Не так уж он и любил это совместное распитие спиртных напитков не за свой счёт, но положение обязывало, и он всегда получал максимум удовольствия, которое мог получить… из подобной поездки.
— Ксюша, а твой номер в гостинице руководства, это тебе поощрение за проделанную работу, так, Маргарита Петровна?
— Да, да, Ксюша, совсем забыла сказать. Таааам, — она многозначительно подняла палец, — решили, что ты заслуживаешь!
— Прекрасно, — только Сергей услышал этот шёпот и улыбнулся ему, — я не могу поехать, у меня семейные обстоятельства, — глядя на Сергея.
— Видишь ли, Ксюша, руководство предприятия прекрасно осознаёт, что у женщин, а в этом отделе восемьдесят процентов работающих — женщины, всегда семейные обстоятельства, поэтому брать с собой болящих детей и ревнивых мужей не возбраняется, а только приветствуется, у тебя есть ревнивый муж?
— Нет, — зло.
— Значит, нет у тебя никаких обстоятельств, — и вышел из кабинета, довольно напевая себе под нос.
«А твой номер будет рядом с моим», — написал по электронной почте и довольно поглядывал, не придёт ли ответ. Ксюша редко, но отвечала. Не в это раз…
Сергей давно решил, что перегибает палку с «ухаживаниями». Ксюша только злилась, а потом и вовсе стала отстранённой и какой-то потерянной. Вообще, она часто была немного более нервной, чем по весне, когда только появилась в поле зрения мужчины.
Был ли тому виной сам Сергей или другие обстоятельства, он не знал, но хотел знать. Беда была в том, что Ксюша, очевидно, избегала своё начальство, порой буквально отпрыгивая к стене, если они случайно встречались в коридоре.
На следующий день женский коллектив дружно усаживался в автобус, Ксюши не было.
— Марго, где Ксюша?
— Далась тебе Ксюша.
— Не смотри на меня так, грамоту ей надо вручить, прислали.
— А переходящее красное древко от знамени ей не прислали?
— Боже, что за пошлости…
— Пошлость — это то, что ты извёл девчонку, не знает, куда глаза девать.
— О чём ты?
— Об оранжерее твоей, Серёжа! Что за детский сад, в самом деле! Я тебя своими руками придушу, так и знай, если доведёшь её до увольнения!
— Она сказала?
— Ничего она не говорила, натуру твою кобелиную знаю… вообще не была уверена, но ты сам подтвердил. Серёга, завязывай с этим идиотизмом, и вообще, завязывай, ничему тебя жизнь не учит…
— Ой, не учит, Марго. Но ты права, заигрался. Всё, завязываю. Так где Ксюша?
— Не поедет она, голова болит у неё.
— Ясно. Ты на автобусе или меня подождёшь? — Марго глянула на Сергея, с минуту помолчала.
— На автобусе я, поболтаем о своём, о женском, к вечеру-то будешь?
— К праздничному ужину приеду.
К ужину он приехал с Ксюшей.
Сам не понял, каким чудом, но он усадил в свою машину притихшую Ксюшу и довёз до базы отдыха на берегу озера.
Корпуса постройки времён Советской власти тянулись вдоль берега или уходили в лесо-парковую зону. Отдельно стоял корпус для руководства. Он отличался благоустроенностью, просторными номерами с отдельным входом и удобствами. Когда-то Сергей сюда приезжал с семьёй, теперь бывал только раз в год, на совместном праздновании. Это было его обязанностью, и Сергей не пренебрегал ею.
Юле было три года, когда Марина, именно в этом месте, потеряла ненадолго сознание, тогда списали на жару — вероятно, это было первым звоночком, на который никто из них не обратил внимания. Когда же её состояние стало стремительно ухудшаться, Марина стала меняться, ускользать сквозь пальцы — предпринимать что либо было уже поздно… Никто не мог с уверенностью ответить на вопрос, что было бы, отвези Сергей в тот день Марину в больницу, возможно, операция тогда ещё была возможна… Но каждый раз находясь в этом месте, Сергей невольно переносился в то лето и корил себя за невнимательность к Маришке.
Если человек не видит ответы на свои вопросы в будущем, он будет их искать в прошлом, как бы бессмысленно это не было.
— Ксюша, — он поставил сумку на ступеньки рядом с дверью в её номер, — я приношу свои извинения за оранжерею, больше я не стану тебя беспокоить… работай спокойно, твоя взяла.
— Спасибо, — она поджала губы и повернула ключ.
Сергей не обернулся и поэтому не увидел, как посмотрела ему в след Аксинья и, вздохнув, закрыла за собой дверь.
Официальная часть с дружеским турниром по футболу, метанию дротиков и прыжкам в мешках длилась один день, вечером были официально подведены итоги, по результатам которого особо отличившихся работников награждали памятными подарками, и был накрыт стол с большим количеством алкоголя.
Следующие два дня работники были предоставлены сами себе, и большая часть кооперировалась на шашлычок под коньячок, несмотря на четырёхразовое питание, и разбредались по территории и за её пределы.
К Марго приехал Василий, и вместе они подбили Сергея отправиться на шашлыки. Уже закидывая сумку через плечо, мужчина увидел Ксюшу, она сидела на видавших виды качелях и задумчиво смотрела себе под ноги.
— Ты одна?
— У меня же нет семейных обстоятельств, — вернула его же слова.
— Хм… действительно, так какие планы у тебя? Почему одна?
— Нет настроения, сейчас посижу и пойду, посплю, наверное. Я устала.
— Устала? Ты отдыхаешь.
— Значит, устала отдыхать.
— Пошли с нами, Ксюша. Будут только свои, я, Маргарита Петровна и её муж.
— Нет, спасибо, я не своя в вашей компании.
— Знаешь, судя по тому, что ты сидишь тут одна, твоё фактически насильственное пребывание в этом корпусе сделало тебе «не своей» и в твоей обычной компании, так что мой долг, как руководителя, скрасить твой досуг.
— Спасибо, не надо, — твёрже.
— Хорошо, — он присел рядом, — не стану настаивать и давить, хотя мог бы. Просто скажу, что обещаю вести себя в дружеских рамках. У нас вроде перемирия, помнишь?
— Угу…
— Помнишь, но не веришь. Зря. Смотри, что у меня есть, — Сергей расстегнул сумку-термос, где поверх контейнеров с салатами, приготовленными старшей дочерью Маргариты, лежали несколько десертов тирамису. — Честно говоря, я для тебя взял, — Сергей сказал это тихо, — хотел отдать… да вот, чего-то постеснялся, опять неправильно поймёшь.
В это время юркая рука в светлой ткани нырнула в сумку и раскрыла упаковку.
— Не знаю, как можно неправильно понять тирамису, но отказываться не собираюсь, — Сергей засмеялся, глядя на Ксюшу, которая с аппетитом уминала лакомство, облизывая губы кончиком розоватого языка…
— Пойдём?
— Пойдём, — согласилась Ксюша, похоже, неожиданно не только для Сергея, но и для себя самой.
Ближе к вечеру, когда всё было съедено, Марго посчитала нужным уйти с Василием, бросая немного осуждающие взгляды на парочку, всем своим видом показывая, что каждого из них ждёт серьёзный разговор.
Сергей почти не пил, да и Ксюша тоже, вечер был уже прохладным, звезды яркими, закрытые только макушками деревьев.
Ксюша что-то рассказывала, Сергей поймал себя на мысли, что он скорее смотрит, чем слушает, но не потому, что ему не интересно то, что говорит Ксюша, а потому, что… он любуется этой стройной женщиной рядом, поворотом головы, тем, как она нагибает голову к коленям, подняв их к груди. Постепенно желание, сильное желание, стало собираться, сгущаться в мыслях и теле мужчине, но что-то удерживало его. Сам перед собой он признавал, что это место было важным для него и Марины и по какой-то иррациональной причине ему хотелось таковым его и оставить.
И, ближе к полуночи, он проводил Ксюшу к номеру и один ушёл к себе, по пути ругая себя за псевдо-рыцарство и обещая, что никуда от него Ксюша не денется.
Сергей вспомнил, как Ксюша взяла в руки гитару, которую он всегда брал с собой на подобные «мероприятия», зная, что настроение всё реже попадает в масть, однако, привычка — вторая натура, — брала верх. Проведя пальцами по струнам, Ксюша улыбнулась, сославшись на маникюр, но Сергей понял, что именно она хотела сыграть, и сыграл сам, слушая чистый, звонкий и невероятно высокий голос девушки. Она пела настолько чисто и глубоко, что Сергей еле-еле не сбивался с нот от удивления.
— Ксюша… — восхитилась Марго. — Браво! И молчала!
— Я давно не пела, — смутилась девушка, — раньше в хоре, потом для себя.
— Да… у нас тоже есть один, который давно не пел. Серёжа, может, споёшь, а Ксюша тебе подпоёт.
— Настроения нет, Марго, ты же знаешь…
Пел он в основном ради Марины, он многое в этой жизни делала ради неё. Работал. Жил. Любил… Петь без неё у него не получалось, но он спел.
Не то, что ему хотелось бы, переведя ситуацию в шутку, а потом спел ещё и ещё…
= 11 =
К концу рабочего дня Сергей заглянул к переводчикам, забрать пару технических переводов и обсудить несколько рабочих моментов со старшей. К его удивлению, там был праздник, что называется, «без повода», коллективу было не остановиться после возлияний на свежем воздухе. Сергей увидел там и Ксюшу, которая сидела, подложив ногу под себя, и была… пьяной. Он даже замер от неожиданности, но спокойно прошёл в кабинет к старшей, поговорил, не забыв указать на творящееся в её отделе, пригрозив едва ли не увольнением ей и всему коллективу переводчиков.
Выйдя, он уже не увидел Ксюшу на стуле, зато заметил её, идущую вдоль стены, смотрящую на экран телефона. Всхлипывая.
— Оу… пьяная истерика? — он придержал девушку. — Пойдём-ка, — повёл в сторону кабинета, — не вырывайся, что люди подумают, — шептал в ухо. Проведя через приёмную, попросив секретаря принести стакан воды, он усадил Ксюшу на стул рядом со своим столом.
— Ну, так в чём дело?
— Ни в чём.
— Это понятно, но ты смотришь в телефон и ревёшь, у тебя умер хомяк?
— Нееееет.
— Попугайчик?
— Неееет.
— Ксюша, мне не интересно гадать, давай сюда телефон, — он вырвал телефон у девушки, а попытку отнять пресёк, усадив к себе на колени, крепко удерживая одной рукой. — Обожаю эти духи, это же труссарди?
— Даааа…
— Вот, уже «да», — сам в это время прочитал последнее пришедшее сообщение под неодобрительное всхлипывание Ксюши.
— И кто этот Костик?
— Муж… бывший муж.
— И каким же образом ты умудрилась задолжать ему такую огромную сумму денег? Ксюша, это довольно существенная сумма, прости, но я не вижу на тебе ни одежды по таким деньгам, ни машины, да и квартирка твоя в обычной пошарпанной девятиэтажке и, насколько я помню, бабушкина.
— Ничего я ему не должна!
— Отлично, это угроза жизни и здоровью, иди в полицию.
— Никуда я не пойду.
— Будешь пить на работе? Это решение всех проблем? Шутки шутками, Ксюша, но я хочу знать, насколько серьёзно этот парень пишет? Он психопат? Чего от него можно ожидать.
— Нет, не знаю, не психопат.
— Давай-ка детали. И без выпендриваний, пожалуйста.
— Не психопат. Мы взяли квартиру в ипотеку, выплати что-то, потом развелись, и я уехала. А он перестал платить… я уехала, мне эта квартира не нужна, он там живёт, не я, а теперь этот долг он хочет на меня повесить…
— И собственность у вас, конечно, совместная, как и долги.
— Я оставила ему всё!
— Ксюша, у тебя красный диплом экономического вуза, а ты такую ересь несёшь… хорошо, что конкретно он предлагает?
— Чтобы я продала квартиру бабушки и отдала свою половину долга.
— А он будет там жить?
— Да… я же там не живу.
— Ты понимаешь, насколько это абсурдно звучит?
— Я-то понимаю.
— Но ничего не предприняла, чтобы предотвратить эту ситуацию. Очень по-женски.
— Не хотела его видеть.
— Хорошо… с квартирой я понял, с этим я разберусь.
— Вы?
— Ты. Судя по тому, что ты так и не удосужилась решить эту проблему, то я. И ты мне окажешь максимум содействия, а сейчас мы узнаем, из-за чего же ты плакала, Аксинья Владимировна… Ого… — глядя на экран телефона, — вот уж не думал, что такие черти спрятаны в твоём тихом омуте.
— Какие черти?
— Ну, знаешь, при всём моём опыте, заподозрить тебя в групповом сексе…
— Что? — Ксюша взвизгнула и выхватила телефон, едва не упав. Сергей сильнее прижал к себе. — Не занимаюсь я… фффффуууууууу.
— Не так уж и фуу, но тебе не стоит, пожалуй… тогда что это за сообщения? И что это за лексикончик? «Титьки». Где нашла таких хабалок?
— Это не я… это Костик.
— Лесёк — это Костик? Как скучно я живу, — усмехнулся.
— Лесёк — это любовница Костика, ну… была любовницей, раньше, а теперь жена, вроде как.
— И что даёт ей право писать тебе эту гадость?
— Не знаю.
— Телефон смени.
— Я меняла… они узнают и пишут, и пишут, и пишут, — Ксюша заплакала, — надоели, оба! Что ты делаешь?
— Ставлю в чёрный список, пока.
— У меня не получилось, — она ещё раз всхлипнула.
— Не получилось у неё…
Он внимательно посмотрел на Аксинью, её покусанные губы и покрасневший нос.
— Эта Лесёк чувствует неуверенность, а Костик твой и вовсе дерьмище после снежней зимы.
— Да знаю я, — отмахнулась нервно.
— Почему тогда плачешь?
— Так Костик прав, у меня действительно маленькая грудь…
— Уууууууууу… а когда она у тебя была пятого размера?
— Никогда.
— То есть, когда он встречался с тобой, женился на тебе, жил с тобой, он не видел, какая у тебя грудь, а потом — оппачки — маленькая. Так не бывает, Ксюша. Он бьёт туда, где тебе больно. У каждого свои особенности. У каждого. У кого-то грудь маленькая, у кого-то большая, а у кого-то разная. Ноги бывают короткие, попа большая, глаза косые, у меня вон член толстый.
— Что? — Ксюша засмеялась, и Серёжа увидел, что она пьяней, чем он думал. И когда только успела накачаться? — Обычно большим членом гордятся.
— Я сказал «толстый», а не «большой». И гордятся идиоты. Не так это и прекрасно, как кажется. Вот, скажем… минет делать неудобно. Нет, возможно, но неудобно… или анальный секс, я люблю анальный секс, так ведь не каждая согласится. Мороки побольше, чем с маленькой грудью.
— А ты прям сравнивал.
— Справедливости ради, грудь у меня больше твоей, — он напряг грудную мышцу под рубашкой. — Но, думаю, будь она меньше, проблем бы тоже не было.
Ксюша смеялась, Сергей улыбался, глядя на это, пока не поцеловал девушку, а она сразу ответила на поцелуй. Ему стоило больших трудов, огромных, почти нечеловеческих усилий оторваться от Аксиньи, когда она царапала его затылок и раскрывала рот, прося этим самым ещё поцелуев и ещё.
Он поставил Ксюшу на ноги, подул на лицо, в глупой попытке остудить, но сам продержался только до стены, где и прижал девушку, поднимая одну её ногу своим коленом. Он сразу скользнул под кружево трусиков и почувствовал влагу, много влаги. Ксюша отчаянно тёрлась о руку, кружево бюстгальтера слетело на талию и Сергей, целовал одну её грудь, потом другую, не забывая ласкать её между ног, давя и попуская, ощущая, как скользят пальцы, утопая в её желании.
— Ах ты, пьянчужка, — шептал, — глупый, глупый Фенёк, — накрывая рот поцелуем, чтобы снова шептать. — Плохо тебе одной, девочка, плохо… хочется тебе мужчину рядом, Фенёк.
И Фенёк соглашалась, что ей плохо, что хочется…
— Ты хороший, такой хороший…
В какой-то момент Ксюша застонала, и Сергей закрыл ей рот поцелуем, доведя девушку до конца, его руки подрагивали, он не знал, что останавливало его от того, чтобы уложить её на диван и взять то, что она предлагала.
Они прошли полутёмными офисными коридорами, казалось, Ксюша немного протрезвела, но когда подъехали к дому, Ксюша сама поцеловала Сергея, и он решил, что она так же пьяна.
— Пойдём ко мне, — попросила она.
— Я пойду, когда ты будешь трезвой, в следующий раз.
— Но я не позову в следующий раз, — обиженно посмотрела.
— Ты позовёшь, Фенек, обязательно позовёшь, и я сразу приду. А пока тобой движет алкоголь и обида на Костика, а ты, сейчас, мне нужна вся, от макушки до кончиков пальцев, к тому же я не желаю видеть твой виноватый и сожалеющий взгляд утром. Иди домой, не испытывай моё терпение, клянусь, король Артур из меня получается никудышный… Иди…