Жаль, что под этой внешностью, под естественностью и простотой, было столько упрямства и дурости.
Когда-то один приятель сказал Рейзу: «достаточно посмотреть с кем ты дружишь, чтобы понять, что ты за человек».
Силана дружила с Мелезой.
И это многое говорило о них обеих.
Дорога до больницы казалась бесконечной. В одиночку Рейз проходил ее намного быстрее, но Силана шла медленно. Он поначалу думал, что у нее все еще болят ноги, но она не запиналась и не хромала, и лицо оставалось спокойным и безмятежным.
Утренний свет окутывал ее тонкую фигуру, золотил седину в волосах и кончики ресниц. И Силана казалась удивительно юной и нежной.
Несколько раз Рейз ловил себя на том, что смотрит на ее губы.
Сука Мелеза была права, он хотел бы увидеть Силану на коленях. И использовать этот изящно изогнутый рот по назначению.
Зря он надел кожаные штаны все-таки. От таких мыслей они моментально становились тесноваты.
Да и вообще от всего. Стоило сожрать пирога на ночь, и с утра в них приходилось втискиваться лежа.
Но Рейзу они шли, а для Дженны он всегда принаряжался.
Хотелось показать ей, что у него все хорошо. Чтобы она не волновалась, чтобы гордилась им.
Он всегда приходил к ней один, не звал с собой ни друзей, ни тем более женщин, с которыми спал. Таких на самом деле было немного, что бы там Силана ни надумала.
Рейз многим нравился, но мало кто был готов на самом деле спутаться с гладиатором — слухи о них ходили не самые приятные.
Тем более женщины обычно не видели в нем ничего кроме приятного развлечения. Он не был богат, и его в любой момент могли покалечить на Арене — в мужья или женихи он явно не годился. Рейза это не расстраивало, он любил свою жизнь и никогда не понимал тех, кому для счастья нужен был кто-то еще.
— Вы решили, что скажете сестре? — неожиданно спросила его Силана. Она говорила тихо, и Рейз подался ближе, чтобы расслышать. Она отступила на шаг.
От этого внутри волной поднялась глухая волна злости.
Силана была такая вежливая, такая обходительная.
«Я хочу, чтобы вам было комфортно».
«Господин Рейз».
И все-таки она брезговала.
А ведь он ничего даже не сделал. Просто хотел расслышать.
Интересно, как бы она отреагировала на поцелуй?
— Вы, наверное, не хотите ей рассказывать… про Парную Лигу.
— Дженна знает, что я терпеть не могу ошейники и прочее ваше господское дерьмо.
Он не хотел показывать, насколько его задевало ее отношение. Ответил подчеркнуто спокойно.
— Если хотите, скажите ей что-нибудь другое. Я не стану спорить.
— Что, например? — Рейз усмехнулся.
— Я не знаю. Что я в вас влюбилась и сама предложила помочь.
Да, по-человечески она и не понимала, и не умела.
— А я, значит, ублюдок, который тебя использует? Такую всю из себя бедную и хорошую.
— Нет. Вы ничего мне не обещали. Просто разрешили вам помочь, — Силана пожала плечами. — В этом нет ничего плохого.
— Я не использую женщин. Ты это придумала.
— Тогда просто скажите, что я сама предложила. Это правда.
— Дженна все равно будет в ярости. Она воспитывала меня другим, — но и ложиться под богатых, носить ошейник она его не учила. Она бы почувствовала себя виноватой. — Я могу сказать, что влюбился в тебя. В это она поверит. А ты просто случайно оказалась жрицей.
Он предложил это не всерьез, прекрасно понимая, что Силана откажется. Она даже дотрагиваться до него боялась.
Но она согласилась:
— Хорошо, если вам так будет… комфортнее. Вы только, — она снова сцепила и расцепила пальцы. — Только не трогайте меня без необходимости. И давайте скажем, как вы решили. Что вам просто понравилась я, и мне просто понравились вы.
Она смотрела прямо перед собой и смущалась.
И Рейза тянуло рассказать — в подробностях — что бы он с ней делал, если бы они «просто понравились» друг другу.
Он бы ее трогал: постоянно, при любой возможности. Ничего особенного — просто клал бы руки на плечи, прижимал бы к себе. Наедине с ней позволял бы себе и большее.
Просто чтобы почувствовать, что она рядом. И что она — его.
Если бы она была его.
И если бы она была другая.
— Дженна знает меня всю жизнь. И она точно что-то заподозрит, если я буду сторониться собственной женщины.
Рейз понятия не имел, зачем это сказал. Тем более, что он много лет никого к Дженне не приводил. Ничего бы она не заподозрила.
Просто отношение Силаны раздражало. И хотелось доказать ей: я могу тебя трогать. Ты ничем не лучше меня. Не бойся, не испачкаешься.
— Вы уверены? — Силана бросила на него быстрый взгляд, зябко поежилась.
Рейз равнодушно пожал плечами:
— Ты сама предложила соврать.
Она остановилась, задумчиво кивнула:
— Да, вы правы. Тогда… просто не касайтесь ладоней. Остальное я вытерплю.
Она даже не запнулась, когда говорила ему это «вытерплю». И именно ее бездумное высокомерие бесило до красной пелены перед глазами.
Ни одной женщине с Рейзом ни разу не приходилось терпеть. Нет, другие наслаждались, просили еще.
И Силана бы просила, если бы хотя бы на мгновение допустила, что Рейз не ниже, не грязнее ее самой. Если бы захотела.
Рейз не врал себе — он бы не отказал.
— Считай, что договорились.
Но и спорить с ней было бессмысленно и глупо. Ничто кроме контракта их не связывало. По сравнению с той же Мелезой Силана была вполне терпимой хозяйкой.
Еще бы Рейза не тошнило от самой мысли о хозяевах.
Улицы шли вниз, пролеты небольших, соединявших дома мостиков отбрасывали полоски теней на мостовые. Несколько раз мимо проезжали юркие чародейские экипажи и их узкие, похожие на яйцо навесы с крохотными оконцами поблескивали отполированной медью и цветной эмалью — витыми деталями, которые всегда казались Рейзу похожими на решетки. Тонкий лед в лужах похрустывал под ногами.
Во многих домах возле дверей дымились жаровни. Рядом с ними висели гроздья рябины — все еще пронзительно-красные, яркие.
От беды.
Когда Рейз с Дженной еще жили в одном доме, до ее болезни, у них тоже висела рябина. Рейз не особенно верил в ее магическое влияние, но Дженне она нравилась, и он не спорил.
А потом, когда сестра осталась в больнице, Рейз совсем об этом забыл.
Вспомнил только когда пришел к Силане.
Чем ближе они спускались к центру города, тем оживленнее и суматошнее становилось на улицах. И сами улицы расширялись, чародейских экипажей появлялось все больше.
Вскоре показалось серое угрюмое здание больницы. Белесый магический купол над ним едва заметно колыхался. Купол установили чародеи, как слышал Рейз, чтобы не выпускать болезни в город, но толку от него все равно было немного.
За время войны, когда не хватало еды и больница была переполнена, многие так и оставались болеть на улицах — были неспособны оплатить лекарства.
До эпидемии тогда не дошло только чудом.
Жрицы могли бы помочь, но сидели в Храме и ничего не делали.
И цена на их чудеса не становилась меньше.
— Вы часто сюда приходите? — спросила вдруг Силана, останавливаясь и рассматривая здание.
— Раз-два в неделю.
Он посмотрел на нее, и сердце забилось быстро и сильно. И Рейз только в тот момент позволил себе поверить, что все взаправду. Что он нашел жрицу.
Силана, казалось, почувствовала его состояние, заглянула в глаза, сказала тихо и спокойно:
— Чего бы мне это ни стоило, я вылечу вашу сестру. Даю вам слово.
День назад она смотрела точно так же и говорила совсем другое.
Делии она сказала:
«Я не могу проиграть».
Он не ответил, побоялся, что голос дрогнет, и просто кивнул.
Они подошли к барьеру вокруг больницы.
Силана поклонилась дверям, низко, на жреческий манер. И Рейз снова увидел татуировку.
Знак Майенн.
— Идемте. Я готова.
***
Силане доводилось бывать здесь всего пару раз — еще до войны. Больницу построила чародейская гильдия в подарок княжеству, и все внутри дышало магией и болезнью. Когда-то коридоры были нежно-желтыми, светлыми, но краска облупилась, потускнела. Чародейские светильники заменили обычными, и копоть от них ложилась на стены, пятнала потолки.
Каменные серые плиты пола казались выцветшими. В воздухе пахло травами и неистребимым запахом болезни.
Гниением. Кровью.
Этот запах Силана узнала бы где угодно.
По сравнению со многими госпиталями, которых Силане доводилось видеть, в больнице Силл Арне было довольно чисто. Нигде не валялся мусор, больные не лежали в коридорах.
— Сейчас стало получше, — неожиданно сказал Рейз. — Во время войны все коридоры были забиты. Не самое приятное зрелище.
Силана кивнула и подумала о том, какой была война здесь, в безопасности. На этих улицах. В этой больнице, где лечили от болезней, а не сшивали солдат из кусков в надежде, что лоскутное одеяло, бывшее когда-то человеком, все-таки выживет.
— Я слышала была угроза эпидемии.
— А еще голод и много всякого неприятного. Может быть, тоже слышала.
Силана посмотрела на него:
— Меня не было в городе. Я мало знаю о том, что случилось за время войны.
— Просто поверь на слово, что ничего хорошего.
Она кивнула снова, поплотнее запахнулась в плащ.
Дженна лежала в палате одна, на одном из верхних этажей, где часто размещались безнадежно больные. Обычно таких отправляли домой, но багровая маладия часто перекидывалась на родственников при постоянном контакте.
На тумбочке в палате стояли цветы — уже слегка поникшие чайные розы.
Когда Силана и Рейз зашли, Дженна смотрела на них. Она не отреагировала, будто спала, и болезнь висела над ней тяжелым черно-красным облаком. Проедала в ней невидимые дыры — уродливые, страшные. Рядом с сердцем, рядом с головой.
Силана подумала:
«Хорошо, что мы пришли сегодня».
Через день, может быть, даже через несколько часов было бы поздно. Маладия забралась слишком глубоко.
Но время — совсем немного — еще было. Силана это видела.
— Дженна, — она окликнула твердо, уверенно, и оказалось неожиданно легко снова вспомнить себя жрицей, от которой ждали помощи. Когда-то ее тяготила эта роль, но теперь Силана черпала в ней уверенность. Среди множества вещей, которые казались непонятными и зыбкими, это Силана знала — была уверена в своих способностях и своем пламени. — Посмотрите на меня.
Сестра Рейза передернула плечами, заторможенно повернулась.
— Дженна? — Рейз подался вперед, вздрогнул, глядя на расчерченное алыми полосами лицо Дженны. Маладия вошла в последнюю стадию.
— Не мешайте, — сказала ему Силана. — Посидите в углу. Дженна, я здесь, чтобы помочь вам. Посмотрите мне в глаза.
— Р-рейз… — Дженна едва могла выдавить имя брата. Вряд ли она до конца осознавала, что происходит.
— Я здесь… — Силана раньше не слышала, чтобы он говорил так: нерешительно. Уязвимо.
— Н-не вижу… Я т-тебя не в-вижу.
Она говорила жалобно, как маленький ребенок. И ждать больше было нельзя.
— Назад, — резко сказала Силана, когда Рейз шагнул навстречу сестре. — Не трогайте ее.
— Р-рейз…
Дженна не говорила — шелестела.
И Силана тянулась вглубь себя, к тому, что никто и ничто не могли отнять — к первоначальному, сияющему свету Майенн.
Госпожа моя в пламени, проведи меня по струне. В правой моей ладони пламя, в левой моей ладони пламя, и оно станет маяком для тех, кто блуждает во тьме.
Искры сорвались с ее пальцев, и тепло потекло под кожей.
То, что Силана делала, было правильно.
Дженна выдохнула удивленно, подалась навстречу, слепо, болезненно.
Когда-то Силана этого боялась, потом поняла, что для них — для умирающих, для тех, у кого не оставалось ничего кроме чуда — это было необходимо.
— Госпожа моя. Огонь в моей крови. Красная моя дева, силой твоей, властью твоей я благословляю эту женщину.
Силана зачерпнула Пламени — того света, что тек внутри — и направила потоком.
Выжечь заразу, залечить раны.
Дженна содрогнулась, вцепилась в руки Силаны.
Болезнь заурчала — недовольно, зло. Она успела угнездиться в теле, нашла в нем дом и привыкла считать его своим.
Силана пришла выжечь этот дом огнем.
Многоликое чудовище с окровавленными клыками скалилось и шипело.
Ты больше не можешь меня выгнать. Ты ослабела. Ты испорчена, испачкана.
Но его слова, которые заклеймили бы ее совсем недавно, больше не имели значения.
Силана жила и дышала пламенем, и все, что было до и после не имело значения.
Пламя текло сквозь нее, и этот поток казался бесконечным.
Но она знала его пределы.
Не раз позволяла себе заглянуть — дальше, за светящуюся границу, где ласковая и черная ждала чернота.
Отдых.
Тишина.
Силана не могла позволить себе уйти. Что-то держало ее, что-то очень важное, почти забытое, что она никому не смогла бы объяснить.
Все наносное и неважное выцветало и облетало шелухой, и оставалось только счастливое, глубинное, настоящее.
«Ты не сможешь. Тебе не хватит сил».
Но Силана вдруг поняла, что справится — если зачерпнуть все, собрать до последней капли, до последней искры, вытянуть пламя даже из пепла, из углей. Из прошлого и будущего одной единственной, ослепительной вспышкой — да, она могла вылечить Дженну.
Не растягивая, не давая болезни время восстановиться.
«Ты умрешь, в тебе не останется ничего кроме пепла, и ты умрешь».
Она многих не спасла за эти годы. Столько раз приходила слишком поздно, столько раз была слишком ослаблена. Уступала — своим слабостям, усталости, страхам.
Но в этот раз — здесь, в этой новой, непонятной мирной жизни — Силана могла помочь.
Дженна светилась изнутри, и сила Пламени текла в ее крови — поток, который Силана направляла и черпала из себя.
Ну же, еще немного.
Там, под пеплом, под болью, под всем, что она не могла себе простить, еще был свет.
Сила, которая меняла все вокруг себя.
Это было больно — вычерпывать себя без остатка. Больно и правильно.
За время войны Силана привыкла, что всегда нужно смотреть вперед, думать о том, чтобы сохранить сил на следующий шаг, на следующий бой. На еще одного раненого, еще одного, еще одного…
Они никогда не заканчивались.
Вычерпать себя без оглядки было так… здорово.
Силана чувствовала себя свободной.
Дженна оживала у нее на глазах: заблестели волосы, появился румянец на щеках.
Болезнь отступала, таяла, осыпаясь пеплом: как снег с неба. Оказывается, это тоже могло быть красивым.
«Ты проклята. Ты больна, и тебя не вылечить, не исцелить пламенем. Твои страхи не прогонит молитва».
Но впервые за очень долгое время Силана чувствовала себя здоровой. Цельной. На своем месте.
Боль, усталость, все так и незажившие шрамы больше не имели значения.
И нужно было просто найти в себе — еще одну искру. И еще одну.
Последние капли, которые она могла превратить в Пламя.
«Госпожа моя, огненная моя госпожа, благословенна твоя сила и твои чудеса. Из пепла вышедшие, в пепел мы обратимся. Какое счастье, вспомнить тебя, вернуться к тебе. Благословенная моя Матерь».
Чернота обнимала ласковыми ладонями, и в ней гасли последние искры, белые точки.
И в какой-то момент Силана почувствовала, что все.
Дженна смотрела на нее изумленно — здоровая, еще не способная осознать, что все закончилось.
Сестра Рейза была красивой, чем-то неуловимо напоминала его — хищным разрезом глаз, формой губ.
Силана смотрела на Дженну, не могла насмотреться.
Она все-таки ее спасла. И от болезни не осталось и следа.
— Эй… — окликнул Рейз, и почему-то он обращался к Силане. — У тебя кровь.
— Все в порядке, — ответила она. Посмотрела ему в глаза. Почему-то захотелось запомнить его взгляд. Запомнить его всего: улыбку, и лицо, и манеру двигаться, и эту огненную уверенность, которая читалась в каждом жесте. — Побудьте с сестрой.
Тело не слушалось, и каждый шаг получался дерганым, неуклюжим. Руки и ноги наливались тяжестью, тянули к земле.
Но пройти оставалось совсем немного.
Силана так долго брела вперед, шаг за шагом. И только в тот момент почувствовала, что можно остановиться.