— Лучше бы тебе было рассказать мне правду, Мэй, — тихо прошептала принцесса своему отражению. — Ведь луна — это солнце для тьмы, а ночь — пристанище зла. Ну, а цветы… вянут слишком быстро, чтобы думать о них достаточно долго.
Она вновь замолчала, все глубже погружаясь в омут своих мыслей. Вспоминая, как уходит её супруг на руках с другой. То, как такая глупая, до смешного нелепая интрига, окончательно развела их по разные стороны.
Порой она невольно вздрагивала, но тут же обхватывая себя покрепче руками, старалась сосредоточиться на дыхании.
Ей было страшно. Вместе с болью в душе начинала ворочаться, будто просыпаясь от долгого сна, тьма. Её такая старая подружка с уродливым лицом и гнилой душой, которая уже, казалось, навсегда оставила её.
Тьма нашептывала ей, будто уговаривая, распахнуть сундук, достать всего несколько мешочков и одну иглу… Всего несколько минут займет приготовление смеси, один осторожный укол там, где никто не заметит, и больше не будет ни соперницы, ни этого чувства, словно она — пятое колесо в телеге…
Помимо воли эти мысли просачивались в её разум, пока ей не стало казаться, что ещё немного и она сойдет с ума! Резко зажмурилась, но вновь вздрогнула от того, что на её плечи легли чьи-то широкие тяжелые ладони.
— Я должен попросить прощенья, — коснулся её слуха мужской голос, только сейчас в нем не было ни гнева, ни такого знакомого ей льда.
Она так увлеклась своими переживаниями, что даже не услышала, как он вошел. Не почувствовала его. И сейчас просто не ожидала, что он скажет нечто подобное!
— За что? — кое-как совладав с собственным голосом, спросила она.
— М, — задумчиво произнес он, — наверное, за все?
Ей показалось или в его голосе слышалась улыбка?
— За то, что с самого начала не сумел найти слов, чтобы правильно все объяснить? За то, что не посчитал важным разъяснить ситуацию с Марсией? Быть может, за то, что позволил произойти всему этому?
Должно быть, она за все время их знакомства не слышала от него столько слов сразу, сколько слышит сейчас. Быть может, она все-таки сошла с ума?
— Она ждет твоего реб…, — начала было она, пытаясь дать понять, что не винит его за такое отношение.
Она бы, будь на его месте, вела бы себя гораздо хуже, защищая собственное счастье.
— Не от меня, — покачал он головой, а его белоснежные пряди волос упали на её плечи.
Она смотрела на них, сама не понимая, почему этот момент кажется ей столь личным, когда пряди её черных волос причудливым образом оказались смешаны с его белоснежными. Ей показалось это сочетание странно знакомым. Будто символ единения двух начал, столь почитаемый на её родине. Это казалось таким правильным…
— В любом случае, — его руки легко соскользнули с её плеч, и она вдруг поняла насколько согревающим было тепло его ладоней, когда он отошел от неё, — я должен был объяснить и извиниться.
Она обернулась, чтобы иметь возможность видеть его лицо во время разговора. Своим ощущениям она доверяла лишь на половину, поскольку было очень странным не чувствовать гнева или раздражения с его стороны. Он смотрел на неё спокойно. В кои-то веки ей не казалось, что он вот-вот обратится снежной бурей, поглотив её в своем гневе. Это было непривычно и приятно…
— До того, как Совет принял решение о нашем браке, я и Марсия…
— Не стоит, — покачала она головой. — Объяснения ни к чему. Я понимаю, что у тебя была своя жизнь, — говорить с ним на 'ты', неформально, было странно, как если бы её познакомили с совершенно незнакомым ей человеком, и они вдруг, невзирая на все правила приличия, стали столь близки, что могли себе позволить подобное обращение.
— Ключевое слово в этих взаимоотношениях 'была', — все же добавил он.
Когда Рик только думал о том, как должен пройти этот разговор, все было достаточно просто. Но стоило ему войти в их спальню, подойти к ней со спины и опустить ладони на хрупкие девичьи плечи… Странное ощущение, казалось, давно забытое и погребенное под пылью прожитых веков, зажглось в груди, рождая неуместное смущение и неловкость. Это странное чувство, которое несет в себе аромат юности, первой остроты, волнение сердца от простого касания, что способно обжигать. По прошествии стольких лет давно забытое и, казалось, уснувшее где-то глубоко внутри. Он был откровенно шокирован, испытав его сейчас. Но, разумеется, то было его личное открытие, никоим образом не касавшееся Йолинь.
Принцессе знать о том не полагалось.
— Я не привык иметь врагов в родных стенах, — спустя недолгую паузу вновь заговорил он. — И впредь не хотел бы привыкать к такому.
Словно закаленный изо льда и стали клинок, его взгляд встретился с её. И вопреки всякой логике, она вдруг увидела на самом его дне надежду. Крошечную, едва заметную…
— Вас смущает то, что я сказал?
То, как резко он отстранился от неё, едва заметив её растерянность, которую можно было бы истолковать как недовольство, вдруг привело её в себя, пробуждая от молчаливого оцепенения:
— Нет, — поспешно буркнула она, словно пытаясь ухватиться за него. — Я буду рада, если мы попробуем стать друзьями, — на одном дыхании произнесла она, и разом захотела провалиться сквозь землю, ударить себя чем-нибудь, убежать или поцеловать его, и неизвестно чего больше и в какой последовательности.
Когда на его губах заиграла легкая улыбка, она неожиданно поймала себя на мысли, что не может вспомнить, почему ей казалось, что его лицо сурово. Неужели когда-то он казался ей неприступным и таким же холодным, как северный океан?
'Быть такого не может', — растерянно думала она, наблюдая за тем, как преобразила его простая улыбка.
Если раньше, когда они оставались одни в комнате и не могли найти слов для того, чтобы поддержать беседу, тишина казалась давящей, нависающей на плечи неподъемным грузом. То сейчас — общее молчание не тяготило их. Казалось, что стоит сказать лишь слово, и та невидимая и неосязаемая атмосфера хрупкого баланса мира, установившегося между ними, может исчезнуть. Словно тонкая корочка льда протянулась между двух крутых берегов непокорной реки, и идти по ней теперь нужно очень осторожно, дабы не потерять то, что можно получить, лишь добравшись до конца пути.
— Спокойной ночи, Йолинь, — чуть тихо сказал он, смотря в её черные, словно ночь глаза.
Только в этот раз ему казалось, что где-то на самом их дне загораются звезды.
— Спокойной ночи, Рик, — повторила она за ним.
И ей вдруг почудилось, что и в сердце бури, что живет на дне его глаз, может пробиться солнечный свет.
* * *
— Нет! Не трогай эти! Да что ты в самом деле, чуешь их что ли?! Как ядовитое что увидишь, так сразу в корзинку сувать! Вот, — ткнув пальцем в крошечные сиреневые ягодки на ладони принцессы, гневно фыркнула Веня, — сожрешь пару — проспишь сутки, горсть — прямой дорогой к Богам на небеса отправишься.
— Вроде, похожи на съедобные, — оправдываясь бормотала Йолинь, скорее машинально срывая первые попавшиеся ягоды и кидая их в корзинку, нежели, и правда, рассматривая их как следует.
— Слушай, лучше просто гуляй со мной. Ничего не рви! Я ещё молодая баба, мне ещё второй раз замуж надо сходить, но с твоим талантом к сбору всего несъедобного, вероятность моего замужества таит на глазах.
— Второй раз? — изумленно переспросила принцесса.
— Ну ненадолго, конечно. Думаю, лет на пять, может десять… дольше я не выдержу.
Удивительно, но рядом с этой женщиной Йолинь смеялась столько, сколько не могла себе позволить всю свою жизнь. Сегодня с утра они отправились в лес за теми самыми ягодами, о которых говорила Веня последнее время.
Вот только Йолинь никак не могла сосредоточиться на том, чего от неё хотела Веня. Каждый раз перед глазами вставал образ улыбающегося Рика, их вчерашний разговор. Надежда на то, что все ещё может между ними наладиться, заставляла сердце биться чаще, а уж улыбка и вовсе не оставляла её губ.
— Сегодня надо вернуться пораньше, — в очередной раз напомнила Веня.
Похоже, предстоящий праздник полностью завладел мыслями женщины, и она очень боялась опоздать к самому его началу.
— Если страшилище не придет вовремя, я не знаю, что с ним сделаю! Кстати, твое платье у тебя в комнате. Я все подготовила, дальше сама как-нибудь, мне сегодня не до тебя.
— Да поняла уже, — фыркнула Йолинь, припоминая наставления Вени о том, что и как надо одевать и куда идти.
Хотя, если говорить откровенно не очень-то ей хотелось идти на это торжество Севера. Как поняла Йолинь, праздник будет разворачиваться в ночное время суток. И это неспроста. Ведь помимо того, что люди будут приветствовать приход лета, это будет весьма интересная ночь для тех, кто хочет найти свою вторую половинку, ну или уже нашел.
'Есть такая поговорка', — сказала совсем недавно Веня. — 'Чего не стерпит люд — укроет ночь Излома. Так у нас говорят… так что, не бойся, коли чего не то увидишь. У нас бывает', — при этом плотоядно усмехнулась она.
От этой её фразы у Йолинь тогда и вовсе пропало желание участвовать в чем-то подобном.
— Да не боись. Тебя никто не тронет, а вот просто повеселиться ещё как можно! — залихватски вильнув бедром и шутливо толкнув принцессу, от чего последняя едва не улетела в кусты, захохотала она.
Она не видела Рика целый день. И, почему-то, тогда, когда они вернулись домой, ей подумалось: 'А не приснился ли ей весь их вчерашний разговор?'
Очень странное ощущение. Казалось бы, после такого перелома в их отношениях… да, для принцессы это был действительно перелом… должно было бы что-то измениться. Но день клонился к закату, а они вновь проводили его каждый на своей территории…
— О, — только и вырвалось у неё, стоило увидеть ярко-алое платье, лежащее на её постели.
— О, — не удержавшись, вновь вздохнула она. — Это… это… — пытаясь собраться с мыслями и обозначить то, что стоит сказать, повторяла она разглядывая наряд.
Простой крой, длинный рукав, свободная юбка и единственный шнурок на груди, потяни который — платье и развалится, то есть снимется.
— Знаешь, Суми, эта тетка не в себе, — задумчиво пробормотала она, но все же снимая куртку и твердо решив пойти; нравится ей это или нет, но ей придется стать частью севера, и хотя бы попытаться понять этот мир.
Облачиться в это платье было куда проще, чем в любой её традиционный наряд. Прохладная ткань сперва показалась слишком тонкой для ночного гуляния, но уже спустя несколько секунд Йолинь стало жарко. Черные, словно вороново крыло, волосы рассыпались по плечам принцессы будто причудливая шаль. И простые туфли без каблука, легкие и удобные. Пожалуй, она никогда так быстро не одевалась на торжество.
На землю упали первые сумерки, когда она и Суми вышли за пределы замка. И тут же Йолинь стало немного не по себе.
За крепостными стенами дворца Властителя, на том самом поле, которое она пересекала практически каждый день, рассыпались десятки костров. Сотни людей, оглушающее многоголосье и целый вихрь дурманящих разум эмоций празднества. Музыка, которая помимо воли, могла бы заставить пуститься в пляс даже такую, как она.
Она ни разу в жизни не пробовала ничего крепче легкого фруктового вина. Но сейчас, стоя рядом с таким количеством людей, что забывая о повседневных проблемах и делах, открывались на встречу празднику, веселью и беззаботности, ей казалось, что вдыхая теплый летний воздух, она словно пьет искрящееся на солнце золотое вино, сбродившее из дивных плодов счастья, радости, первой влюбленности и задора. Изумительное сочетание, от которого теплеет в груди, немного кружится голова и такая причудливая и не знакомая улыбка безусловного счастья сама собой возникает на лице. Хочется смеяться и кружиться в танце, обнять весь мир и раствориться в нем так сильно, что она и не замечает, как уже стоит в самом центре разворачиваемого гулянья.
Музыканты, в чьих руках простая неказистая дудка или неприглядный на вид барабан, оживали, рождая ритмичные сильные мелодии, в которых сплетались страсть и огонь, желание и биение самой жизни, лишь раззадоривали собравшихся вокруг людей. Быстрые зажигательные ритмы будто вместе с искрами от огромных костров устремлялись в черное звездное небо, укрывая собой все вокруг.
Она пьянела от такого переизбытка эмоций, понимала это, но решительно ничего не желала с этим делать. Должно быть, впервые за всю свою жизнь, ощущая себя свободной от любых насажденных условностей и рамок. Она казалась самой себе по-настоящему счастливой. Её тело дрожало и вибрировало от того возбуждения, что витало вокруг. Ей хотелось движения, танца, ритма! И стоять на месте, просто смотря на то, как веселятся другие, уже казалось не было сил! Широкая горячая мужская ладонь сомкнулась на её запястье неожиданно. Лишь рваный вздох сорвался с губ, когда её потянули, заставляя резко развернуться. Черные длинные пряди волос поднялись в воздух, будто разрезая ночь. Алая, точно пламя костра, юбка взметнулась и опала к ногам, но она уже не могла устоять на месте. Уносясь в след за тем, кто так уверенно вел её вперед, заставляя присоединиться к танцу, что рождался у костра.
Самое удивительное, что ей и впрямь начинало казаться, что она по-настоящему пьяна. Перед глазами все плыло. Но она видела багряно красные локоны кудрявых волос, замечала с каким интересом скользит по ней этот взгляд цвета неба.
— Крайс, — сквозь смех всё же пролепетала она.
— М? — раздалось у неё где-то над ухом, в то время как крепкие мужские руки сомкнулись на талии, готовясь вновь закружить её.
— Хватит, — не в состоянии придать своему голосу серьезности, хохотала она. — Мы не так близко… — не успела она закончить предложения, как её толкнули и вновь притянули, но уже так, что она носом уткнулась в крепкую мужскую грудь. — … знакомы, — всё же договорила она.
— Так, что нам мешает узнать друг друга достаточно хорошо? — неожиданно серьезно, спросил он.
Подслеповато щурясь, она подняла на него взгляд и неожиданно растерялась от столь незнакомого, по-мужски решительного, взора.
Всего на миг ей показалось, что на неё смотрят с таким интересом, как должно смотреть на желанную женщину. Золотые блики десятков костров отражались в густых медных кудрях, а яркий голубой взгляд, казалось, затмил собой все вокруг. Странное ощущение, будто вместо ночного черного неба над ней вдруг склонился летний небосвод, закрывая собой все вокруг.
— Принцесса Аира, женщина, сгубившая так много людей на пути к своей цели. Ваши руки по локоть в крови, не так ли? Выросшая в золотой клетке, надменная и царственная особа, прикосновение которой сравнимо с касанием бога. Вы ведь всегда знали себе цену, поправьте меня, если я ошибаюсь, — бархатистый, обволакивающий голос, нежно шептавший в ночи, не мог говорить столь ужасные вещи! Но это было так. И каждое сказанное слово падало куда-то на черное дно её души. — Шли до конца, чего бы вам этого не стоило. Но что же случилось? Признаюсь, прибыв сюда, я никак не ожидал увидеть Вас женой Рикхарда… Столько было вами сделано, чтобы этого не случилось, и что же? Неужели такая женщина, как Вы, способна покориться судьбе? Но мы же знаем, что такой человек так просто не сдастся, м? Что за секрет Вы храните? Ведь Вы изменились после использования магии Сердца. Выжили, хотя должны были умереть. Расскажите мне… мне можно доверять…
Тихий доверительный шепот и странное зудящее чувство на кромке сознания. Поначалу она не могла понять, почему ей в лицо говорят такие вещи, особенно не переживая за то, как она на это отреагирует. Но сейчас, сквозь царившую вокруг эйфорию, то странное магнетическое воздействие, что оказывал на неё этот мужчина, до неё постепенно начало доходить, что Крайс не простой человек. Да, конечно, она знала, что он Властитель… не слишком сильный, но всё же отмеченный сердцем. Только теперь она осознала в чем именно заключается его дар: это желание выложить ему все как на духу. Вот, что зудело у неё внутри. Желание, которое воспринималось ею, как свое собственное, но таковым не являлось!