политического убежища в одной из самых нетолерантных для сексуальных меньшинств стран, не верилось.
— Я сделал Лилии Михайловне предложение из самой искренней любви, — тут же озвучил рабочую версию Аарон Эрнестович.
«Из любви к трём процентам акций «Супервайзинг строительства скважин нефти и газа»», — он добавлять не стал: слишком интимные подробности. А Аарон не был любителем посвящать посторонних в детали своей личной жизни.
— То-то я гляжу, явилась вчера ни жива ни мертва. Домогался, изувер? — дама — гренадёр в необъятном халате с принтом из ярких васильков, дабы подчеркнуть богатый внутренний мир, смотрела на Аарона почти сверху вниз, уперев кулаки в бока.
— Что вы, как можно?! — возмутился бизнесмен.
Да, он имел честные намерения вступить в брак по самой искренней любви, но домогаться, вступать в интимные отношения с сотрудницей его же транснациональной корпорации «TNK AA Group Capital Investing» — недопустимо!
Харассмент! Харассмент! Харассмент!
На подобное Аарон Эрнестович Абалденный — как человек чести и высоких моральных принципов — пойти не мог, даже ради завещания Аарона-старшего.
Чтоб тому встретиться на том свете с Пенелопой Анжелой Муракко и до скончания веков наслаждаться её искренней любовью!
— А чего так? — допрос с пристрастием продолжился. — Уж ежели вздумалось жениться на секретарше, так надо домогаться! Прижать, схватить, принудить как следует! А не ландышами в нос тыкать! Ландыши он принёс, прынц!
— Решительно не понимаю, для чего хватать и принуждать, — опешивший Аарон смотрел на собеседницу, краем сознания отмечая, что у него дёргается правый глаз.
На вид бойледи было около семидесяти лет, она была почти одного роста с Аароном, а тот не был низкорослым — почти метр девяносто, без двух сантиметров. Дама-гренадёр же была ниже всего сантиметров на пять, а вот в весовой категории точно превышала Аарона раза в два, и это по предварительным подсчётам.
— Я почём знаю, зачем вы, боссы, секретарш принуждаете к сексу, мне больше интересно, почему эти дурочки выделываются. Будто кажний день на них миллионер вон, с ландышем, — толстый палец с ободранным алым лаком на ногте ткнул в скромный букет в руках Аарона, — в штанах с неба падает. Хватать такого надо, сразу! А что насильник или поблядун, так и неважно. Ты квартплату видел? Это же обдираловка! — палец переместился с букета и теперь вкручивался в грудную клетку Аарона. — По нынешним временам тот мужик хорош, что коммуналку оплачивает, да на кусок хлеба денег даёт! А что принудит маленько, снасильничает, а то и плёткой вдоль загривка пройдётся, как в том кино, как его, забыла… Пятьдесят оттенков серого! — монстроподобная бойледи подпрыгнула, отчего пол под ногами Аарона угрожающе покачнулся. — Так и ладно, оно может и приятно! В книжках почём зря писать не станут. Литература! — толстый, кривой палец, наконец, отлип от рёбер Аарона Эрнестовича и тут же возник перед его лицом. — Книжки врать не станут!
— Я могу пройти к Лилии Михайловне Котёночкиной? — выдавил из себя глава и владелец «TNK AA Group Capital Investing». Отчего-то он всерьёз начал опасаться, что бойледи — гренадёр принудит его, тридцатичетырёхлетнего, состоявшегося и состоятельного мужчину совершить насильственные действия в отношении неё — простой пенсионерки.
— Иди, кто же тебе не даёт, — монумент посторонился, и Аарону удалось ужом проскользнуть мимо. — В конце коридора живёт она, сироти-и-и-и-ну-ушка. Налево дверь, прямо перед тобой зелёная дверь будет, в туалет, а слева её светёлка, сироти-и-и-и-и-нушки-и-и моей. И строже там! Измаила Иннокентьевича не задень, смотри, ему-то без разницы, босс ты или нет.
Не успела женщина-монумент договорить, как модельный ботинок Аарона коснулся чего — то мягкого, тёплого и живого.
Нечто мягкое, тёплое и живое подскочило почти до потолка, задев вторую по счёту свисающую на длинном грязном витом проводе лампочку Ильича. Всего в коридоре болталось четыре лампочки на таких же проводах под высоким, тёмным потолком, с которого креативно сыпался мел. Светочи Ильича включила гренадёрша, по очереди щёлкая выключателями, коих на пятачке стены было бесчисленное множество. По всей видимости, это можно было расценивать как жест доброй воли и гостеприимства.
По внешнему виду подскочившее существо напоминало кота — обыкновенного, серого кота размером чуть больше привычного. Порванное в нескольких местах ухо напоминало погнутый трезубец, зубцы расплавились и торчали в разные стороны серыми лохмотьями. Один глаз был хищно прикрыт, а на лапе красовался свежий шрам. Кот изогнулся дугой и боком начал нападать на Аарона Эрнестовича, издавая настолько злобное шипение, что даже у бесстрашного Абалденного волосы во всех, даже самых интимных местах, встали дыбом.
— Ф-ф-ф-ш-ш-ш-ф-ф-ф, — произнесло существо, пока не вцепилось в Аарона. Благо, ткань брендового пальто была достаточно плотной и спасла от серьёзных повреждений. И, словно этого мало, серый пират местного значения продемонстрировал намерение вцепиться в лицо Аарона, чего мужчина допустить никак не мог. Пришлось вступить в неравный бой с несчастным животным, отрывая намертво вцепившееся в пальто существо, стряхивая с себя кота. Очевидно, у зверя был противоположный взгляд на исход боя, и он, продолжая истошно орать, драл задними лапами пальто.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, Аарон уже начал подозревать, что серый потрёпанный кот может выйти победителем в этой схватке голиафов, как распахнулась дверь Котёночкиной, по коту наотмашь ударила увесистая книга, и, скатившись вниз, животина рванула по коридору с пугающими всё живое воплями.
Буквально через секунду тонкая рука Котёночкиной затянула к себе в комнату Аарона Эрнестовича.
— Простите, Аарон Эрнестович, Измаил Иннокентьевич агрессивный, я предупреждала, — Котёночкина понуро опустила голову, виновато вздохнув.
Аарон Эрнестович Абалденный огляделся. Маленькое жилище Котёночкиной напоминало антикварный склад вещей, не представляющих исторической и финансовой ценности. Хотя любой музей быта двадцатого века мог бы заинтересоваться подобными экспонатами. Была мебель семидесятых — восьмидесятых годов — Аарон подобную видел на выставке в Париже, посвящённой СССР, — были и вовсе раритетные буфет и секретер конца девятнадцатого века, а потрёпанные книги устроились на вполне современных полках, коих было такое множество, что цвет стен в розовый, девичий цветочек было сразу не разглядеть. В центре комнаты красовался рояль, он же и занимал почти всю жилую площадь комнатушки.
— Здравствуйте, Лилия Котёночкина, — Аарон мгновенно вспомнил о цели своего визита и протянул девушке почти не помятый букет ландышей.
— Спасибо, — Котёночкина сделала два шага вперёд, забрала растения, перевязанные красной ленточкой, и вернулась на исходную позицию. Щёки у Лили безбожно алели, она перетаптывалась с ноги на ногу и явно не знала, куда деть руки. В целом Зайка выглядела до крайней степени несчастной и потерянной, несмотря на то, что лапы у неё были на месте, и дождей синоптики не обещали. В целом она выглядела довольно мило, даже привлекательно.