В очередной раз задумавшись, я пришёл в себя лишь в момент, когда мама окончательно скрылась из виду, а догнать я её не смог из-за целой вереницы повозок и всадников, тянущейся у меня перед носом. Когда последний из этого табора освободил проход, светлых волос Клариссы в округе я не обнаружил, даже взобравшись на груду пустых ящиков под забористые маты лавочника, которому этот хлам принадлежал. Не заметила, что я отстал, или подумала, что меня утянуло в другую сторону? Кричать бесполезно, но на такой случай у меня есть предельно понятная инструкция: своими силами добираться до дома. Благо, схему нашего большого села я, не без помощи вечно беспокоящейся зазря мамы, изучил неплохо, и ориентировался здесь как у себя дома. Но просто так уйти домой… Разве это не будет как-то слишком скучно? Но если посмотреть на вопрос с другой стороны, то ослушайся я сейчас — и после мне могут просто не довериться. Сейчас родители относятся ко мне как к ответственному подростку, но всё может поменяться в момент. Достаточно лишь дать повод.
Значит, всё-таки домой. И когда я уже подрасту…?
Но ничто не мешало мне наслаждаться видами по дороге обратно, чем я и занимался. Архитектура, люди, продукты, просто всякая мелочёвка — после продолжительного заточения в четырёх стенах меня интересовало буквально всё, так что к дому я шёл около получаса, прибыв на место с карамелькой на палочке, врученной мне умилившейся продавщицей. Всё-таки неплохо быть мелким и милым, да простят меня боги брутальности и мужественности…
Неожиданно, но я заметил колесо. От телеги. Большое, деревянное, оббитое металлом и несущееся по нашей улице на внушительной скорости. Оно находилось далеко, времени — закачаешься, можно даже вербально применить пару заклинаний и или закрыться каменной стеной, или просто остановить десятикилограммовую деталь. В конце концов, можно было просто отойти в сторону, избежав столкновения. Но так всё выглядело лишь в моих глазах. Я привык к большим скоростям, и, хоть моё фактическое восприятие не поспевало за разогнанным сознанием, видел я на порядок больше и лучше обычного человека. Незнакомый мне мужчина, за руку ведущий крохотную девочку, не походил ни на мага, ни на воина, и не реагировал даже на испуганные выкрики за своей спиной, издаваемые теми, мимо кого проносилось колесо. Ребёнок так вообще вовсю наслаждался прогулкой, что ему какие-то выкрики? Всего пять секунд отделяло кого-то из этих двоих от травмы или, что куда вероятнее, смерти. Колеса, слетевшего с оси и набравшего такую скорость, сполна хватит на хрупкие человеческие тела…
Возведу каменную или ледяную стену, и колесо отскочит в сторону, рискуя прибить кого-то из прохожих, которых вокруг подозрительно много. Нужно именно его зафиксировать, и заморозить его в полёте я едва ли смогу. Каменная или ледяная тюрьмы тоже отпадают, так как быстро их возвести я не смогу, а медленно в таких обстоятельствах не получится. Действенный вариант нашёлся быстро, но до столкновения оставалось немногим больше трёх секунд.
Первым делом я поднял правую руку и сделал два шага в сторону, дабы набрать нужный угол и, заодно, обезопасить себя на случай неудачи. Второй шаг — вычисление места, в которое нужно направить заклинание. Секунда, и шип, — пришлось извращаться, и именно шип был тем заклинанием, которое мне подходило, — диаметром в пять сантиметров выстрелил из-под моих ног, в последнее мгновение попав в цель и перебив одну из спиц колеса, импульс которого заставил его ещё несколько раз прокрутиться на получившейся оси. Глаза, которыми на меня смотрели мужик и его дочь, надо было видеть. Особенно до того, как они обернулись и поняли, что именно я сделал. А поначалу, стало быть, всё выглядело так, будто я их убить хотел? Ну да, ну да — больше мне заняться нечем, как боевыми заклинаниями в черте поселения разбрасываться…
Всё так же невербально я втянул шип обратно в землю, выровнял вздыбившуюся мостовую и быстро скрылся за дверью своего дома, проигнорировав аплодисменты прохожих. Я им что, клоун? Никогда не любил лишнего внимания и, похоже, зря я именно в доме укрылся, а не попытался запутать следы. Ведь несмотря на то, что сам я оперативно добрался до своей комнаты и стук в дверь игнорировал, отец набравшего скорость меня заметил, и, естественно, пошёл проверять, кого принесла нелёгкая.
Вот, казалось бы, чего стоило тому мужику просто пойти дальше по своим делам? Чего ему от меня надо? Спасибо сказать? Так я и без спасибо как со спасибо, а какую-то награду мне принять совесть не позволит. Вот если бы я спасал по заказу — тогда да, плата необходима, а это всего лишь жест моей доброй воли. Как там — за свою улётность денег не беру, да?
Раздался стук в дверь.
— Золан, спустись вниз. С тобой хотят поговорить.
Часть III.
Естественно, спасённый хотел поблагодарить меня лично. Естественно, он и свою дочь на это подбил при том, что кто-кто, а вот уж она точно едва ли что-то поняла. Таким образом, я был вынужден стойко принимать благодарность лицом к лицу со спасёнными. Не то, что это было бы для меня в новинку, но я придерживался такого принципа: помогать — только за плату, ибо забесплатно могут и на шею сесть, ножки свесив. Вот только пятилетнему мне пока просто нечего было требовать, и в прошедшей беседе я делал вот вообще всё, чтобы больше никогда не встретиться с этим назойливым мужиком.
Жаль, что мои потуги, скорее всего, тщетны, ибо спасённый оказался коллегой отца. Алхимиком, если говорить прямо. Не мастером, конечно, но тоже вполне себе способным зельеваром, вместе с подмастерьями обеспечивающим проезжающих самыми разными составами…
— Зол, Кристофа я послушал, но хочу услышать и твою версию произошедшего.
— Шёл, упал, очнулся — гипс. — Сурово сказал я, но под пристальным взглядом отца быстро сдался: — Отстал от мамы, решил вернуться домой, но у самой калитки заметил, как по улице летит колесо, а этот Кристофер с дочкой его совершенно не замечают. Было нелегко, но я справился так, чтобы никто не пострадал… — Ну и подробное описание моих гениальных действий, позволивших избежать лишних жертв и нежелательных разрушений. — Вопросы? Замечания? Нет? Тогда я пойду?
— Что-то с тобой сегодня не то, сын. — Волан оперся локтями на стол, обеими руками подперев подбородок. — Переволновался?
— Скорее, всем соседям продемонстрировал свои таланты. — Сколько там человек было? Полсотни? И все увидели мою способность к невербальной магии. А наблюдатели от деда, что б ему икалось, наверняка сделали куда как больше выводов. — В остальном всё в порядке.
— Нет ничего плохого в том, чтобы демонстрировать силу. Даже если тебе всего пять лет.
— Мама запретила мне демонстрировать невербальную и комбинированную магию, а в будущем и физические способности. Я не хочу, чтобы на нашу семью кто-то нацелился.
Отец ухмыльнулся и, помолчав пару секунд, неестественно быстро сгрёб меня в охапку и посадил себе на колени. А за этим последовало то, что Волан Иллити называл воспитанием отпрыска. Иными словами — промывка мозгов на предмет решений, которые по жизни приходится принимать.
— Понимаешь, Зол, в нашем мире всё далеко не так однозначно, как нам хотелось бы. Например, если бы ты испугался тогда, и решил не помогать Кристофу и Ангелине, то кого-то из них просто убило бы. А смерть — это навсегда. Это вечное забвение, исчезновение из мира. Скорее всего, досталось бы девочке, так как в этом возрасте она совершенно беззащитна. И если для неё все закончилось бы быстро, то её отец и мать утонули бы в беспросветном горе. Для них она, их дочь и маленькая радость, исчезла бы, оставив после себя только воспоминания, вызывающие боль в сердцах родителей. Тебе, Зол, ведь не хотелось бы, чтобы исчезла мама или я?
— Не хотелось бы. — Возможно, настоящий ребёнок отреагировал бы более эмоционально, но лишний раз разводить театр одного актёра я не хотел. Кто знает, когда мне понадобится отбросить маску, и не снимут ли её с меня насильно? В моём прошлом мире были люди, способные видеть фальшь в словах и действиях людей, так почему бы им не оказаться и тут тоже? — Я бы очень расстроился.
— Вот. Поэтому никогда не стоит слепо следовать правилам, сынок. Всегда, запомни — всегда думай о том, к чему приведёт твое действие… и бездействие. Все мы люди, все мы ошибаемся. Нет ничего плохого в том, чтобы ошибиться. Главное — сделать вывод, чтобы в будущем не попадаться на те же грабли. А теперь пойдём, покажешь свои тренировки тела. Хоть посмотрю, чему ты уже успел научиться.
— Да!
В последнее время отец действительно задерживался на работе, порою пропадая там сутками. Контроль над моим обучением практически полностью лёг на плечи Глассовера и мамы, и Волан был этому совершеннейшим образом не рад. Он с гордостью говорил, как будет учить меня всему, что знает сам. Говорил и мне, и маме, и своему брату. А сейчас получалось, что из-за работы у него просто нет времени ни на что, кроме сна и таких вот редких часов, которые мы можем провести вместе.
— Притворись, будто меня тут нет, и ты тренируешься как обычно.
С этими словами Волан поднял над моим личным небольшим полигоном, расположенном на заднем дворе, барьер. За него пришлось много заплатить, но так мы были уверены в том, что происходящее надежно сокрыто от чужих взглядов. Собственно, он даже не был заметен со стороны, просто для всех наблюдателей во дворе никого не было. Эдакая цикличная запись, на которую можно залипать часами, так и не поняв, что что-то не так. Единственное — существовало всего около двадцати шаблонов, которые требовалось переключать вручную. Например, безоблачная погода, вечер, осень — это один вид, а дождь в летний полдень уже совсем другой. Собственно, это спасало от случайных взглядов, и при правильной настройке барьера мимокрокодилы даже не заметят подвоха. Ну а постоянные наблюдатели смогут определить несоответствия, но у них не выйдет прорваться сквозь барьер без нарушения сигнализации.
Я стянул с себя рубаху и жилетку, вышел в центр площадки и, мазнув по отцу взглядом, закрыл глаза. Вдох, выдох — и из спины с тихим шелестом показываются крылья. На землю срывается несколько капель крови, но на боль я стараюсь не обращать внимания. Получается плохо, и уголки глаз слегка увлажняются. Слишком уж яркие ощущения от того, как твою кожу изнутри разрывают острые шипы-наконечники. И так ведь будет всегда, буквально до самой смерти, ибо сконцентрировать такой объем маны вне тела решительно невозможно. Потому-то и формируются крылья в моей спине, по мере своего создания вырываясь наружу. Зато выглядит брутально и, чуточку, стрёмно. Встретишь ребёнка вроде меня ночью в переулке, выпустит он крылья — и кондратий гарантирован, сердце встанет как вкопанное…
Ну, хватит посторонних мыслей. Тело уже встало в требуемую стойку, сокращения мышц принялись разгонять кровь, и мой долг — помочь им разогреться.
Больше всего тренировка [Пути к Идеалу] походила на танец. Странный, хищный, быстрый танец, даже в моём исполнении выглядящий внушительно. Я перетекал из одной стойки в другую, выкручивался под нереальными углами… Крылья нисколько не мешали, и даже более того — они органично вплелись в общую картину, закрывая те направления, до которых я не мог дотянуться руками. Первый, и, собственно, единственный комплекс учения [Пути к Идеалу] был целиком направлен на защиту и движение, предполагая активное использование магии и необходимость блокирования атак с любых направлений. Так как проводником силы мага обычно были руки и, изредка, ноги, то и защищаться предстояло, выставляя на пути угрозы формирующую заклинание конечность. Мой случай был по-своему уникален, так как крылья и ноги как проводники маны совершенно не сочетались. Я или творил магию руками и ногами, или руками и крыльями — третьего не дано. При этом крылья, целиком состоящие из моей воплощенной маны, проводили её вообще безо всякого сопротивления, и я уже сейчас мог, в теории, устроить такой бадабум, что всякие красноглазые маги будут завидовать в сторонке. Правда, сказать, как на почти моментальное излияние всего резерва отреагирует тело, я не мог, а экспериментировать не решался. Стану инвалидом — и что тогда? Навык магии-то знания мне поставляет исправно, но пока он охватывает только начальный уровень. Для того, чтобы углубить свои знания и получить возможность самостоятельно обучаться продвинутым заклинаниям, я должен выполнить определённые условия и достигнуть пятидесятого уровня [Магии]. Сейчас у меня, к слову, тридцать седьмой, а тренируюсь я разве что не с пелёнок. Такими темпами до следующего ранга мне пилить ещё пару лет, и это только продвинутая магия! Стать, простите, всенагибающей имбой к двадцати годам мне точно не светит, ибо к этому возрасту мне очень повезёт, если я доберусь до Экспертного ранга, а о Королевском или Императорском даже мечтать не стоит.
Тем временем я начал выдыхаться. Всего пять минут, а продолжать я уже не могу, и вряд ли сумею активно передвигаться в ближайшие несколько часов. Ноги подкосились, и я повалился на землю, в качестве финального аккорда втянув крылья на место. Так сказать, пережил все неприятные моменты сразу, не откладывая ничего на потом. Отец, прежде не видевший моих тренировок, подбежал ко мне и попытался было поставить меня на ноги, но я качнул головой:
— Всё в порядке. Это такая тренировка — за считанные минуты превращает всё тело в кисель.
— И… так всегда?
— В первый раз я и половины комплекса не сделал, продержавшись тридцать секунд. Полтора месяца — и уже пять минут.
Я говорил чистую правду, и физическому развитию в моей жизни действительно уделялись какие-то жаркие минуты. Но этого, что удивительно, хватало. Я не становился сильнее, но росли мои ловкость и гибкость. Тело изменялось под воздействием странной тренировки, позволяющей мне ничем не жертвовать. Я занимался с Глассовером, практиковал магию, познавал науку авантюриста — и тратил на это очень много времени. Нормальным физическим тренировкам в моей жизни просто не нашлось бы места, но таким, болезненным и взрывным — вполне себе.
— Не знаю. Нужно время, чтобы появился какой-то результат.
— А… Да, что же это я. — Отец неловко улыбнулся. — Иногда я забываю о том, что тебе всего пять лет. Идти можешь?
— Всё не настолько плохо. — Кое-как поднявшись на ноги, я ободряюще улыбнулся. — Домой? И, кстати, разве мама уже не должна была вернуться?
— И правда. Иди в свою комнату и почитай, а я пока её поищу.
И я отправился к себе, не морально, но физически раздавленный. Обычно я тренируюсь вечером, перед сном, но сейчас до заката оставалось ещё что-то около четырёх часов, судя по положению солнца. А сил и желания чем-то заниматься, между тем, практически не осталось. Значит, что? Буду прокрастинировать, рассматривая потолок и обдумывая всё то, что требует обдумывания! Хороший ведь план, правда?
Но на сердце отчего-то было неспокойно, и я всё чаще ловил себя на том, что я неотрывно смотрю в окно, выходящее на улицу…
Глава 4. Пятый дан по косякам
Глава I.
Солнце скрылось за горизонтом, но ни отец, ни мама домой так и не вернулись. За это время я успел вздремнуть, почитать, прогнать пытающуюся пробраться в окно птицу типа ворон обыкновенный, и, конечно же, перебрать в уме столько вариантов произошедшего, что даже побитому жизнью ветерану, многое повидавшему на своём веку, стало бы дурно. Я предполагал всё, начиная от похищения и заканчивая вторжением в город какого-нибудь дерьма вроде диких демонов-зверей, которые пусть и нечасто, но забредали и в такие далёкие от опасных земель места вроде нашего посёлка. Что могло произойти с алхимиком и недурственным магом — моим отцом, и бывшей авантюристкой, владеющей магией на продвинутом уровне? В поселении, расположенном на пересечении торговых путей, и оттого полном стражи? Я подозревал всех: Иллити, людей, варваров-зверолюдей, работорговцев или просто тех, кто всё-таки прознал обо мне, и решил добыть ценного раба любой ценой. Они могли выйти на Глассовера, выпытать из него всё, что тому известно. Мог проболтаться кто-то из старейшин иллити или тех, кто присутствовал на церемонии. Недоброжелатели у полукровки вроде меня тоже гарантированно должны быть. Да хотя бы те же охранники, какими бы доверенными они ни были, могли банально напиться в баре и сболтнуть лишнего! Пятилетний Генерал, живущий с родителями в ремесленном районе — идеальная мишень, разве не так? По сравнению с моим братишкой, окружённом десятками высокоранговых магов и воинов так уж точно.