Я слышу, как открывается дверь. Я бегу через холл в кабинет и смотрю на монитор. Джереми стоит в дверях комнаты Верити и смотрит на неё. Я вижу их обоих.
— Верити.
Очевидно, она не отвечает ему. Она не хочет, чтобы он знал, что она представляет угрозу или, может быть, она притворялась, потому что боялась, что он отправит её в полицию. Каковы бы ни были её причины, у меня такое чувство, что Джереми не уйдёт из комнаты, пока не получит ответа.
— Верити, — говорит он, подходя к ней ближе. — Если ты не ответишь, я вызову полицию.
Она всё ещё не отвечает ему. Джереми подходит к ней, наклоняется и открывает одно из её век. Он пристально смотрит на неё, потом идёт к двери. Он не верит мне.
Но потом он делает паузу, как будто сомневается в себе. Сомневаясь в том, что он читал. Он поворачивается и подходит к ней.
— Когда я выйду из этой комнаты, я отнесу твою рукопись прямо в полицию. Они упрячут тебя, и ты никогда больше не увидишь ни меня, ни Крю, если не откроешь глаза и не расскажешь мне, что происходит в этом доме.
Проходит несколько секунд. Я задерживаю дыхание, ожидая, когда она пошевелится. Надеясь, что она двинется так, чтобы Джереми понял, что я говорю правду.
Когда она открывает глаза, из моего горла вырывается всхлип. Я закрываю ладонью рот, прежде чем он превращается в крик.
Я боюсь, что разбужу Крю, а это не то, что ему нужно.
Всё тело Джереми напрягается, а затем он обхватывает голову обеими руками, отступая от её кровати. Он встречается со стеной.
— Какого чёрта, Верити?
Верити начинает решительно качать головой.
— Я должна была, Джереми, — говорит она, садясь на кровати. Она принимает оборонительную позу, как будто боится того, что он может сделать.
Джереми всё ещё не верит, его лицо полно гнева, предательства и замешательства.
— Всё это время… ты была… — Он пытается говорить тише, но выглядит так, будто вот-вот взорвётся от ярости. Джереми поворачивается и выпускает свой гнев, ударив кулакомв дверь. Это заставляет Верити вздрогнуть.
Она поднимает руки вверх.
— Пожалуйста, не делай мне больно. Я всё объясню.
— Не причинять тебе боль? — Джереми оборачивается и делает шаг вперёд.
— Ты убила её, Верити.
Я слышу гнев в его голосе, и он звучит прямо над монитором, но у Верити есть местов первом ряду. Она пытается спрыгнуть с кровати, чтобы убежать от него, но Джереми не позволяет. Он хватает её за ногу и тянет обратно на кровать. Когда она начинает кричать, он закрывает ей рот.
Они борются. Она пытается его пнуть. Он пытается удержать её. Затем его другая рука хватает её за шею.
Нет, Джереми.
Я бегу прямо к комнате Верити и резко останавливаюсь, когда подхожу к двери. Джереми лежит на ней сверху. Её руки зажаты под его коленями, ноги бьют по кровати, ноги впиваются в матрас, когда она хрипит.
Она пытается сопротивляться, но он подавляет её всеми способами.
— Джереми! — Я бросаюсь к нему и пытаюсь оттащить его от неё. Всё, о чем я могу думать — это о будущем Крю и Джереми, и о том, что его гнев не стоит жизни. Его жизни.
— Джереми!
Он меня не слушает. Он отказывается отпускать её. Я пытаюсь заглянуть ему в лицо, успокоить, вразумить.
— Ты должен остановиться. Ты раздавишь ей трахею. Они узнают, что ты убил её. По его щекам текут слёзы.
— Она убила нашу дочь, Лоу. В его голосе слышна боль.
Я хватаю его за лицо, пытаюсь притянуть к себе.
— Подумай о Крю, — говорю я, понизив голос. — У твоего сына не будет отца, если ты сделаешь это.
Я вижу, как он медленно меняется, когда до него доходят мои слова. В конце концов он убирает руки с её горла. Я сгибаюсь пополам, хватая ртом воздух не меньше, чем сейчас Верити. Она бормочет, пытаясь вдохнуть. Она пытается заговорить или закричать. Джереми прикрывает рот рукой и смотрит на меня. В его глазах мольба, но это не просьба позвать на помощь. Это мольба помочь ему найти лучший способ покончить с ней.
Я даже не спорю с ним. В её теле нет ни одной клетки, которая заслуживала бы жить после всего, что она сделала. Я делаю шаг назад и пытаюсь думать. Если он её задушит, они узнают. Его отпечатки будут на её горле. Если он задушит её, частицы с подушки окажутся в её лёгких, но мы должны что-то сделать. Если он этого не сделает, ей это как-нибудь сойдёт с рук, потому что она умеет манипулировать. Она в конечном итоге причинит боль ему или Крю. Она убьёт его так же, как убила свою дочь.
Точно так же, как она пыталась убить Харпер в детстве.
— Ты должен сделать так, чтобы это выглядело как несчастный случай, — говорю я тихо, но достаточно громко, чтобы быть услышанным сквозь шум, который она издаёт под его ладонью. — Пусть её вырвет. Закрой ей нос и рот, пока она не перестанет дышать. Это будет выглядеть так, будто она задохнулась во сне.
Глаза Джереми широко раскрыты, когда он слушает меня, но в них есть понимание.
Он убирает руки от её рта, а затем просовывает пальцы ей в горло.
Я поворачиваю голову, так как не могу смотреть на это.
Я слышу рвотные позывы, а потом удушье, и мне кажется, что это будет продолжаться вечно. Всегда.
Я опускаюсь на пол, всё моё тело сотрясает дрожь. Я прижимаю ладони к ушам и пытаюсь не обращать внимания на последние вздохи Верити, её последние движения. Через некоторое время звук лёгких трёх человек превращается в два.
Сейчас дышим только мы с Джереми.
— О Боже. О Боже. О Боже… — Я не могу перестать шептать снова и снова, когда чудовищность того, что мы только что сделали, начинает осознаваться. Джереми молчит,
если не считать осторожных вздохов, которые он делает. Я не хочу смотреть на неё, но мне нужно знать, что всё кончено.
Когда я поворачиваюсь к ней лицом, она смотрит на меня. Только на этот раз я знаю, что она не там, не прячется за этим пустым взглядом.
Джереми стоит на коленях у кровати. Он проверяет её пульс, затем его голова наклоняется вниз. Он садится спиной к кровати и переводит дыхание. Джереми подносит обе руки к лицу, пряча свою голову. Я не знаю, собирается ли он плакать, но я бы поняла, если бы он это сделал. Он был поражён тем фактом, что смерть его дочери не была несчастным случаем, что его жена, которой он посвятил столько лет своей жизни, совсем не та, за кого он её принимал, что всё это время она манипулировала им.
Все хорошие воспоминания, которые он когда-либо имел со своей женой, умерли вместе с ней сегодня вечером. Её признания разорвали его на части, и я вижу это по тому, как он согнулся пополам, пытаясь осмыслить последний час своей жизни, последний час жизни Верити.
Я закрываю рот рукой и начинаю плакать. Я не могу поверить, что только что помогла ему убить её. Мы просто убили её.
Я не могу перестать смотреть на неё.
Джереми встаёт и поднимает меня на руки. Мои глаза закрыты, когда он выносит меня из комнаты и спускается по лестнице. Когда он кладёт меня на кровать, я хочу, чтобы он заполз ко мне. Обхватил меня руками. Он начинает расхаживать по комнате, качая головой и бормоча что-то себе под нос.
Я думаю, мы оба в шоке. Я хочу успокоить его, но слишком боюсь говорить, двигаться или признать, что всё это реально.
— Чёрт, — говорит он. А потом ещё громче. — Чёрт!
И вот оно. Каждое воспоминание, каждая вера, всё, что он думал, что знает о Верити, погружается в него.
Он смотрит на меня и подходит к кровати. Его дрожащая рука откидывает мои волосы назад.
— Она умерла во сне, — говорит он, его слова тихие и спокойные. — Ладно? Я киваю.
— Утром… — его голос смешивается с дыханием, когда он пытается оставаться спокойным. — Утром я позвоню в полицию и скажу, что нашёл её, когда пошёл будить. Это будет выглядеть так, будто она задохнулась во сне.
Я не перестаю кивать. Он смотрит на меня с беспокойством, сочувствием, извинением.
— Прости, — говорит он. — Мне очень жаль. — Он наклоняется и целует меня в макушку. — Я сейчас вернусь, Лоу. Мне нужно привести в порядок комнату. Мне нужно спрятать рукопись.
Он опускается на колени и смотрит мне прямо в глаза, словно хочет убедиться, что я всё поняла, что я его понимаю.
— Мы легли спать как обычно. Мы оба, около полуночи. Я давал ей лекарства, а потом, проснувшись в семь, чтобы подготовить Крю к школе, обнаружил, что она не реагирует.
— Хорошо.
— Верити умерла во сне. — Повторяет во сне. — И мы больше никогда не будем обсуждать этот вечер.
— Ладно, — шепчу я.
Он медленно выдыхает.
— Хорошо.
После он покидает комнату, я слышу, как он передвигает вещи, ходит в зад и вперёд, сначала в свою комнату, затем в комнату Крю, потом к Верити, а вследующий раз
— в ванную.
Он заходит в кабинет, и идёт в кухню.
Теперь он снова в постели со мной, крепко держа в своих руках. Мы не спим. Нам обоим страшно, что же произойдёт следующим утром.
XXIV
ГЛАВА
СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
Верити задохнулась во сне семь месяцев назад.
Для Крю — это было ударом, как и для Джереми. Я уехала в то утро, когда она умерла и вернулась в Манхэттен. У Джереми было много дел на этой неделе, и я уверена, что было бы ещё подозрительнее, если бы я осталась в их доме после смерти жены.
Мой план был одобрен, как и два последующих. Я сдала черновик первого романа две недели назад, и попросила продлить срок сдачи следующих двух романов. Это будет тяжёлая работа начинать всё сначала.
Наша дочь ещё не появилась на свет. Она родится только через два с половиной месяца, но я уверена, что с помощью Джереми смогу наверстать упущенное время в работе. Он отлично ладит с Крю, и он был великолепным отцом с девочками, поэтому я знаю, что он будет лучшим для нашей, когда она появится на свет.
Сначала мы были шокированы, хотя и не удивлены. Такие вещи случаются, когда вы не осторожны. Я беспокоилась, как Джереми воспримет это, снова став отцом после потери двух детей, так близко стоящих друг к другу, но, увидев его волнение, я поняла, что Верити ошибается. Потеряв одного ребёнка, или даже двух, не означает, что вы потеряли их всех. Горе Джереми по поводу смерти его дочерей отделено от его радости предстоящего рождения новой.
Даже после всего, через что он прошёл, он всё ещё лучший человек, который когда- либо был в моей жизни. Он терпелив, внимателен и гораздо лучший любовник, чем могла бы описать его Верити. После её смерти, когда мне пришлось вернуться в Манхэттен, Джереми звонил мне каждый день. Я отсутствовала две недели, пока всё не начало налаживаться. Когда он попросил меня вернуться, я была там в тот же вечер. С тех пор я была с ним каждый день. Мы оба понимали, что торопим события, но нам было тяжело расставаться. Я думаю, что моё присутствие принесло ему утешение, поэтому мы не беспокоились о сроках или о том, что наши отношения так быстро развиваются. На самом деле, мы даже не обсуждали это. Определение наших отношений невозможно объяснить. Мы влюблены, и это всё, что имеет значение.
Он решил продать дом вскоре после того, как мы узнали, что я беременна.
Он не хотел оставаться в том же городе, где они жили с Верити, и честно говоря, я не хотела оставаться в этом доме со всеми этими ужасными воспоминаниями. Мы начали всё заново три месяца назад в Северной Каролине.
С помощью аванса и страховки Верити мы смогли заплатить наличными за дом рядом с пляжем в Саутпорте. Каждый вечер мы втроём сидим около нашего нового дома и смотрим, как волны разбиваются о берег. Теперь мы семья. Мы не состоим из всех членов семьи, в которой родился Крю, но я знаю, что Джереми благодарен за то, что у его сына есть я, и скоро он станет братом. Крю, кажется, хорошо приспосабливается. Мы действительно лечили его, и Джереми иногда беспокоится, что это принесёт больше вреда, чем пользы, но я уверяю его, что хорошее лечение в детстве помогло мне. Я верю, что он легко забудет плохие воспоминания, если мы дадим ему достаточно хороших, чтобы скрыть другие.
Сегодня мы впервые за несколько месяцев переступили порог их старого дома. Это жутко, но необходимо. Я слишком близка к назначенному сроку, чтобы снова путешествовать, поэтому мы используем эту возможность, чтобы убрать дом.
Джереми уже получил два предложения о покупке дома, и мы не хотим, чтобы я возвращалась сюда на последнем месяце беременности.
Кабинет был самой трудной комнатой. Там было так много вещей, которые, вероятно, можно было бы забрать, но мы с Джереми потратили полдня, пропуская всё через измельчитель. Я думаю, мы оба просто хотим, чтобы эта часть нашей жизни закончилась. Была забыта.
— Как ты себя чувствуешь? — Спрашивает Джереми. Он заходит в кабинет и кладёт руку мне на живот.
— Я в порядке, — говорю я, улыбаясь ему. — Ты уже закончил?
— Да. Ещё несколько коробок на крыльце, и всё. — Он целует меня, как раз, когда Крю вбегает в дом.
— Прекрати бегать! — Крикнул Джереми через плечо. Я вылезаю из кресла и следую за Джереми. Он хватает одну из десяти коробок, оставшихся на крыльце, и начинает нести к машине. Крю пробегает мимо меня, чтобы выбежать на улицу, но останавливается и возвращается в дом.
— Чуть не забыл, — говорит он, бросаясь к лестнице. — Мне нужно забрать свои вещи с маминой комнаты.
Я смотрю, как он бежит наверх, к старой спальне Верити. Последний раз, когда я проверяла, она была пуста, но мгновение спустя он спускается вниз с бумагами в руках.
— Что это такое? — Спрашиваю его.
— Картины, которые я рисовал для мамы. — Он суёт их мне в руки. — Я и забыл, что она держала их в полу.
Крю снова выбегает на улицу. Я смотрю на фотографии в своих руках.
Старое знакомое чувство, которое я носила с собой, оставаясь в этом доме, вернулось. Страх. Всё начинает мелькать в моей голове. Нож, который лежал на полу в комнате Верити. В ту ночь, когда я увидела её на мониторе, она стояла на четвереньках, как будто копалась в полу.
Я и забыла, что она держала их в полу.
Я бросаюсь вверх по лестнице, и, хотя я знаю, что она мертва и её там нет, я всё ещё в ужасе иду по коридору к её комнате. Мой взгляд падает на пол, на кусок дерева, который не удалось поставить на место после того, как он достал свои фотографии. Я опускаюсь на колени и поднимаю кусок пола.
В полу есть дыра.
Там темно, поэтому я протягиваю руку внутрь. Я достаю что-то маленькое. Фото девочек. Я достаю что-то холодное. Нож. Я снова протягиваю руку и нащупываю конверт. Я открываю его и достаю письмо, затем бросаю пустой конверт на пол рядом со мной.
Первая страница пуста. Я делаю ровный вдох и открываю вторую страницу. Это письмо к Джереми. И я со страхом начинаю читать.
Дорогой Джереми,
Надеюсь ты найдёшь это письмо. Если это не ты, я надеюсь, что это как-то дойдёт до тебя, потому что мне есть что сказать.
Я хочу начать с извинений. Я уверена, что к тому времени, как ты прочтёшь это, я уже уйду посреди ночи с Крю. Мысль о том, что я оставлю тебя одного в доме, где у нас было столько общих воспоминаний, заставляет меня тосковать по тебе. У нас была такая хорошая жизнь с нашими детьми. Мы должны были знать, что наша душевная боль не закончится со смертью Харпер.
После многих лет, когда я была идеальной женой для тебя, я никогда не ожидала, что эта карьера, которую я люблю и посвящаю большую часть своего времени, в конечном итоге будет тем, что разлучит нас.
Наши жизни были идеальны, пока мы каким-то образом не перешли в другое измерение — в день смерти Честин. Воспоминания преследуют меня, как бы я ни старалась забыть.
Мы были на Манхэттене, ужинали с моим редактором Амандой. На тебе был тот тонкий серый свитер, который я так любила — тот, что твоя мама купила тебе на Рождество. Мой первый роман только что вышел, и я подписала новый контракт на две книги с Пантем. Я обсуждала с Амандой свой следующий роман. Я не знаю, настроился ли ты на эту часть разговора, но я предполагаю, что это не так, потому что писательские разговоры всегда утомляли тебя.