— Ну, так-то да…
— Ах, как хорошо, отлично! — Олива радостно засмеялась и побежала вприпрыжку, болтая руками как ребёнок, — Как здесь всё круто, клёво, здорово! Я так рада, так рада, что я сюда… — она внезапно остановилась как вкопанная; восторженная улыбка медленно сползла с её лица, — Прие… хала… — упавшим голосом докончила она.
Как солнечное затмение, когда посреди ясного безоблачного дня вдруг ни с того ни с сего наступает ночь — так внезапно и совершенно неожиданно пропало куда-то полуденное солнце Оливиной радости. Всё, что секунду назад делало её такой счастливой — любимый Архангельск, любимые друзья, вкусные блинчики в кафе «Чайная ложка», карусель «Орбита», Медозеро, «морской бой» в автобусе, чайки, парящие над заливом, заросли тростника и Тассадар с его прекрасными глазами и чудесной улыбкой — всё это разбилось обо что-то, разлетелось по ветру осколками и пропало.
— Смотри, — только и сказала Олива, показывая пальцем на серебристо-серую машину-иномарку, припаркованную у тротуара, возле которого они шли.
— Что это? — не поняла Никки, следя за направлением Оливиного пальца.
— Машина. Это машина, — убитым голосом отвечала она, — Серебристо-серая «Ауди».
— Нет, это скорее «Мицубиси»…
— Всё одно, — отмахнулась Олива, — Я в этих иномарках не разбираюсь.
— Ну и чего?.. — спросила Никки, не понимая, почему какая-то там машина произвела на Оливу такое удручающее впечатление.
— Ты видела эту машину сегодня утром, когда мы здесь проходили?
— Н-нет, кажется… точно, не видела… — растерянно пробормотала Никки.
— А вчера? — допытывалась Олива.
— И вчера её здесь не было…
— Вот то-то и оно. Не было.
Девушки молча посмотрели на машину. Острая догадка молнией пронзила их обеих в один и тот же момент.
— Постой… Не хочешь ли ты сказать, что…
— Да, Никки, да! Именно это я и хочу сказать! Я прекрасно помню эту машину. Эта «Мицубиси», — Олива возвысила голос, — Эта «Мицубиси» принадлежит ни кому иному, как братьям Салтыковым! На ней они ездили в Питер и теперь приехали обратно!!!
И, забыв обо всём на свете, сама не соображая толком, зачем и с какой целью, Олива вскочила на тротуар и быстрыми шагами кинулась к подъезду Салтыкова.
— Он тут, — сказала она, поворачиваясь к Никки, — Мы должны немедленно проникнуть в его подъезд.
— Оль, может, не надо?..
— Надо! — жёстко отрубила Олива, — Он, наверное, думал спрятаться от меня — ан нет, не тут-то было! Теперь мой ход. Ему придётся ответить передо мной за всё…
— Что ты собираешься делать?
— Для начала — проникнуть в его подъезд. Потом подняться на седьмой этаж. Потом… я спрячусь за стеной, а ты позвонишь в его дверь.
— А почему я?..
— Потому что мне он точно не откроет.
К подъезду подошёл какой-то мужчина средних лет и открыл домофонную дверь. Никки и Олива хотели было юркнуть в подъезд вслед за ним, однако мужчина, вероятно, что-то почувствовав, обернулся и вопросительно воззрился на девушек.
— Вы чего тут? — сердито спросил он, — Что вам тут надо?
— Нам… нам туда надо…
— Вам туда не надо, — жёстко отрубил мужик, — Вам там делать нечего! Ишь, ошиваются тут… Хулиганки… — проворчал он себе под нос и захлопнул за собой подъездную дверь, оставив девушек на улице.
— Бе-бе-бе! — Олива показала язык вслед сердитому мужику.
— А почему ты думаешь, что Салтыков тебе не откроет? — спросила Никки.
— Чувствую. Я всегда чувствую…
Между тем, к подъезду приблизился парень, издалека очень похожий на Салтыкова.
— Это Бивис, — шепнула Олива на ухо Никки, — Интересно, он нас узнает или нет?..
Бивис (ибо это был он) пулей проскочил мимо девушек. Оливу он или не узнал, или же узнал, но благоразумно не показал виду. Открыв дверь подъезда, он вызвал лифт и, войдя в него, кивнул девушкам, как бы спрашивая кивком головы, поедут они с ним вместе на лифте, или нет. Никки и Олива в первую минуту растерялись и кивнули ему, чтобы ехал без них. Бивис нажал на кнопку, и двери лифта закрылись.
— Блин, надо было с Бивисом поехать, — задним числом пожалела Олива, — Вот мы стормозили…
— Ну ничего, главное, что он нам дверь открыл, — сказала Никки, — Так что мы почти у цели.
— Это как посмотреть… — задумчиво произнесла Олива, — Хорошо, если Бивис действительно меня не узнал, а если нет? Щас он придёт домой и в лучшем виде доложит своему братцу, что я тут. И тогда всё пропало…
— Ладно, — сказала Никки, когда они уже остановились у двери салтыковской квартиры, — Прячься за стену. Я буду звонить.
Олива моментально спряталась за стеной на ступеньках лестницы. Никки, подавив страх, холодной волной поднимающийся откуда-то из глубины живота, позвонила в дверь и тут же отдёрнула палец, будто током обожглась.
— Блин, я в туалет хочу по-большому, — прошептала она, отходя от двери.
— А я по-маленькому, — ответила Олива, — Навали у него прямо под дверью, если он не откроет. А я ещё сверху полью.
Она вышла из своего укрытия и, подойдя к двери, нажала на кнопку звонка. Вскоре за дверью послышался какой-то тихий шорох, затем щелчок замка внутренней двери — очевидно, Салтыков выходил смотреть в глазок. Затем всё стихло, и запертая дверь так и осталась запертой.
— Ты смотри, какое ссыкло! Не открывает, — констатировала Олива, — Ну ничего, я так просто не отстану…
«Ну что, может, всё-таки откроешь, или мне дверь выламывать?» — решила она первая начать переговоры по смс.
Ответа не последовало.
— Ладно, — сказала Олива, — Значит, будем брать штурмом.
Она подошла к двери и, не отпуская кнопку звонка, держала её нажатой довольно долгое время. Безрезультатно.
— Может быть, у них звонок не работает? — высказала соображение Никки.
— Как это так не работает?! — взбеленилась Олива, – Он просто не хочет нам открывать дверь, хотя мы битый час уже тут стоим!
— А может, попробовать по домофону позвонить?
— Точняк!
Девчонки вихрем сбежали вниз по лестнице и кинулись к домофону.
— Ты тогда стой тут, в подъезде, карауль дверь. А я буду звонить, — решила Олива и, оставив Никки внутри подъезда, принялась снаружи трезвонить в домофон.
Ответа опять не последовало.
— А может, у них и домофон не работает? — предположила Никки, когда Олива, устав звонить, стукнула ей в дверь, чтобы она её впустила обратно в подъезд.
— Чёрт его знает! — сказала Олива, — Ладно, будем тогда звонить по телефону. Телефон-то у него работает, эсэмэска-то доставилась! Только давай я с твоего позвоню, с моего-то он точно не возьмёт.
Никки дала Оливе свой телефон, и та принялась звонить Салтыкову. Гудков двадцать, не меньше, настырно пропели ей в ухо, но трубку так и не взяли.
— Не берёт, — уныло констатировала Олива.
— Занял круговую оборону.
— И не говори! Ну ладно, не хочет по-хорошему, будет по-плохому...
И на телефон Салтыкова через минуту полетела следующая эсэмэска:
«Если ты сию секунду не откроешь, я выломаю дверь! Так что лучше открой, иначе тебе же будет хуже».
Ответа снова не последовало.
— Ну что ж, — вслух произнесла Олива, — Я тебя предупредила. Дальше твои проблемы.
— И-ых!!! — разогналась она и шибанула ногой в дверь.
— Ты с ума сошла, щас же всех соседей переполошишь, — испуганно зашептала Никки, — Давай лучше завтра придём...
— Нет! Я выломаю дверь этому мерзавцу!!! — Оливу было уже не остановить, — И-ых!!! — разогналась она второй раз.
Но не успела она с разбегу треснуть ногой по двери, как дверь распахнулась, и… на пороге показался тот самый сердитый мужик, который давеча не пропустил их в подъезд. Олива прищурилась — и угадала, что мужик этот был ни кто иной, как отец Салтыкова.
— Что всё это значит? Мне что — милицию вызвать?!
— Извините, мы уже уходим, — Никки схватила под руку Оливу, — Пошли, Оля. Пошли.
Они выскочили из подъезда как ошпаренные.
— Ты с ума сошла! — выговаривала ей Никки уже на улице, — Нас же в милицию могли забрать! Разве так делают?
— Ну а как, если он сам не открывает?!
— Значит, надо по-другому действовать. Выследить его на работе, в конце концов. Ты ведь сама говорила, что он работает в высотке…
— Он там уже не работает, в том-то и дело, — сказала Олива, — Говорят, он фирму какую-то свою создал. Знать бы ещё, где она, эта фирма...
— Если хочешь, я у Васи спрошу. Он-то наверняка знает.
— Точняк! Спроси сегодня у Кузьки. А завтра отправимся туда, — решила Олива.
— Оля, оно тебе надо?
— Надо, — твёрдо отвечала она, — Вопрос с Салтыковым всё ещё остаётся открытым. И я не успокоюсь, пока не посмотрю этому лжецу прямо в глаза.
Глава 52
В том, что Салтыков редкостный трус, Олива ни минуты не сомневалась, и это подтвердила его эсэмэска, соизволившая-таки прийти на её телефон в шесть утра:
«И стоило так кипятиться? Я две ночи без нормального сна, естественно, что вчера рано лёг и отключил звук у телефона».
«Ага, отключил звук у телефона, а также у домофона и дверного звонка, — ответила ему Олива, — Долго же ты прятался от меня в Питере! Учти: сегодня тебе не удастся так просто скрыться».
«У нас дома ремонт, поэтому все звонки отключены, — ответил он, — А в Питере я не прятался, я был там в командировке».
«Ах, две недели был в командировке? Не финтипиздри, — написала она в ответ, — Интересно, какую отмазу ты придумаешь сегодня, наверно опять слиняешь в липовую командировку в Ханты-Мансийский автономный округ».
Ответа не последовало. Ладно, подумала Олива, можешь не отвечать, но сегодня-то ты от меня точно никуда не уйдёшь...
Днём Никки осторожно, со свойственной ей природной хитрецой, выпытала у Кузьки адрес салтыковской фирмы. И вот, после обеда Олива, Никки, Ярпен и Гладиатор отправились туда на поимки Салтыкова.
Фирма оказалась в маленьком, неказистом двухэтажном здании на окраине города. Олива со страхом, но всё же решительно вошла в здание вместе с ребятами, благо дверь была открыта.
— А он точно здесь работает? — шёпотом спросила она, идя по коридору вдоль дверей с табличками названий всяческих «ООО», — Мы ничего не перепутали?
— Вася сказал, что здесь, — отвечала Никки и остановилась у железной двери с латунной табличкой «АСК «Капитель». Рядом с дверью был электрический звонок с видеоглазком.
— Ты смотри, сука, как он тут всё себе обустроил! — злобно прошипела Олива, — Ну конечно, а как со мной жить, так денег у него нет...
— О-о, блин, Оля... — Никки вымученно подняла глаза к потолку.
— Слушайте, у него тут видеозвонок, — подал голос Ярпен, — Если он Оливе вчера дверь не открыл, то сейчас, увидев её в камеру — и подавно.
— Ну что ж, тогда выход один — лезть через окно! — выпалила Олива, — Короче, так: ты, Ярпен, стой тут, карауль, чтобы он не вышел. А мы обойдём с той стороны, и я попробую влезть в окно. Гладиатор меня подтянет...
— Если честно, так себе идея, — сказал Гладиатор, — Но ладно, давай попробуем.
Ребята, предварительно прикинув сторону и номер двери от выхода, высыпали на улицу. Под окнами росли в человеческий рост некошеная лебеда и крапива; но Оливу и это не остановило. Она отчаянно ринулась голыми ногами в жгучую крапиву, и даже не обратила внимания ни на боль, ни на мгновенно вздувшиеся на её коже волдыри.
— Глад, ну где ты там? Сюда давай, поднимешь меня к себе на плечи! — крикнула она, нервно откидывая липкие пряди со своего разгорячённого лица.
Гладиатор нехотя приблизился к ней. Камуфляжные штаны и берцы защищали его от крапивы; но окно, хоть и было на первом этаже, располагалось слишком высоко, чтобы так просто влезть в него.
— Не достанем, — оценил ситуацию он.
— Лезь на водосточную трубу, а я на тебя вскарабкаюсь! — решила Олива.
— А если не выдержит? — колебался Гладиатор.
— Похуй. Лезь!
Олива, одной ногой упираясь в плечо висевшего на водосточной трубе Гладиатора, и неловко задрав другую ногу, безуспешно пытаясь установить её на карниз окна салтыковского офиса, почувствовала, что теряет равновесие. Гладиатор, подобно могучему Атланту, державший на своих плечах пятидесятикилограммовую тушу Оливы, задрожал от чрезмерного напряжения.
— Оля, спускайся! Ты сейчас упадёшь!
— Держи-и-и!!!
Ба-бах!! Гладиатор, потеряв равновесие, сорвался с трубы и полетел вниз. Сверху, потеряв опору под ногой и сорвавшись с карниза, вслед за ним полетела, пронзительно визжа как поросёнок, и Олива.
— Ой-ой-ой-ой-ой-ой-ой!!!
Бумц!! Она приземлилась прямо на пузо Гладиатору, которому в этом падении повезло гораздо меньше, чем ей. Сильно ушибленный при падении, он неловко барахтался на земле, пытаясь встать, и тут же со стоном сморщился от боли в ключице.
— Слава, ты сильно ушибся? — осведомилась подошедшая к нему Никки.
Гладиатор, с трудом приняв вертикальное положение, ощупывал запястье вывихнутой руки.
— Это идиотизм, — процедил он сквозь зубы, — Это форменный идиотизм — лезть в окно, когда можно было позвонить в дверь…
— Да? Ты издеваешься? — воскликнула Олива, — Он же мне не откроет!
— А окно он тебе откроет! — язвительно проговорил он, — Представляю: Салт там сидит и ржёт. Стопудово он всё слышит и просто валяется с нас…
— Блииин! — Олива схватила себя за волосы, — Нет, но надо же как-то влезть в это чёртово окно! По-любому надо!
— Я больше не полезу, — наотрез отказался Гладиатор.
Внезапно на дороге показался приближающийся к ним Ярпен. Олива сердито шикнула на него:
— А ты что тут делаешь? Ты же должен там стоять, его стеречь!
— Оля, бесполезняк. Его там нет!
— Чёрт. Как это нет? — она досадливо пнула крапиву, пытаясь найти в ней соскользнувший с ноги при падении шлёпанец, — Он что — на работу не пришёл, что ли?
— Иди, проверь. Там реально никого нет, офис закрыт!
— Закрыт, говоришь... Ну что ж, ладно, — сквозь зубы процедила Олива, выворачиваясь из крапивы, — Всё равно этот гад от меня так просто не скроется. Весь Архангельск переверну вверх дном — а поймаю его!
— Я в этом больше не участвую, — отрезал Гладиатор, — На самом деле, Оль, насильно мил не будешь...
— И что ты предлагаешь? Оставить его подлость и враньё безнаказанными?
— Жизнь накажет, — потирая ключицу, отвечал он.
— Нет, Слав. В том-то и дело, что жизнь таких, как он, не наказывает, — с горечью произнесла Олива, — Знаешь такую поговорку: «говно не тонет»? Вот это про него.
Ребята вышли на трассу, и все молча отправились к автобусной остановке. Где-то за деревянными бараками визжала лебёдка. За остановкой на пустыре какие-то гопники с бритыми лбами и в одинаковых адидасовских штанах с лампасами сидели с пивом на кортах, грызли семки. Из покоцанных «жигулей», пришвартованных там же, бумбасил речитатив какого-то местного рэпера.
— Э, слышьте? Вы с какого района? — лениво окликнул сзади кто-то из гопников.
Гладиатор и Ярпен молча пошли дальше. Никто из их компании даже не повернул головы.
Глава 53
Салтыков не спал всю ночь, размышляя, как ему теперь выпутываться из этой ситуации. Он проторчал в Питере почти две недели — больше не мог, так как истекали последние дни его отпуска, да и денег почти не оставалось. В Питере он спустил по ветру всё, что у него было с собой: развлекался там на полную катушку, шлялся по всяким диско-барам, цеплял девчонок, ездил и в Петергоф, и в Павловск, и на Финский залив кататься на белом теплоходике. В Архангельск ему возвращаться не хотелось; тем более, Салтыков, регулярно получавший оттуда информацию о текущем положении дел, конечно же, знал, что Олива всё ещё там. Но другого выбора у него не было, и он, скрепя сердце, вернулся в Архангельск, в глубине души понадеявшись на русский авось, тем более, до него дошли слухи, что она помирилась с Сорокдвантеллером.