— Да тебя не пустили. Заявили, что без тебя спокойнее, хотя бы месяц от тебя отдохнём, так?
— Ха-ха, ну где-то так. Нет, ну действительно, я уже не знал, чем заняться.
— Эх, семьей бы давно обзавёлся. Тебе уж четвёртый десяток идёт. Вот тут бы ты не раздумывал о том, чем заняться.
— Сколько же можно об одном и том же? И кто мне это говорит? Ты прожил столько времени один и ничего. Или что, выйдешь на пенсию и женишься?
— А почему бы и нет?
— Это на седьмом-то десятке?
— Для любви возраст не имеет никакого значения.
— Ой! — Ян остановился, заметив на лице Симбы хитрую улыбку. — Ты это серьёзно?
— Серьёзно. Ну, жениться, может, не женюсь, но…
— Ну-ка, ну-ка?
— Встретил я пару месяцев назад одну старую приятельницу, да какую там приятельницу, не виделись мы лет, боже мой, пятьдесят, одноклассницу свою.
— Да как вы узнали друг друга?
— Сам удивляюсь! А, ведь, узнали! Видно судьба. Да не то, что узнали. Я в банке был, по делам, а она там деньги снимала, ну, не важно, я услышал имя, одно только имя, и этого оказалось достаточно. Помню, я даже влюблён был в неё, лет в двенадцать. Посидели мы с ней, попытались вспомнить детство наше, рассказали друг другу о том, что у кого было, — да разве расскажешь всю жизнь-то? Вот и решили остаток дней своих развлекать друг друга историями о себе, пятьдесят лет, как-никак, много чего есть вспомнить. Она вдова, пятый год уж, с детьми как-то не получилось, родни, кроме племянницы, живущей где-то далеко, нет. Одна она, совсем одна, и я… один. Почему бы нам, старикам, на закате дней своих не соединить уходящие судьбы.
— Ой, ой, Симба, закат дней, уходящие судьбы… это в вашем-то с ней возрасте? Да ты же всё ещё лучший в своём отделе, тебя даже не отпускают. Вся жизнь, можно сказать, впереди.
— Да уж, вся жизнь. Так, о чём мы? Я вот, решился. А ты что же? Всё гуляешь?
— Гуляю? Ну, можно, конечно, и так сказать… — Гашек задумался на мгновение. — Нет, куда мне? Офицер Симба, я давно уже решил, семья — это не для меня. Ты, вот, для меня пример.
— Дурной пример — не повод для подражания, офицер Гашек.
— Да при чем тут это? Не просто так ты прожил всю жизнь в одиночестве. Отец мой погиб при исполнении, мать одна со мной осталась. Если меня так же? Чем меньше у человека привязанностей к кому-то или чему-то, тем менее он уязвим — аксиома. Нет, наша профессия не совместима с семейной жизнью. Ведь прав я, прав? Прав. А работа моя… живу я ею. И будем жить мы с ней душа в душу, и умрём в один день. Ну, а вам, молодые, совет да любовь! Ты познакомь меня с невестой-то.
— Да ну тебя. Как тебя в отделе терпят?
— Я им сказал, что, если не будут терпеть, я их всех убью. Отдел убийств, всё-таки. Работа такая.
— Может тебе сменить работу, пойти, к примеру, в цирк, клоуном.
— Уважаемые зрители! Не желаете ли осмотреть труп, найденный сегодня в Почтовом переулке. Взгляните, это вот нож, по рукоятку он всажен в тело, прямо в сердце. Предположительно, причина смерти… Не смешно. Не получится из меня клоун.
Тут Гашек заметил, что Симба о чём-то задумался и не слушает его.
— Симба, что-то случилось? Какой-то ты грустный сегодня. Вообще, ты всегда грустный, но сегодня как-то особенно.
— Зарезали, говоришь? — отвлечённо произнёс Симба. — Сам не пойму. — Он улыбнулся. — Я представил, как мы с Розой…
— Ага, её зовут Роза!
— Неплохо, для полицейского. Как мы с Розой сидим на берегу моря, на веранде, пьём кофе… У нас будет маленький домик с верандой, — я уже присмотрел в журнале, денег хватает. Ещё хочу купить автомобиль, на котором мы будем путешествовать, а то, я за всю жизнь, толком-то и не выбирался отсюда никогда. По утрам я рано буду выходить в море на лодке, ловить рыбу. Я на рыбалке-то никогда не был, эх… — Симба снова задумался. — Сидим на веранде и говорим, говорим… Ян, как-то тоскливо у меня на душе…
— Да я же говорю, что-то с тобой не так. Может, ты заболел? То такие радужные картины рисуешь, то…
— Да ничего не произошло. Не пойму никак. Сердце что-то, как будто плитой гранитной придавило. Тяжесть какая-то. Никогда не было.
— Так, рассказывай. — Гашек не на шутку взволновался.
— Совещание в отделе странное было сегодня. Ничего конкретного, одна вода. Шеф заявил, что в ближайшие месяцы ожидаются крупные сделки, будут раскидываться крупные партии наркотиков, при этом, как отвлекающие манёвры, будут использоваться, практически, в открытую, мелкие перепродажи по всему городу. Все должны быть начеку… Бред какой-то.
— Действительно…
— Крупные сделки, крупные партии, манёвры. Откуда он это взял? Не сказал, обошёлся короткой фразой: «Распоряжение пришло сверху». Выборы, Дракон, мафия…
— Может шеф того, сам дунул?
Симба грустно посмотрел на Яна.
— У меня информаторы по всему городу. Большинство наркодельцов мы знаем в лицо…
— И Дракона?
— Причём тут Дракон?
— Ну, ты же сам сказал, Дракон, выборы… а при чём тут выборы?
— Пришло сверху. МГБ всё под своё крыло взяло.
— Да их отдел по дури толком ничего не контролировал никогда. Ахинея полная. А кто был на совещании-то?
— Да шеф, я и ещё один, ты его не знаешь…
— И всё?
— Ну да…
— Тебе не показалось это странным?
— Да нет, хотя закралось некое подозрение, но, я и не смог определить, в чём оно состоит.
— Я, конечно, не лезу в ваше ведомство, но, когда такого рода информация идёт с верхов, это становится отвратительно подозрительным и пахнет дерьмом.
— Согласись, вся наша работа пахнет дерьмом. В общем-то. Нет, просто, стар я стал. Ладно, чёрт с ними со всеми. Так, про машину я уже сказал?
— Да, давай, что там ещё будет? И к тому же, пятница, в конце концов, у тебя выходные, у меня конец отпуска. Предлагаю по пиву за эти события, плюс, наш герой по борьбе с… как я там говорил?
— С дистрибьюторами.
— Точно, с дистрибьюторами, на закате своей уходящей судьбы решил найти счастье и успокоение в семейной жизни. Две кружки пива нам, пожалуйста!
Часть II. Глава 4
— Пока я катался, у меня возникло ощущение… — говорил Максим Брату.
— Можешь не продолжать. Если ты хочешь о чём-то меня спросить, то вряд ли я смогу тебе помочь. Советую, не тратить слишком много времени на анализ своих ощущений и не думать постоянно, что, да почему. Тебе же сказали, со временем привыкнешь.
— Нет. Ну вот, к примеру, — продолжал Максим, пропустив замечание Брата, — к вопросу о национальностях, ведь, живущие здесь китайцы или французы…
— Я ещё раз повторяю…
— Или вот! Я видел церковь с крестом и Буддийский храм. Значит, откуда-то они знают, что…
— Хватит. Расслабься. Принимай это как… Вообще, тебе вечером на бал. Не грузи себя тем, чего всё равно не поймёшь, или поймёшь потом, или поймёшь, что это не стоит того, чтобы понимать. И вообще, читай газеты.
Как и в предшествующие встречи, Брат исчез так же неожиданно, как и появился. Максим постоял ещё несколько минут на набережной и пошёл в направлении, указанном ему извозчиком, к гостинице.
«Да ну, действительно, не буду я морочить себе голову всей этой ерундой! Поживём — увидим, — подумал Максим. — Эх, настроение поднимается — хорошо. Оптимизм растёт — замечательно. Красота! Море, солнце, номер «Люкс» в отеле, безлимитный тариф! И это не рай? Нет, конечно… стоп, стоп, стоп.
Максим шёл по улице, всматриваясь в лица людей, идущих ему на встречу, разглядывая жилые дома, административные здания, магазины, скверы, фонарные столбы, телефонные будки, афиши, рекламные щиты, пытаясь увидеть что-то необычное. Но ничего необычного не было. Единственное, что заставило его задержать свой взгляд, была большая афиша, висевшая вдоль ограды парка. Привлекло его внимание не содержание афиши, кричащей о том, что 29 июля в 18.00 в «Театре Оперетты» состоится премьера мюзикла «Летняя ночь» с участием несравненной Жанны Роллан, а фото этой самой Жанны Роллан. Блондинка с зелёными глазами пленила Максима своей улыбкой. «Интересно, она действительно хороша так, как здесь нарисована?»
Газетный киоск, попавшийся на пути, напомнил ему о совете Брата купить газету.
— Будьте добры, дайте мне сегодняшнюю… — Максим пробежал глазами газеты и журналы, лежащие на витрине. — Вот, сегодняшнее «Городское время».
Расплатившись, Макс пошёл дальше, рассматривая первую страницу «Времени», но, пройдя несколько шагов, остановился и замер. Минуту он не мог оторвать взгляда от газеты. После он поднял голову и закрыл глаза. Глубоко вздохнув, он снова посмотрел на первую полосу и прошептал: «Твою мать, а?» Внимание его было приковано к дате выхода номера: пятница, 27 июля 2012 года.
— Согласись, как было бы интересно жить раз в пять лет, — сказал Брат, опять возникший из ниоткуда, прямо перед Максом, — скажем так, по месяцу. При средней продолжительности жизни в шестьдесят лет можно было бы жить, правильнее сказать, наблюдать жизнь на протяжении трех с половиной тысяч лет. Конечно, это было бы интересно только в том случае, если ты живёшь в одном и том же месте и наблюдаешь движение этой самой жизни, как смонтированную киноленту. Так что, извини, это не твой случай, к тому же, никто не сказал, что такое повторится. Конечно же, я шучу. Что ты опять раскис?
— Я что-то не понял, где я шлялся одиннадцать лет?
— Ты меня сейчас слушал?
— Слушал. И что?
— Ты нигде не шлялся. Или ты забыл? Ты вчера выехал и сегодня ты тут.
— Во-первых, я выехал в пятницу, 27 июля, и это, действительно было вчера. Соответственно, сегодня должна быть суббота, 28 июля. Но, сегодня, если верить этой газете, всё ещё 27 июля. Во-вторых, я выехал, когда на дворе был 2001 год, а тут… А сколько мне лет тогда? Я что-то….
— Тебе столько, сколько и было. Двадцать семь неполных. Просто здесь сейчас 2012 год, 27 июля, пятница. Тебе от этого хуже стало? Напоминаю, не пытайся всё сразу понять.
— Нет, но, как?..
— Понятия не имею, — отрезал Брат и ушёл прочь.
Максим продолжил движение к гостинице, стараясь «не думать». «Не думать» не получалось. Мысли снова начали путаться, в голове опять вдруг что-то зашептало, зазвенели колокольчики. Он свернул с дороги, ведущей в отель, и пошёл бродить по улицам, пока не наткнулся, в полном смысле этого слова, на летнее кафе. Не раздумывая, он сел за ближайший столик.
Весь зал был выложен чёрным мрамором. Потолок был украшен фресками, изображающими сцены из всевозможных мифов и легенд с участием сказочных существ, среди которых дракон занимал центральное место. Вдоль стен, на равном расстоянии друг от друга, висели зеркала в золотом обрамлении. Пространства между зеркалами заполняли барельефы дракона. Окон в зале не было. С темнотой успешно боролись пылающие факелы, висевшие вдоль стен, и множество свечей, что горели пятью дивизионами, расположившимися на пяти люстрах, спускающихся с потолка. Дальняя, противоположная входу в зал, стена была завешана черным бархатным балдахином, который, подобно театральному занавесу, за своими, переливающимися в отблесках огня, складками, казалось, скрывал некую тайну или предвосхищал какое-то действо. Посреди зала, в стене, помещался огромный камин, оказавший приют целому пожару. Перед камином стоял невысокий овальный мраморный стол, а за ним большой диван, обтянутый бархатом. Никакой другой мебели в зале не было. На столе стояла бутылка вина и хрустальный бокал.
Она, мягко двигаясь, словно плывя, пересекла зал от входа к балдахину. Чёрная легкая тога облегала её изящное и в тоже время крепкое тело. Амазонка, Диана-охотница, первое, что приходит на ум при виде её высокой, стройной фигуры. Чёрные густые волосы ниспадали на белоснежные плечи. Смелый разлёт бровей придавал ей облик хищницы. Из-под длинных ресниц сверкали большие, чёрные, как уголь, глаза. Лёгкая, хитрая улыбка играла на её, немного пухлых чувственных губах.
Подойдя к балдахину, она провела рукой по его складкам и что-то неслышно прошептала. Потом развернулась и также бесшумно подплыла к камину. Некоторое время она заворожено смотрела на огонь, затем налила вина, подняла бокал и еле слышно произнесла:
— Я так долго ждала тебя…
Она сделала глоток, а оставшееся в бокале вино выплеснула в камин. В этот момент весь огонь, горевший в зале, вздрогнув, взорвался ослепительным светом и откуда-то из-за стены, завешанной балдахином, раздался протяжный гул, переходящий в шипение. Она медленно повернула голову в сторону шума и поднесла палец к губам. Всё затихло, огонь успокоился и продолжал мерно гореть, раскидывая по залу свои тёплые отблески.
Она подошла к зеркалу, взглянула на своё отражение и улыбнулась. После закрыла глаза, подняла голову и сказала уже громче:
— До встречи…
Проигнорировав подошедшего официанта, Максим вот уже несколько минут сидел за столиком, не отрывая взгляда от верхушки башни, что возвышалась над нагромождением крыш домов. Ему, во что бы то ни стало, захотелось узнать, что это такое. За соседним столиком сидели, беседуя, двое контрастных, как подумал Максим, приятеля. Один из них был пожилой чернокожий мужчина, второй «ярко выраженный бледнолицый» блондин, который уже несколько раз кидал на Максима пронзительный взгляд своих голубых глаз.
— Прошу прощения, не могли бы вы мне подсказать, что это за башня виднеется вон там? Я тут впервые, — неожиданно для самого себя обратился к ним Максим.
Симба и Гашек посмотрели в указанном им направлении.
— Это… — начал было Симба.
— Это музей, — перебил его Ян. — Раньше это был санаторий. Лечебное заведение строгого режима.
— Это как? — спросил Максим.
— Курс лечения для тех, кого туда помещали, мог длиться бесконечно, то есть пожизненно, и это в лучшем случае… Больше везло тем…
— Ян, — остановил его Симба, — не морочь человеку голову. Молодой человек, а вы издалека? Впервые в Центре?
— Впервые, в общем-то. Так всё-таки, что это?
— Странно, почему из всех прелестей города ваше внимание привлекла именно эта? — поинтересовался Гашек.
— Да меня много что привлекло, просто, эта башня, она как-то… не знаю, выделилась.
— А из каких вы мест, можно поинтересоваться?
— Ян, ну, что ты пристал?
— Я думаю, вы никогда о таких местах не слышали, — ответил Максим.
— То есть? — не унимался Гашек.
— Я издалека, — вставил Максим.
— И как вам тут?
— Интересно, — ответил Максим. — И всё-таки, вы мне скажете, что это за башня?
— Это городская тюрьма, — отрезал Ян.
— Тюрьма, — повторил за ним Максим и тут же встал. Не сказав ни слова, он вышел из кафе.
— Странный он, — мрачно заключил Гашек.
По пути в гостиницу Максим ещё раз решил попробовать воспринимать всё, как обыденные моменты и не задумываться о возникающих нестандартных, если так можно их назвать, явлениях. Не дойдя ста метров до входа в отель, он услышал, как кто-то выкрикнул его имя. Он обернулся и увидел того самого писателя-философа, что был с Полански в кафе. Антонио Маркес махал Максиму, подзывая его к себе. Маркес сидел за столиком в летнем кафе, почти напротив «Пингвина». «Он что, из-за стола не вылезает?» — подумал Максим, подходя. Кроме писателя, с ним за столиком сидел ещё один полный господин и не менее полная дама.
— Максим Волков, вас так зовут? Простите, вы никуда не торопитесь, не хотите ли присоединиться к нам? Буквально на несколько минут.
— Да нет, не тороплюсь, — сказал Максим, присаживаясь за столик.
— Меня зовут Антонио Маркес, Роберт говорил, наверное. Это вот Стефан и Лориан Фогель.
Максим и супруги Фогель обменялись любезностями.
— Вы знаете, так интересно увидеть совершенно новое лицо, — быстро заговорила мадам Фогель, — нет, не в смысле, просто новое, а вот, такое новое, что из какого-то другого мира. Или не мира, вы ведь, наверное, уже успели понять, что сами мы не очень-то понимаем, как это происходит. Сами мы, то есть, предки наши, тоже когда-то здесь появились, а может, и жили всегда. В общем, это всё так интересно. Особенно, когда вы появляетесь в этом отеле. Хотя, я не знаю, попадают ли в город как-то еще. Наверное, можно оказаться где угодно… или только здесь. Не знаю, не знаю. И…