Губы принцессы дрогнули, на лице женщины возникла маска, которую принцесса привыкла носить, когда следовало проучить кого-то, показав собственное превосходство и силу. Словно матерая волчица, она когда-то день за днем показывала шавкам её дворца их место. Вот, и сейчас смотрела на Крайса так, словно ещё миг, одно его неловкое движение, и её клыки вспорют ему глотку.
— Вы хорошо выучили урок под названием 'Прошлое принцессы из дома Мэ', но выводы ускользнули от Вас… Как жаль, — притворно-печально улыбнулась она. — Знакомо ли Вам выражение, ходящее в моей стране "Цу риме атэ — анио ку тарэ!" — невольно её верхняя губа дрогнула, обнажая передние зубы, и её гримаса напомнила звериный оскал, что в тот же миг сменился добродушной полуулыбкой. — Приятно было поболтать, но праздник только начался, а я так и не успела осмотреться, — решительно вырвав руку из ослабевшей хватки северянина, что сейчас казался ошарашенным и несколько озадаченным, она обошла его по кругу, растворяясь в черно-золотых красках ночи и всеобщего гулянья.
— "Не помня уроков прошлого — твоё будущее обречено", — прошептал он себе под нос, в очередной раз ловя себя на мысли, что от этой женщины у него волосы дыбом по всему телу.
Ступая вперед сквозь многоголосье празднества царящего вокруг, она ловила себя на мысли, что как бы сильно ты не старался убежать от собственного прошлого, оно непременно настигнет тебя в момент, когда ты истово поверишь, что всё осталось позади. Он подозревает её, это было понятно. Вот только в чем? Если у него дар к ментальному воздействию, ведь может быть так, что он знает о том, как Суми напал на него, как и о том, что она пыталась влиять на него своими способностями. А это могло значить лишь одно — он все помнил! И что будет, если он заговорит? Если решит обвинить Суми? Она помнила слова Рика о том, что если кто-то пострадает — ответит и Суми, и она. Её, конечно, вряд ли убьют, а вот за тварью дело не встанет… Крайс был угрозой.
Вздрогнув от последней мысли, она решительно тряхнула головой.
— Нет, так нельзя, — шикнула она на саму себя.
Не хотелось более смотреть по сторонам, наслаждаться музыкой и чужим счастьем. Её странный дар после слов Крайса словно схлопнулся, закрывая принцессу от окружающего мира и предоставляя полностью самой себе. Сейчас она не обращала на это внимания, и почему-то могла смотреть лишь на свои ноги, что продолжали нести куда-то на край поля, где разворачивалось основное гулянье. И этот шаг во тьме, когда она через раз могла видеть носки собственных туфель, странным образом напоминал ей всю суть её существования. Неведомо куда, не видя конечной цели своего пути, она идет так уже очень давно, и будет ли конец её странствия таким же бессмысленным? Просто оборвется однажды тропинка, погаснет последний костер, и мир её окончательно погрузится во тьму?
На этой самой мысли она неожиданно столкнулась с препятствием на своем пути в виде широкой мужской груди. Её взгляд как раз уперся куда-то чуть выше солнечного сплетения, а на её плечи неожиданно осторожно легли широкие крепкие ладони, что помогли избежать куда более серьезного столкновения с их обладателем. Она узнала бы эти руки из тысячи, этот запах… так пахла гроза в жаркий летний день, так пах только он. Её взгляд несмело заскользил вверх, задержавшись на чуть расстегнутом вороте белоснежной рубашки, с интересом изучил линию шеи, подбородка, всего на миг задержался на губах и тут же оказался в плену темно-серых глаз.
— Я искал Вас, — первым все же заговорил он, а Йолинь отчего-то отчаянно смутилась от этих незатейливых слов.
Он смотрел на неё, и в разлившейся вокруг ночной мгле, подсвеченной золотыми всполохами костров, она казалось искрой, оторвавшейся от родной стихии. Эти иссиня-черные волосы, рассыпавшиеся по таким хрупким плечам, ярко-алое платье, открывающее своим простым кроем особенности её фигуры. Он боялся не своих желаний, которые вереницей ярких образов мелькали в его воображении, а последствий, которые непременно последуют, стоит им воплотиться в жизнь. Но ко всему следует подходить последовательно. У него есть время не только разобраться в себе, но и попытаться приоткрыть эту непроницаемую дверь в сердце, выкованное изо льда.
— Пойдем, — осторожно взял он её ладонь в свою, — сегодня я, как Властитель Грозового Перевала, обязательно должен кое в чем поучаствовать, — сказал он, уводя при этом её ближе к самому центру празднества. — Но боюсь, одному мне не справится.
— И что же это? — осторожно поинтересовалась Йолинь, внутренне обмирая от такого простого, ничего незначащего для северян жеста.
Её рука была в его, и сердце её, казалось, вот-вот разлетится тысячами осколков, разбившись о ребра. Казалось, её ладонь объята пламенем, и этот огонь с каждым вздохом разгорается всё сильнее.
— М, — усмехнулся Рик, и этот его такой простой жест, вновь с жадностью был пойман принцессой, — танец, — остановившись, он тут же заглянул в её темные, словно ночь глаза, желая понять, захочет ли она танцевать с ним или же это будет принуждение с его стороны.
— Танец?
— Да, — казалось, принцесса по-настоящему изумилась такому предложению. — Не хотите?
— Вы тоже будете танцевать?! — изумленно и в то же время растерянно поинтересовалась она.
Рик честно не ожидал такого вопроса. Это же танец. Конечно, они будут танцевать вместе.
В то время Йолинь вспоминала Императорский театр в Аире, где все танцующие мужчины были евнухами, и принадлежали к особой прослойке их общества… 'Неприкасаемые'. Не мужчины и не женщины. Занимающиеся ремеслом, недостойным мужчины, и получающие за это такие деньги, о которых многие могли только слышать, но в то же время, являющиеся теми, кого презирают и кем восхищаются одновременно. Довольно странная прослойка их общества, но реальность была такова, что женщине было нормальным танцевать для мужчины, но никак не наоборот. Не говоря уже о совместных танцах… То, как совсем недавно пытался танцевать с ней Крайс, казалось ей чем-то из разряда вон! И то, что она позволила ему это, было продиктовано лишь эйфорией, что окутала её сознание от избытка чужих эмоций.
Она до сих пор плохо помнила, как это было.
— Разумеется, — отозвался Рик. — Традиция, — легко пожал он плечами.
— Очень странный обычай, — себе под нос пробормотала Йолинь, но послушно зашагала следом за Риком, решив, что высказывать свое мнение, как и показывать замешательство относительно того, что задумал Рик, она не станет. Уж что — что, но она точно знала, когда женщине следует промолчать.
Чем ближе они пробирались к центру поля, где расположилось сразу несколько огромных костров, тем острее она слышала невероятные, зажигательные мелодии северян. Их музыка не была похожа на ту, что была в почете у неё на родине. Да, конечно, и в Аире были ритмичные мелодии, но такая, как она могла танцевать под них лишь определенный танец, продиктованный условиями их общества. На севере же… эти ритмы казались дыханием свободы, какого-то безудержного, ни кем неограниченного счастья. Почему-то хотелось кружиться и смеяться или же она вновь начала улавливать царившую вокруг атмосферу, а может, тому всего одна причина и она в её ладони?
Стоило им выйти к самому большому костру, как толпа расступилась, образовав вокруг них свободное пространство. На миг воцарилась тишина, когда Йолинь показалось, будто сразу несколько сотен пар глаз устремили свои взоры на них. Но в то же самое время, ей резко стало не до них, когда ей в руку вложили небольшую железную тарелочку, на которой расцвел цветок из серебристого металла, а в самом его центре горела невысокая белоснежная свеча. Точно такую же тарелочку дали и Рику.
— Всё, что нужно делать, это зеркально отображать мои движения. Ничего сложного, — ободряюще улыбнулся он девушке. А Йолинь машинально ответила ему такой же открытой улыбкой. Это был первый раз, когда она подарила улыбку именно ему. Ночь разрезали первые аккорды музыки. Нежные, немного грустные и завораживающие, они подхватили Йолинь, и она подалась ритму, что пульсом отдавался в её крови. Они с Риком кружили, едва касаясь руками друг друга, глаза в глаза, он словно поймал её темный взгляд и приковал к себе. Несмотря на то, что пламя свечей было открытым, оно вопреки всему ни разу не дрогнуло за время их танца.
Все происходящее больше и больше напоминало ей нечто рожденное другой стороной реальности: сказочное видение. Эта ночь, черным бархатом укрывшая небосклон; серебряные звезды, точно россыпь сияющих снежинок; пламя костров, что находят свой отблеск в его глазах; музыка, уводящая так далеко, что постепенно окружающий её мир меркнет и исчезает. И уже нет ничего и никого вокруг. Только он и она, свет и ночь, кружащиеся в таком древнем для этих земель танце.
И, когда ей стало казаться, что так теперь будет всегда, пришел голод… Столь знакомый ей, высушивающий всё внутри и приносящий с собой лишь боль, которую не стерпеть и которой неподвластно сопротивляться. Она запнулась на середине шага, вздрогнула, а уже спустя долю секунды ночь вспыхнула криками десятков испуганных людей. Казалось, все происходило так быстро, что она просто не могла понять связи между каждым действием. Она едва успела обернуться туда, откуда доносились крики, как оказалась за спиной Рика, а у её ног ощетинившись и утробно рыча, возник Суми. Вопреки всему, Суми, пожалуй, был единственным, кто не испытывал страха. Её Искра делала непростой для себя выбор между охотой и защитой вожака. Но Йолинь была для него важнее, и с жалостью, но он это признавал.
— Со всех ног, слышите, — положив руки ей на плечи, сказал Рик, — бегите в замок! Ни на кого не огладываясь, так быстро, как сможете, — после чего, слегка взмахнул рукой, и Йолинь заворожено уставилась на тончайшую мерцающую и неосязаемую сеть, что накрыла её с ног до головы. — Они не увидят и не почуют вас, этого хватит, чтобы добраться до замка. Я должен позаботиться о своих людях, ну же, — несильно толкнул он её, но и этого хватило, чтобы девушка привыкшая мыслить здраво и принимать решения так быстро, чтобы оставался шанс выжить, сорвалась с места.
Она бежала, не оглядываясь ни на кого и ни на что, понимая, что всё, на что способна, это не путаться под ногами у мужчин, что с оружием в руках бежали туда, где остался Рик. Но с непонятным чувством тревоги, она смотрела на то, как накинутая на неё сеть, осыпается и рвется хлопьями серого пепла. Не добежав до внутреннего двора замка всего несколько десятков шагов, она замерла, смотря на то, как последняя пылинка заклинания накинутого на неё Риком, отрывается от рукава её платья и растворяется в ночной мгле. Всего на краткий миг она растерялась в царящей вокруг панике, в людях, что бежали, падали, кричали и толкались вокруг неё. Йолинь и сама не могла понять, почему царившая вокруг паника не захлестнула и её. Но странным образом, ей удавалось балансировать на грани всего этого. Суми, что все это время держался позади неё, нетрепливо толкнул её головой под колени, и тут Йолинь будто очнувшись ото сна, вновь бросилась бежать. Осталось совсем немного, лишь повернуть за угол хозяйственной постройки и она почти в безопасности! Мимо неё пробегали более расторопные женщины и девушки, она же старалась не отставать и бежала так быстро, как могла. Когда прямо за углом, к которому она так стремилась, не услышала знакомый голос. А точнее крик. — Веня, — выдохнула она, оборачиваясь туда, где в самом углу меж двух рядом стоящих зданий, упав на четвереньки, и бережно прижимая к груди руку, стояла её…подруга. И картина, что открылась её взору в этот момент, едва не лишила её сознания, от понимания всего ужаса и неотвратимости происходящего. В нескольких шагах от женщины возвышалась высокая сухопарая фигура в потрепанной, изодранной одежде. Вирг был таким, как она помнила в день знакомства с его собратом. Кожа цвета пепла, почти черная в окружавшей их темноте. Клочья спутанных волос на обтянутом кожей черепе, мутный, словно покрытый молочной пленкой, взгляд. Тварь лишь мазнула по Йолинь жадным взглядом, но предпочла вернуться к жертве, что была ближе и доступнее. Суми коротко взвыл у ног принцессы, и будто сорвавшись с неведомого поводка, спущенной стрелой метнулся к твари. Схватка была короткой. Вирг всего-то махнул рукой, отмахиваясь от щенка, как от надоедливой мухи, обрушив Суми спиной на каменную стену постройки. Животное коротко взвизгнуло, и тут же обмякло на земле. Йолинь, казалось, что её тело, каждый мускул в нем разбил паралич. Расширившимися от ужаса глазами, она смотрела на происходящее, и не могла, просто физически не могла, ни крикнуть, ни пошевелиться. Словно во сне она смотрела на то, как опадает тело Суми на землю, как прикрываются его веки, каким рваным становится дыхание.
Не понимая, что делает, насколько бессмысленна её попытка противостоять такому существу, что одним движением пальцев мог с легкостью убить её, она чувствовала, как нечто горячее и пульсирующее, разливается по её венам. Был то гнев или решимость идти до конца, она не знала, лишь глубоко вздохнула и ринулась вперед на тварь, что вот-вот должна была прыгнуть на женщину у своих ног. Выставив перед собой руки, она хотела хотя бы попытаться оттолкнуть существо, но краем зрения заметила, как сияют её руки нежно-голубым в ночной мгле. Должно быть, остановись она в этот момент, то уже не смогла бы заставить себя попытаться вновь. Ей казалось, что она достаточно далеко от вирга, что даже, если очень и очень постарается, то вероятность того, что сумеет оказаться быстрее его, слишком мала. Но то ли сказался испуг за Суми и Веню, то ли не так уж и далеко она стояла, она оказалась рядом с тварью ровно в тот момент, когда та, сорвалась в прыжок, обнажив клыки и утробно рыча. Руки Йолинь, словно она зажала в ладонях две звезды, источали такое яркое сияние, что девушка невольно зажмурилась, когда её ладони коснулись спины существа. Кто из них кричал в этот момент, а кто ревел, словно раненный зверь, даже если бы Йолинь очень хотела понять, то не сумела бы разобрать. Но стоило её ладоням, коснуться твари, как та резко выгнулась, взревела, и рухнула на землю, превращаясь в прах и рассыпаясь на глазах у двух женщин. Кажется, прошла вечность, прежде, чем девушка смогла поднять свои ладони к лицу и лишь заметить, как исчезает неровное нежно-голубое сияние, а её ладони выглядят так, словно ничего и не произошло.
— Я… я… — попыталась она обратиться к Вени, но ничего связного так и не смогло покинуть её уст.
— И я… — тихо пробормотала женщина, когда картинка перед глазами Йолинь странным образом накренилась, мир закружился, а небо и земля почему-то поменялись местами, прежде, чем все вокруг погрузилось во тьму.
Она приходила в себя тяжело. Будто пробиваясь сквозь тяжелую неподъемную хмарь. Казалось, её веки налились свинцовой тяжестью, а тело объято огнем и она ничего не может сделать, чтобы потушить это пламя. Страшно хотелось пить, но и прийти в себя, чтобы попросить воды, она никак не могла. Сколько это продолжалось, она не знала. Но в один миг все изменилось. Её лба коснулась долгожданная прохлада. И стоило податься этому ощущению, несущему с собой облегчение и легкость, как долгожданный холод заструился по её телу, унося с собой боль и позволяя наконец-то забыться в объятьях сна. Когда её век коснулись первые ласковые солнечные лучи, она не чувствуя ни боли, ни усталости, легко распахнула глаза, и тут же нахмурилась, потому как её взор уперся в некогда белоснежную рубашку, сейчас покрытую бурыми разводами. Её голова нашла свое пристанище у него на груди, в то время, как тело принцессы обвилось вокруг северянина. Она обнимала его, её ноги перепутались с его, в то время как его руки, бережно прижимали её к себе.
Осознав свое положение, она невольно напряглась и затаила дыхание.
— Проснулась? — чуть хриплый ото сна мужской голос, доселе неведомой лаской, прошелся по её телу, вызывая целый рой мурашек на коже.
— Я… — хотела она что-то сказать, как вдруг оказалась лежащей на спине, в то время как Рик нависал над ней. Легкая улыбка коснулась его губ, когда он сказал:
— Здорово же ты мня напугала, — он смотрел, как широко распахиваются глаза принцессы от таких простых, но столь неожиданных для неё слов и какая гамма эмоций отражается на её вечно невозмутимом лице, и твердо понимал лишь одно, что теперь он всегда должен говорить нечто неожиданное для неё, лишь бы увидеть то, что на самом деле она чувствует.