И вот, ничем не наученная, я уже почти дала свое согласие, готовая все простить и поверить своему единственному мужчине, но тут отец встал в позу. И почему-то в этот раз я не посмела его ослушаться. Ревела дома в подушку, мама как могла меня успокаивала, то и дело нося мне ромашковый чай с конфетами. В доме отчетливо пахло валерьянкой и разбитой девичьей мечтой.
Это было летом.
А в теплом желтом сентябре отец повез нас с мамой на дачу.
Последнее, что я помнила из того дня, это страшный папин крик и удивленно-испуганное мамино лицо, прежде чем все исчезло. И не было больше вокруг ни картинок, сменяющихся друг за другом в свежевымытых окнах новенького внедорожника — папиной гордости, ни звука маминого звонкого и вечно молодого смеха, ни папиных ворчливых нравоучений о смысле жизни. Ничего этого больше не было.
А была темная, густая словно кисель, тишина.
Когда я очнулась, в палате возле кровати спал Макс. Единственный близкий человек, оставшийся рядом. Месяц в коме, и родители, похороненные без меня. С этим трудно жить. К этому не привыкаешь. И даже спрятать поглубже пока не очень удается.
Уже два года прошло с той страшной аварии, а сердце не заживает, не притупляет боль.
Все врут, когда говорят, что время лечит. Лечит психотерапевт, к которому я хожу уже полгода. А время — нет… Не лечит…
Максу я тогда дала понять, что мне совсем не до него, и впускать его в свою жизнь я не намерена, но он на удивление ненавязчиво и стойко все-равно присутствовал в моей затворнической жизни.
И вот, сегодня он снова рядом… В самый трудный момент… Может это знак? А что? В конце концов я когда-то любила его… Может снова полюблю?
И дети наши могли бы быть красивыми…
— Макс, — я не удержалась и благодарно чмокнула его в щеку.
— Мышка! — он нежно обнял меня и повел к машине.
— А эти? — я кивнула на распростертых, но уже начавших приходить в себя мужчин.
— А чего с ними не так? — удивленно посмотрел он на меня, — Очухаются и вперед… Травмпункт в двух шагах.
— Ты уверен? А может, стоит все-таки полицию вызвать? Они же крайне вредные граждане, могут еще к какой-нибудь несчастной привязаться? — я с сомнением разглядывала вредителей.
— Да ладно… Зачем оно тебе? Это ж гемморой на полдня. Менты тебя замучают потом. Поехали лучше, а? — Макс настойчиво тянул меня за рукав, и я, поборовшись немного с собственной совестью, но преисполненная благодарности к своему спасителю, покорно пошла к его машине.
6.
Уже сидя в автомобиле, я вдруг отчетливо поняла, какой участи мне удалось избежать и с еще большей благодарностью взглянула на Макса.
— Как ты их так уделал? Их все-таки трое было? — не удержалась я от вопроса, мучившего меня последние полчаса.
— Так я последние пару лет карате занимался… А ты разве не знала? Я что, тебе не говорил? — он удивленно посмотрел на меня, а мне вдруг стало неловко.
Действительно, знаю человека черт знает сколько лет, пользуюсь его помощью при первой же возможности, а удосужиться хоть раз, как обстоят его дела, так и не захотела.
Я смущенно отвела взгляд и молча смотрела в окно на проплывавшие улицы и переулки до конца поездки.
Макс отвез меня в торговый центр, и даже выпил со мной чашечку кофе. Мы, стараясь не касаться сегодняшнего инцидента, о чем-то разговаривали, но смысл сказанного от меня как-то ускользал, я просто смотрела на него и думала… Ну вот же он шанс изменить свою жизнь. Начать с нуля, заново… Научиться жить и нарожать-таки пару-тройку ребятишек. Может тогда… тогда станет легче дышать?
А уже на следующий день Макс с сумками и розой в зубах стоял у моих дверей, не осмеливаясь переступить порог квартиры.
Той, в которую ему так долго был закрыт вход.
Через пару дней я возвращалась с прогулки, и на пути мне попалась милая веранда летнего кафе, увитая плющом. Расположено кафе было неподалеку от офиса отцовской фирмы.
— Что желаете? — ко мне почти сразу же подскочила симпатичная девушка-официантка в красном галстуке, завязанном на манер пионерского, и красной же пилотке на аккуратной головке.
— Сок, пожалуйста, — я улыбнулась официантке, но она, услышав мой заказ, заметно скривилась.
— Может, что-то из кухни закажете? — она старалась говорить спокойно, но в голосе отчетливо слышались презрительные нотки.
В этот момент девушка была похожа на пыхтящего хомяка, и мне неожиданно стало смешно. Настроение заметно улучшилось и, чтобы не портить его другим, я заказала еще фирменное мороженное и фруктов. Взгляд девушки заметно потеплел, голосок подобрел, и она отправилась выполнять заказ.
В кафе, кроме меня, посетителей было мало. Я сидела лицом к улице и не сразу услышала голоса за спиной. Едва обернувшись, с удивлением заметила знакомые лица. Следователь Мелихов с Петром сидели, спрятавшись за раскидистым фикусом, отчего их почти невозможно было заметить другим посетителям.
— Игорь Викторович, вы же понимаете, что Кате об этом знать ни к чему? — тон Петра был не просящим, а скорее утвердительным.
— Да-да, Петр Иванович. Я все понял. Сделаю все, как вы просили.
Я сидела ни жива ни мертва, не в силах встать и закричать например “я здесь”. “Я — Катя, это вы обо мне…”.
Сил не было даже обернуться. За спиной стояла тишина, а вскоре мимо прошли вначале Мелихов, а затем и Петр. Меня они так и не заметили. Оглушенная, оставила деньги на столе и, не дожидаясь заказа, покинула кафе.
Куда идти? Кому рассказать о своих догадках? Кто поверит свихнувшейся от горя суициднице, имеющей собственного психоаналитика?!
Три часа я бродила по городу, то подходя к отделу полиции, где служил Мелихов, то к зданию городской прокуратуры, а то и вовсе к областному суду. Но, так и ни на что не решившись, все же направилась домой. Максу ничего рассказывать не стала, хоть он и приставал весь вечер с расспросами.
— Я согласна! Если предложение, конечно, в силе, — мы лежали в постели, помятые и уставшие, будто пробежавшие стометровку и мои слова стали большой неожиданностью для Макса.
— Ты серьезно? Мышка! Наконец-то… Завтра же купим тебе свадебное платье и в ЗАГС. Знаю я тебя… С тобой лучше не затягивать, брать надо тепленькой, пока не передумала, — он принялся меня целовать, но мне хотелось поговорить.
— Макс, мы уедем… Уедем отсюда. Куда угодно. Продадим долю в фирме, переведем деньги и в теплые страны. Как тебе?
— Ну а что? Неплохая идея. Завтра же и начнем. А пока давай просто насладимся друг другом, а, Мышка?
7.
На следующий день мы вначале заехали в адвокатскую контору, где я наняла молодого парнишку, специалиста, решающего любые юридические вопросы. Ему я и предоставила право заниматься оформлением сделки купли-продажи моей доли фирмы. Сама общаться с Петром я была не намерена. А потом мы, как и планировали вчера, отправились выбирать свадебное платье.
В итоге взяли два. Одно, простого силуэта, облегающее, скорее вечернее, нежели свадебное, другое — короткое спереди и с длинным шлейфом сзади — для церемонии на Карибских островах, куда мы намеревались отправиться в ближайшее время. Вопрос с продажей квартиры и фирмы вполне мог решиться и без нас, а денег на проживание и временный съем жилья нам пока хватало. А пока все будет решаться, мы как раз присмотрим себе какой-нибудь уютный домик близ моря.
Макс целыми днями пропадал на службе, улаживая последние дела. Работал он, кстати, мелким менеджером в мелкой же фирмочке, грозящей вот-вот развалиться. И особо ничего не терял, бросая работу. Мелихов мне не звонил, а вот Петр не раз пытался прорваться на мои номера, так что пришлось даже сменить две сим-карты, а домашний телефон и вовсе отключить.
Все было готово к нашему отъезду. За несколько дней до отлета мы расписались в ближайшем районном загсе, и на моем безымянном пальце появилось золотое колечко. Накануне отъезда Макс предложил съездить к нему на дачу, искупаться и насладиться нашей родной природой в последний раз. Я, конечно, с радостью согласилась, и мы, нагрузив машину чемоданами и сумками приехали в эти богом забытые, но такие чистые в своей первозданной красоте, места.
Дом из красного кирпича с серой шиферной крышей на небольшом бугристом холме, вокруг невысокий деревянный забор, увитый моим любимым плющем. Дача чуть в стороне, на отшибе, и до ближайшего участка метров пятьсот, так что можно спокойно расхаживать на участке хоть нагишом, если вдруг приспичит. Никому и дела нет.
Мы периодически проверяли чемоданы и документы, стараясь ничего не упустить. Ведь ехали не на время, а навсегда. По крайней мере так мне хотелось думать.
— Мышка, ты мой паспорт куда засунула? — Макс в нетерпении и предвкушении скорого блаженства сильно нервничал и боялся, что что-то может вдруг сорваться.
— Туда же, куда и свой. Посмотри в маленькой, квадратной сумочке на столе в терраске, — откликнулась я, расслабленно вытянув уставшие после длительной беготни по магазинам и бесконечных сборов в дорогу ноги.
— Нашел, — крикнул Макс и с победным видом вошел в комнату, тряся сумкой, словно трофеем.
— Молодец какой! Прям Шерлок, — прыснула я со смеху, не в силах сдержаться от его важного и довольного вида.
— Ах, ты смеяться вздумала. Ну я тебе сейчас покажу, ты у меня сейчас быстро перестанешь смеяться, — гортанный крик доморощенного Тарзана огласил стены дома и я, с визгом проскочив сквозь его широко расставленные руки, пронеслась в спальню.
Уже на пороге он догнал меня и повалил прямо на пол. Мы смеялись и дурачились, словно дети, и впервые за долгое время я почувствовала себя почти счастливой.
***
Я варила кофе в любимой маминой турке, которую папа специально привез для нее из Арабских Эмиратов лет пять назад. Кофе в ней всегда получался необыкновенно терпкий и ароматный, особенно если в него за мгновение до приготовления бросить по щепотке соли и корицы.
Дурманящий аромат наполнил кухню и, в раздумьях, я не сразу услышала настойчивый звонок телефона. Не моего, Макса. Сам Макс убежал на озеро, и раньше чем через полчаса просил его не ждать.
Телефон не прекращал звонить, что ужасно раздражало. Я не удержалась и глянула на дисплей. Звонила какая-то Белка. Что за имечко? Мне стало интересно, кто такая эта Белка, надо будет спросить у Макса, когда он вернется с озера. Наконец, звонить перестали, зато через минуту пришло сообщение.
Я честно боролась с любопытством, но увы… Сообщение было от этой самой Белки.
Открыла его…
“Твоя Белочка соскучилась. Позвони, малыш… Целую”.
8.
Сказать, что меня будто обухом по голове ударили, значит, ничего не сказать.
Белка…Ну надо же. Прямо нездоровая любовь какая-то к животным.
Ладно…Положа руку на сердце, я понимаю, что крепкий, здоровый мужчина просто обязан был иметь пару-тройку любовниц в арсенале, пока я созревала и мучилась от своих переживаний. Ну хотя бы одну — это точно. Да и не отличалась я ревнивым нравом никогда. Но, как-то всё-таки не ожидала, что только выпрыгнув из постели новоиспеченной супруги, Макс тут же побежит к другой. Это, честно говоря, обескураживало и наводило на некоторые размышления.
Я пила кофе, когда Макс, довольно щурясь, вернулся в дом.
— Ммм…Какой запах… — он потянулся меня поцеловать, но я осторожно уклонилась от поцелуя.
— Тебе там Белка какая-то звонила, — как бы между прочим протянула я, помешивая ложкой остывший кофе.
Он пристально на меня посмотрел, видимо пытаясь прочесть в моих глазах, видела ли я сообщение. Я невинно смотрела на него и он, наконец, расслабился и вдруг рассмеялся.
— Белка, говоришь? Это сотрудница с нашей фирмы — коллега. Ее любимой присказкой является поговорка «кручусь, как белка в колесе». Она настолько часто повторяет эту фразочку, что все в офисе иначе, чем Белка ее не называют.
— Ясно, — я улыбнулась, давая понять, что тема исчерпана.
Остаток вечера я старалась вести себя как ни в чем не бывало, что давалось мне с большим трудом.
Больше, как я ни пыталась отвлечь Макса, он не повторял своей ошибки с телефоном. Всегда носил его с собой, и даже вечером клал его возле подушки, ставя на бесшумный звонок.
Наконец, когда Макс уехал по делам в город, у меня появилось время все обдумать.
Итак… Зачем Макс женится на мне, если в арсенале у него любовница, возможно даже и не одна?
Ответ, как мне кажется, очевиден. Мои деньги. Вряд ли от большой любви к будущей жене заводят любовниц.
Деньги… Раньше эти деньги принадлежали отцу, впрочем, как и фирма. И Максу до них было не добраться. Мало того, отец и на пушечный выстрел не подпускал его к финансам и ко мне.
Петр тоже немало выгадывал со смерть отца… Тем более, что в машине должна была погибнуть и я. Но мне просто повезло.
А Макс? Странно, что мне раньше и в голову не приходило его подозревать. Мог ли он хотеть смерти моего отца? Вполне. Но одно дело хотеть — другое сделать. Опять же… Я была в этой чертовой машине, а погибни я, и он не получил бы и гроша. Неувязочка…
Но как во время Макс оказался моим спасителем. Неужели так бывает? А Петр прибежал сразу же после моего посещения Мелихова. А что если это он подослал тех джигитов? Эта мысь так меня обрадовала — отчасти от того, что нашлось хоть какое-то объяснение, более менее поддающееся логике, отчасти от того, что можно было сбросить со счетов Макса. Одно дело — измена, другое-убийство. Тем более, моих родителей.
Целый день я мучила себя размышлениями на эту тему, так и эдак обмусоливая все последние разговоры, вспоминая встречи. В конце-концов, не нашла ничего лучше, чем позвонить Петру.
— Катя? Ты куда-то уехала? Мне соседка сказала, что ты с чемоданами уехала. И квартиру продаешь? Что случилось? — в голосе неподдельное беспокойство, надо же…
— Все нормально. Петь, ты мне лучше скажи, только честно… О чем вы с Мелиховым в кафе тогда разговаривали?
— Откуда ты знаешь? — удивился Петр.
— Я была там… И кое-что слышала. Так о чем?
— Я… — Петр замялся, но через некоторое время все же продолжил, — Я просил Мелихова не досаждать тебе расследованием… По крайней мере, до тех пор, пока не будет хоть что-то ясно. Ты была в таком состоянии и я боялся за тебя.
— Ты уверен, что разговор был именно об этом?
— Конечно! Зачем мне тебе врать? — Петр, казалось, был удивлен, но было не похоже, что он нервничает, или что-то скрывает.
Хотя черт его знает, если он столько времени выдавал себя за друга, может и сейчас все его слова, не больше, чем блеф.
Я, ни говоря больше ни слова, отключила звонок.
9.
Вечером, когда мы пили чай в терраске, я неожиданно сказала:
— Ты знаешь, а ведь там было что-то еще…
— Не понял?! Ты о чем?
— Говорю, сотрудница ваша, ну эта… Как ее… Ах, ну да, Белка… Говорит — любит, жить без тебя не может…
— Жить, говоришь, не может? — Макс вплотную приблизился и в упор посмотрел мне в глаза.
— Ага…
— Догадалась? Наконец-то… Значит, не такая ты все-таки дура, Мышка…
— Ну, боюсь тебя сейчас расстроить, но я всего лишь имела ввиду твой адюльтер. Но ты рассеял и мои сомненья по поводу всего остального.
Макс, не мигая, смотрел на меня. Белки глаз покраснели, на щеках заиграли желваки и вдруг он размахнулся и с силой ударил меня по голове, а потом еще и еще раз, пока я не потеряла сознание.
***
Очнулась в полной темноте, со звенящей от боли головой и солоноватым привкусом во рту. Попробовала встать, но ноги были закованы цепью, привязанной к крюку, торчащему из стены. В доме стояла тишина, Макса рядом не было.
— Макс! Макс! Будь мужиком — спустись… Я хочу поговорить… Как же последнее желание? Приговоренным всегда предоставляется последнее желание… Мааакс… — я кричала, что было сил, я хотела посмотреть на него, заглянуть в его глаза, понять… Что? Не знаю, но сидеть вот так в одиночестве не было никаких сил. Хоть бы пристрелил что ли…
Он все-таки спустился. Не знаю, сколько прошло времени с моего заточения, но он пришел. Лязгнул замок люка, и я увидела слабый свет фонарика.
— Ну чего тебе? Мышей испугалась? Так чего Мышке мышей бояться. Мышка в клетке, дверка захлопнулась… — засмеялся он.