- Откуда мне знать? То, что я сказал - всего лишь теория; но это моя теория и, на мой взгляд, - это очень хорошая теория. Кто мог быть ее мужем? Интересно. Правда?
И прежде, чем Мастерс успел высказать какое-либо предположение, сказал мягким голосом:
- Продолжим. Теперь вы понимаете, что поведал вам мой хороший друг Джервис Уиллард относительно Марсии, расстроенной, почти обезумевшей, с отчаянием ожидавшей вчера вечером... ожидавшей Бохана, который должен был вот-вот возвратиться. Думаю, теперь вам это понятно. Если бы Канифест отказался финансировать эту постановку, это означало бы, что она никогда не будет поставлена.
- Погодите, погодите, - призвал Мастерс, стараясь быть сдержанным, - насколько мне известно, мисс Тейт была весьма популярной актрисой. А значит, многие продюсеры...
- В этом вы неправы, - ответил Рейнджер, несколько раз кивнув. - После того, что она сказала о них обо всех вместе и о некоторых в частности в газетах, а некоторым даже и в лицо, их количество сильно приуменьшилось. - Механическая улыбка на его лице выглядела ужасно. - А то, что она не договорила, ей было приписано как сказанное. Понимаете?
- И именно эти известия, - медленно произнес Мастерс, - по вашему мнению, мистер Бохан должен был доставить ей прошлой ночью?
- Естественно. Должен вам сказать, она обладала завидным темпераментом. Что должен был подумать Бохан, если ему предстояло вернуться и сообщить ей это? Они могли бы попробовать заполучить еще кого-нибудь, но... Марсия не была слишком популярной. По крайней мере, в этом доме она популярностью точно не пользовалась. Это позабавило меня вчера вечером, когда мисс Кэтрин Бохан попыталась столкнуть ее вниз, в пролет той самой каменной лестницы...
- Какого дьявола?
Беннетт почувствовал, как у него оборвалось сердце, и в груди образовалась неприятная пустота. Он сделал шаг вперед, так, чтобы Рейнджер мог его видеть.
- В чем дело? - резко спросил Рейнджер. - Она ваш друг? Не берите в голову. Что сделано - то сделано. Ладно, инспектор, вернемся к нашим баранам. Уиллард не рассказал вам об этом маленьком эпизоде, правда? Забудьте. Я сообщу вам следующее, что может быть первым шагом, чтобы привести Джона Бохана на виселицу... Когда он сказал вам (может быть, не он?), что вернулся из Лондона около трех часов ночи, он солгал. Он вернулся сюда в час тридцать, когда снегопад еще не запорошил дорогу.
- Вот как? - полюбопытствовал Мастерс. - Хорошо. Примите это к сведению, Поттер. Откуда вам это известно? Вы видели его?
- Нет.
Мастерс тяжело вздохнул.
- В таком случае, прошу меня извинить. Я вас внимательно выслушал, в надежде услышать нечто большее, чем беспочвенные обвинения, и, должен признаться, несколько утомился. А теперь я попрошу вас закончить наш разговор, отправиться в свою комнату и лечь спать.
Рейнджер всплеснул руками.
- Нет, вы выслушаете меня, черт бы вас побрал! - Его голос на мгновение дрогнул, а затем сбился на визг. - Вы не хотите слушать мои объяснения? Вы не хотите дать мне возможность быть честным? Дайте мне минуту, две минуты, всего лишь две минуты! Ради Бога, позвольте мне сказать то, что я должен сказать! - Его очевидное отчаяние разом смело обычные блеск и флегматичность, но ненадолго, ибо он почти сразу же взял себя в руки, и на небритом лице вновь не читалось ничего, кроме холодного презрения. - Сейчас я все объясню. Вчера около полуночи, когда мы оставили Марсию одну в павильоне (это вы слышали от Уилларда, и это правда)- мистер Бохан и я - мистер Морис Бохан, наш хозяин, - отправились в библиотеку. В эту самую комнату. Мы говорили о книгах, и еще кое о чем, что вам не интересно. Мы пробыли здесь порядка двух часов. Естественно, никто из нас не мог видеть Джона Бохана: дорогу можно видеть только из другого конца дома. И мы не могли его слышать, по той же причине. Но мы слышали собаку.
- Собаку?
- Большую служебную собаку, которую вы называете овчаркой. Они не выпускают ее ночью, поскольку она может наброситься на кого угодно. Они держат ее на привязи, чтобы она могла отдаляться от конуры футов на двадцать-тридцать, но не далее. Она лает на любого, знаком он ей или нет, - так сказал мне мистер Морис Бохан. Теперь вы меня понимаете? Когда мы сидели здесь вчера вечером, то услышали, как она начала лаять, и лаяла не переставая. Я спросил его, я сказал: "Быть может, в дом хочет пробраться грабитель?", на что он ответил: "Нет. Это вернулся Джон. Уже половина второго". Мы поговорили о детективах (он любит детективы), о собаках, которые не подают голоса, поскольку признают кого-то, предоставляя, таким образом, ключ к разгадке. Это полная ерунда. В реальности собаки лают на всех, пока вы не подойдете к ним достаточно близко, чтобы их успокоить.
Рейнджер кашлянул. Его лоб был влажным от напряженной мысленной работы, должно быть, у него закружилась голова; он провел рукой по лицу, и речь его странным образом изменилась.
- Это было в половине второго. Старина Бохан протянул часы и сказал: "Взгляните, уже половина второго". Он всегда суетится, а тут стал еще совсем нервным, когда показывал мне книги, по причине возникшего шума. Потом он вызвал дворецкого, и сказал ему, чтобы тот позвонил в конюшню и там уняли собаку. Он сказал, что этот лай сведет его с ума...
Инспектор Поттер произнес, внушительно и нетерпеливо:
- По крайней мере, эта часть соответствует истине, сэр. Дворецкий сказал, что в половине второго он позвонил в конюшню, чтобы там успокоили собаку...
Мастерс махнул рукой.
- И это, мистер Рейнджер, - произнес он, - все основания, по которым мы должны обвинить человека в убийстве?
- Нет. Но я собираюсь рассказать вам, как повел себя Джон Бохан. Он прибыл сюда в час тридцать и оставил свой автомобиль снаружи. Он был одет в смокинг и светлые лакированные вечерние туфли.
- Откуда вам это известно?
- Как видите, я просто использую свою способность размышлять, - сказал Рейнджер, наклонившись вперед. - Я узнал это от горничной, которая сегодня утром зашла в его комнату разжечь камин. Она увидела разбросанную одежду. Она также сказала мне (вы хотите что-то сказать?), что кровать его была не тронута, и он не ложился спать прошлой ночью.
После паузы Мастерс произнес:
- Возьмите это на заметку, Поттер.
- Он отправился прямо в павильон, как они с Марсией и договорились. (Этот идиот солгал вам, когда сказал, будто не знал, что Марсия находилась там, но даже он признался: она сказала ему, что пойдет туда. Он знал, что Марсия не меняет принятого решения; вы скоро поймете, почему он солгал.) Собака лаяла дольше, чем обычно. Почему? Потому что через некоторое время он спустился. Если бы он вошел в дом и остался там, собака бы замолчала.
Инспектор Поттер издал удивленное восклицание.
- Вы полагаете?.. - быстро спросил Мастерс.
- Что он был ее любовником? - сказал Рейнджер. - Я это знаю.
Он вдруг наклонился и плюнул в огонь.
- Теперь судите сами. У него были плохие новости. Марсия терпеть не могла плохих новостей; она могла устроить погром. Но вы плохо знаете Бохана, если думаете, что он высказал бы ей их прямо. Он слишком слаб. Он оттягивал, и поначалу даже сказал ей, что все в порядке. Последовала любовная сцена; этот идиот полагал, что после этого Марсия придет в соответствующее настроение. Ха! Потом он рассказал ей правду. А она сказала, какие чувства испытывает к нему на самом деле.
Голос Рейнджера перешел на повышенные тона.
- Он разбил ей голову примерно через полтора часа после того, как пришел в павильон. А потом этот идиот обнаружил, что снегопад давно закончился. Его следы, ведущие в павильон, завалило снегом. Их больше не было, и если бы он ушел оттуда, то оставил следы, послужившие уликой, которая, в конечном итоге, привела бы его к виселице. Итак? Что он делает? Что делает этот распсиховавшийся идиот?
Рейнджер, должно быть, заметил, что его слушают очень внимательно. На мгновение Беннетту показалось, что он протрезвел, по крайней мере, огромным усилием воли заставляет себя не поддаваться опьянению, и если бы не дрожание рук и неопределенные движения головой, Беннетт бы в это поверил.
- Напрягите ваши умственные способности, - заявил Рейнджер с поистине дьявольской усмешкой. - Что было единственно возможным путем к спасению?
Мастерс внимательно смотрел на него.
- Если бы я оказался на его месте (предположим, что это так), то поступил бы очень просто.
- Вот как? И что бы вы сделали?
- Что за идиотскую игру мы затеяли! Что? Хорошо, так вот, я вышел бы из павильона и испортил свои следы, как только возможно: затоптал бы, и замел бы, и засыпал так, чтобы никто не догадался, кому они могут принадлежать. Я бы протоптал дорожку через лужайку к воротам, или куда угодно еще. Хоть к дому... Время? Да, признаю, это отняло бы некоторое время, к тому же было темно, но мне все равно хватило бы времени устроить все до рассвета.
Рейнджер прервал эмоциональную речь инспектора.
- Любой дурак, - сказал он, - подумал бы о собаке.
Мастерс остановился.
- Собака, инспектор, лаяла без перерыва - хотя Бохан достаточно быстро прошел в павильон - так что слуга был вынужден ее запереть. Вы об этом подумали? Мистер Джон подумал о собаке; о том, как она себя вела. А если бы он в течение пятнадцати-двадцати минут занимался уничтожением следов? Откуда ему было знать, что ее заперли? Что происходило бы в доме, если бы собака продолжала лаять без перерыва в четыре часа утра? Все проснулись бы. Выглянули бы в окна. И обнаружили Бохана в середине лужайки.
Беннетт переместился на диван. Мысли его блуждали, но он понимал, что Рейнджер говорит правду. Он сказал:
- Но что он мог сделать? У него не было времени, чтобы уничтожить следы, он не мог выйти так, чтобы не оставить других следов, которые выдали бы его с головой... Итак, он в павильоне, при отсутствии следов снаружи; при этом он утверждает, что разговаривал с дворецким в начале седьмого сегодня утром, и при этом был одет в смокинг; кроме того, я готов поклясться на Библии, что, когда я сегодня утром подошел к павильону, там имелась только одна цепочка следов, и она вела внутрь.
- Вот именно. Именно так, сэр, - сказал Мастерс. - Он разбудил дворецкого в четверть седьмого. Так утверждает дворецкий.
Рейнджер упивался собственным триумфом. Он переводил взгляд с одного на другого.
- Конечно, конечно. Это и было его алиби. Он вспомнил про утреннюю прогулку верхом; но разве его слова не выглядят забавными, когда он говорит, что поднялся рано утром, надел костюм для верховой езды и отправился разбудить дворецкого, до того, как убедился, что эта прогулка состоится?.. Он хотел быть предусмотрительным. Он думал, что все просчитал. Для верховой езды более подходят сапоги. Высокие большие сапоги подходят намного более чем маленькие лакированные туфли для танцев.
Мастерс присвистнул. И сделал удивленный жест, когда Рейнджер сказал:
- Он ждал, когда станет достаточно светло, и тогда он сможет избежать встречи с кем-нибудь. Мне нравится думать о том, как он провел время около мертвой женщины... Когда он покидал павильон, он пятился. Затем он сменил одежду и обеспечил себе алиби; теперь, все что ему оставалось, это вернуться назад по своим собственным следам и обнаружить тело. Он не мог этого сделать, если бы на нем оставались те же самые вечерние туфли. Если бы он попробовал двигаться след в след - даже при наличии очень тонкого слоя снега - прежний след выглядел бы размытым. Если бы снег был глубокий, он разрушил бы прежний след. Но он прошел по первоначальному следу в обуви большего размера и тем самым скрыл его. Глядя на отпечатки носка и каблука, вы всегда можете определить направление идущего. Неудивительно, что следы были свежими. Неудивительно, что они вели по направлению к входной двери в павильон. Потому что новый след полностью покрывал старый. Он создал себе самое железное алиби, какое когда-либо создавал преступник. Когда вы оказались там, молодой человек, - Рейнджер из последних сил старался сохранить ровный тон, - вам не показалось, что он немного напуган?
Рейнджер оглядел всех присутствовавших, чтобы оценить эффект произнесенных им слов.