Болт мерно сопел, чему-то смешно и трогательно улыбаясь во сне. Поддавшись коварному мороку бездействия, Трес поймал себя, что слушает монотонное лопотание Ен вполуха. Речь товарища все больше теряла для него смысл, а желания нащупать спасительную нить, чтобы распутать клубок чужих образов и переживаний, не возникало.
Веки тяжелели, но еще какое-то время Трес вглядывался в темноту за передним краем обороны – в переход между Юго-Западной и поселением, захваченным Роем. Мрак в тоннеле густел, заставляя мысли течь медленней.
- Ты, наверное, приляг и отдохни пока, - прорвался сквозь патоку полудремы голос Ен. – А я постою. Все равно не спится. Стоит только глаза прикрыть, вижу лица своих. Их ведь в этот тоннель увели...
Трес сдался. Он присел, подтянув к подбородку колени, сложил поверх руки и уронил на них голову. Через пару мгновений он провалился в небытие, где не было ни переживаний, ни беспокойных сновидений, исчез рой и консы, растворился без следа позорно сдавшийся гамма-Лу. Мозг погрузил тело в состояние покоя, позволяя тому восполнить силы.
Ен несколько секунд с грустью наблюдала за товарищем, прислушиваясь к его ровному, глубокому дыханию, а потом обратила взор к переходу к вражеской территории.
- Их увели, - повторила он шепотом.
- Не-е-ет, - внезапно откликнулся тоннель, заставив Ен прикусить язык. Легкий порыв взъерошил волосы, коснулся влажной прохладой, пробежал мелкими мурашками по открытой коже. Ен нащупала винтовку и притянула к себе.
- Мы зде-е-е-е-есь, - протяжно выдохнул тоннель.
Рудокоп протерла глаза, но за баррикадами никого не было. Противно засосало под ложечкой. Ен беспомощно огляделась по сторонам. Товарищи спали, за соседним укреплением над чем-то смеялась группа легионеров. Оттуда тянуло сладковатым дымком. Где-то в тылу слышалась перекличка и недовольный голос офицера. Ен взяла оружие на изготовку и направила его на тоннель.
- Сюда-а-а-а-а, - вновь позвал тот. – Е-е-е-ен.
- Я схожу с ума, – прошептала рудокоп и опустила винтовку.
- Что? – пробормотал сквозь сон Трес и его голос, как показалось Ен, прозвучал очень громко и резко.
- Спи, друг, - сказала Ен, не отрывая глаз от тоннеля, в котором, как ей теперь казалось, угадывалось движение чего-то очень знакомого, желанного, но пока недостижимого для понимания.
- Е-е-ен, дорога-а-а-я! - Тоннель выплюнул сгусток темноты, который оформился в пару до боли родных фигур. Под сводами разлился тихим переливом смех.
- Ты уже забыла нас? - Шею Ен охватили гибкие руки, потом змейками заскользили по телу, отгоняя прочь боль и горечь, заставляя трепетать от нахлынувшей неги. Пальцы, вцепившиеся в винтовку, разжались, чтобы соприкоснуться с тем, что манило к себе. Прошлое стало явью, а явь – вымыслом.
- А-ах, - простонала Ен. – Я думала, что потеряла вас навсегда...
Нежные ручки вдруг стали цепкими и потащили тяжелого рудокопа вверх – через гребень баррикады. Ен безуспешно пыталась вцепиться в мешки, из которого вместе с товарищами сооружала заграждение, засучила ногами и беззвучно закричала.
<a name="TOC_id20231126" style="color: rgb(0, 0, 0); font-family: "Times New Roman"; font-size: medium; background-color: rgb(233, 233, 233);"></a>
<a name="TOC_id20231128"></a>6. Пешка
- Установлен контакт, – сообщила симбиотическая система Гебу и Блитцу, ожидающим ее доклада на центральном уровне. – Сигнал перехвачен. Отслеживаю устойчивые сигнатуры.
- Отлично, - объявил гранд-комиссар. Он удобно расположился в кресле за столом в апартаментах советника. Перед Блитцем искрилась голубым голографическая карта уровня, на котором отряд легионеров обнаружил проход, пробитый из соседней колонии. Отсвет проекции падал на лицо гранд-комиссара, отчего морщины, изрезавшие его кожу, казались резче и глубже. Геб ерзал на стуле напротив, заметно нервничая.
– Рыбка, как и ожидалось, заглотила наживку, не заметив крючка, - гранд-комиссар поднял стакан, наполненный прозрачной жидкостью, и подмигнул советнику. – Штурмовые группы готовы?
- Да, - Геб ткнул пальцем в проекцию, обозначая месторасположение групп, занявших позиции недалеко от вражеского тоннеля. – Начинать операцию?
- Не торопись, - гранд-комиссар отпил из стакана и отставил его в сторону. – Противник, полагаю, этого от нас и ждет. Поэтому мы пока пошлем небольшую группу преследования – с передовой. Распорядись.
- Как прикажете, - пожал плечами Геб. – Но, вы же понимаете, вошедшие в тоннель будут обречены.
- Конечно, - спокойно кивнул Блитц. – Тебя это беспокоит?
- Потери, которых можно избежать, - пояснил Геб. – Зачем пополнять ряды роя новыми обращенными?
- Посмотри на это иначе, - ответил гранд-комиссар. – Чтобы разыграть партию успешно, игрок может пожертвовать пешкой, а иногда, мой хороший, и ферзем.
Гранд-комиссар многозначительно погрозил советнику пальцем. Геб медленно поднялся.
- Прикажете пойти с ними? – Он кивнул на проекцию. – Я готов, чтобы оправдать ваше доверие.
Блитц удивленно поднял брови, потом чуть наклонился всем корпусом в сторону Геба. Холодные глаза гранд-комиссара несколько мгновений изучали лицо советника.
- Не могу взять в толк: ты надышался нейробита? – наконец спросил он и указал на второй стакан. – Глотни-ка крепенького, выбей дурь из головы.
- Я адекватен, - сказал Геб.
- Так в чем же дело? В твоем клоне? Как его? Трес, если не ошибаюсь?
- Причем тут он? – вспыхнул Геб.
- Не знаю, - сказал гранд-комиссар. – Подумалось вдруг, что между вами установилась эмоциональная связь. Он все-таки твой двойник. Может быть, ты подсознательно ассоциируешь его с собой.
- Дело совсем не в нем, - выпалил Геб. - Мы должны были освободить Юго-Западную из-под власти машины, вернуть заблудших к человечеству, а вместо этого гоним как скотину на убой. Чем мы лучше роя или симбиотической сети? Тем, что наш мир – настоящий? Тем, что не приглажены, как в дополненной реальности?
- У нас ведь тоже нет выбора, - возразил гранд-комиссар. - До Земли – далеко, десять лет полета, так что помощи ждать неоткуда. Все теперь на нас, на наших, на твоих плечах. Вся Астире, если хочешь знать. И другого способа поставить Юго-Западную под ружье не существует. А если бы и существовал, имели бы мы право поступить иначе?
- Да, - сказал Геб. – Да! И еще раз да! Потому что мы – люди. И они – люди!
- Потому что выглядят как люди? – На тонких губах Блитца проявилась презрительная усмешка. – Да ты ксенофоб!
- Они думают, чувствуют и страдают, Астире их дери! – Геб в два глотка осушил стакан и теперь вертел его в руке, чтобы скрыть дрожь в пальцах.
- И уже только поэтому ты готов признать в них людей? – гранд-комиссар скрестил руки на груди и в упор посмотрел на советника. – Вот, значит, как. Хм-м! Гуманизм? Похвально!
- Вы иронизируете? – с недоверием спросил Геб.
- Отнюдь, - ответил гранд-комиссар и приложился к своему стакану. - Думаешь, мне не мерзко? Не муторно? Да меня тошнит от всего этого! Но... Ты ведь родился здесь, сынок? Астире – твоя родная планета. Ну а я появился на свет за несколько парсек отсюда - на Земле. Так вот, там, на далекой и давно загаженной родине человечества, водятся животные, которых называют собаками. Подозреваю, что ты о них ничего не слышал. В отличие от другого зверья, собаки уцелели даже после того, как мы опустошили планету. Они успешно пережили вызванное нами вымирание видов. Возможно потому, что преданно служили нам, и потому мы не видели в них опасность. Люди, знаешь ли, по натуре трусливы и стремятся уничтожить все, в чем видят хоть малейшую угрозу. Но только не собак, потому что эти четвероногие были с нами рядом тысячелетиями. Охраняли по ночам, отгоняли от наших жилищ хищников, порой жертвовали собой, бросаясь на наших врагов.
Гранд-комиссар прервался, заглянул в стакан и с сожалением перевернул его дном вверх, демонстрируя, что тот пуст.
- Человек! – гаркнул Геб в сторону двери. Та бесшумно отворилась, ровно настолько, чтобы пропустить внутрь апартаментов трутня с подносом в руках. Пока прислужник наполнял бокалы и семенил обратно к двери, собеседники молчали. Потом Блитц сделал глоток, одобрительно крякнул и продолжил.
- Люди не раз замечали, что этим чудесным животным снятся сны, им даже свойственны эмоции, - гранд-комиссар задумчиво посмотрел в потолок. - Собаки способны страдать и, не поверишь, сострадать! Как-то в детстве я сильно напроказил и был наказан. После порки меня выставили во двор, где бы я мог подумать над поведением. Я же дал волю чувствам. Представь себе, стоял и давился слезами. Мне, малому ребенку, было обидно и горько. И единственной душой, проявившей ко мне сочувствие, был старый дворовой пес. Он подошел и принялся лизать руки. Так бессловесный пес пытался меня утешить. Ему было жалко маленького человечка, и в его глазах стояли настоящие слезы. Животные, сынок, тоже плачут. Совсем как люди.
- Не уверен, что понимаю вас, - прервал Геб. Гранд-комиссар предостерегающе поднял ладонь, требуя молчания. Геб закрыл рот и откинулся на спинку стула, изображая терпеливое внимание.
- Через год дряхлого пса усыпили и утешить расстроенного мальчика больше было некому, - Блитц отбил пальцами короткую дробь по поверхности стола. - Будучи взрослым, я прочел, что когда-то ученые пришли к интересному выводу: взрослые собаки сопоставимы по интеллекту с человеческими детьми двух-четырех лет от роду. То есть, достаточно разумны. Но мне долгое время казалось, что они все же гораздо мудрее нас, двуногих – жестоких и алчных существ. Однако собак никогда не считали людьми, сынок, как бы кому-то не хотелось.
- На Юго-Западной живут не собаки, - упрямо сказал Геб. – Как можно сравнивать колонистов с животными?
- Ты не услышал меня, - покачал головой Блитц. – И поэтому пораженческие вещи говоришь, страшные. А, если продолжишь, к выводам придешь ужасным. Я ведь тебя насквозь сейчас вижу. Тебе взбрело в голову, что по сути мы с юго-западными неразличимы. Но это ложный посыл, заблуждение! Ты пойми, сынок, почему я с тобой битый час из пустого в порожнее изливаюсь. Человека делает человеком не привычное тебе строение тела. Ты же не откажешь в праве называться человеком увечного.
Быть может, странное желание частично скрыть наготу? Но первые люди, если ты не знал, вообще ходили в чем мать родила, и не стеснялись. Да и на далеких потомков они были мало похожи.
Что же тогда? Язык или способность к речи? Но среди нас рождаются глухонемые, они и знать не знают, как звучит речь. А язык для них всего лишь символы. К счастью, смысловые.
Может - душа? Но ведь я не зря рассказывал о собаке. Надеюсь, еще помнишь? Так что тогда? Молчишь? А я скажу: разум! Вот что отличает человека от животного мира!
Ленивый и одновременно пытливый, иногда расчетливый и холодный, но чаще – плененный страстями разум. Он позволил нам возвыситься над природой, а та стремится отомстить, освободиться от тяжести человеческой пяты. Поэтому здесь так быстро привыкли жить под пятой машины, и почти превратились в рой.
Может показаться, что захват сознания машиной или чужим разумом предопределено нашим переходом под власть иллюзий. Последние поколения весьма преуспели в торговле тем, чего нет, воспоминаниями, снами, образами, представлениями и подобным. Но нет! Человек находится под властью самообмана с момента сотворения, что бы это не значило.
Последние тысячи лет объем нашего мозга сокращался, потому что часть задач выживания человек переложил на социальные связи. У обитателей Юго-Западной уже началось деление, специализация как у насекомых. Кто повыше и покрепче – того в стражу, выносливых и коренастых – в рудокопы, тщедушных – в администраторы, гермафродитов – в трутни. Трутни! И ведь прозваны как метко! Пара поколений, и Юго-Западная превратились бы в термитник самостоятельно. Подозреваю, что машина сама тайком занималась модификацией клонов. Взращивала в колбах то, во что в тот или иной момент нуждалась. Как муравьиная матка. Машина - королева! Удивительно? Да?