— Не только авантюристов, но, в целом, всё верно. Родители рассказывали тебе о роли маны в нашей жизни? — А вот этого точно не было, да и в детских книжках тема раскрывалась поверхностно, мол, мана это здорово, мана это классно, а куда, кто и зачем — догадывайся сам, трёхлетний засранец. В полном соответствии со своими мыслями я покачал головой. — Что ж, тогда это сделаю я. Мана — это магическая энергия, бывающая индивидуальной и нейтральной. Индивидуальную ману разумные существа вырабатывают сами, и она же хранится в его резерве, в то время как нейтральная наполняет всё остальное, будь то трава, деревья, камни или просто воздух. Это понятно?
Вот что я тебе, дед, скажу — хрен бы обычный трёхлетний ребёнок понял то, что ты пытаешься объяснить! Но я не обычный и очень даже умный, так что…
— Понятно.
— Точно? Что ж, тогда слушай дальше. — Старик переложил трость в другую руку, после чего продолжил: — Помимо маны существует так же и прана, концентрированная жизненная энергия, существующая в любом обладающем разумом живом существе помимо тех, что использую ману. Таким образом, прана и мана взаимоисключающи. Тобишь, если в тебе есть мана и ты пользуешься магией, прана для тебя недоступна, и наоборот. Попытки нарушить этот основополагающий закон могут окончиться очень плохо, так что, Золан, ни в коем случае не пытайся их смешать. Понял?
— Понял. — Ну а что я ещё мог сказать? В учебниках ничего такого написано не было, и из-за этого все мои планы стать могучим воином-магом моментально улетели в тартарары. Навык [Магия] о столь незначительном моменте, как несовместимость маны и праны, известил меня только сейчас после прямого запроса… Вопросик, что ли, задать? — А если я уже пользуюсь магией, то прана мне больше никогда не будет доступна?
— Не совсем так. Существуют способы, за счёт которых можно очистить тело от маны и начать заполнять его праной, но это долго и не слишком эффективно. — Предполагаю, что улыбка на лице старика должна была выглядеть предельно добро и дружелюбно, но меня всё равно передёрнуло — примерно так улыбался один из моих заклятых врагов в прошлой двухсотлетней жизни. — Золан, ты пользуешься магией?
— Учусь пользоваться.
— Покажешь?
Мои ожидания не оправдались, и ни Волан, ни Кларисса ничем своего удивления не выдали. Или знали о том, чем их сын регулярно балуется? Вполне может быть, так как сенсорика местных вполне может отличаться от привычной мне, и там, где обычно требуется талант специально обученного человека, здесь может справиться и рядовой, не особо одарённый человек. Но тогда выходит, что мои попытки таиться были совершеннейшим образом бесполезны.
— Сейчас покажу.
Я спустился со стула, — с моим ростом — натуральный подвиг, — и умчался на второй этаж, в кабинет, где и выпотрошил бесценные запасы тренировочного песка. На всё про всё ушло около двух минут, по истечении которых я вновь сидел в гостиной, высыпав горсть песчинок прямо на стол. Сосредотачиваюсь, читаю про себя простейшее заклинание обращения к стихии — и песок начинает плясать, полностью подчиняясь моей воле. Спустя примерно минуту, когда я перешёл от простых движений к более сложным элементам и фигурам, старик нервно хохотнул:
— Это удивительный талант. Господин Волан, госпожа Кларисса, я очень сожалею, но у меня нет опыта в обучении настолько молодых магов. — Старик посмотрел на меня, искренне улыбнувшись. — Золан, ты превосходно освоил начальный этап тренировки на контроль, но я очень тебя прошу — не экспериментируй со следующими этапами без присмотра. Это опасно, так как истощение резерва маны может привести к смерти.
— Я понимаю. Об этом было написано в книге, по которой я занимаюсь.
Естественно, я по диагонали прочитал наличествующие в доме книги по магии, дабы знать, что я мог найти, а что — нет. Тренировка с песком входила в этот перечень, и следующим должна была стать отработка пусть и простых, но полноценных заклинаний. Ах да, немаловажный момент — стихийных предрасположенностей в привычном понимании в этом мире не существовало в принципе, но каждая стихия требовала к себе особого подхода. Таким образом, я мог одинаково хорошо контролировать и землю, и воду, и воздух, и огонь, но с последними двумя элементами были проблемы. Если землю с водой я ещё мог найти и попрактиковаться с управлением оными, то доступа к открытому огню у меня не было, а воздух оказался слишком капризной стихией.
— Что ж… — Слово взял мой отец. — Господин Глассовер, но мы ведь можем рассчитывать на обучение Золана основополагающим наукам?
— Как и базовым основам магии. Принципиально, невербальный контроль над элементом не слишком отличается от использования простых заклинаний, и этому я обучить смогу. Но если вы хотите большего, то тут поможет или специалист, коих мало, или обучение в академии магии. Да хотя бы в том же Рилане, я сам там учился, и могу сказать, что преподаватели и подход к обучению там отменные.
— Это ваша рекомендация как наставника?
— Верно. — Кивнул старик Глассовер в ответ на вопрос отца. — Думаю, младшая группа примет Золана в возрасте десяти лет. До этого же момента необходимо обеспечить ему хорошее образование. Я могу обучить мальчика математике, языкам, обществознанию, политике и культуре, но не этикету. Для этого вам придётся нанимать отдельного наставника.
— Спасибо за ваше участие, господин Глассовер. — Кларисса низко поклонилась, напомнив мне об обычаях страны восходящего солнца из моей первой жизни, а так же об обычаях восточных стран — из второго. Скорее всего, в этом гигантском мире тоже существуют похожие традиции. — Мы обязательно последуем вашим советам. Что ещё от нас требуется?
По крайней мере мамак относилась к словам этого старика с каким-то особым трепетом, что наводило на мысли о его особом привилегированном положении в обществе. Я сам тоже не мог сказать о Глассовере ничего плохого, так как тот показывал себя лишь с лучшей стороны: признался, что у него нет опыта обучения детей вроде меня, и дал свои рекомендации, которые, я надеюсь, родители проверят на стороне. Учиться у такого человека не зазорно, и я собирался приложить к тому все усилия.
— Чернила, перья, писчая бумага. — Перечислил старик, не сводя с меня взгляда. — Ну и обсудить график занятий, конечно же. Золан, сколько времени ты готов уделять урокам?
— Всё время… учитель.
И без того широкая улыбка старика стала ещё шире, заставив меня обратить внимание на белоснежные, полностью комплектные зубы — редкость в том возрасте, на который выглядел Глассовер. Сколько ему? Девяносто или даже больше? Или тут маги живут в разы дольше? Нет, это вряд ли — в книгах, которые мне довелось читать, не упоминалось ни об одном человеке-долгожителе. Грустно, но я и не рассчитывал на слишком долгую жизнь…
— Золан, учёба — это труд, а ты ещё слишком мал для того, чтобы посвящать ей всё время. Разве у тебя нет игрушек? — В ответ я скорчил непонимающее лицо, закрутив песок вокруг своих маленьких рук. Таким образом я как бы указывал на то, что заменило мне игрушки. — Госпожа Кларисса, чем обычно занимается ваш сын?
— М-м-м… — Мама задумалась ненадолго, словно бы не желая ничего упустить. — С самого детства Золана не интересовали игрушки, но притягивали книги. Днём, когда мы за ним присматриваем, он или читает, или изучает дом. Ночью же наш сын тайком пробирается в кабинет и опять читает, видимо, вдобавок практикуясь в магии…
— И всё? — Старик выглядел порядком удивленным. — Больше никаких интересов?
— Когда вы об этом сказали, мне и самой это показалось странным… Дорогой?
Видимо, родители понимали друг друга с полуслова, так как в словах Клариссы явно отсутствовала часть вопроса.
— Нет. В последнее время я слишком редко бываю дома, и если провожу время с сыном, то рассказываю ему о тех или иных алхимических составах…
— Вол…?!
Возмущение матери с одной стороны было понятно — она-то искренне считала, что я нормальный ребёнок, пусть и не без странностей. Тут же выяснилось, что мои игрушки — это книги, а с отцом мы и вовсе понемногу заучиваем базовые для алхимика знания. Тут хочешь, не хочешь, а забеспокоишься.
Благо, продолжать разборки Кларисса не решилась, и причиной тому явно было присутствие в доме гостя и будущего наставника. Интересно, он местный или прибыл сюда по контракту? Я-то всё ещё не знаю даже, в каком поселении живу. Но, если поразмыслить логически, всё-таки в городе, ибо отец ходит на работу, а в селе, даже большом, столько зелий совершенно точно не надо.
Тем временем отец принялся оправдываться:
— А что я могу поделать, если остальное ему просто неинтересно? Зато алхимией Зол искренне интересуется и всё запоминает! Ну-ка, сынок, расскажи, как отличить низшее зелье регенерации от продвинутого?
— Откупоривать сосуд нельзя?
— Естественно.
— Тогда, первый способ, предназначенный для прозрачных сосудов — внешний осмотр на просвет. Качественное концентрированное зелье менее однородно, и содержит в себе остаточные частицы ингредиентов, что легко заметить. В случае с низшим зельем этих частиц будет меньше. Но если зелье не разбавлено, а изначально сварено плохо, то в нём будут присутствовать лишние частицы при том, что его эффект будет соответствовать низшему зелью. По этой причине оценку зелья на просвет совмещают с ещё двумя методами визуального определения…
Я вещал словно по учебнику или, вернее будет сказать, с завидной точностью пересказывал слова отца. Память у меня хорошая за счёт развитого астрального тела, плюс бонусы детского тела, в котором мозг настроен именно на скоростное усвоение информации. Заниматься, в свою очередь, мне особо нечем, и потому крупицы знаний, до которых удаётся дотянуться, усваиваются мною от и до.
Но то, что мой рассказ поразил всех кроме отца — состоявшийся факт. Волан может и рассказывал маме о том, насколько я в этом хорош, но та, похоже, особо и не верила.
— Золан…
— Кхм.
Под конец моей речи мамы хватило только на имя, в то время как Глассовер лишь хмыкнул, утопив пальцы в густой, но аккуратно подстриженной бородке. Правильно, восхваляйте такого удивительного меня…!
— Позвольте спросить, какие книги читал ваш сын? Достаточно просто названия.
— М-м-м… Все из моего кабинета, предполагаю…? — Отвечал отец весьма неуверенно. — Справочники по алхимии, руководства по базовой магии, свод правил и законов нашей страны…
— Этой ночью я едва отобрала у Золана талмуд по политике и географии мира. До какого раздела ты успел дочитать?
— До седьмого. Про континент дворфов.
— Дворфов, значит… Скажи, Золан — сколько всего эльфийских королевств на нашем континенте, и с какими из них у царства людей общая граница? — Нет, дед, мы так точно не договаривались! Может, перечислить я их ещё могу, но про границы вопрос для меня слишком сложный. Вроде, Залийское Королевство с нами граничит, но и его я запомнил из-за того, что именно оно сейчас представляет интересы эльфов перед остальными державами. Ещё пять или шесть я уверенно не назову, только наугад… — Не знаешь?
— Не могу вспомнить, какие именно королевства с нами граничат. — Только сейчас заметил, что особо сложные слова я произношу не слишком внятно — влияние детского тела. — Залийское точно, а остальные… Но я могу все перечислить.
Таким образом, взрослые и ответственные люди на протяжении полутора часов пытали меня на предмет того, что я знаю, стремясь таким образом нащупать границы моих знаний и пределы — памяти. Но я был не так прост, и потому с составлением расписания на ближайший месяц мы закончили только ближе к вечеру, так как старик Глассовер был вынужден провести со мной первое, вступительное занятие, дабы определить, что мне известно, а что — нет.
И всё-таки, выглядеть гением в чужих глазах весьма и весьма приятно.
Часть III.
Трудно в учении — легко в бою. Так говорили в моём первом мире, так говорили во втором, так говорят и в третьем. Нет, мои занятия не походили на адские тренировки, о которых можно было подумать. Я бы даже сказал, что учиться было как-то слишком уж легко, ибо меня просто не желали перенапрягать, строго дозируя нагрузку и не позволяя тренироваться самостоятельно. Шесть часов с учителем и два-три — в одиночестве, шесть дней в неделю. На седьмой день я отдыхал и укладывал в голове все полученные знания, после чего с новыми силами приступал к учёбе. Зубрил, вникал, и думал о том, что в детстве я всё-таки был тем ещё раздолбаем, раз уж даже легчайшая школьная программа мною была осилена лишь отчасти. Во второй жизни меня тоже нельзя было назвать образцом прилежания, так как система и покровительство Всевышнего даже из отпетого лентяя способны вылепить терминатора. Так и получилось — я толком ничего не делал первые лет пятьдесят, но выживал за счёт плодоносящего роялями дерева. После, конечно, понабрался уму-разуму, стал капельку мудрее, но вот так, с нуля, учиться мне было нечему и незачем.
Зато теперь это сполна компенсировал огромный, интересный мир, в котором я намеревался прожить полноценную жизнь. Любить и ненавидеть тех, кого хочу я, а не Всевышний. Уничтожать и созидать согласно собственному желанию, а не по указке свыше. В конце концов, идти своей дорогой, не оглядываясь на требовательного в делах покровителя. Но двести лет… Такой срок не проходит бесследно, и меня постоянно преследует чувство, будто на пороге вот-вот появится очередная аватара с поручением для вашего покорного слуги и насмешкой ото Всевышнего. «А ты правда поверил в отпуск? Что ж, прости — тебе надо ещё восемьсот лет отпахать, не время расслабляться…».
Зная его лично и неоднократно общаясь с ним в неформальной обстановке, я мог с уверенностью сказать, что именно этот бог вполне на подобное способен. Более того, розыгрыши, зачастую жестокие, его специализация. Несмотря на то, что у знакомого мне Всевышнего нет абсолютного титула вроде Игрока, создавшего систему и распространившего её среди множества богов-последователей, он довольно-таки значимая фигура в своём обществе. Мне сильно повезло попасть к нему, так как он относился к немногочисленному лагерю божеств, считающих смертных не просто забавными куклами, с которыми можно делать что угодно, а полноценными личностями. Едва ли такой взгляд повысил в их глазах ценность жизни рядового смертного, но вот ко мне, например, Всевышний относился вполне себе нормально. По крайней мере, не списал в утиль ни за первый провал, ни за десятый — пожурил, показал, как нужно было действовать, и дал следующее задание.
Но всё это — бессмысленные размышления, которые в любом случае ни к чему не приведут. Сейчас у меня было кое-что другое, на что требовалось обращать внимание. А именно — сегодня меня, на следующий после пятого дня рожденья день, брали с собой на некую церемонию. Несмотря на моё отношение к предстоящему, — а традиции мне было за что недолюбливать, — родители относились ко всему как-то даже слишком серьезно. Ну, церемония представления детей племени, ну, проводящаяся один раз в жизни, так что же — из-за этого варить какое-то стрёмное зелье из кучи всякой всячины и крови нас троих? Едва заметив отца за этим непритязательным с виду занятием, я попытался его расспросить о предназначении варева, но он ограничился общими «для церемонии» и «так заведено, дабы ты мог гордиться принадлежностью к иллити и моему роду». Учитывая тот факт, что ни о каких Иллити я до этого момента не слышал, это общество было очень невелико. Собственно, самих народов и известных рас(!) демонов или зверолюдей я мог перечислить сотни так полторы, а о трети от этого числа я даже кое-что знал — их склонность к магии или предпочитаемое оружие, например. Даже старик Глассовер ничего об этом не говорил, что указывало либо на просьбу родителей молчать, или на абсолютную незначительность моей принадлежности к этому роду-племени…
— Уже переоделся? Молодец! Пойдём, церемония скоро начнётся.
— А теперь я могу узнать, что там будет?
— Нельзя.
— Это магическое ограничение или традиция? И если второе, то обосновано ли это…?
— Золан! — Мама вспылила, до боли крепко сжав моё запястье. Несмотря на недурственные успехи в магии, физически я оставался простым мальчиком пяти лет. Но не успел я возмутиться, как по руке растеклось приятное тепло исцеляющего заклинания. — Прости. Это очень важная церемония, и я сильно волнуюсь…