— Что, солнышко, дошло? — демон улёгся поверх не застеленной кровати и поманил кота. Веня с готовностью вытянулся рядом. — Вам вдалбливают, что нужно хранить себя для служения Лунной жрице лишь по одной причине: чтобы до замужества по ночам не бегали к мужикам.
— Демоны — плохие, а Лунная жрица и её дочери — хорошие, — упрямо убеждённо повторила я.
— А ведьмы?
— И ведьмы тоже зло. Это женщины недостойные, падшие…
— Самокритично, — цокнул языком Рок.
Я кивнула, с жаром продолжая:
— Да. И я такая. Я сама виновата в сложившейся ситуации, и призвала демона, понимая, что рискую бессмертной ларой. Ведьмам дорога лишь в Подземье…
— Ну, или в жёны правителю.
— Что?!
— Что? — Рок вдоволь насладился паузой. — Ты правда считаешь, что женщины с такой силой, как у тебя, станут сидеть ровно на своих прекрасных ягодицах и продолжат торговать, например, в лавке травницы?
— Мне нравится наша лавка…
— Бесспорно. Но подумай, Триста, будь у тебя возможность помочь бездомному, ты бы это сделала?
— Конечно!
— А если бы ты могла накормить всех бездомных города?
— Да!
— А будь у тебя власть, достаточная, чтобы накормить всех голодных в стране? Чтобы вылечить всех бедняков, которым не хватает монет на услуги лекаря, чтобы остановить войну, в конце концов?
Почему-то ноги перестали держать. Я села прямо на пол, не отводя глаз от демона, вещавшего с уверенностью короля.
— Ни у кого не должно быть такой власти, — я замотала головой, надеясь избавить её от столь заманчивых идей.
— Но она есть, — Рок выпутался из постельного белья, на коленях подполз ко мне, хватая за руки. — Эта власть есть у таких же женщин, как ты. Ты — одна из тех, кто может изменить всё. Королева — такая же ведьма, она лишь подписала пожизненный договор. Так чем ты хуже? Чем ты хуже дочерей Лунной жрицы, если они целыми днями молятся своей глухой богине, а вы спасаете этот мир?
Его глаза горели настоящим пламенем Подземья: тёмным, жарким, завораживающим, затягивающим… Я была почти уверена, что Рок не сказал ни единого лживого слова. Но разве бывает так хорошо? Разве можно заплатить одной-единственной ларой за счастье целой страны?
— Научи меня.
Демон прижал мою ладонь к сухим горячим губам:
— Тебе понравится, кири.
И обучение действительно шло. День за днём, раз за разом, страница за страницей. Я учила, запоминала, чертила непонятные руны, наизусть цитировала описание идеальных пассов и… неизменно не получала ничего.
Сегодня я не отрывалась от книги даже за ужином: осталась какая-то пара глав, которые бумажная упрямица никак не желала раскрывать, требуя присыпать сахаром корешок, чтобы открыть новую страницу.
Мама смотрела на нас, поджимая губы. Книга ей претила: женщина брезгливо отодвигала локтем, когда та лежала на столе без присмотра. Причём, неприязнь к фолианту мама демонстрировала и без повода, будто нарочно раздражая меня.
— Убери эту пакость из-за стола! — она отодвинула сахарницу от завидущих тонких лапок, которые учебник успел отрастить как раз с целью оккупации посуды.
— Она мне нужна, — пришлось пожертвовать собственной чашкой сладкого чая, чтобы временно компенсировать тягу фолианта к десертам.
— Не перекармливай, — предупредил Рок, с наслаждением откусывая от золотистого куска сахара, — слипнется. Буквально.
В ответ книга высунула край закладки, словно дразнилась языком. Демон ответил тем же.
Сверяясь с текстом и больше похожей на каракулю схемой движения, я повела ладонью, приманивая сахарницу обратно. Сила внутри чуть всколыхнулась, заставив крышку вздрогнуть и едва-едва приподняться. Мама тут же прихлопнула её пятернёй и заслонила, как дорогого ребёнка. Я, уже увереннее, повторила движение — мама упрямилась. Вместе с раздражением и злостью на родительницу внутри росло что-то ещё. Что-то тёмное, жаждущее, чтобы его, наконец, разбудили, дали выйти из берегов. Ещё немного, самая капелька, и у меня получится… Сахарница треснула посередине: то ли я переусердствовала с заклинанием то ли мама с объятиями.
— Тьфу, бестолочь! — в сердцах бросила она. Нет бы чем умным занялась! — судя по указующему персту, под умным подразумевалось мытьё посуды. Желательно очень тщательное и вручную.
— Это очень тонкое заклятье, кири Брид, — пожал плечами Рок. — Если ваша дочурка займётся им сейчас, то протрёт до дыр не только тарелки, но и половицы. Передайте, пожалуйста, ещё одну лепёшку!
— Он мне в принципе не очень нравится, — фарфоровые осколки никак не хотели сметаться со стола, цепляясь и царапая поверхность, — но котом хоть терпимо: жрал меньше, — пояснила матушка. Демон равнодушно передёрнул плечами, мол, дело ваше, и сам подложил угощения в и без того полную тарелку.
— Мне тоже, — со вздохом признала я, отрываясь от мельтешащих в глазах строк. — Потому что меньше болтает.
— Мяу! — с достоинством ответил Рок, пододвигая к себе и мою тарелку тоже, закидывая лепёшку в рот сразу целиком.
— В таком случае, посуду может помыть фамильяр, — я мстительно опустошила его тарелку и добавила: — Вручную!
— Не может, — демон, чавкая, замотал головой. — Там же вода! Демоны боятся воды!
Я потёрла ладошки и припомнила:
— Глава сорок третья, «О тварях подземных и их слабостях». Вода шла сразу после имени Лунной жрицы и перед огурцами. Ты посмеялся над всеми тремя пунктами, а потом съел салат.
— С огурцом? — недоверчиво уточнил Рок.
— С огурцом, — кивнула я.
— Странно, — мужчина крепко задумался, ощупал зубы языком и со страдальческим видом отправился мыть посуду. — Вообще-то, я их терпеть не могу.
Мама требовательно сузила глаза. Кажется, я совершила ужасную ошибку: между страждущей разговора женщиной и уборкой умудрилась выбрать большее зло. А ведь так удачно удавалось избегать разговоров с ней наедине! То соседка сунет любопытный нос проверить, правда ли у нас завёлся свой демон и стоит ли продолжать пакостить или это отныне чревато для здоровья; то сам Рок вставляет колкие замечания, сводя на нет всю серьёзность беседы; то я сбегаю чуть раньше, чем она начнёт причитать. Но на этот раз мама вцепилась мёртвой хваткой:
— Девонька моя, ты уверена в том, что делаешь?
— Не понимаю, о чём ты, мама, — я спряталась за фолиант, но тот, видимо, надеясь поучаствовать в маленьком скандале, захлопнулся без моей помощи, выпустил маленькие ножки по углам и отполз к краю стола. Да ещё и отрастил огромное ухо посередине обложки, чтобы не пропустить ничего интересного.
— Ты прекрасно меня понимаешь, Триста. Глупышкой ты никогда не была.
— Разве? — я скрестила руки на груди и откинулась на спинку стула. — Когда связалась с Антуаном, я вела себя как редкостная идиотка. Ты первая мне об этом сообщила, когда… — я тяжело выдохнула, но закончила ровно. — Когда он соблазнил и вышвырнул меня.
— Я ляпнула это сгоряча, — мама устроилась напротив, повторяя мою упрямую позу. — Любая мать на моём месте сказала бы то же самое.
— Но ты — не любая. Ты — моя! — голос дрогнул, но уроки демона не прошли даром: ведьма обязана уметь прятать эмоции. Я справлюсь, я уже пережила это.
— Но то, что ты делаешь сейчас, — не меньшая глупость! — её выдержки хватило ненадолго: мама подалась вперёд, попыталась схватить меня за руку, но не дотянулась и вцепилась в край стола. — Он выглядит очаровательно, я знаю, но он…
— Мужчина? — подсказала я.
— Демон! Он — демон, милая! Твоё благополучие заботит его меньше всего.
Я скривила губы: она всерьёз думает, что после того, что случилось, я смогу доверять мужчине? Смогу доверять хоть кому-либо? Я недальновидна, эмоциональная, наивна. Я знаю: тысячу раз повторяла это сама себе, обвиняя в произошедшем, понимая, что сама стала причиной того, что наша жизнь пошла наперекосяк. Но я не дура. Больше — нет. Я не позволю себе ещё раз сглупить и… влюбиться.
— Тридцать три дня, — проговорила я, не добавляя больше ничего. Мы обе понимали, что означают эти слова.
— Прошло две недели, милая. И ты… Я вижу, как ты меняешься. Все ведьмы меняются, иначе не бывает. Каждый горожанин смеётся над Антуаном, все поняли, что с тобой не стоит шутить, так чего ещё тебе нужно? Останови обучение! Ты получила всё, чего хотела! Прогони демона!
Прогони. Вот так просто. Избавься и забудь. Как будто не было испытующего взгляда и довольной улыбки в тех редких случаях, когда удавалось воспроизвести заклятья, сильных, уверенных рук, что всегда ловили и держали так крепко, когда что-то не удавалось, тёплого бока по ночам и терпкого запаха осенней листвы, когда он наклонялся над моим плечом…
Да разве дело в этом?
Она не верит в меня. Не верит, что я сумею выдержать месяц и отказаться от магии. Всё ещё считает, что я — бесхребетная, глупая девчонка. Она никогда не признает, что я повзрослела. С чего бы? Ведь я и правда та ещё дура.
Я выдавила:
— Всё будет хорошо. Правда, мам.
Она хотела крикнуть, щёки уже раскраснелись в преддверии скандала. Мама не выдержала: смахнула, разметала по полу осколки сахарницы, аккуратно собранные у края стола, шумно опустила кулак на их место:
— А я сказала нет! Я знаю тебя лучше: ты не сможешь отказаться! Прекращай эту шутку здесь и сейчас или я сама вышвырну твоего демона за рога на улицу!
Рок заинтересованно выглянул из соседней комнаты: хотел бы он на это посмотреть!
— Эй, Рок! — окликнула я, не отводя от матери испытующего взгляда.
— Внемлю, кири! — отозвался он.
— Ты же демон?
— С утра был.
— Так может пора соблазнить меня на какое-нибудь безумство? Не желаешь прогуляться до обители Лунной жрицы?
— А ты умеешь заинтриговать, кири. Сожжём или разрушим до основания?
— Триста, не надо! — мама подбежала, положила руки на мои плечи, словно пытаясь прижать, приклеить к стулу намертво, не дать уйти.
— Разберём по камушку, — процедила сквозь зубы я и обратилась к напуганной женщине: — Он не просто демон, мама. Он мой фамильяр. И он делает всё, что я скажу: таков договор. Он не заставляет меня совершать глупости, лишь не отговаривает от них.
Дверью я хлопнула демонстративно громко, благополучно забыв, что Рок остался внутри. Поэтому он, конечно, снизил градус пафоса, когда бросился вдогонку и тихонько аккуратно прикрыл дверцу.
— Кири, эй, кири! Злая, как десяток демонов!
Я пнула камешек на мостовой, угодив аккурат в окно швейной мастерской. Стекло пошло мелкими трещинами, а немолодой лысоватый мужчина мгновенно выглянул на улицу, чтобы преподать урок хулиганам.
— Маленькие поганцы! Я вас сейчас!..
— Что? — подбоченилась я, остановившись и не предпринимая ни малейшей попытки скрыться. — Вот что ты мне сделаешь? Снова откажешь в ремонте платья, потому что… как ты там говорил? «Продажная девка и с прорехой походит — вдобнее будет»?
— Простите, госпожа ведьма, — едва узрев знакомую рыжую косу, которую я больше не подкалывала демонстративно, а носила как придётся, мужичок скрылся в недрах домика.
— Она считает, что я не справлюсь, — я сощурилась на опустевшее окно, почти надеясь, что сейчас портной покажется ещё раз, и я сумею, наконец, испробовать заклятие вихря, которое ну никак не желало подчиняться и работать как надо.
— Она этого не говорила, — демон галантно предложил локоть, но я проигнорировала и быстро зашагала вперёд.
— Ей не нужно говорить. Каждый её взгляд, каждый жест, без слов указывает на то, что я маленькая дурёха. Она хочет меня унизить. Как ещё это назвать?
— М-м-м, — Рок беззаботно помахивал руками, раздражая ещё сильнее. — Заботой?
— Нет!
— Ну, нет так нет, — легко согласился он. — Ты совершенно права. Не слушай её: она не верит, что из тебя выйдет ведьма.
— А ты?
— И я не верю. Я знаю. Поверь, кири, я видел такое много раз. Ты справишься и станешь невероятно могущественной. Они лишь хотят оказаться на твоём месте. Хотят, но боятся. Сила, которая принадлежит другому, всегда вызывает зависть. И страх. Это в человеческой природе.
— Неправда!
— А ещё в человеческой природе споры, — поддакнул он.
— Нет!
— Нет?
— Может быть.
— В чём проблема, кири? Твоя мать понятия не имеет, на что ты способна. Так почему ты ориентируешься на её мнение?
— Потому что… Потому что… Она воспитывала меня двадцать лет!
— Гм, да, давненько она с тобой знакома. Но ты знакома с собой ровно столько же, верно? И что ты сама думаешь?
А что я думаю? Я думаю, что мама ошибается. Из меня получилась отвратительная, бездарная ведьма. Я выглядела устрашающе благодаря демону, шагающему следом патрулём. Научилась требовательно смотреть на обидчиков до тех пор, пока они не начинали извиняться. Наизусть вызубрила толстенную книгу про магию Подземья. Но я так и не научилась колдовать. Краткая вспышка Силы, выбросившая Антуана из нашей лавки, да пара относительно удачных попыток приподнять Вениамина в воздух силой мысли. Всё. На большее таланта не хватило. Что там в книгах говорят? Безмерная власть и мощь, искушающая женщин и заставляющая их снова и снова жертвовать ларой, лишь бы не потерять магию? Что ж, цена на магию, доступную мне, явно сильно завышена.
Я думаю, мама ошибается. Когда истечёт месяц договора, я легко откажусь от доступа к силе Подземья. А вот… Я скосила глаза на демона. А вот с фамильяром будет расстаться тяжело: кто, если не он, станет мыть посуду?
— Я думаю, что мне лучше знать, на что я способна, — наконец ответила я.
— Хорошее решение, — поддержал Рок. — И, раз уж у тебя боевой настрой, почему бы не заняться практикой в полевых условиях?
— На что это ты намекаешь?
— Я не намекаю, а прямым текстом говорю, что ты слишком увлеклась теорией. Книги, даже такие вредные, как твоя, — штука хорошая. Но не мешало бы иногда от них отдыхать.
Я закусила ноготь, размышляя, насколько сильно хочу броситься в омут с головой. По всему получалось, что очень.
— И что же ты предлагаешь?
— Я? О нет, кири, это ты предложила раскатать обитель Лунной жрицы. А я всего лишь фамильяр. Слушаю и повинуюсь!
Когда я сообразила, что наша поздняя прогулка с самого начала была направлена в сторону обители, стало слишком поздно. Рок приглашающе повёл ладонью в сторону ворот и узкой тропинки, ведущей в заросший зеленью сад. В вечерних сумерках по двое, по трое прогуливались самые достойные девушки города — дочери Лунной жрицы. Таким, как я, мимо-то проходить стоило на повышенных скоростях и не глядя по сторонам: ну как посмею заразить скверной одну из чистейших служительниц богини.
А служительниц, в их идеальных белоснежных одеяниях, с их гордыми профилями, с бледными ладонями, так и хотелось, если не скверной заразить, то хотя бы измазать в грязи. Не чета нам, работягам: красавицы, умницы, уважаемы и любимы. Мои пальцы, стискивающие сейчас край рукава, становились смуглыми уже к середине весны: ведь я не проводила дни в прохладной келье, вознося молитвы Лунной жрице. Нет, я вместе с матерью собирала нежные первые ростки трав за городом, по десять раз на дню переворачивала их, высушивая на солнце, а потом растирала в пыль или вязкую кашицу.
Когда-то я надеялась стать одной из них. Когда-то в другой жизни.
— А ты что здесь делаешь?! — старшая дочь Лунной жрицы едва не задохнулась от возмущения. — Грязная, дешёвая…, - она проглотила последнее слово, недостойное этого места и прошипела совсем тихо, чтобы не собрать случайно любопытную толпу. — Убирайся отсюда!
— Я тоже безмерно рада вас видеть, ора Камила, — по привычке присела в реверансе я. — Приятно, что узнали меня.
Ора[1] обители Лунной жрицы — самая чудесная, светлая, уважаемая и безгрешная женщина города. И она успела отлупить розгой каждую из десятилеток, проходящих у неё обучение. «Дочерям жрицы неведом страх, они выше боли, они не смотрят искоса и с вызовом, Триста!», — любила повторять она, обрушивая на мою голову дополнительную порцию ударов.
И я верила, клонила голову, плотно, чтобы не пискнуть, сжимая губы. Оно стоило того, так я думала. Если я потерплю совсем немножечко, каких-то три года, то, когда придёт срок, смогу стать одной из них. Одной из чудесных, светлых, невинных…