— Я за вас рада! — Мэйс отворачивается к заблокированной двери. — Открой!
Открывать я, разумеется, не собираюсь.
— Вирна, твоя подружка до смерти напугана, а других свидетелей у нас нет. К тому же мы с тобой выжили только благодаря Эн, никто не поверит, что мы смогли справиться со стихией.
— Значит, все зря? Мы ничего не докажем?
— Нет! — отвечаю резко и тут же сбавляю тон: — В смысле, я этого так не оставлю. Она получит по заслугам. Но тебе нужно быть осторожной.
— И переехать? — зло уточняет Мэйс.
— И переехать!
— Нет.
Она упрямо сжимает губы, возвращаясь к образу синеглазки, которую я успел так хорошо узнать.
— Я тебя не спрашивал.
— А я не спрашивала тебя. Я не собираюсь жить с Кьяной!
Мы снова молчим, и я завожу мотор, чтобы развеять напряжение.
— Подвезти тебя в Кэйпдор?
— Нет. Буду рада, если подбросишь до ближайшей платформы. Мне нужно домой.
До платформы? В такой ливень? И в таком состоянии?
Конечно же, я отвожу ее домой, но Вирна не возражает. А может, у нее просто не остается сил, чтобы со мной спорить. Только согревшись, она немного расслабляется и даже, кажется, дремлет. По крайне мере, его глаза прикрыты. Но мне нравится бросать на нее короткие взгляды.
И так до Пятнадцатого круга, пока я не останавливаю эйрлат возле ее перекошенного домишки.
— Лайтнер, — говорит она, прежде чем выскочить под не желающий униматься дождь, — если тебе все-таки понадобится моя помощь, я готова помочь. С Эн, или с Роминой.
— Только если ты переедешь к Кьяне!
— Нет! — цедит она и хлопает дверью.
Я смотрю, как она идет к дому, расправив плечи — мне кажется, она никогда не сгибается, даже под штормовыми ветрами, и мне становится по-настоящему паршиво. Особенно когда понимаю, что не спросил ее, почему она сегодня не в Кэйпдоре. В салоне, где только что была она, сейчас становится холоднее, чем на улице, а пустое сиденье вытягивает из меня силы быстрее, чем близость моря.
Только напоминание об этом заставляет завести эйрлат.
Напоминание об этом и о том, что мне нужно спрятать Вирну… пусть она сама считает, что справится со всем, но я так не думаю. Не хочет жить с Кьяной, будет жить одна. Вопрос только в том, как заставить ее принять мою помощь.
Глава 24
Как справляться со страхами
Вирна Мэйс
— Ты делаешь успехи, — говорит Вартас.
— Ага.
Успехи — это хорошо. Но я чувствую себя так, словно меня засунули в льярномолку и запустили ее на максимальном режиме. В общем, такой себе порошочек Вирна Мэйс, которая всегда считала, что нужно сражаться, а сегодня поняла, что сражаться бессмысленно.
— Эй. Вирна!
- Да?
Сегодня у меня получилось отоспаться, и возможно, в этом все дело. В том, что я еще не проснулась, что мой организм вообще не понимает — как это, спать днем, да еще и не два часа, а целых шесть? Или в том, что я окончательно поняла: люди всегда будут виноваты. Для въерхов мы — расходный материал, и даже если десяток-другой случайно сгинет, не страшно.
— Ви-и-и-рна! — рядом с ухом свистит палка, но я автоматически ухожу в сторону и на следующий выпад ставлю блок.
— Реакция отличная, — подводит итог Вартас. — Что не так?
У меня нет ни малейшего желания пересказывать ему ситуацию с Роминой, но приходится. Чем больше я говорю, тем отчетливее во мне зреет мысль, что я хочу это изменить. Чтобы каждый въерх отвечал за то, что делает с человеком. Чтобы в политари на нас смотрели на равных. Чтобы…
— Как думаешь, революция — это выход?
Поперхнувшись, Вар гас выразительно кашляет, и только потом опирается на палку.
— Ты это сейчас серьезно?
— Серьезнее некуда.
— Ну, чисто теоретически… это могло бы нас встряхнуть, — хмыкает он. — Но вообще, это перебор.
— Почему? — интересуюсь я.
— Потому что революция — это кровь и невинные жертвы.
— А сейчас невинных жертв мало? — спрашиваю я.
Вартас делает обманный выпад, с нуля, но я его блокирую. В глазах парня мелькает изумление, смешанное с одобрением, и мы продолжаем. Удар, скрещенные палки, пригнуться, уйти в сторону.
— Сейчас это делаем не мы.
— Значит, лучше просто стоять и смотреть?
Резкий рывок стоит отдающей в бедро боли, но я тут же концентрируюсь на движениях обходящего меня парня. Он говорил, что отслеживать надо все, и я отслеживаю: малейшее изменение позы, выражение лица (кстати, в вар-до умение владеть лицом и собой — одна из ключевых парадигм), так же медленно иду по кругу, стараясь удержать эмоции на глубине. Что, в общем-то, не так легко.
Переехать к Кьяне!
Супер!
— Никто об этом не говорит. — Вартас, кажется, не собирается нападать, но в случае с ним я знаю, что расслабляться рано. — Нужно уметь защитить себя и других, иметь смелость не остаться в стороне, но при этом не провоцировать еще большее зло.
— Философия вар-до, — говорю я.
— Философия мира.
— Мир — это иллюзия, — я нападаю, он отражает. — Там, где мне приходится прятать сестер. Там, где мне приходится извиняться перед убийцей.
Мы снова на миг расходимся, чтобы снова обменяться чередой ударов, и только два из них мне не удается «поймать»: в первый раз срывается палка, и запястье простреливает болью от возвращения защиты на позицию, во второй я слишком спешу, из-за чего получаю хлесткий удар по бедру. Хлесткий, но смягченный, потому что основную силу Вартас уводит в сторону.
— Давай на примерах, — он отбрасывает палку, и мне приходится сделать то же самое, — вечер, когда мы познакомились.
Теперь за движениями приходится следить особенно пристально, потому что даже напряжение тех или иных мышц способно выдать направление удара. Кажется, я не настолько безнадежная ученица, как мне казалось в начале, а может быть, сон и отдых творят чудеса. По крайней мере, я чувствую в теле силу, какой не было раньше.
Вар-до — сочетание силы разума, духа и тела, как говорит Вартас.
Сейчас у меня явный перевес на последнее. С разумом я пока не определилась, а вот с духом вообще все сложно.
— Я не остался в стороне, когда на тебя напали. — Резкий выпад и раскрытая ладонь полны энергии, поэтому я чувствую удар даже несмотря на то, что успела отпрянуть. — Но убивать этих парней до того, как это случилось…
Я обманчиво напрягаюсь, и в миг, когда Вартас уже готовится ставить блок, совершенно неожиданно ныряю вниз. Мне почти удается его достать, но ключевое сейчас — «почти», в сторону он уходит настолько быстро, что я успеваю увидеть только мелькнувшие перед глазами босые ноги.
— Думаешь, я — это предел? — говорю тяжело дыша. — Завтра они встретят еще какую-нибудь девчонку, и ей повезет меньше.
— Откуда ты это знаешь?
— А ты?! Безнаказанность порождает вседозволенность. — Мой удар он блокирует, а в следующий миг (сама не понимаю, как это произошло) его ладонь оказывается за моей талией, подсечка выбивает пол из-под ног, и я лечу на мат.
— Безнаказанность — да, — Вартас смотрит на меня сверху вниз, — но безнаказанными они не остались.
— Все это круто в теории, — я смотрю на него и на возвышающийся потолок, — но на деле совершенно не работает.
— Ты так уверена? Как по мне, не работают революции. Что изменится, если мы вернемся к тому, что нарушил Лидх Картерн?
— Как Лэйс вообще спуталась с таким идеалистом? — интересуюсь я, когда он протягивает мне руку.
— Не знаю. Возможно, считала, что что-то в этом есть.
Рывок помогает мне встать на ноги, я отряхиваюсь.
— На сегодня хватит, — сообщает Вартас. — Завтра продолжим.
Пока у меня освобождение и нет «Бабочки», мы действительно можем продолжать каждый день, но тут я вспоминаю о сообщении от Дженны, которое пришло пару часов назад.
— Завтра не получится, у меня бассейн.
Вартас вскидывает брови.
— Это комплимент от «Бабочки», — поясняю. — Буду сражаться со своими страхами. Точнее, страхом. Воды.
— Круто, — говорит он. — Со своими страхами надо бороться.
Мне кажется, что Вартас хочет что-то добавить, по крайней мере, морщинка у него на лбу говорит о том, что у него на эту тему есть какое-то «но», тем не менее он просто зовет меня на кухню, и я не хочу продолжать.
В мыслях крутится наш с К’ьярдом последний разговор: он вышел каким-то на удивление рваным. Сначала спокойным (наверное, так и должно быть, но для меня это необычно), и я помню, как Лэйс когда-то сказала — когда ты с парнем перестаешь цепляться, значит, у вас либо полная идиллия, либо вам просто стало друг на друга положить.
Не уверена, что мне на него положить, и уж точно у нас с ним далеко от идиллии, но… я не могу перестать думать о том, что положить на меня ему.
Переехать!
К Кьяне М’эль!
«Она согласится помочь», — сказал он, и при этом смотрел на меня, как будто все так и должно быть.
Благодаря вар-до я почти справилась с тем, что мне пришлось пережить в участке и с тем, что мне предстоит извиняться перед Роминой.
Как справляться с мыслями про К’ярда и М’эль, я пока не знаю.
— Привет! — когда мы встречаемся у входа в спортклуб, Дженна не похожа сама на себя.
То есть выглядит она по-прежнему потрясающе, даже в обтягивающих спортивных брюках и курточке, со стянутыми в хвост волосами, но на себя из «Бабочки» она точно не похожа. Эта Дженна — просто из тех, у кого в жизни все хорошо, ее улыбка ослепительна, и мужчины невольно сворачивают на нее шеи. Этот спортивный клуб из элитных, он расположен в том же районе, что и наша работа, поэтому нет ничего удивительного, в том, что здесь полно въерхов. И въерхи тоже на нее смотрят, провожают взглядами, не имеющими ничего общего с неуютным «калейдоскопница», к которому я привыкла.
В эту минуту я вспоминаю свои мысли про революцию, и мне становится смешно. Если кто-то и может сделать революцию — то это такие, как Дженна. Уверенные в себе, сильные, притягивающие взгляды.
Дальше мысли убегают к Алетте и к тому, о чем я раньше совершенно не думала. Например, о том, что рассказывала ее сестра: о девушке, которая встречается с въерхом. Алетта думала об этом с позиций удачного «сотрудничества», а я думаю совсем о другом. Что, если въерх или въерха любит человека? Такое же возможно? И что тогда?
— О чем задумалась, Вирна? — мы проходим вместе, и охранник подмигивает ей, а она ему.
На меня он смотрит, как на маленькое, но очень досадное недоразумение: природа явно отстегнула большую часть моего роста Аэйс и Митри, поэтому когда я не на каблуках, я мелкая. Очень. Рядом с Дженной это ощущается особенно остро.
— Ни о чем, — отмахиваюсь от собственных мыслей. — Просто… о бассейне. Я никогда раньше не бывала в таких местах.
— Это ничего. — Дженна останавливается у стойки администратора. — Привет, Ли. Нам нужен еще один абонемент. Только в бассейн.
Ли — тоже идеальная. У меня вообще ощущение, что мир центра Ландорхорна — идеален. Здесь у всех сияющие улыбки, гладкая кожа без единой морщинки и волосы, которые воспевает реклама. Кстати, о волосах.
— Дженна, я хочу покраситься, — говорю я, пока Ли занимается моим абонементом. — То есть вернуть свой цвет волос. И постричься.
На лицо управляющей мигом набегает облачко.
— Сильно?
— Что-сильно?
— Я имею в виду, коротко? В «Бабочке» не допускаются короткие стрижки.
— Я это знаю, просто…
Что — просто, я договорить не успеваю, потому что в просторный стильный холл выходят Кьяна и Хар. Он несет спортивную сумку, она что-то ему оживленно рассказывает, настолько увлеченно, что даже не замечает, когда его рука касается ее пальцев. Или замечает?
Вряд ли я это узнаю, потому что раздвижные двери выпускают въерхов на улицу, и тут же смыкаются за их спинами.
А я стою и смотрю на них.
На двери то есть.
— Знакомые? — небрежно интересуется Дженна, возвращая мне документы (они больше не нужны).
— Да, студенты Кэйпдора. Мы учимся на одном курсе.
— Интересно. Вы хорошо общаетесь?
— Не то чтобы очень, — перевожу взгляд на нее, но Дженна на меня уже не смотрит, подхватывает со стойки абонемент, электронные ключи и расплачивается. — Спасибо, Ли.
Ли снова отвечает улыбкой, и поворачивается к следующему посетителю, так же, как и ее коллега, стоящая рядом. Их форма бирюзовая, и отражение ламп в стеклянной стойке тоже горит бирюзой. Эмблема клуба — эталоны женской и мужской фигур, стоящих на выпуклой дуге. Фигуры в тех же цветах, что и одежда администраторов, а вот дута черная и напоминает мост. Смотрится стильно.
Мы поднимаемся на лифте и сворачиваем к раздевалкам, Дженна смотрит на ключи.
— Похоже, твоя секция дальше. — Она вручает его мне. — Я уже пришла. Встречаемся у выхода.
— Хорошо, — улыбаюсь и иду искать свой ящик.
Из-за дальних дверей изредка долетают голоса, слышится шути воды. Мы поднялись на семнадцатый этаж, и мне кажется, что это более чем высоко.
Мимо меня проходят две въерхи в халатах, одна из них что-то возбужденно доказывает другой.
— … на крыше. Ты не представляешь, какая красота на крыше в открытом бассейне!
— Нет, и не хочу представлять. Ты прекрасно знаешь, как я отношусь к холоду.
— Там вода с подогревом!
— А голова? Я не могу в такой холод, даже если у меня чуть-чуть намокнут волосы.
— Шапочка тебе зачем?
— Оли! От них волосы портятся!
— Ну ты и зануда.
Голоса стихают, а я, наконец нахожу свой шкафчик. Здесь он большой, внутри меня ждет халат и одноразовые непромокаемые тапочки. Халат пахнет свежестью и чуть ли не хрустит, когда я надеваю его на свой простенький купальник. Впрочем, меня это совершенно не смущает, я сюда не красоваться пришла, а купальник был вполне мне по карману, и это главное.
— Отдых идет тебе на пользу, — говорит Дженна, когда мы встречаемся у выхода к бассейну.
Или просто я лучше смотрюсь в халате и непромокаемых тапочках, чем в своей одежде. От этой мысли меня почему-то пробивает на смех, и я сжимаю губы. Плотно. Дженна истолковывает мое молчание по-своему.
— По поводу волос… я подумаю, Вирна. Если ты не хочешь стричься совсем коротко, все решаемо.
Киваю:
— Спасибо.
Мне действительно жаль отрезать волосы, но вряд ли получится выровнять тон на тот цвет, который мне сделали. Мне вообще до одури жаль свой ярко-красный цвет, который теперь отрастет не скоро. Наверное, я слишком расслабилась, если позволяю себе такую роскошь, как заморочки по поводу цвета волос.
Купальник у Дженны, кстати, именно такого цвета.
Алый, подчеркивающий ее яркость.
Мы проходим по коридору, оставив в стороне душевые, и выходим в бассейн. Он огромный, я сходу насчитала восемнадцать дорожек, а рассмотреть противоположную стену можно только если очень хорошо прищуриться. Повсюду спасательные жилеты, сотрудники клуба сидят на высоких стульях, не сводя взгляда с пловцов. Как будто кто-то из них собирается тонуть.
— С этой стороны неглубоко, — Дженна указывает на ближайшую дорожку. — Всего три валла.
Всего три валла. Ерунда какая-то!
В стальной атмосфере, с бирюзовой подсветкой-разделителем дорожек и вода кажется бирюзовой. Чем ближе я подхожу к лесенке, тем сильнее меня начинает трясти. Я говорю, что у меня нет поводов для беспокойства, здесь в любое время можно схватиться за бортик, но у меня темнеет перед глазами.
— Любое живое существо умеет плавать от природы, — говорит Дженна, внимательно глядя на меня. — К тому же, я буду рядом. Не бойся.
— Я не боюсь.
Я была бы не я, если бы этого не сказала, тем не менее руки у меня дрожат, когда я берусь за лесенку.
— Осторожно спускайся, потом оттолкнешься, и…
Я отпускаю руки резко, потому что понимаю, что иначе не сделаю этого вовсе.
Страх стягивает грудь, дышать становится нечем.
Пытаюсь уцепиться за бортик, но пальцы соскальзывают, вода смыкается надо мной, отрезая воздух и утягивая на глубину.