— Уверен, Брюс воспользовался этой ситуацией, — заметил Лукас.
— Да, — подтвердила Михаэла. — Переезжая на подростковый уровень, вы обычно получаете комнату в том же районе, что и ваши родители, и вас отделяет от дома лишь поездка на лифте. Это означало, что моя комната находилась возле центра Синей зоны.
Она помолчала.
— Будучи тренером по серфингу, Брюс имел один рабочий кабинет на пляже подросткового уровня, а другой — в общинном центре Синей зоны. Он сказал, что нуждается в офисе еще ближе к центру, и договорился о переезде в общинный центр рядом с моей комнатой. Это давало ему превосходный предлог каждый раз по пути в кабинет проходить мимо моего жилья.
— Хитро, — сказал Лукас.
— Да, и Брюс не просто ходил по коридору, — продолжала Михаэла. — Он всегда делал что-то, чтобы я знала о его присутствии: то врезался в мою дверь, то, стоя около нее, так громко разговаривал по инфовизору, что я могла его слышать. В то время я была в плохом состоянии, и знание, что Брюс находится рядом с моей комнатой, внушало страх.
— Вы жаловались на него безопасникам? — спросила я.
— Нет. Я чувствовала: Брюс хочет, чтобы я обратилась или к безопасникам, или к семье. Это дало бы ему возможность изобразить давно страдающего человека, которому нельзя даже дойти до своего кабинета без обвинений девицы-параноика. Вероятно, он сумел бы воспользоваться ситуацией, чтобы навязать разговор Эллиоту и попробовать на нем эмоциональный шантаж.
— Тебе не стоило жертвовать собой, защищая меня, — раздраженно заметил Эллиот. — Я бы смог пережить разговор с Брюсом.
— В любом случае, жалобы не помогли бы, — твердо сказала Михаэла. — Я знала, что если Брюс не сможет больше ходить мимо моей двери, то найдет худший способ мучить меня. И надеялась, что если проигнорирую его, со временем он заскучает и отстанет.
— Что происходило в это время с «Синим подъемом»? — спросил Лукас. — Должно быть, вы начали игру как раз перед аварией.
— Не я начала «Синий подъем», — поправила Михаэла. — Это сделал парень из моего коридора. Он увлекался скалолазанием, и мы часто ездили на пляж вместе. После обрыва энергии мы, конечно, больше не путешествовали вдвоем, но он часто звонил мне, чтобы поболтать. Затем рассказал мне о «Синем подъеме» и пожаловался, что руководство подростковой игрой требует большого труда.
Она улыбнулась.
— В итоге я стала помогать другу вести «Синий подъем», поскольку мне нечем было заняться. Через несколько недель он свалил в моей комнате базу данных и сказал, что игра моя. Хотела бы я закрыть все еще тогда, но мне было так одиноко сидеть в комнате, что я продолжила руководство. Я знала лишь нескольких участников по игровым прозвищам, но они стали моими друзьями. Странно, но это помогало мне посылать игроков изучать места, в которые я боялась ходить сама.
— Должно быть, будучи в команде по серфингу, вы встречали Форжа, — сказала я.
Лицо Михаэлы вытянулось.
— Да, но вряд ли я хоть раз с ним говорила. Все девушки-серфингистки избегали Форжа, потому что у него была страшно назойливая светловолосая подруга.
Вспомнив Шанну, я нахмурилась. Она была моей лучшей подругой на подростковом уровне, но я понимала, почему Михаэла назвала ее назойливой. Шанна любила всем командовать.
— Вы знали, что Форж был чемпионом «Синего подъема»? — спросил Лукас.
— Узнала лишь через шесть месяцев после того, как ушла из команды по серфингу, — ответила Михаэла. — Я обменивалась с чемпионом «Синего подъема» сообщениями по поводу одного из испытаний, которое вызвало проблемы, и Форж случайно использовал свое настоящее имя. Оно таким необычным, что я сопоставила его с парнем, который состоял в команде серфингистов. Полагаю, Брюс, получив контроль над игрой, просмотрел те старые сообщения и также раскрыл личность чемпиона.
Ее голос слегка дрогнул.
— Форж казался хорошим человеком. Не хочу, чтобы он пострадал из-за меня.
— Форж и Эмбер прошли последнюю Праздничную лотерею, — сказал Лукас. — Вы, конечно, тоже собирались вступить в нее, если закрыли базу данных «Синего подъема». Что произошло?
— Я закончила лечение больше, чем за месяц до Праздника, — объяснила Михаэла. — Тогда я себя так хорошо чувствовала. Снова могла нормально путешествовать, ходила на еженедельные семейные вечеринки у Эллиота и на специальные мероприятия для кандидатов лотереи.
Она застонала.
— В последний день Праздника Брюс повторил свой трюк, пройдя мимо моей двери и постучав в нее. Я совершила ошибку, открыв дверь и накричав на него. Я сказала, что как только выйду из лотереи, получу собственные апартаменты на другом уровне улья. И если после этого Брюс когда-нибудь приблизится ко мне, я сообщу безопасникам о преследовании.
Она помолчала.
— На следующее утро я отправилась на лотерею, но не дошла до центра оценки. Кто-то схватил меня сзади, надел на голову мешок и запер на отдаленном складе.
— Вы не прошли Праздничную лотерею именно из-за этого нападения? — спросил Лукас тщательно контролируемым голосом, означавшим, что он взбешен.
Михаэла кивнула.
— Лампы на складе были разбиты, и я провела шесть часов в полной темноте, прежде чем услышала, что кто-то отпер дверь. Шатаясь, я выбралась наружу и никого не увидела. Как-то мне удалось добраться до оценочного центра, но пробыв так долго в темноте, я вновь ощутила последствия травмы. Сотрудник лотереи лишь раз взглянул на меня и вызвал медиков.
— Вы сообщили о нападении Брюса? — спросил Лукас.
Михаэла скривилась.
— Да 145a05. Я позвонила из медицинского отделения, где меня лечили, и безопасник пришел выслушать мою историю. Он отнесся ко мне с сочувствием, но на следующий день вернулся и сказал, что носач прочитал разум Брюса и подтвердил, якобы тот ничего не знал о нападении на меня. Тогда я верила, будто носачи — истинные телепаты, и была вынуждена признать, что тренер невиновен.
— Вот бы ты рассказала нам об этом тогда, — сказала Паула. — Это было такое серьезное происшествие, что мы могли привести истинного телепата и прочитать разум Брюса.
Михаэла беспомощно всплеснула руками.
— Мой друг-скалолаз сообщил, что Брюс распространяет ядовитую ложь о моем уходе из команды по серфингу. Я подумала, вдруг он вызвал в команде такую ненависть ко мне, что кто-то из них зло пошутил, напав на меня. Я знала, стоит Эллиоту прослышать обо всем, поднимется большой шум. И не хотела, чтобы носачи приходили на пляж подросткового уровня и читали разумы всей команды по серфингу, и кто-то попал в большую беду, поверив в ложь Брюса, поэтому промолчала.
Она пожала плечами.
— Итак, медики организовали для меня новый шестимесячный курс терапии, записали в кандидаты Хеллоуинской лотереи и отослали обратно на подростковый уровень. Я решила, что единственный способ избегать Брюса — стать еще большей лгуньей, чем он. Я сказала всем, включая семью, что стресс от вступления в лотерею возродил старую травму и я вернулась на подростковый уровень на целый год, а не на шесть месяцев.
Она поморщилась.
— Я чувствовала себя так же, как после нарушения энергоподачи в Синей зоне. Опять лечение, опять прятки в собственной комнате, руководство «Синим подъемом» и стук Брюса в дверь или его громкие разговоры по инфовизору возле нее. Через шесть месяцев я ускользнула, чтобы пройти Хеллоуинскую лотерею.
— И на этот раз вы добрались до проверочного центра, — заключила я.
— Да, — согласилась Михаэла. — Я так боялась, вдруг кто-нибудь меня снова остановит, что постаралась не оставить абсолютно никаких следов своего ухода в лотерею. Не попрощалась с соседями. Не отключила базу данных «Синего подъема». Не взяла с собой сумку. Я просто вошла в центр лотерейного тестирования с пустыми руками.
Она засмеялась.
— Оценивающий персонал решил, что я слишком запаниковала и умудрилась потерять сумку по дороге. Мне очень помогли, найдя смену одежды. После всего произошедшего я ожидала, что лотерея пошлет меня чистить канализационные баки на дне улья. Но на утро четвертого дня мне сказали, что я стану старшим послом. Позже в тот же день мне провели импринтинг, и я отправилась прямиком в апартаменты Эллиота. Когда я рассказала брату о результатах лотереи, он поразился, что я так хорошо справилась.
— Меня поразило не то, что ты хорошо справилась, — возразил Эллиот. — А то, что ты прошла лотерею, не сказав нам.
— Эллиот созвал всю семью, — продолжала Михаэла. — Братья и сестры собрались отпраздновать мое назначение. Мой импринтинг включал правду о телепатах, и я сочла подозрительным утверждение, будто носач прочитал разум Брюса после нападения на меня. Я наконец рассказала семье о том, что же случилось по пути на праздничное тестирование, и о привычке Брюса подстерегать меня у двери.
— Я был в ярости, — сказал Эллиот. — Вызвал сотрудников законопорядка, чтобы выяснить, что на самом деле произошло после сообщения Михаэлы о нападении. Оказалось, безопасник пошел поговорить с Брюсом и выяснил, что у того есть дюжина свидетелей, как в момент нападения он завтракал в местном общинном центре. Брюс сказал безопаснику, что ему пришлось выкинуть Михаэлу из команды, поскольку она устраивала проблемы. Якобы сестра все время придумывала такие истории. Он вел себя так очаровательно и убедительно, что безопасник решил заткнуть Михаэле рот и сказал, мол, носач прочитал разум Брюса.
— Вероятно, Брюс уговорил кого-то из серфингистов запереть Михаэлу на складе, сказал, что это шутка и что сам выпустит ее через несколько минут, — предположил Лукас.
— Мы тоже так подумали, — согласился Эллиот. — Я хотел добиться, чтобы силы законопорядка занялись Брюсом, но в первую очередь должен был обеспечить безопасность Михаэлы. Очевидно, что Брюс помешался на мести.
— Результаты лотереи Михаэлы уже опубликовали, — сказала Паула. — Мы боялись, что Брюс увидит их и отреагирует новым нападением.
— Наша делегация готовилась к вылету в улей Генекс, — подхватил Эллиот. — И я решил отослать Михаэлу с ними, чтобы удостовериться, что она в полной безопасности.
— Срочность миссии и продолжительность путешествия означали, что самолет вылетал в полночь, — сказала Михаэла. — У меня оставалось меньше двух часов, чтобы одолжить у сестер подходящую одежду, сложить вещи и добраться до ангара. В последнюю минуту я вспомнила, что должна рассказать семье о руководстве «Синим подъемом».
Она помолчала.
— Я знала, что инфовизоры из базы данных командира игры уже должны разрядиться, но мне не нравилась мысль оставлять их в своей комнате на недели или месяцы своего отсутствия. Я сказала братьям и сестрам, что база лежит у меня в контейнере, дала им дверной код и попросила удостовериться, что она уничтожена.
Эллиот подавленно вздохнул.
— Как только Михаэла вылетела в Генекс, мы с Паулой быстро переговорили. Решили, что следующим утром я позвоню в телепатическое подразделение и попрошу телепата проверить разум Брюса, а Паула займется базой данных «Синего подъема».
— Если бы вы позвонили в отряд телепата, Брюса арестовали бы еще несколько месяцев назад, — упрекнул Лукас. — Мы уже поняли, что Брюс украл базу данных командира игр, пока Михаэла проходила лотерейное тестирование. Предположительно, Паула обнаружила отсутствие инфовизоров, когда пришла в комнату Михаэлы, а Брюс с тех пор шантажирует вас ими.
Эллиот кивнул.
— Но почему вы уступили шантажу? — спросил Лукас. — Как могла база данных создать для вас такую угрозу? Михаэла хранила в инфовизорах какую-то важную секретную информацию?
— Нет, проблема была именно в том, что Брюс угрожал сообщить в силы законопорядка об участии Михаэлы в «Синем подъеме», — ответил Эллиот.
— Вы наверняка знали, что ее за это не арестуют, — сказал Лукас.
— О, все мы в курсе, что управление хорошо организованной подростковой игрой лишь технически незаконно, — подтвердил Эллиот. — Но безопасники должны сохранить записи о доносе Брюса.
— И в чем трудность? — удивленно спросила я. — Похоже, большинство людей в моем отряде в прошлом играли или вели подростковые игры. Лукас и сам был командиром, и даже мой старший администратор доверилась нам, что дважды получала ранг полковника. Я понимаю, в политике улья все может быть иначе, но неужели публичное разоблачение, что Михаэла вела подростковую игру, действительно разрушило бы ее карьеру и причинило проблемы всем вам?
— Это вызвало бы некоторую неловкость, — сказала Михаэла. — В основном, потому что кому-то пришлось бы вынести мне официальное порицание за прежнее недостойное поведение на подростковом уровне и предупреждение не повторять подобного в будущем.
— И этим «кем-то» должен быть сам Эллиот, — прибавила Паула. — Несправедливо было бы просить кого-то вынести официальное порицание обожаемой младшей сестренке главы политики улья.
— Но это не помешало бы карьере Михаэлы, — заметил Деклан. — Никто не воспринимает всерьез порицание за подростковое поведение. Это лишь формальность, позволяющая подтвердить, что люди, прошедшие лотерею, понимают: как первые лица улья они должны вести себя осторожнее. Эллиот и сам получал порицание, когда начинал работать в службе политики, но оно не помешало ему достичь высшего поста.
— Так почему вы поддались на шантаж Брюса, раз он не мог повредить вашим карьерам? — спросил Лукас.
— Мы уступили Брюсу не потому, что он мог повредить нашим карьерам, а потому, что это нанесло бы вред улью, — объяснил Эллиот. ягзшуз — Как только наша делегация прибыла в Генекс, начались политические осложнения.
Глава 36
— Как только самолет с нашими дипломатами приземлился, мы получили сообщение от инспекционной группы Организации объединенных ульев, — сказала Михаэла. — Они только что обнаружили, что попытка Генекса похитить Эмбер стала четвертым подобным нападением на наш улей. Первые три покушения привели к похищению менее ценных граждан.
Я судорожно вздохнула.
— До меня забрали трех человек!
— До нашего прилета инспекционная группа держала этих троих под опекой, — прибавила Михаэла. — Нас спросили, не хотим ли мы претендовать на них, что поставило перед нами серьезную проблему. Заявление о похищении Эмбер было зарегистрировано всего несколько дней назад. Наша делегация прибыла, чтобы принять участие в переговорах о наказании и компенсации за это преступление, а не для подачи совершенно новых исков.
— Главой делегации я назначил посла с общими дипломатическими способностями, — сказал Эллиот. — А ее помощниками — специалистов в переговорах о компенсациях. Я не отправлял знатоков, способных сформулировать иск к другому улью. Но в последний момент добавил в группу Михаэлу, а ее импринтинг старшего посла включает все дипломатические роли.
— Значит, это эквивалент командира-тактика, обладающего знаниями, необходимыми для всех постов в тактической группе? — спросила я.
— Именно, — ответил Эллиот.
— Нашей делегации пришлось решать, рискнем ли мы немедленно зарегистрировать жалобу и, возможно, допустить ошибку, которая приведет к отказу, или отложить дело, пока к нам не прилетит необходимый опытный специалист, — сказала Михаэла. — Проблема в том, что наших трех граждан похитили до импринтинга, поэтому они получили знания улья Генекс. Не подай мы иск сразу же, инспекционная группа освободила бы людей из-под опеки, и улей Генекс воспользовался бы шансом удалить вложенные знания до прибытия нашего специалиста.
— Удаление импринтинга влияет на все связанные с ним личные воспоминания, — беспокойно заметила я.
— Да, — подтвердил Эллиот. — Немедленная подача иска означала, что эти три человека останутся под опекой, пока Организация объединенных ульев не рассмотрит их дело. Если организация решит, что троица принадлежит нашему улью, их передадут нам в целости и сохранности, а если Генексу позволят их удержать, у него не возникнет причин лишать их импринтинга.
— То есть подача претензии защищала память людей, — заключила я.
— Дело не только в этом. Знания, включенные в импринтинг Генекса, могли оказаться поразительно ценными для нашего улья, — сухо заметила посол Паула. — В некоторых областях они обладают более продвинутыми технологиями, чем мы.
— Я думал, перевод людей между ульями всегда сопровождается удалением импринтинга, — сказал Лукас.