Бренда К. Дэвис
Благими намерениями
Название на русском: Благими намерениями
Перевод: Дмитрий Пялин (до 18 гл.),
Оксана Ковальская (с 19 гл.)
Роман Градинар
Оформление:
Eva_Ber
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
Пролог
Первые истребители начали летать более тринадцати лет назад, когда мне было всего девять. Я помню, как устремляла свой взгляд вверх, чтобы видеть, как они летят над нами клином. Тогда меня охватывало волнение, но я совсем не чувствовала страха. До закрытия военной базы они были для нас обыденным явлением, но, не смотря на свой статус, они и сейчас иногда пролетали над нами.
Когда истребители исчезли из виду, я снова вернулась к игре в классики, в которую играла со своей подругой Лизой. Я планировала выиграть у нее и хотела это сделать как можно быстрее, до того момента, когда моя мама проснется и будет звать меня домой. Лиза еще несколько минут смотрела в небо, а потом наконец-то снова обратила внимание на меня. Она наклонилась, чтобы поднять камень с земли, когда над нами плотным строем пронеслись еще четыре самолета, которые оставили на небе белые полосы следов и отдаленный рев своих двигателей.
Камень, который подобрала Лиза, выскользнул из ее рук и с грохотом ударился об асфальт. Вместе мы наблюдали, как вторая волна истребителей растворилась вдали. Я не знаю, по какой причине первая волна не взволновала меня, но вторая волна пробила меня до дрожи, и холодный пот потек по моей шее.
После шума самолетов в этот июльский субботний день мир вокруг нас погрузился в какую-то странную тишину. Хотя обычно всегда были слышны крики и смех детей, которые резвились вверх и вниз по улице. А грохот машин, которые ехали по шоссе в сторону пляжа, и вовсе не умолкал весь туристический сезон.
Снова посмотрев на Лизу, я ждала, когда она вновь поднимет с земли камень, чтобы продолжить игру, но она просто смотрела в небо. Самолеты в то время, конечно, нервировали меня, но я ничего не знала о них. В тот момент моей юной жизни меня заботили только спящие в доме в трехстах метрах от меня. Я очень надеялась, что шум истребителей не разбудил мою маму, для которой ворчливость была неотъемлемой чертой, но если ее разбудить, то она и вовсе становилась подобной медведю, которого пробудили от спячки.
Я взглянула на своего годовалого братика Гейджа. Мое сердце просто таяло при виде его растрепанных белокурых волос, торчащих на макушке, и его теплых янтарно-карих глаз, которые он устремил в небо. Он поднял свою ручку и помахал вслед исчезающим в небе самолетам. Его цвет волос и глаз был полной противоположностью моим волосам цвета воронового крыла и фиалковым глазам, потому что у нас были разные отцы. Мой папа смылся еще до моего рождения, а у Гейджа хотя бы дождался его рождения, прежде чем оставить нашу маму в своем прошлом.
Потеряв интерес к небу, мой братец протянул ко мне руки, засунув потом их свой рот. Не в силах ему отказать, я подошла и подняла его с земли. Я крепко прижала его маленькое теплое тело к своей груди. Я всегда забирала его с собой из дома, пока мама спала, потому что не хотела, чтобы он разбудил ее, и потому что она не выносила, когда он оставался дома на время ее отдыха. Я так много раз была брошена на произвол судьбы в одиночестве, что не хотела, чтобы Гейдж испытывал то же самое.
Брат обхватил меня своими пухлыми ручками за шею и еще сильнее прижался своим вспотевшим тельцем ко мне. Лиза вытерла пот со лба и откинула прядь волос, которая прилипла к ее лицу. Жар от асфальта поднимался в воздух, но я практически не чувствовала его. Я всегда любила лето больше чем зиму, поэтому легко переносила зной, в отличие от остальных.
Еще шесть истребителей пронеслись над головой с сильным гулом, заполняющим все вокруг. На всю улицу громко заревела сигнализация. Гудки учащались, а мигающие фонари взбесили всех собак в округе. Относительно мирный день в мгновение превратился в хаос.
Вдоль дорог открывались двери домов, и люди выходили, чтобы отключить сигнализации домов. Сквозь шум машин доносились крики тех, кто пытался унять своих собак. Некоторые спешили к своим автомобилям, чтобы отключить сигнальные сирены, которые никак не хотели замолкать.
Руки Гейджа так крепко сжались на моей шее, что мне стало тяжело дышать. Я не пыталась его отстранить, а только сильнее обнимала его, потому что он весь дрожал от страха. Затем также быстро, как разразился шум, наступила тишина. Даже собаки, заподозрив что-то не хорошее, единовременно прекратили лай и вой. Птицы, которые только недавно щебетали, замолкли вместе со всем миром.
Я помню, как Лиза подошла ко мне. Даже сейчас я помню, как ее теплая рука взяла тогда мою, в момент когда так важно было держаться вместе.
— Что происходит, Ривер? — спросила она меня.
— Я не знаю.
Затем из нескольких домов раздались душераздирающие крики и вопли, разрушив завесу тишины. Переглянувшись с Лизой, мы развернулись и побежали со всех ног к ее дому. Мы взбирались по ступенькам, толкая друг друга, спеша посмотреть, что там происходит. Едва забравшись на крыльцо, мы услышали рыдание ее матери.
Мы обе замерли, не зная, что мы можем сделать. Слезы Гейджа намочили мою рубашку, когда он уткнулся лицом в мое плечо. Несмотря на то, что он был совсем малышом, он все равно чувствовал, что происходит что-то страшное. Подсознательно мы знали, что нам все равно ничего не скажут, даже если мы подадим знак о своем присутствии, потому что это были дела и проблемы взрослых, но мы все же подошли к окнам, чтобы заглянуть в гостиную. Вглядываясь в окна, мы увидели маму Лизы, которая лила слезы, закрыв лицо руками. Отец Лизы стоял перед телевизором, как вкопанный, пульт еле держался на кончиках его пальцев, когда он смотрел на экран.
Я перевела взгляд в сторону телевизора, мой лоб сморщился при виде грибовидного облака, которого показывали на экране. Он поднимался прямо от земли, и клубы дыма и огня покрывали весь горизонт.
Внизу экрана была бегущая строка, которая гласила: «США находятся под атакой. Ядерная бомба упала на Канзас. Возможно теракты. Возможна атака со стороны Китая или России. Сообщается о вспышках насилия во многих штатах».
— Это третья мировая, — сказал отец Лизы и выронил пульт из рук, и ее мать зарыдала еще сильнее.
Сердце бешено колотилось у меня в груди, в горле пересохло, я судорожно пыталась понять, что происходит. Я знала, случилось что-то ужасное, но все равно не понимала, что именно. Как мне было понять это? Я была ребенком. Мои детские годы на земле были потрачены на то, чтобы как можно меньше времени проводить рядом с мамой. Они также были наполнены заботой о брате, друзьями, телевидением, книгами, школой и бесконечными днями лета, которые раньше я так ждала.
Я обняла брата, поклявшись уберечь его от того, что вот-вот произойдет, чего бы мне это не стоило.
Стоя там вместе с Лизой, я не совсем понимала, что происходит, но подсознательно чувствовала, что ничего не будет уже как прежде. Единственный мир, который я знала, становился на глазах совсем другим.
Когда еще ряд истребителей пролетело над нами, то от их гула затрещали стекла в окнах и в некоторых домах снова сработали сигнализации, крики и вопли людей стали еще громче и почти не утихали. Обернувшись, я увидела, как по улице бегали люди, обнимали друг друга, перемещаясь от дома к дому. Некоторые из них просто садились в машины и уезжали из города. Они суетились в панике и не знали, что делать, подобно курице, которой только что отрубили голову.
Можно ли было что-то сделать? А вдруг следующие бомбы упадут для нас? Волосы на моей голове вставали дыбом от осознания ужаса происходящего.
Я снова повернулась к телевизору и увидела, как облако продолжает подниматься, а по экрану беспрестанно идет бегущая строка, я так пыталась рассмотреть что там пишут, что не заметила, как моя мама поднялась на крыльцо, до того момента, когда ее рука легла на мое плечо. Закинув голову назад, чтобы посмотреть на нее, я поняла, что все даже хуже, чем я могла себе представить. Это был первый раз, когда она прикоснулась ко мне, чтобы успокоить меня. Это будет последний раз, не случайно и не в гневе, за все последующие годы.
— Что происходит? — спросила Лиза дрожащим голосом.
— Это конец, — ответила мама.
Я даже не представляла, насколько она была права, пока не прошли годы.
Глава 1
Ривер
Собрав пойманную за сегодня рыбу, я подняла ее с земли вместе со снаряжением, которым ее ловила. За эти годы я съела столько рыбы, что уже опасалась, как бы однажды утром не проснуться с жабрами. Но если честно, то уж лучше пусть у меня появятся жабры, чем я помру с голода. Несмотря на то количество рыбы, что я выловила за эти годы, я все еще не приучила себя хладнокровно смотреть в их пустые мертвые глаза, осознавая, что смерть настигла их по моей вине. Вот и сегодня и избегала их безжизненных взоров, закидывая веревку с ними через плечи и собирая свое снаряжение.
Взглянув на океан, текущий по каналу, я долго всматривалась в его темно-синюю воду, бурлящую неистовыми потоками. С другой стороны была каменистая береговая линия и тропа, которая практически повторяла то место, где стояла я. Количество рыбаков и женщин увеличивалось, все они стояли на выступах скал или спускались в воду. Я не могла особо разобрать их черт, но это было и не важно, потому что вряд ли судьба сведет меня с кем-то из них. Ниже по побережью и на другой стороне дороги становилось все больше людей, идущих по скалам, извлекающих крабов из ущелий и бросающих этих монстров с клещами в корзину.
Свежий, соленый запах океана щекотал мои ноздри, когда я вдыхала этот всеми любимый аромат. Подув на глаза, я стряхнула пряди черных волос с лица, которые ветер выбил из моего хвоста. Сила моря и жизнь, протекающая в нем, а также солнце, играющее на его поверхности, порождали во мне странное ощущение: я чувствовала себя более живой, но в тоже время и более одинокой. Чайки, которые охотились на селедку, кричали над моей головой и стрелой бросались в бурные потоки океана.
Пожилой мужчина с добродушной улыбкой помахал мне рукой, а потом кивнул в сторону рыбы, висевшей на моем плече.
— Хороший улов, Ривер! — отметил он.
— Благодарю, мистер Уикс, — ответила я и поправила рыбу на плече. Теперь, когда наступил май, большие полосатые бассы снова начали проходить через канал (прим. большеротый окунь). Самое большое, что разрешалось вылавливать, было три особи в неделю, чтобы не ставить популяцию рыб под угрозу, тем более, когда они стали основным источником питания Трескового мыса. Чаще я ловила одного за раз, чтобы рыба не успевала портиться, но сегодня был особенный день, поэтому у меня были планы на всех трех.
— Желаю Вам удачи, — сказала я мистеру Уиксу.
— Думаю, она мне понадобится, — пробормотал он, вытирая пот со лба.
Я прекрасно знала, что он чувствует. Мне понадобились годы, что стать таким хорошим рыбаком, каковым являюсь, и я не смогла бы достичь этого в одиночку. Это умение понадобилось мне после бомбежек, когда обязанность кормить семью свалилась на мои плечи. Гейдж еще не был самостоятельным, и моя мама и я тянули все на себе.
Однажды, когда мой желудок беспрестанно урчал, а голова кружилась от недостатка пищи, я взяла обычную удочку и отправилась на рыбалку. Когда я первый раз забрасывала удочку, я умудрилась зацепиться крючком за свою бровь. Перерезав леску, я прицепила к ней новый крючок и снова закинула в воду. Едва я успела вздохнуть, как сильное течение вырвало снасти из моих рук и унесло в океан, в принципе это было не страшно, потому что, если бы даже кто-то клюнул на мою приманку, то удочка все равно бы сломалась под тяжестью рыбы, как зубочистка.
Я возвращалась в свой район, голодная и раздосадованная, когда солнце уже готовилось к закату. Моя бровь пульсировала из-за крючка, застрявшего в ней, который я не смогла вытащить самостоятельно. Один из наших соседей, мистер Андерсон, заметил меня, шмыгающую носом в попытках не разреветься. Он отвел меня в свой гараж и извлек крючок из брови плоскогубцами, затем приложив мне на рану кубик льда.
Я сидела на табурете, держа кусок льда на лбу, и с интересом рассматривала удочки и приманки, висящие на крючках и колышках вдоль всей задней стены. На мысе было много людей увлекающихся рыбалкой, но мистер Андерсон получал истинное удовольствие от изготовления различных рыболовных снастей и приспособлений. Для него это было интереснее, чем сама рыбалка, а для меня вид всех этих снастей был как напоминание о моем недавнем фиаско.
Я поведала соседу свою историю и рассказала, что мы с мамой не ели уже пару дней.
— Видимо, мне есть чему тебя научить, маленькая мисс, — улыбаясь, сказал мистер Андерсон.
Он дал мне маленького окуня и отправил домой, велев вернуться к нему рано утром, чтобы он научил меня рыбачить. Он предупредил меня о том, что если я не приду, то он больше не предложит свою помощь.
Я пришла даже на полчаса раньше и была готова ехать рыбачить. В течение нескольких лет он учил меня пресноводной рыбалке, до того момента, когда понял, что я достаточно повзрослела и окрепла, чтобы осилить морскую ловлю рыбы. В своем гараже он терпеливо учил меня с плоскогубцами и тисками, как гнуть крючки и создавать приманки. Когда я познала эту науку, он подарил мне пару своих удочек и научил, как ухаживать за ними.
Он позволял мне использовать его снасти, а я за это делилась с ним уловом время от времени. Когда запасы рыболовных принадлежностей заканчивались, мы отправлялись с ним на свалки и в заброшенные здания на поиски материалов, подходящих для изготовления новых.
На мой пятнадцатый день рождения мистер Андерсон и другие соседи набрали для меня достаточное количество припасов и материалов, чтобы у меня была возможность иметь собственное рабочее место. По сей день это было самое доброе и полезное дело, которое кто-нибудь когда-нибудь делал для меня и моей семьи, именно поэтому я искренне плакала над подарками из-за чувства благодарности, переполняющего меня.
Я была на шестьдесят лет моложе его, но я быстро стала для него как приемная дочь, ну или заменила ему внуков, которых он потерял, когда были сброшены бомбы в Канзасе, где он жил вместе с сыном.
Кем бы я не была для него, но мы реально стали родными другу для друга, поэтому, когда он умер во сне год спустя, я еще полгода плакала в те моменты, когда выходила рыбачить. Я все еще часто вспоминала о нем и не могла не думать сейчас, когда стояла на его любимом месте для рыбалки, но вместо слез я улыбалась, глядя на воду.
Попрощавшись с мистером Уиксом, я начала взбираться на валуны, стараясь избегать людей, окружавших меня. Канал был одним из излюбленных мест с соленой водой для полосатого басса, и, к сожалению, многие были в курсе этого. Скалы были усеяны женщинами и рыбаками, которые хотели накормить свои семьи.
Хорошо, что мы были прибрежным сообществом, потому что я слышала, что внутренние города Массачусетса жили еще хуже, но мы не знали насколько это правда на тот момент. Слухов тут ходило много.
Я посмотрела на Борнский мост, изящно изогнувшийся над каналом. Когда-то мы могли свободно перемещаться по нему, но после того когда война закончилась, были установлены баррикады, чтобы остановить поток людей, которые пытались попасть на мыс из разрушенных городов.
То, что когда-то было центром притяжения туристов, теперь вынуждено было оградиться от мира, чтобы выжить самим.