Ветер моих фантазий - Свительская Елена Юрьевна 7 стр.


— Говорят, у них есть артэа. Хотя некоторые говорят, что артэа человека и кианина отличаются.

— Нет! — резко сказал мальчик, — Сама ты что думаешь о кианинах? Они опасные? У них есть душа или нет?

— Тебя интересует тема кианинов и людей? — Лерьерра скорчила такое лицо, словно он ее резал или поджаривал, медленно.

— Интересует, — ответил мальчик серьезно.

— А почему?

— Это… — начал Кри, а продолжил с некоторым опозданием, — Интересная тема.

— А ты сам-то что думаешь про кианинов? — она вдруг улыбнулась, удивляя его своей резкой сменой настроения.

— Польза от них есть, — серьезно ответил Кри.

— Что, даже от связи аини и хианриа? Ты так считаешь?!

— А… чем тебе не нравится, что есть такая связь между кианинами и некоторыми людьми?

— Просто… если что-то случится с кианином, то его аини будет больно.

— А его хианриа разве не больно?

— Так ведь… кианин же притворяется! Кианины сами ничего не чувствуют. Даже поэтому некоторые утверждают, что у кианинов нет души! Что их артэа совсем искусственный. Да и вообще… кианины — не люди! Нельзя к ним относиться так же, как и к людям.

Кри шумно выдохнул, нахмурился. А Лерьерра продолжила, на него не глядя:

— Но ведь это же… глупо? Считать кианинов за людей? Переживать за них так, будто это люди? Будто им бывает больно по-настоящему?

— У них идет кровь, если порезать тело. Даже… иногда слезы текут.

— А вдруг… вдруг это тоже притворство? Вот ведь даже… кианинов использовали для секретных операций… и люди не всегда могли понять, что вот этот коллега или соперник — кианин. Значит, кианины очень хорошо могут притворяться людьми, если им это понадобится!

Девочка вдруг поднялась, поежилась. Произнесла сердито:

— Ненавижу кианинов! И что мои родители так с ними возятся?! Я и не вижу их почти! Но я-то пока живая! Я же скоро вырасту и уйду! Я… я уйду далеко от них, — головой замотала, — Только бы не видеть их… далеко-далеко! Я… — и вдруг заплакала, — Я так скучаю! Мне их так не хватает… порою… до слез. Зачем им кианины? Все равно все кианины им принадлежать никогда не будут! Но… кианины дольше живут… дольше сохраняются… а я… — грустно на руки посмотрела свои… — А я человек. Просто человек. Мне бывает больно. Кианинам — нет. У кианинов кроме мозгов и ума ничего нет. Но мне… — стукнула себя по груди кулаком, — Мне-то больно!

Кри смотрел на нее как-то странно. То злость появлялась на его лице, то боль. Он в какой-то миг сжал рубашку над сердцем. Поморщился.

— Ты чего это? — заметила девочка, испугавшись сразу за него, — Где болит? Сильно?

— Не знаю… — сдавленно выдохнул мальчик, продолжая судорожно сжимать рубашку, — Где-то здесь… вроде сердце… как-то вдруг заболело…

Она подошла, сжала его другую руку, пульс прощупывая.

— Сердцебиение… неровное, — сказала растерянно, — Ой, пойдем со мной. Моя птица рядом, — и осторожно потянула за собой.

— Н-но… твои камни, — Кри покосился на ее странную картину, — Они тебе дороги.

— А!

— Ты старалась… что-то сделать.

Лерьерра вскинула над головой другую руку. Сверкнул, проявляясь на ней, тонкий браслет, узкий, да редкие кристаллы на нем. Кусочки камней — и сложенных, и валяющихся, поднялись в воздух, соединились в кучу, поплыли за нею, медленно, пока она увлекала Кри за собою, к деревьям.

Он сразу не придумал, как отделаться от нее. Пока позволил ей увлечь его за собой.

А рядом за поляной и другая была, еще больше. Он не заметил, так как пришел с другой стороны. И на ней стоял, поджидая хозяйку, большая птица из светлого металла. Лерьерра вскинула свободную руку ко лбу. И искусственная птица пасть открыла. И девочка мальчишку утащила в клюв. А оттуда — в живот. Небольшая, уютная комната для отдыха и еды. Узкий коридор. Отсек для нужд. И вот они уже в голове, в комнате пилота.

Стены птицы стали вдруг прозрачными, открывая лес. Лерьерра осторожно усадила Кри в кресло рядом с креслом пилота.

— Камни снаружи забыла, — напомнил тот.

— А! — отмахнулась девочка, — Ты важнее, — он вдруг широко улыбнулся, — Как ты? — склонилась над ним, в глаза ему заглянула, выдохнула растерянно, — А чего это ты такой радостный? Тебе же плохо.

— Просто… — грустная улыбка, — Ты сказала, что я важнее твоих камней.

— Ну, естественно! — проворчала хозяйка птицы, — Люди важнее вещей! Я так считаю! И животных важней! И кианинов!

— Кианины… — внимательный взгляд, — Ты их относишь к животным или к вещам?

***

Через пару дней пошли слухи, что к нам перевелся китаец. Говорили, что стремный парень с шипастой серьгой в ухе. Я мысленно вздохнула и подумала, что Лерка пропала. Когда она его увидит…

Кстати… раз уж зашла речь о китайцах…

Моя лучшая и единственная подруга — дорамщик. Махровый. Короче, в той степени, когда это уже неизлечимо. Она топится в корейских исторических дорамах с перерывами на современные японские и, иногда, вприкуску берет китайские, также подгрызает тайские лакорны и, совсем редко, индийские сериалы. Короче, как я топлюсь в своем фэнтези, так и Лера топится в каких-то дорамах. В принципе, если уж на то пошло… Мы обе постоянно топимся в искусственных мирах. Просто, в разных.

И, наверное, вряд ли эта махровая дорамщица спокойно мимо натурального азиата пройдет.

После пары мы с подругой пошли в столовую. Там нашли Виталика. Наш общий друг — сплетники иногда со скуки спорили, чей же он таки парень и с кем спит, со мной или с Лерой — надувался пепсиколой. Хотя, судя по его лицу, отсутствующему уже взгляду и подозрительному запаху, примешанному к лимонаду, в бутылке было что-то помимо пепси. Рыжевласая поклонница азиатского кинематографа тщательно оглядела всех присутствующих в столовой — и сидящих, и ждущих в очереди — и, погрустнев, видимо, уже слышала, но здесь не нашла того новенького, повернулась уже к нашему приятелю.

— Ну, че нового? — задала Лера традиционный наш вопрос.

Виталик сказал что-то неопределенное. Странно.

Кстати, если совсем уж честно…

Виталий тоже пропадал солидную часть своей жизни в искусственных мирах. В тех, которые называли компьютерными играми. Он был заядлый игрок, почти что наркоман. Вот как я не могла жить без моих историй и помидор, а Лерка — без дорам, так и Виталий не мог жить дольше месяца без какой-нибудь новой игрушки.

Нас, кстати, прозвали лунатиками. Всех троих. За наши сонные лица и порою отсутствующий взгляд — когда сознание опять купалась в неведомых каких-то чужих мирах — а также за присущую нам некоторую рассеянность, когда мы снова были чем-то увлечены. Хотя, слышала мельком, сплетники, таки считали, что кто-то из нас с кем-то таки спит, потому мы такие заспанные и вялые на парах, что вместе ночами не спим. Хотя, опять-таки, никак не могли выбрать, с кем же был Виталий — со мной ли с Лерой?.. Или с обоими?.. Раз уж мы постоянно держимся все вместе?..

Но у нас был свой собственный клан. Клан странников по неведомым мирам. Мы поддерживали друг друга. Спасали. Безбожно списывали. Достали маячить своими тремя сонными и нагло-невинными физиономиями перед заведующими кафедрами и ректором, к которым нас учителя вначале таскали, пока ректору на наши физиономии смотреть вконец не надоело. Кажется, на нас уже махнули рукой и ректор и преподы. Кроме сплетникам — тем всегда было до всего дело. Но, к счастью, мы с ними жили в мирах, которые почти не пересекались.

Мы наспех что-то съели. Лерка ушла в мобильник — читать новости о звездах Дальнего Востока, причем, мужского пола и непременно молодых, заодно и шуршала по группам и сайтам любимых фансабберских групп, просматривая, к каким дорамам они успели перевести новые серии.

Виталий тоже притих, призадумался. Сидел такой, напрягшийся, с мрачной физиономией. И, кстати, от обеденного перерыва еще много минут оставалось. Нет, нельзя выкидывать в трубу такое драгоценное время!

Лапки мои потянулись в сумку, к лериному подарку. Да, я боялась таскать его с собой и посеять, но этот блокнот, новенький, в твердой обложке, под старинную книгу… он меня манил, короче говоря…

И я отдалась его соблазнительным страницам, взяв на вооружение запасную гелевую ручку — уже из моих припасов. Достойный материал требует подходящего почерка, самого парадного из всех моих почерков, неторопливого…

***

— Я… — девочка нахмурилась, — Слушай, тебе плохо сейчас! Чего нам обсуждать всю эту глупую теорию? Давай я тебя к тари подключу…

Он дернулся:

— Не на…

Но серебристый жгут уже обернули вокруг его левой руки. Кри поморщился. По лбу у него пот побежал.

— Сердцебиение в норме, — сказала Лерьерра, глядя на появившуюся голограмму с отчетами, — Так, сердце… Нарушений и повреждений нету. Врожденных нарушений не вижу или их уже исправили. Легкие в норме. Желудок тоже. Пища уже переварилась, давно. Кишечник чист. Отравлений нету. Органы другие в порядке. Состав крови приемлем. Разве что… — она подалась вперед, будто хотела разглядеть данные обследования получше.

— Разве что? — спросил Кри, напрягшись.

Откровения Тени — 2

Где-то на просторах японского интернета. Давно заброшенный дневник, застрявший в архиве — в разделе записей, замороженных за долгим молчанием хозяина.

Инъэй-но Кэйдзи («Откровения Тени»)

17-я запись 17 апреля 2007

О, поведайте мне,

где убежище горного вихря,

что весенней порой

оголяет цветущие вишни, -

я пойду к нему с укоризной…

(Сосэй)

Апрель…

Кажется, я жуткий неудачник…

Наш класс выбирался на пикник, полюбоваться цветущей сакурой. Все приготовили еду, староста и еще шестеро одноклассников придумали конкурсы и еще какие-то забавы. Все как обычно?.. Отнюдь.

Вы все в курсе — ну, кто-то из вас наверняка уже интересовался этой темой — что метеорологическое управление Нихон ежегодно составляет прогнозы цветения сакуры по всем регионам страны, от острова Кюсю до побережья моря на острове Хоккайдо. С 1976 года делался прогноз сроков цветения сакуры для Токио и центральных регионов. С 1980 — уже для всей Японии.

Так что наши староста и учитель вооружились сводками прогноза и выбрали день.

Но что-то в прогнозе сотрудники метеорологического управления напутали. Поэтому, когда мы приехали, то цветы с деревьев уже облетали. Хм, с треть или с половину цветов уже облетело.

С другой стороны, мы все же насладились тем, как ветер срывает и гонит лепестки цветов. Стаи лепестков… Целые облака… Земля была припорошена ими, будто снегом, только снег тот не таял и имел аромат цветов…

День был ветреный, мы долго там не смогли пробыть — замерзли все — соответственно, о запланированных развлечениях и речи не шло.

Но сакура-фубуки в тот день явилось в своем тоскливом и трагичном великолепии… Глядя на осыпающиеся лепестки, разносимые ветром, на холмики белого или нежно-розового снега из цветочных лепестков, учитель процитировал стихи, где цветочная метель символизировала смерть молодых самураев. А кто-то из одноклассников испортил прелесть момента любования облетающими цветами и красотой стихов замечанием, что осыпающаяся сакура символизирует провал на экзаменах, так, неужели, мы все или большинство завалим наши экзамены?..

Короче говоря, настроение он испортил всем. Даже учителю, который так старался подобрать стихи для украшения поездки и любования цветами.

А того сотрудника, напутавшего с прогнозом, говорят, уволили. Если не врут, то мне его жаль.

Комментарии:

9:53 вечера — Модератор:

Хоть говорят:

«Не уходи, помедли»,

Весну не удержать.

Прощанье

Так печально…*1*

10:06 — Амэ:

Ах, если б

Рукавами землю укрыть,

Чтоб ветру

Не достались

Лепестки. *2*

10:36 — Инъэй:

Не успеть наглядеться –

Опадают

У вишни цветы,

Покрытые дымкой весенней.

Рыдает соловей. *3*

10:56 — Модератор:

О, нет, ничто

С весною не сравнится.

И если б знать,

Как время это

Навсегда продлить… *4*

(Это другой модератор. Простите, не удержался. Тоже захотелось сказать стих)

11:26 — Кимэн:

Ах, если бы не аромат

Цветов опадающей сливы…

Тогда б подумал,

Что и весной

Кружится снег. *5*

11:28 — Амэ: Кимэн, у тебя стих не в тему! Испортил всю красоту!

11:36 — Кимэн: Чего прицепилась?! У вас стихи. И я тоже сказал стих. Поддержал беседу.

11:45 — Амэ: У нас стихи на тему тоски по уходящей весне. А ты перешел на другую тему. Ты стал сравнивать облетевшие лепестки со снегом. Вдобавок, у нас речь шла о вишне, а ты стал говорить о цветках сливы.

11:50 — Кимэн: У вас стихи о цветах. У меня стихи о цветах. Что прицепилась?!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

11:56 — Амэ: Кстати, слива зацветает раньше сакуры. Ты еще и по времени перешел, назад. Не по очереди. Ты не понимаешь поэзии.

11:59 — Кимэн: Я не понимаю тебя, Амэ. А ты, вдобавок, жуткая зануда.

00:02 — Модератор: Кимэн забанен на день. За хамство пользователю Амэ.

00:04 — Инъэй: Эх, Кимэн! Ты испортил красоту момента! Мы так здорово читали стихи, а ты затеял ссориться с Амэ. Еще и бан получил.

00:06 — Амэ: Да, мы так красиво начали читать стихи…>-<

Но у меня такое ощущение, что маска черта*6* еще вернется.

00:09 — Модератор: А я в этом уверен. У него еще не исчерпался запас банов и предупреждений, после которых его ип заблокируют насовсем.

00:12 — Инъэй: А вдруг он больше к нам не придет? Он же тоже старался сказать стихотворение, а Амэ сделала ему замечание. Может, он теперь на нас обидится.

00:14 — Амэ: Но он сказал не по теме!

00:16 — Модератор: Я уверен, что Кимэн еще вернется. Я его уже не в первый раз баню, но Кимэн всегда возвращается. Вот увидите.

Примечания к главе:

*1* Автор стиха неизвестен. Цитировано с книги «Диалоги японских поэтов о временах года и любви. Поэтический турнир, проведенный в годы Кампе (889–898) во дворце императрицы — М.: Наталис; Рипол Классик, 2003. — стр 47

*2* Автор стиха неизвестен. Цитировано с книги «Диалоги японских поэтов о временах года и любви. Поэтический турнир, проведенный в годы Кампе (889–898) во дворце императрицы — М.: Наталис; Рипол Классик, 2003. — стр 39

*3* Автор стиха неизвестен. Цитировано с книги «Диалоги японских поэтов о временах года и любви. Поэтический турнир, проведенный в годы Кампе (889–898) во дворце императрицы — М.: Наталис; Рипол Классик, 2003. — стр 40

*4* Автор стиха неизвестен. Цитировано с книги «Диалоги японских поэтов о временах года и любви. Поэтический турнир, проведенный в годы Кампе (889–898) во дворце императрицы — М.: Наталис; Рипол Классик, 2003. — стр 46

*5* Автор стиха неизвестен. Цитировано с книги «Диалоги японских поэтов о временах года и любви. Поэтический турнир, проведенный в годы Кампе (889–898) во дворце императрицы — М.: Наталис; Рипол Классик, 2003. — стр 20

*6* Ник Кимэн — 鬼面 — записывается иероглифами «маска черта».

Глава 3

Погода испортилась внезапно. Где-то в семь я уже была дома после занятий — и бабушка, у которой с утра было плохое самочувствие, попросила меня сходить в магазин. Дедушка «остался ее разговаривать». Бабушка разговаривалась неохотно и страдать собралась долго и всерьез, так как в одной из ее любимых газет как назло на этот день обещали магнитные бури и возможное ухудшение здоровья у метеозависимых людей. Ладно бы новости — там тоже предупреждали, и их еще можно было прослушать. Но газету она требовала покупать ей еженедельно, все даты грядущих магнитных бурь запоминала и готовилась к ухудшению самочувствия. Что там больше было виновато — магнитные бури или мощное самовнушение — не знаю. Да и мое мнение в этом вопросе не учитывалось.

Назад Дальше