Он смотрел на свою партнершу так, будто их фотографировали на обложку любовного романа. Не хватало только расстегнуть ему рубашку посильнее, чтобы обнажить пресловутые кубики на животе и мускулистую грудь.
Не то чтобы Надю это сильно задевало, в конце концов, она привыкла смотреть на Платона в объятиях самых разных девушек, но Ларионова… О, она отличалась от них от всех. Выбивалась из толпы поклонниц, скорее, благосклонно позволяла к себе прикасаться. Впервые в танце вел не Платон, впервые он находился рядом с женщиной, ради завоевания которой требовалось попотеть. И Надя опасалась, что у него машинально включится охотничий азарт.
Беспокойство это вызывало вовсе не потому, что у Нади на Платона были какие-то свои виды. Просто если он включится в игру именно сейчас, когда ставки настолько высоки, а от его успехов зависит Надина карьера, последствия могут быть плачевными. Увлечется, переключится с музыки на ухаживания, начнет прогуливать репетиции… А ведь Надя только-только выдохнула и решила, что он взялся за ум!
— Ты хочешь ее поцеловать! — Вадик уже вошел в раж. — Посмотри, какая красотка! Оленька, добавьте чутка этой… Как ее… Неприступности… Во-о-от! Он добивается тебя. И смычок! Точно! Почему мы еще не задействовали смычок?! Проведи кончиком по ее груди…
— Я дико извиняюсь, — не выдержала Надя. — Но мы все-таки не эротику продвигаем, а музыку!
— О, дуэнья моя пожаловала, — Платон скривился, и Ольга фыркнула, пытаясь скрыть смех.
— Надя! — Вадик тут же забыл о съемках и бросился к гостье с распростертыми объятиями, оставив у нее на щеке отпечаток звонкого поцелуя. — Мы тебя не заметили, увлеклись мальца…
— Да я уж вижу, — Надя поборола желание вытереть щеку. — Просто мне кажется, вы тут слегка переусердствуете…
— Слушай, народу нужна эмоция! — Вадик по-итальянски вскинул руки. — Хайп, понимаешь?! Эротика — это ж движок всего, ты думаешь, почему «Игра престолов» такая популярная? Берешь обычную историю, бац! — добавляешь голых задниц…
— Я не смотрела, — робко вставила Надя. — В любом случае, у нас не та аудитория…
— Ты что, шутишь?! — Вадик опешил и картинно схватился за сердце. — Как не смотрела?! Ты, я, первый сезон и пара бутылок хорошего винишка. У тебя или у меня?
— Мы тут вообще-то ждем! — громко встрял Платон. — Снимаем или нет?
— Да погоди ты! — отмахнулся Вадик. — Ну что, у тебя или у меня?
— Я не… — Надя впервые столкнулась с таким напором и не могла с ходу сообразить, как потактичнее отказаться.
— Нет, нет и нет! — Вадик замотал головой с таким усердием, что в какой-то момент Надя испугалась, не сломает ли он себе шею. — Ты одна живешь?
— Да, но…
— И ради этого ты сняла квартиру? — скептически поморщился Платон.
— Значит, к тебе, — Вадик радостно потер руки. — Может, подождешь, у меня после Платона один клиент остался? Я тебе, кстати, говорил, что у меня крестника тоже Платон зовут? Я уже Ромке, другу своему, сказал, что не одни они такие оригиналы в городе… Сначала думал: что это вообще за имя такое? Что бы сразу не Аристотель? А сейчас уже попривык, да и этот, — он удостоил Надиного Платона коротким кивком головы. — Вроде ничего такой.
Надя расхохоталась. И не потому, что Вадик сказал что-то ужасно смешное, просто у Платона так вытянулось лицо, когда его назвали «этот», что удержаться было невозможно. Если Вадик и имел какие-то представления об этикете, то тщательно это скрывал. Вообще-то она не собиралась никого к себе приглашать, не успела еще в полной мере насладиться одиночеством, да и сериалы не любила, — такая трата времени! Стоит только начать — и неделя выпадает из жизни. Однако одно только выражение лица Платона стоило того, чтобы сказать:
— Ладно, я подожду.
— Итак! — Вадик просиял и повернулся к парочке с виолончелью. — Если сказано без эротики, давайте попробуем, как «Рабочий и колхозница». Встаем, встаем!
— Так на виолончели же сидя играют! — надулся Платон.
— Ну вот, значит, успеешь еще посидеть! — и Вадик снова вооружился камерой. — Оп-ца-дрип-ца-оп-ца-ца!
Что символизировало последнее восклицание, Надя так и не поняла. Ясно было только, что Вадик в прекрасном расположении духа. Платон, правда, ненадолго взгрустнул, но стараниями Ольги быстро пришел в себя и начал обольстительно улыбаться в объектив.
Надю всегда удивляло, с какой легкостью Платон переключается на что-то новое. Как ребенок, который увидел бабочку и тут же забыл про родителей, игрушки, дела. Разинул рот и потопал коротенькими ножками за яркими крылышками. И сейчас в роли бабочки выступала Ольга. Немудрено: ее длинные, усыпанные блестящими камнями серьги покачивались, как маятник гипнотизера, а поставленный голос и вовсе усыплял бдительность.
Ларионова относилась к тем редким женщинам, которые, не обладая особой природной красотой, умеют правильно себя подать и сделать так, чтобы ими восхищались. Кроме пышной груди Ольга не выделялась ничем особенным, но Надя была уверена: если стереть с лица Ларионовой вечерний макияж, то перед всеми предстанет обычная заурядная девушка, мимо которой можно пройти — и тут же забыть, как она выглядит. И все же Ларионова сумела сделать из себя конфетку. Стоило ей открыть рот — как все замолкали, не решаясь перебить, стоило тряхнуть тщательно уложенными кудрями, как взгляд Платона становился расфокусированным, а Вадик суетился пуще прежнего. Наверное, именно так непримечательная Норма Джин превратила себя в красавицу Мэрилин, кумира миллионов.
Чем дольше Надя наблюдала за съемкой, тем отчетливее понимала, что, возможно, допустила ошибку, организовав этот дуэт. Ларионова затмевала Платона. Какие бы позы пара не принимала, на снимках неизбежно глаз приковывала именно Ольга. Платон же оставался в ее тени. Надя слишком привыкла к тому, что он всегда оказывается в центре внимания, и не просчитала все риски.
— По-моему, все чудесно, — после второго дубля песни Надя сверилась с часами: до конца оплаченного времени оставалось еще сорок минут.
— Да? — Ольга вскинула идеальной формы бровь. — А мы не попробуем с другого ракурса?
— Да, я тоже хотел, — подобострастно закивал Вадик.
— Нет, и так отлично. Это же для инстаграма, так что вполне хватит. А большой ролик снимем уже в зале «Зарядье» перед концертом.
— Ну… — Ларионова специально выдержала паузу, видимо, в надежде, что и Платон выскажется в ее пользу. — Если больше никто не считает, что стоит сделать дублик… Я тогда буду собираться, да?
— Ага! — торопливо согласилась Надя.
— Платош, может, где-нибудь поужинаем? Я такая голодная… — и Ларионова плотоядно облизнулась, почти как та хозяйка банкета.
— Да! — тут же подскочил Платон, едва не уронив инструмент.
— Нет, — мягко вмешалась Надя. — Платон, я бы хотела еще пару снимков сделать только с тобой. И обсудить кое-что по работе… — она виновато вздохнула и посмотрела на Ольгу. — Прости, это может затянуться.
— Ну, смотрите, — Ларионова явно не привыкла уступать, и потому мстительно сощурилась. — Тогда завтра на репетиции?..
— Но… — Платон переводил растерянный взгляд с Нади на Ольгу и обратно.
— Ага, — ответила за него Надя и для пущей убедительности положила руку ему на плечо, давая понять: этот мужчина на вечер уже ангажирован.
Конечно, она осознавала, что ведет себя, как собака на сене. Сама с Вадиком договорилась, а между Платоном и Ларионовой вбила клин. Но стыдно Наде от этого не было. Во-первых, Платон в свое время отпугнул ее парня, и ответный ход она заслужила, а во-вторых, догадывалась, что он с легкостью подберет себе замену из бездонной телефонной книги, которую можно было распечатать и продавать как справочник женских имен.
Надя нарочно сделала так, чтобы Ларионова увидела в ней соперницу. Конкуренция любовная усыпляла бдительность во всем, что касалось деловых вопросов, а именно их Надя намеревалась решить.
И когда Ольга торжественно прошествовала на выход, Надя обратилась к Вадику:
— У нас ведь есть еще время до следующего клиента?
— Да, но ты же на парную съемку записывалась… — он напрягся, очевидно, не желая выполнять дополнительную работу.
— Но ничего же страшного, если ты немного поснимаешь только Платона? — Надя заискивающе улыбнулась и сняла с рубашки Вадика несуществующую пушинку.
— Ну… Я думал, мы кофейку выпьем, пока то-се…
— А я за кофейком сбегаю, пока ты будешь снимать следующего! — едва почувствовав слабину, Надя удвоила нажим. — И вина куплю… Какое лучше под «Игру престолов»?
— Красное… — Вадик прерывисто вздохнул, потому что в эту самую секунду Надя заботливо застегнула пуговицу на его груди. — Ладно. Просто Платона с виолончелью?
— Ну да, ну да, — Надя придирчиво оглядела своего подопечного. — И вот тут можешь добавить… Ну, пикантности, ты меня понимаешь?
Она подошла к Платону, взъерошила его волосы, чтобы он казался хулигански небрежным.
— Смотри прямо в камеру так, как смотрел на Ольгу, — проинструктировала она. — И если можешь, наиграй что-нибудь… Вадик, запишешь видео, да? Короткий ролик, минутный. Чтобы все это было более интимно… Может, желтоватый фильтр, теплый свет…
— Ты что это такое затеяла? — прошипел Платон, схватив Надю за локоть и притянув к себе. — Зачем выгнала Лелю?
— У Лели, — в тон ему прошипела Надя, — и без того куча отличных снимков.
— Ты ревнуешь, что ли?
— Еще чего! — хмыкнула Надя и нагнулась к самому его уху. — Просто хочу за те же деньги получить много контента.
— И ты ради этого его облизываешь? Слушай, если тебе так денег жалко, давай я лучше сам доплачу за студийное время.
— Совмещаю приятное с полезным, — шепнула Надя и отстранилась, пока Платон глупыми разговорами не истратил все ценные минуты.
Отошла подальше, предоставив мастеру творить, и присела на кресло-мешок, чуть в нем не утонув.
Без Ольги Платон смотрелся куда выигрышнее. Надя еще раз поняла, что ей повезло с клиентом: на Платона работал не только его талант, но и цепляющая мужская харизма. В нем было нечто большее, чем в обычных смазливых мальчиках-моделях. Какая-то неуловимая терпкость, огонек, искра. Загадка, которую хотелось разгадать.
Когда он улыбался лукаво, а в глазах его плясали даже не бесенята, а самые настоящие сатиры, Надя забывала, о чем только что думала.
— Держи виолончель, как любовницу, — посоветовал Вадик.
Раньше Надя никогда не воспринимала это так и лишь теперь заметила, как сильно напоминает форма виолончели изгибы женского тела. В мягком свете маленьких лампочек древесина казалась гладкой, как сатин, такой же прохладной и скользкой. И когда Платон нежно касался ее длинными сильными пальцами, когда клал на корпус жилистую руку, Надя вдруг почувствовала, что покрывается мурашками, словно это на ее бедро он только что положил ладонь.
Правильнее было бы отвлечься, встать, уйти за кофе, в конце концов, но тряпичное кресло затягивало вниз, как зыбучие пески, а по телу разлилась паралитическим ядом лень.
— Надя? — откуда-то издалека донесся голос Вадика, и Надя вдруг поняла, что ее зовут уже не первый раз.
— Что? — растерянно заморгала она.
— Играть ему что?
— Давай… — Надя слышала себя будто со стороны. — Давай Дина Мартина. «Sway».
— Что-то знакомое… — Вадим потер лоб.
— When marimba rhythms starts to play, — напела она. — Dance with me, make me sway…
— О! — оживился Вадик. — Интимненько так. Сойдет. Платон, а ты не хочешь перед тем, как начать играть, сказать что-нибудь.
— Например? — Платон стиснул зубы: эстраду он не жаловал.
— Ну… Ты представь, что ты… — Вадик задумался. — Ну, вот, что ты с Надей наедине. И хочешь ее уломать, — он недвусмысленно поиграл бровями. — Типа такая серенада, но для двоих. Чтобы она услышала — и прям из трусов выпрыгнула.
Надя отвела взгляд, сосредоточенно изучая заусенец на большом пальце. Надо бы на маникюр записаться… Завтра, не позже. Нет, и почему он, черт подери, разглагольствует тут про ее трусы?
— Ладно, — Платон качнул головой в одну сторону, потом в другую, разминая шею, как спортсмен перед забегом. — Скажешь, когда будешь готов начинать? Надь?
— А? — вздрогнула она.
— Ты фонограмму-то включишь?
— Да, прости… — спохватившись, Надя полезла в сумочку, но отчего-то руки не слушались, а язычок молнии выскальзывал из пальцев. С горем пополам извлекла-таки телефон и портативную колонку.
Когда приготовления были завершены, а Вадик настроил фотоаппарат на режим видеосъемки и дал отмашку, Платон расправил плечи и взглянул в камеру. Надя сидела за штативом, и на долю секунды ей показалось, что Платон смотрит прямо на нее.
— Я хочу сыграть кое-что только для тебя, — проникновенно произнес он, и Наде померещилось, будто Вадим, камера, штатив и все декорации растворились в воздухе. — И пусть это останется нашим маленьким секретом.
Глава 8
— А ты у нас, оказывается, проказник? — игриво протянул Вадик, когда Платон закончил играть.
— Чего? — опешил Платон от внезапных мужских нежностей.
— Не, это было прям нечто, — Вадик выключил камеру. — Я аж сам впечатлился… Прям секси! И без женщины правда лучше, прям бомбочка.
— Да брось… — Платон неожиданно смутился и потупил взор, как девочка-гимназистка.
— Не, ну правда, — не на шутку разошелся Вадик и зачем-то потер плечо Платона. — Хоть на свидание тебя после такого приглашай.
— Ладно, что уж там, — Платон с ложной скромностью отмахнулся.
— Да нет, ребят, вы не стесняйтесь! — чужой голос заставил парней, застрявших в липкой паутине сомнительных комплиментов резко отпрянуть друг от друга.
Надя, едва оправившаяся после эротико-музыкальной атаки Платона, попыталась вскочить с зыбучего кресла, но только еще глубже в него закопалась. Вывернувшись боком и опершись об пол, она-таки встала и чуть не столкнулась с высоким худым блондином. Узнала его моментально, ведь он улыбался ей аж с трех афиш в кабинете шефа.
— Игорь Заславцев… — сама не понимая, зачем, она вытерла ладонь о брюки, прежде чем протянуть ее для рукопожатия.
— Можно просто Игорь, — гость «Кукушкиного гнезда» одарил ее мимолетным взглядом и снова вперился в Платона. — Так и думал, что все эти слухи про твоих женщин… Прямо скажем, слегка привирают.
— Гоша? — брови Платона взлетели на лоб.
— Вы знакомы? — удивилась Надя.
— Вместе учились в консе, — Игорь бережно прислонил к стене свой виолончельный чехол.
— На разных курсах, — тут же поправил Платон.
— Но у одного педагога, — отбил подачу Игорь. — Вот так дела… Думаешь, что знаешь человека, а он, оказывается… Проказник… Н-да…
— Да это… — Платон поднялся, и Надя заметила, что у него на шее проступили красные пятна, а кончики ушей и вовсе стали пунцовыми. — Мы просто это… Снимали «Sway»…
— Ой, избавь меня от этих ваших терминов! — брезгливо поморщился Игорь.
— Так, я бы попросил! — возмутился Вадик. — У нас приличная студия! И толерантная!.. — он сверился с умными часами. — Уже шесть? Так, дайте мне пару минут, я переставлю фотофон и заменю карту памяти.
— Так это ты, что ли, следующий клиент? — Платон фыркнул. — Ну ясно, всегда за мной повторял!
— Ни за кем я не повторял! Меня мой агент записал, она тоже скоро подойдет…
— А агент твой, конечно, совершенно случайно узнал, кто мой фотограф, — едко ухмыльнулся Платон.
— Нет, кажется, это я ей сказала… — догадалась Надя.
— Ты?! — Платон отшатнулся. — Надя! Я думала, из нас двоих ты лучше соображаешь в бизнесе!
— Надя?! — Игорь, ранее не обращавший на нее никакого внимания, теперь с интересом повернулся и расплылся в улыбке. — Вы — Надежда Павленко?! Его агент? Я думал, приемщица или что-то в этом роде… Боже, простите! — он еще раз схватил ее руку и энергично затряс. — Я столько о вас наслышан…
— Вот и молодец! — Платон втиснулся между ними, разбив рукопожатие, будто Надя и Игорь заключали пари. — Она — мой агент, ты сам сказал. И нечего тут!