Просто я ведь тоже ему ни разу не говорила о своих чувствах. Не признавалась, как сильно он мне стал дорог, как трепещет моя душа рядом с ним. И даже в мыслях избегала об этом думать, опасаясь быть отвергнутой со своими чувствами, боясь ничего не услышать в ответ. Может он поэтому ревнует? Может по-прежнему считает, что для меня наш брак вынужденный? Может не верит, что другого мужчину я уже никогда не захочу, а не только сейчас?
Чем больше я об этом думаю, тем больше мне хочется сказать ему… признаться, что люблю. Что хочу его любви. Открыться и довериться окончательно.
Может даже сегодня.
К вечеру я принимаюсь готовиться сразу же после обеда. Прошу Жозелин помочь мне выбрать и купить самый умопомрачительный и эротичный комплект белья, который доставляют срочной телепорт-доставкой уже в течение часа, а когда солнце начинает клониться к закату ухожу в ванную и посвящаю наведению красоты ещё час с лишним. Мне хочется сегодня быть для мужа особенной, хочется чтобы он так же забылся в моих объятиях, во мне, как я забываюсь рядом с ним, в его руках.
Выходя из ванной, я сначала даже не понимаю, что меня настораживает. А потом пол под ногами внезапно вздрагивает, накреняясь. Воздух взрывается оглушительным гулом, а от чудовищной мощности силовой волны, прокатившейся надо мной, кажется, что моя голова попросту треснет, либо меня расплющит, разрывая на атомы. Закрыв ладонями уши, я падаю на колени, визжа от страха и боли.
А в следующее мгновение в комнату врывается белая, как полотно Жозелин, тут же бросаясь ко мне. Я едва успеваю заметить, что у неё всё лицо в крови, прежде чем теряю сознание от перегрузки всех сенсорных систем.
Глава 17
Продираясь сквозь вязкую муть, окутавшую моё сознание, я, кажется, хнычу от непрекращающегося болезненного гула в голове, мешающего думать, дышать, слышать.
А потом приходит ощущение жара, сосредоточенного в животе, но распространяющегося на всё тело, следом, кажется, чьи-то прикосновения. И едва различимый за звоном в ушах тихий, хриплый голос.
— Да, адамир. Сьера почти не пострадала… потеряла сознание, но уже приходит в себя… — прикосновение смещается на живот. — Ребёнок защитил… с ним всё в порядке, насколько я могу судить. Сильный малыш.
Дрожащие руки сами собой взметаются, накрывая живот и лежащую на нём ладонь Жозелин. То, что с моим сыном всё хорошо, я чувствую так же ясно, как и непреходящий монотонный гул в голове, словно малыш сам посылает мне успокаивающие волны своей силы и энергии. Но в душу всё равно заползает удушливый страх, подстёгнутый смутным ощущением чужой даже не боли, а нечеловеческого напряжения. Рок. Это его сила, воля и разум держит сейчас всё вокруг в шатком равновесии. Я чувствую это.
— Рок, — выталкиваю из лёгких воняющий гарью воздух, пытаясь открыть слезящиеся глаза. — Что с Роком?!
— С вашим связанным всё хорошо, сьера, — слышу в ответ слабый голос, и далеко не сразу нахожу взглядом Жозелин. Приходится даже болящую голову на голос повернуть.
Она, оказывается, лежит рядом со мной на полу. Бледная до серости. Сглатывает, сжав посиневшие губы, с засохшей на них кровью, и находит в себе силы объяснить: — Он не может сейчас прийти. Дворец подвергся диверсии. И адамир Шаера вынужден срочно латать энергетические бреши в системе безопасности и гравитационных полях.
— Мы падаем на город? — ошарашенно хриплю я, цепляясь за её руку.
— Нет, сьера. Адамир не допустит этого, — уверенно произносит она. — Просто оставайтесь здесь, в безопасности, пока он занят. Всё будет хорошо.
Не врёт.
— А с тобой что? — я с тревогой рассматриваю бледную помощницу.
— Можно сказать, контузия, — она закрывает глаза. — Я… когда-то была довольно сильной куардой. Мои каналы полностью выжжены, я не могу ни накапливать, ни управлять энергией, но чувствительность осталась. По дворцу нанесли несколько сильных точечных энергетических ударов, включилась созданная императором система безопасности, которую сейчас дополнительно питает адамир. Вас защищает ваша с ним связь, защитный кокон вашего нерождённого сына, да вы и в принципе сравнительно легко переносите всплески энергии, даже такие огромные. Для меня же это… намного более болезненно.
Судя по заминке, сказать она хотела совсем другое. Деликатничает, как всегда. Но допрашивать бедняжку, причиняя ей тем самым ещё больше страданий, я не хочу. Потому на несколько секунд умолкаю, позволяя себе окончательно прийти в себя.
Вокруг меня действительно ощущается что-то наподобие того кокона силы, который создавал Рок на суде, чтобы защитить от энергии присутствующих адамиров. Неужели это уже мой малыш, вскормленный силой приёмного отца, на такое способен? Ласково глажу живот, посылая крохе всю свою безграничную любовь и благодарность.
Мама любит тебя. Сильно-сильно. Спасибо, мой маленький.
Постепенно в голове проясняется, застилающая глаза муть тоже рассеивается, и доводящий до тошноты гул пространства уже не давит на мозги так сильно. На мои мозги, по крайней мере. Жозелин же, судя по всему, становится только хуже.
Хватит валяться, пора разбираться со степенью свалившейся на нас ж… проблемы.
Постанывая, я поднимаюсь на локтях и озираюсь вокруг. По комнате и не скажешь, что случилось что-то ужасное. Всего лишь упала пара напольных ваз, мебель сдвинулась да воздух горчит. Зато чутьё орёт благим матом. Случилось, ещё как случилось.
Но я в своего мужчину верю, если он сказал, что всё будет хорошо, то значит будет. Нечего пороть панику.
Перекатившись, осторожно поднимаюсь на колени, и убедившись, что с полом мои колени вполне дружат, склоняюсь над своей компаньонкой. От увиденного становится просто жутко. Её тело то и дело мелко вздрагивает, из носа по-прежнему хлещет кровь. Из ушей тоже струятся тоненькие ручейки. Ого, контузило бедняжку.
— Жозелин, я могу тебе как-то помочь? — осторожно сжимаю изящную ладонь.
— Нет, сьера, — не открывая глаз, выдыхает она. — Вы не можете.
— А кто может?
Словно в ответ на её слова дверь резко распахивается, впуская в спальню стремительно шагающего огромного черноволосого с проседью громилу в тёмно-сером кителе. Я даже испугаться не успеваю. Что-то реакции у меня какие-то заторможенные. Лицо у мужика смутно знакомое, кажется, на днях я его видела с Роком, но ведь не рассматривала по понятным причинам.
— Сьера Соломия, меня зовут Фалькар, я здесь по приказу адамира Шаера, чтобы помочь вам, — он, притормозив, окидывает меня пристальным оценивающим взглядом, а затем сразу же обращает всё внимание на лежащую рядом со мной куарду и приседает на корточки по другую от неё сторону.
Теперь я уже вспоминаю отчётливее. Глава службы безопасности Рока, значит.
Говоря со мной, он накрывает лоб Жозелин ладонью, вторую водружает девушке на солнечное сплетение, и она, тихо облегчённо выдохнув, обмякает наконец, переставая дрожать. А взгляд мужчины снова устремляется на меня.
— Насколько, я могу судить, вы не пострадали. Как ваше самочувствие?
— Спасибо, сносно. Вы виделись с моим мужем? Он в порядке? — я с нескрываемой тревогой заглядываю ему в лицо, ожидая ответа. Ну же, не тяни.
— Да, сьера, — взгляд куарда становится удивлённым. Что странного в моём беспокойстве о муже? — Не переживайте. Адамир Шаера восстанавливает гравитационное и защитное силовое поле вокруг дворца. Это может занять несколько часов, — Фалькар на несколько секунд умолкает, сосредоточившись на лечении моей компаньонки. А затем интересуется ровным тоном: — Не возражаете, если я уложу Жозелин на вашу кровать? Ей жизненно необходимо поспать сейчас, а я не хочу оставлять вас без присмотра, пока буду переносить. Да мне и удобней так будет присматривать за вами обеими.
— Да, конечно, — киваю, после чего принимаюсь осторожно подниматься на ноги.
У меня это даже получается. Всё действительно неплохо. Слегка пошатывает, но это пустяки.
— Не надо Фалькар, — тихо сипит Жозелин, когда мужчина склоняется, чтобы её поднять. Её бледная рука хватается за его смуглое запястье. — Помоги встать. Я должна…
— Помолчи, женщина. Сейчас будет так, как я сказал. Ты ляжешь и будешь спать. А если не уснёшь сама, то я тебя присплю, — неожиданно зло гаркает безопасник Рока, поднимая её с пола.
— Но сьера… — продолжает та.
— Сьера почти в порядке в отличие от тебя. И адамир прекрасно это понял, когда с тобой говорил.
— Ты не имеешь права мне приказывать, — упрямо поджимает губы всегда строгая Жозелин.
— Это мы ещё посмотрим, упрямое создание, — ворчит мужчина, как пушинку, транспортируя её на кровать. Деловито разувает, расшнуровывая и снимая ботиночки, а потом принимается уверенно расстёгивать пуговицы на её приталенном жакете.
И делает он это так… обыденно, с полным правом, можно сказать, что у меня возникает стойкое впечатление существующей между ними близости, подкрепляемое улавливаемыми от этих двоих эмоциями. Оставив девушку в блузке и юбке, Фалькар накрывает её покрывалом, а затем выпрямляется и оборачивается ко мне.
— Сьера, рекомендую вам тоже ложиться спать. Ваш супруг придёт ещё нескоро, а вам нужно успокоиться и прийти в себя после случившегося. Я буду в гостиной, вам ничего не угрожает.
Я не представляю, как можно уснуть после всего. Сердце по-прежнему выскакивает из груди, барабаня чуть ли не в ушах. Мне почему-то очень тревожно за Рока, но что я могу? Не ломиться же к нему, чтобы путаться потом под ногами и отвлекать от действительно важного дела.
— Хорошо, сьер Фалькар. Я попробую уснуть, спасибо за заботу.
Куард кивает и, бросив напоследок внимательный взгляд на притихшую Жозелин, уходит из спальни.
Беспомощно проводив его взглядом, я тоже подхожу к своей компаньонке. Она выглядит уже не такой… умирающей. Но всё равно бледная и осунувшаяся. А я даже помочь ничем не могу.
— Не беспокойтесь, со мной всё будет в порядке, — произносит она тихо, открывая глаза.
— Давай, я лицо тебе хоть вытру. Ты вся в крови, — нахожу я себе занятие. И сразу же устремляюсь его выполнять, пока эта самоотверженная особа не начала возражать.
«Устремляюсь», конечно очень громко сказано, меня всё ещё пошатывает немного, но до ванной комнаты я добираюсь без проблем. Всё-таки, когда есть дело, то и чувствуешь себя сразу легче.
Намочив полотенце, возвращаюсь в спальню и, присев рядышком с Жозелин, принимаюсь осторожно оттирать ей лицо. Девушка смотрит на меня с непонятным выражением не то удивления, не то недоверия.
— Этот Фалькар к тебя явно неровно дышит, — произношу первое, что приходит в голову, чувствуя себя немного неловко под этим пристальным взглядом.
Правда тут же жалею, когда замечаю, как мгновенно темнеют от грусти её глаза. А в эмоциях появляется столько смиренной безнадёжности, что меня аж до слёз пробирает.
— Прости, я не хотела тебя расстроить, — вздыхаю, заканчивая своё нехитрое дело.
— Вы не расстроили меня… — сразу же возражает Жозелин, но видя мой скептический взгляд, тоже вздыхает. — Он чувствует за меня ответственность, поскольку мы иногда проводим ночи вместе, пока у него нет полноценной аманте, или связанной. Не больше.
— Что значит полноценной? — ошарашенно уточняю я.
— Аманте нужна не только, чтобы греть постель и удовлетворять желание, — Жозелин грустно улыбается. — Я — пустышка, и от близости со мной мужчина получает лишь крохи той женской энергии, в которой нуждается.
— То есть подожди… ты для него, значит, неполноценная? — от злости и обиды за эту потрясающе красивую молодую женщину, меня чуть не подбрасывает. И так сразу хочется кому-то по башке настучать. — Это он тебе сказал?
— Нет, конечно. Это и не нужно. Я для любого куарда неполноценна, сьера. Не принимайте близко к сердцу. Я уже давно смирилась, — пожимает плечами Жозелин. А потом поднимает на меня умоляющий взгляд. — Могу я вас о кое-чём попросить? Если вам это покажется неприемлемым, или неприятным, я пойму….
— Что ты хочешь попросить? — обрываю я её на полуслове. Раз уж Жозелин о чём-то просит, то это точно что-то ОЧЕНЬ для неё важное и нужное.
— Могу я немного… погладить ваш живот? Почувствовать эту энергию… ребёнка. Хотя бы так.
От её безнадёжной тоски я уже сама едва не плачу. Что же с ней случилось? Как так вышло, что будучи ни с кем не связанной, она стала такой… выжженной, потерявшей надежду на материнство и, судя по всему, на личное счастье?
— Хорошо, — киваю задумчиво. — Но у меня есть ответная просьба. Ты прекратишь мне выкать.
— Так не положено, — тут же сводит брови верная помощница моего мужа и моя неизменная уже компаньонка.
— Кто сказал? — хмыкаю я. — Ничего не знаю. Я изо всех сил пытаюсь подстроиться под ваши куардовские правила и традиции. Можно мне одну уступочку?
И корчим обиженную моську, чтобы кое-кто получше проникся. Уж кто-кто, а Жозелин точно знает, сколько сил я трачу на то, чтобы адаптироваться в новом для себя мире.
— Думаю, можно, — сдавшись, кивает она, дергая уголком губ в намёке на ироничную улыбку.
— Вот и ладненько, — довольно всплескиваю руками. — Сейчас я отнесу в ванную полотенце, приведу себя в порядок, а потом лягу с тобой рядышком и позволю общаться с моим малышом, сколько захочешь.
Так и делаю. И вскоре уже действительно помогаю Жозелин перевернуться на другой бок, чтобы она была лицом ко мне, а потом залезаю на кровать и сама. Как только удобно укладываюсь, куарда несмело протягивает руку и прикасается к моему животу. Её пальцы так сильно дрожат, что я это буквально кожей ощущаю. А ещё ощущаю, что мой малыш, кажется, реагирует на её прикосновение, отвечая волной щекотной энергии. Знает, видимо, что эта тётя его не раз защищала. Жозелин зажмуривается и даже в полумраке комнаты я замечаю, как по её щекам катятся слёзы.
— Спасибо, — шепчет она.
— Пожалуйста, — отвечаю тихо, изо всех сил желая, чтобы и ей ещё довелось ощутить энергию собственного малыша.
Я попросту очень сильно этого хочу. Когда-то читала, что сильное желание это ведь тоже энергия. Нашей мысли, нашего стремления, наших эмоций. Запрос во Вселенную. А энергии во мне сейчас через край. Рок говорил, что я могу её трансформировать и преобразовывать. Вот я и желаю Жозелин от всей души, со всей искренностью, на которую только способна, получить своё маленькое личное чудо.
Она ещё некоторое время лежит, прислушиваясь к биению жизни моего сына, а потом её дыхание выравнивается и ладонь безвольно соскальзывает. Спит.
Несмотря на все страхи и волнения, и на распирающее чувство перенасыщения энергией пространства вокруг нас, я всё же постепенно погружаюсь в сон, убаюканная мерным дыханием моей временной соседки по кровати. Организм не железный всё-таки, а нервная система и подавно.
Мне снится, что я снова бегу тем проклятым лесом. Но на этот раз я ищу Рока. Я чувствую, что нужна ему, что должна помочь, дать ему силы, и бегу что есть мочи, пытаясь успеть, найти… Ноги вязнут в мягкой земле, поросшей мхом, над головой шумит хвоя, сердце выпрыгивает из груди, но я упрямо бегу дальше, то и дело выкрикивая имя Рока в надежде понять, где же его искать в этой чаще. Пока не попадаю ногой в яму, начиная падать… и просыпаюсь.
Ух, ненавижу просыпаться от чувства падения. Хуже только от испуга. С грохочущим в ушах сердцем лежу, таращась в потолок и пытаясь восстановить в памяти свой сон. Рядом тихо вздыхает Жозелин, и я удивлённо поворачиваю к ней голову, не сразу сообразив, что она тут делает. А потом вспоминаю всё, что случилось вечером.
И тут меня накрывает ощущением… тем самым из сна. Гложущая, голодная и выматывающая пустота внутри. Не моя. Рока. Ему плохо. Очень плохо. Голодно. Ему нужна моя энергия. Я нужна.
Подрываюсь с кровати, натягиваю брошенный на спинку халат и бросаюсь в гостиную, чудом не спотыкаясь об попавшуюся на пути оттоманку. В соседней комнате в одном из кресел, как и обещал, обнаруживается Фалькар. Куард удивлённо вскидывает голову, услышав мои шаги, обводит настороженным взглядом, поднимается навстречу.
— Что случилось, сьера?
— Где адамир? Вы знаете? — шагаю я к нему, сжимая ладони в кулаки, чтобы не заламывать, как какая-то истеричка.