Джереми изучает меня мгновение, затем направляется в кладовую. На верхней полке стоит бутылка Crown Royal*.
— Садись, — говорит он, и на его лице всё ещё отражается беспокойство. Он смотрит, как я сажусь за стол и опускаю голову на руки.
Я слышу, как он открывает банку содовой и смешивает её с ликёром. Через несколько мгновений он ставит её передо мной. Я подношу стакан к губам так быстро, что несколько капель падают на стол. Он снова садится на свой стул, внимательно наблюдая за мной.
— Лоуэн, — говорит он, наблюдая, как я пытаюсь проглотить Crown и кока-колу с невозмутимым лицом. Я щурюсь, потому что всё внутри печёт.
— Что случилось?
Давай посмотрим, Джереми. Твоя жена с повреждённым мозгом встретилась со мной взглядом. Она подошла к окну своей спальни и помахала твоему сыну. Она пыталась убить двух детей, пока ты спал в постели.
— Твоя жена, — говорю я. — Её книги. Я просто… Там была страшная часть, и это испугало меня.
Он смотрит на меня с минуту, ничего не выражая. Потом он смеётся.
— Серьёзно? Это книга повлияла на тебя так? Я пожимаю плечами и делаю ещё глоток.
— Она замечательный писатель, — говорю я, ставя стакан на стол. — Думаю, меня легко напугать.
— И всё же ты пишешь в том же жанре, что и она.
— Иногда, даже мои собственные книги пугают меня. — лгу я.
— Может, тебе стоит переключиться на романтику.
— Я уверена, что так и сделаю, как только этот контракт закончится. Он снова смеётся, качая головой, и начинает собирать бумаги.
— Ты пропустила ужин. Если хочешь, то он ещё не остыл.
— Я знаю. Мне нужно поесть. — Может быть, это поможет мне успокоиться. Я иду со стаканом к плите, где стоит куриная запеканка, покрытая фольгой. Я беру себе тарелку и воду из холодильника, затем снова сажусь за стол.
— Это ты приготовил?
— Да.
Я откусываю кусочек.
— Очень вкусно, — говорю я с набитым ртом.
— Спасибо. — Он всё ещё смотрит на меня, но теперь выглядит скорее удивлённым, чем обеспокоенным. Я рада заметить, что это забавно для него. Я хотела бы найти это тоже смешным, но всё, что я только что прочитала, заставляет меня сомневаться в Верити, в её состоянии и честности.
— Могу я задать тебе вопрос? Джереми кивает.
— Просто скажи мне, если я слишком любопытна. Но, есть ли шанс, что Верити сможет полностью восстановиться?
Он качает головой.
— Доктор не верит, что она когда-нибудь снова будет ходить или говорить, так как она ещё не достигла такого прогресса.
— Она парализована?
— Нет, у неё не было повреждений спинного мозга, но её разум сейчас похож на ребёнка. У неё есть основные рефлексы. Она может есть, пить, моргать, немного двигаться, но ничего из этого не является преднамеренным. Я надеюсь, что с продолжением терапии мы сможем увидеть небольшое развитие, но….
Джереми отворачивается от меня и смотрит в сторону кухни, когда слышит, как по лестнице спускается Крю. Он выходит из-за угла в своей пижаме с человеком-пауком, а затем прыгает на колени Джереми.
Крю. Я совсем забыла о нём, пока читала. Если Верити действительно ненавидела этих девочек после их рождения так же сильно, то как она относилась к другому ребёнку.
Это может означать только то, что она должна была быть связана с ними. Наверное, поэтому она и написала то, что написала, потому что в конце концов она влюбилась в них так же, как и Джереми. Может быть, писать о своих мыслях во время беременности было для Верити чем-то, вроде освобождения. Как католик, идущий на исповедь.
Эта мысль успокаивает меня, вместе с объяснением Джереми её травм. Она обладает физическими и умственными способностями новорождённого. Мой разум делает намного больше, чем её.
Крю облокачивается на плечо Джереми. Он держит свой *iPad, и Джереми прокручивает его телефон. Они такие милые вместе.
Я была так сосредоточена на негативных эмоциях, которые произошли в этой семье, и мне нужно думать больше о положительных вещах, и это определённо связь Джереми с его сыном. Крю любит его, постоянно смеётся рядом с ним, ему комфортно с отцом, и Джереми не боится показать ему свою привязанность, поцеловав голову Крю.
— Ты чистил зубы? — спрашивает Джереми.
— Ага, — говорит Крю.
Джереми встаёт и поднимает его вместе с собой, без особых усилий.
— Это значит, что пора спать. — Он перебрасывает Крю через плечо.
— Скажи Лауре, спокойной ночи.
Крю машет мне рукой, когда Джереми сворачивает за угол и исчезает вместе с ним наверху.
Я замечаю, как он называет меня псевдонимом, которое я буду использовать перед всеми остальными, но он называет меня Лоуэн, когда мы находимся наедине. Я также отмечаю, насколько мне это нравится. Я не хочу, чтобы мне это нравилось.
Я съедаю остаток ужина и мою посуду в раковине, пока Джереми остаётся наверху с Крю. Когда я заканчиваю, чувствую себя немного лучше. Я не уверена, это из-за алкоголя, еды или от осознания того, что Верити, вероятно, написала эту ужасную главу, потому что за этим последует что-то лучше. Может, дальше она осознает, что это благословение для неё — иметь таких девочек.
Я выхожу из кухни, но мой взгляд привлекает несколько семейных фотографий, которые висят на стене в коридоре. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на них. Большинство фотографий — это дети, но в некоторых есть Верити и Джереми. Они имеют поразительное сходство с матерью, в то время, как Крю похож на Джереми.
Они были такой прекрасной семьёй. Настолько, что эти фотографии удручают, когда ты на них смотришь. Я рассматриваю их всех, замечая, как легко отличить девушек друг от друга: у одной из них огромная улыбка и маленький шрам на щеке, а другая — редко улыбается.
Я поднимаю руку, чтобы прикоснуться к фотографии девушки, со шрамом на щеке, и задаюсь вопросом, как долго он у неё, откуда он взялся. Я двигаюсь вниз по линии фотографий к гораздо более старой фотографии девочек, когда они были малышками. У улыбающейся, даже на этой фотографии есть шрам, значит она получила его в младенчестве.
Джереми спускается по лестнице, а я смотрю на фотографии. Он останавливается рядом со мной. Я указываю на близняшку со шрамом.
— Кто это?
— Честин, — говорит он. Джереми указывает на другую. — Это Харпер.
— Они так похожи на Верити.
Я не смотрю на него, но краем глаза вижу, как он кивает.
— Откуда у Честин этот шрам?
— Она родилась с ним, — говорит Джереми. — Доктор сказал, что это рубцы от фиброзной ткани. Это не редкость, особенно с близнецами, потому что они были тесны долгий период времени.
На этот раз я смотрю на него, гадая, откуда на самом деле шрам у Честин. Или, может быть, каким-то образом это было результатом неудачной попытки Верити сделать аборт.
— У обеих девочек была одинаковая аллергия? — спрашиваю я.
Как только я спрашиваю об этом, я поднимаю руку и сжимаю челюсть в сожалении о сказанном. Единственный способ узнать, что у одной из них даже была аллергия на арахис, это то, что я читала о её смерти. И теперь он знает, что я читала о смерти его дочери.
— Прости, Джереми.
— Всё в порядке, — тихо говорит он. — И нет, только у Честин, на арахис.
Он не уточняет, но я чувствую, что он смотрит на меня. Я поворачиваю голову, и наши глаза встречаются. Он задерживает мой взгляд на мгновение, но затем его глаза опускаются на мою руку. Он поднимает её тонкими пальцами, переворачивая.
— Как ты его получила? — спрашивает он, проводя большим пальцем по шраму на моей ладони.
Я сжимаю кулак, но не потому, что пытаюсь это скрыть. Его почти не видно, и я редко вспоминаю о шраме. Я научила себя не думать об этом, но я прикрываю его из-за того, как моя кожа чувствовала, когда он касался её, как будто его палец прожёг дыру прямо через мою руку.
— Не помню, — быстро отвечаю я. — Спасибо за ужин. Я пойду приму душ. — Указываю мимо него в сторону хозяйской спальни. Он отходит с моего пути. Когда я добираюсь до комнаты, я быстро открываю дверь и так же быстро закрываю её, прижимаясь спиной к двери, желая расслабиться.
Дело не в том, что он заставляет меня чувствовать себя неловко. Джереми Крауфорд − хороший человек. Может быть, именно рукопись заставляет меня чувствовать себя неловко, потому что я не сомневаюсь, что он разделил бы свою любовь поровну со своими тремя детьми и женой. Он не сдерживается, даже сейчас. Даже, когда его жена практически в кататонии, он всё ещё любит её беззаветно.
Он из тех мужчин, к которым такая женщина, как Верити, может легко пристраститься, но я не думаю, что когда-нибудь пойму, как Верити могла быть настолько поглощена и одержима им, что создание ребёнка с ним воспламенило бы такую ревность в ней.
Но я понимаю её влечение к нему. Я понимаю это больше, чем хочу.
Когда я отталкиваюсь от двери, что-то тянет меня за волосы, и я снова прижимаюсь к ней. Какого чёрта? Мои волосы во что-то запутались. Я дёргаю себя за волосы, пока не вырываюсь, а затем поворачиваюсь, чтобы посмотреть за что я зацепилась.
Это замок.
Должно быть, Джереми установил его сегодня, он так внимателен. Я поднимаю руку и запираю дверь.
Неужели Джереми думает, что я хотела запереть эту дверь изнутри, потому что не чувствую себя в безопасности в этом доме? Я надеюсь, что нет, потому что это не то, почему я вообще хотела замок. Мне нужен был замок, чтобы они все были в безопасности от меня.
Я иду в ванную и включаю свет. Я смотрю на свою руку, проводя пальцами по шраму.
После первых нескольких раз, когда моя мать поймала меня на лунатизме, она забеспокоилась. Она назначила мне терапию, надеясь, что это поможет больше, чем снотворное. Мой терапевт сказал, что очень важно незнакомое мне окружение. Он сказал, что это поможет, если я создам препятствия, которые мне будет трудно пройти, пока я хожу во сне. Замок на внутренней стороне двери моей спальни был одним из этих препятствий.
И, хотя, я почти уверена, что заперла дверь перед тем, как заснуть много лет назад, это не объясняет, почему я проснулась на следующее утро со сломанным запястьем и полностью в крови.
VIII
ГЛАВА
Я решила больше не читать рукопись Верити. Прошло два дня с тех пор, как я прочитала о попытке аборта, а рукопись всё ещё лежит на дне ящика стола, скрытая и нетронутая мной, но я её чувствую, она существует со мной в кабинете Верити, неглубоко дыша под мусором, которым я её накрыла. Чем больше я читаю, тем более нестабильной и рассеянной я становлюсь. Я не говорю, что никогда не закончу читать это, но пока не добьюсь прогресса нахождения здесь, я не могу снова отвлекаться на это.
Я заметила, что теперь, когда я перестала читать, присутствие Верити не пугает меня так сильно, как это было несколько дней назад. Честно говоря, я почувствовала глоток свежего воздуха, работая весь день вчера в офисе, чтобы потом найти Верити и её медсестру, сидящих за обеденным столом с Крю и Джереми. В первые два дня здесь, я была в офисе, когда они обедали, поэтому не знала, что они привезли её к столу, обедая вместе. Я не хотела вмешиваться, поэтому вернулась в свой кабинет.
Сегодня другая медсестра. Её зовут Мирна. Она немного старше Эйприл, пухленькая и весёлая, с двумя розовыми пятнышками на щеках, которые делают её похожей на старомодную куклу Кьюпи*. Она намного приятнее, чем Эйприл и, честно говоря, лучше, чем Эйприл. Но я чувствую, что она не доверяет мне рядом с Джереми. Или Джереми вокруг меня. Я не знаю, почему ей не нравится моё присутствие, но понимаю, что защита её пациента будет означать осуждение другой женщины, которая находится в доме. Я уверена, она думает, что мы с Джереми запираемся вместе в хозяйской спальне, после её ухода каждый вечер. Хотела бы я, чтобы она была права.
Мирна работает по пятницам и субботам, в то время, как Эйприл занимает остальную часть недели. Сегодня пятница, и, хотя я ожидала, что сегодня перееду в свою квартиру, я рада, что всё так получилось. Я бы ушла отсюда неподготовленной. Дополнительное время, которое мне дали, было спасением. За последние два дня я прочитала ещё две книги из этой серии, и они мне очень понравились. Это было захватывающе, видя, как Верити всегда пишет с точки зрения антагониста, и у меня есть хорошее чувство направления, которое мне нужно взять с серией, но на всякий случай, я всёещё ищу заметки, теперь, когда знаю, что я на самом деле ищу.
Я лежу на полу и копаюсь в коробке, когда Кори пишет мне.
Кори: Пантем сделал пресс-релиз сегодня утром, объявив тебя новым соавтором серии Верити. Если ты хочешь посмотреть, отправь ссылку на свою электронную почту.
Как только я открываю свою электронную почту — раздаётся стук в дверь офиса.
— Входите.
Джереми приоткрывает дверь, не заходя полностью.
— Привет. Я собираюсь поехать в супермаркет, чтобы купить некоторые продукты.
Ты можешь составить список того, что тебе необходимо.
Есть несколько вещей, которые мне нужны. Тампоны — это одно из них, даже, если у меня осталось пару дней пережить их. Я не ожидала, что останусь надолго здесь, поэтому не брала их достаточно много. Не уверена, хочу ли я сказать ему об этом, поэтому встала, вытирая влажные ладони об джинсы.
— Ты не против, если я поеду с тобой? Это будет проще. Джереми шире открывает дверь и отвечает:
— Если хочешь. Поедем через 10 минут.
***
Джереми выезжает на тёмно-сером джипе Wrangler*, шины, которого были покрыты грязьюи, были в ужасном состоянии. Я никогда не видела её, потому что она была в гараже, но не ожидала, что он будет ездить именно на такой. Я предполагала, что он будет ездить на Cadillac CTS* или Audi A8*. Именно на таких машинах ездят мужчины
в костюме. Не знаю, почему я всё время представляю его ответственным, опрятным бизнесменом, с которым познакомилась в тот первый день. Однако, он носит джинсы или спортивные штаны каждый день, всегда работает на улице, и имеет огромныйзапас грязных ботинок, которые оставляет у задней двери. Джип Wrangler на самом деле подходит ему лучше, чем любой другой автомобиль, в котором я его представляла.
Мы отъезжаем от его дома примерно на полмили, когда он выключает радио.
— Ты видела пресс-релиз Пантема сегодня? — спрашивает он. Я достаю телефон из сумочки.
— Кори отправил мне ссылку, но я забыла её прочитать.
— Это всего одно, длинное послание, которое написано в Publishers Weekly*. — говорит Джереми. — Коротко и мило. Именно так, как ты хотела.
Я открываю письмо и читаю его. Однако, это не ссылка на Publishers Weekly. Кори прислал мне объявление, написанное на странице Верити Крауфорд в социальных сетях.
Пантем Пресс рад сообщить, что остальные романы серии «Добродетель», ставшие успешными благодаря Верити Крауфорд, теперь будут написаны в соавторстве с автором Лаурой Чейз. Верити в восторге от того, что Лаура в команде, и они с нетерпением ждут совместного создания незабываемого завершения серии книг.
Верити в восторге? Ха! По крайней мере, я знаю, что не стоит доверять другим рекламным объявлениям. Я начинаю читать комментарии, ниже объявления.
— Кто такая, чёрт возьми, Лаура Чейз?
— ПОЧЕМУ ВЕРИТИ ПЕРЕДАЁТ СВОЕГО «РЕБЁНКА» КОМУ-ТО ДРУГОМУ?
— Нет. Нет, нет, нет.
— Так обычно и бывает, верно? Посредственный автор добивается успеха, нанимая более дерьмового автора для выполнения своей работы?
Я кладу телефон, но этого недостаточно, выключаю звонок, кладу его в сумочку и застегиваю молнию.
— Люди жестоки, — бормочу я себе под нос. Джереми смеётся.
— Никогда не читай комментарии. Верити научила меня этому много лет назад.
Мне никогда не приходилось иметь дело с комментариями, потому что я никогда не читала их.
— Буду знать.