— Зачем скромничать, когда ты так хороша? — отвечает Эйден.
— Я никогда раньше не делала ничего подобного, — повторяю я.
— Я тоже, — быстро говорит Эйден. — Даже с другими болельщицами.
Грейс смеётся.
— Это… приятно знать.
— Дело в том, что мы тоже не знаем, что это за чёртовы правила, — говорю я ей.
— Мы должны создать свои собственные, — произносит Эйден.
— Единственное правило, которое нам нужно, это чтобы ты не хватал меня за грёбаную задницу, — ворчу я. — Или не пытался обнять меня.
— И никаких скрещённых мечей, — добавляет Эйден. — Я не хочу прикасаться к тебе…
— Пульсирующее мужское достоинство? — предлагает Грейс.
— Никто из нас не трогает причиндалы друг друга, — перебиваю я. — Это вполне можно принять за правило.
— И в случае случайного прикосновения, больше об этом не упоминать, — говорит Эйден.
— Полная тишина, — соглашаюсь я. — К тому же ты теперь наша.
Эйден кивает.
— Я думаю, что это данность.
— Прошу прощения? — спрашивает Грейс.
— Ты меня слышала, — повторяю я, снова сжимая её ягодицу. Этот жест посылает возбуждение, проходящее через меня, и мой член дёргается. — Ты наша. Мы заявили на тебя свои права.
— Оба, — соглашается Эйден. — В душе.
Лицо Грейс багровеет.
— Я помню, — говорит она. — Знаете ли, ведь я не какая-то игрушка. Или ваша собственность.
— Мне кажется, сейчас не самое подходящее время, чтобы поднять вопрос о татуировке «Собственность Эйдена и Ноя», которую мы хотели тебе сделать? — интересуется Эйден.
— Собственность Ноя и Эйдена, — говорю я.
— Алфавитный порядок вполне справедлив, — возражает Эйден.
— Первым идёт большой член, — отвечаю я.
— О, так это всё равно буду я.
Грейс громко вздыхает.
— Вы двое уже закончили?
— Не совсем, — говорю я ей, просовывая руку между её ног и раздвигая бёдра. Эйден держит её правую ногу так, чтобы она была широко открыта между нами, и я провожу пальцами между девичьих ног. — Правило номер один — на этот раз настоящее — состоит в том, что всё это наше и только наше.
— Вы оба свиньи, — шепчет Грейс, но у неё перехватывает дыхание, когда мой палец начинает кружить вокруг её клитора.
— Мы собственники, — произносит Эйден, и Грейс смеётся. — А разве в этом есть что-то смешное?
— Я уже два года ни с кем не была, — говорит Грейс. — А теперь я замутила с двумя мужчинами.
Я замутила с двумя мужчинами. То, как она это говорит, небрежно, как будто это не имеет большого значения, вызывает у меня приступ раздражения. Вот только в этом нет ничего особенного. Такого не может быть, не с тем, кто она, и с тем, кто мы — и с тем фактом, что я веду переговоры с командами за пределами Колорадо. Но когда я слышу, как Грейс это произносит — оно звучит как-то неправильно.
Кроме того, мне кажется неправильным, что я не сообщил ей, что рассматриваю предложения от команд за пределами Колорадо. Но я отбрасываю эту мысль в сторону.
— Ну, ты можешь замутить только с одним из нас, если хочешь, — говорит Эйден. — Очевидно, я был бы лучшим выбором, тем более что я остаюсь…
Остаюсь в Колорадо. Вот что этот ублюдок собирается сказать. Я перебиваю его.
— Или мы можем просто передавать тебя туда-сюда, — шучу я.
— Вау, я даже не могу себе представить, почему вы оба одиноки, — говорит Грейс. — Сначала вы владеете мной, а теперь говорите о том, чтобы передавать меня туда и обратно? Вы действительно знаете, как умаслить девушку.
— Я лучше, когда молчу, — признаётся Эйден, ухмыляясь, когда он подтягивается и двигается между ног Грейс. Я смотрю, как он опускает своё лицо к её киске и проводит языком по сердцевине, внезапно останавливаясь, чтобы посмотреть вверх. — Подожди. Можем ли мы?
— Можем ли мы, что? — спрашивает она, уже отвлёкшись. Мой член напрягается при виде Грейс такой, её спина выгнута дугой, а грудь вздымается вверх, соски торчат, как идеальные маленькие пуговки.
— Мы можем продолжить, если одного из нас здесь нет? — спрашивает Эйден.
— Угу, — стонет она, положив руку на голову Эйдена, когда он зарывается лицом между её ног. Она тянется к моему члену, обхватывая рукой мой ствол, пока Эйден пирует на ней. — Если вы с Эйденом хотите дурачиться друг с другом, когда меня нет рядом, это прекрасно.
Грейс вскрикивает, звук превращается в долгий стон, когда Эйден просовывает свои пальцы внутрь неё.
— Именно поэтому я не позволю тебе кончить, пока мы оба этого не захотим, — говорит он, и я соглашаюсь.
Мы тоже верны своему слову. Эйден подводит её к краю снова и снова, пока она не начинает тяжело дышать, задыхаться и желать. Девушка сидит прямо на горе подушек, его лицо у неё между ног, и я опускаюсь перед ней на колени. Когда она обхватывает губами мой член, я делаю всё возможное, чтобы не проникнуть на всю длину ей в глотку. Я сдерживаюсь, даже когда дёргаю её за волосы и трахаю в рот. Я сдерживаюсь, даже когда стонущие звуки, которые она издает, посылают вибрации вверх по моему члену, заставляя меня хотеть кончить в тот же миг. Я сдерживаюсь, потому что не могу насытиться её тёплым влажным ртом на моём члене. Я не могу насытиться тем, как Грейс смотрит на меня, когда сосёт мой член. Как её глаза пытаются закрыться, когда она приближается к кульминации, выражение разочарования на её лице от того, что Эйден отстраняется и не даёт ей кончить.
Это выражение разочарования — убивает меня.. Я кончил, наполняя её рот, и она проглотила всё до последней капли.
Затем мы меняемся местами, член Эйдена во рту у Грейс, а я у неё между ног. Самая настоящая хорошая девочка — чопорная, правильная, воспитанная Президентом — выгибает бёдра и сжимает мою голову между своих ног, отчаянно пытаясь трахнуть моё лицо, пока сосёт член другого мужчины, сразу после того, как я кончил ей в горло. Есть что-то в этом грязное, запретное и безумное, что делает невозможным сопротивляться.
И я больше не буду сопротивляться этому. Я хочу, чтобы мы с Эйденом трахнули эту девушку к чёртовой матери, и просто не хочу останавливаться на этом.
30
Грейс
— А разве под Белым домом нет секретных туннелей и прочего дерьма? — спрашивает Эйден, накалывая ещё один блин.
Мы сидим за длинным деревянным столом на кухне, а посередине стола на блюдах — не на тарелках, а именно на блюдах — находится огромное количество еды для завтрака. Из тех, что можно использовать для обслуживания большой семьи. Ной взбил дюжину яиц, поджарил фунт бекона и сделал стопку блинов высотой в милю. Сейчас час ночи, и оба они настаивали, что не могут спать на пустой желудок, поэтому мы сидим за столом. Ной и Эйден в шортах и футболках, а на мне одна из рубашек Ноя, которая примерно на двадцать размеров больше меня. Сидеть здесь с ними привычно, удобно и… так чертовски непринужденно.
Ной закатывает глаза.
— Стриптизёрши не проникают в Белый дом через секретные туннели.
— Это так, к слову. Должен же был быть какой-то способ для Мэрилин попасть туда, чтобы увидеть Кеннеди, — говорит Эйден, указывая на нас вилкой.
— Ты вообще ничего не знаешь о политике, но тайные туннели и Мэрилин Монро — это то, что ты сохранил в своём мозгу?
Эйден усмехается.
— Это просто дар.
— Это уже кое-что, — фыркает Ной.
— В обители «Плейбой» тоже были тайные туннели, — замечает Эйден. — В семидесятых. Истинный факт — я прочитал об этом в интернете.
— А когда ты научился читать? — интересуется Ной.
— Вау, Ной. Секс действительно делает тебя забавным, — отвечает Эйден. — Подожди, нет, это не правда.
— А вы двое всегда были такими? — спрашиваю я.
— Ты имеешь в виду великолепными и очаровательными? — уточняет Эйден.
— Она хочет сказать, что ты раздражаешь, — упрекает Ной.
Я смеюсь.
— Я вовсе не это имела в виду.
— Мы становимся ещё хуже, когда возвращаемся в Вест Бенд, — говорит Эйден.
— Ты хочешь сказать, что ты становишься хуже. — Ной качает головой и жуёт кусок бекона. — Держать его подальше от всяких глупостей было моей постоянной работой.
Эйден фыркает.
— Он просто лжец. Он часто совершал глупости со мной.
— Нет, — не соглашается Ной. — Помнишь, как ты привязал к себе матрасы, залез на нашу крышу и спрыгнул?
Эйден смеётся.
— Мне повезло, что мама Эшби после этого не вышвырнула меня на улицу. Она была зла. В смысле, в бешенстве. Но ты же сам завязывал верёвку, так что не веди себя так, будто ты ни в чём не виноват, а я был просто глупым ребёнком.
— И это сработало? — спрашиваю я, смеясь. — Я имею в виду матрасы. Они смягчили падение?
— Очевидно, они этого не сделали. Он ударился головой, — произносит Ной.
Эйден усмехается.
— Всё в порядке, все мои мозги находятся в голове между ног.
— Говори о нём что хочешь, но он, по крайней мере, честен, — подмечает Ной.
— Бедные ваши матери, — говорю я и тут же жалею о своих словах, думая о матери Эйдена, которая умерла. — Я вовсе не это хотела сказать…
— Всё в порядке, — успокаивает меня Эйден. — Чёрт, если бы моя мама была жива, она бы сказала то же самое. В детстве я причинил ей столько горя. Чёрт возьми, мы с Ноем оба были хороши. Если мы не попадали в неприятности в его доме, то попадали в неприятности в моём.
— Звучит забавно, — произношу я. — Я имею в виду жизнь маленького городка.
— Так говорит девочка, которая выросла, путешествуя на личном самолёте по всему миру, — отвечает Эйден.
— Э-э… нет, — отвечаю я, смеясь. — Я имею в виду, конечно, школу-интернат в Швейцарии…
Эйден и Ной драматично поднимают брови и многозначительно смотрят друг на друга, поднимая бокалы и оттопыривая мизинцы.
— Всё было совсем не так, — протестую я.
— Школа-интернат в Швейцарии не была шикарной? — скептически спрашивает Ной.
— Это было немного необычно… — начинаю я.
— А там была форма? — Эйден запихивает в рот кусок того, что должно быть его шестым блином.
— В школе-интернате? Да, но…
— Клетчатая юбка? — спрашивает Ной, внезапно увлечённый тем, к чему ведёт этот разговор.
— Тёмно-синяя, но…
— Плиссированная? — интересуется Ной.
— Косички и белая рубашка, завязанная под твоей… — начинает Эйден.
— Нет, школа-интернат не была музыкальным клипом Бритни Спирс, — чопорно говорю я. — Всё было очень серьёзно.
— Ты ведь была зубрилой, не так ли? — задаёт вопрос Ной.
— Нет... ну, серьёзно.
— Ты выступала с речью? — спрашивает Ной.
— Вы меня изучали?
— Просто догадка.
— Прекрасно. Да, я выступала с прощальной речью.
— Настоящая зубрила, — говорит Эйден. — Ты встречалась с какими-нибудь спортсменами?
— В средней школе или в колледже? — уточняю я.
— И там, и там.
— Нет, — выдыхаю я.
— Никаких качков, да? — посмеивается Ной, откусывая кусочек яичницы. — А кто же тогда было в твоём вкусе?
Моё лицо краснеет.
— В старших классах никто.
— Ты ни с кем не встречалась?
— Это не было приоритетом, — отвечаю я, внезапно защищаясь. — Я просто училась.
— Как Ной. — Эйден кивает ему, кладя в рот кладёт ещё один блин — седьмой? — на его тарелку. — Он практически монах.
— Футбол был моим приоритетом, — отвечает Ной с резкостью в голосе.
Эйден усмехается.
— Знаешь, что сейчас для меня важнее всего? — спрашивает он, не сводя с меня глаз. — Десерт.
Я удивлённо поднимаю брови.
— Десерт? После всего этого?
Ной и Эйден обмениваются взглядами.
— Да.
— Я не могу поверить, что вы, ребята, можете съесть что-то ещё после …
Я обрываю фразу на полуслове, когда Ной встаёт и поднимает меня прямо со стула, перекидывая через плечо задницей кверху. Я вскрикнула, когда они отнесли меня обратно в спальню Ноя и показали мне, сколько именно футболисты могут съесть.
31
Грейс
Я думала, что возвращение в Денвер, обратно к моей нормальной жизни и укладу, приведёт к тому, что всё происходящее между Ноем, Эйденом и мной немного успокоится. В конце концов, угроза того, что моя служба безопасности выдаст подробности моей личной жизни родителям, нависла надо мной, как чёрная туча.
Вот только эта угроза никак не повлияла на то, что происходит с нами троими.
Я стала безрассудной — полностью и совершенно безрассудной. Я сказала Брукс и Дэвис, что работаю над благотворительным проектом, связанным с футболом вместе с Эйденом и Ноем, который требует посещения их дома или моего.
Это была, пожалуй, самая глупая вещь, которую я когда-либо говорила кому-либо, сохраняя при этом невозмутимое выражение лица. К их чести, они не возразили и не сказали ничего, кроме: «Принято к сведению, мэм».
Я не получала никаких отчаянных телефонных звонков от своих родителей, так что Брукс и Дэвис не сдали меня — пока. Я говорю себе, что агенты спецслужбы хранят все секреты, что даже если они что-то подозревают, у них нет никаких доказательств того, что происходит что-то неуместное. Я убеждаю себя, что они профессионалы.
В отличие от меня. Раньше я была профессионалом, но мой уровень профессионализма может очень быстро снизиться.
— Ваша встреча с Робертом Браунстоуном была перенесена, — голос Дженис громко звучит из динамика телефона.
— Идеально. Я наверстаю…
— Подождите. Встреча была перенесена, поэтому я записала на это время другого спонсора, — произносит Дженис. — И он сейчас здесь.
— Отлично. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал бодро, хотя на самом деле я предпочла бы смотреть, как высыхает краска, а не болтать со спонсорами прямо сейчас.
По крайней мере, так было до тех пор, пока я не увидела, кто этот спонсор.
— Мисс Салливан, — произносит Ной отрывисто, профессиональным тоном. На нём джинсы и футболка, а волосы мокрые, как будто он только что вышел из душа.
— Мистер Эшби, — молвлю я, протягивая ему руку для рукопожатия. Ток проходит сквозь меня от одного его прикосновения, и моё тело жаждет его, несмотря на то, что я видела его и Эйдена прошлой ночью. Ной удерживает мою руку несколько мгновений, прежде чем отпустить её. — Дженис, сколько у меня времени?
— Тридцать минут, — говорит она, прежде чем ответить на очередной звонок.
— Уйма времени, — хрипло говорит Ной, не сводя с меня глаз. Я оборачиваюсь, пульсирующая боль между моих ног почти невыносима, когда я направляюсь обратно в офис с Ноем позади меня. Я чувствую на себе его пристальный взгляд. Войдя в кабинет, он сразу же закрывает и запирает дверь, его рука опускается прямо на мой затылок, прежде чем я успеваю обернуться. — Я не мог ждать до вечера.
— А кто сказал, что сегодня вечером что-то будет? — шепчу я, когда он толкает меня вперёд, направляясь прямо к окну, выходящему на оживлённую улицу. Он кладёт мои ладони на стекло, его руки тянутся к моей юбке и дёргают её вверх по бокам.
— Сегодня вечером кое-что будет, — рычит он мне в ухо низким голосом.
— Ты даже не спросил, видно ли через это окно снаружи, — шепчу я, когда он задирает мою юбку и стягивает трусики с моих бёдер.
— Если бы было что-то видно, ты бы не позволила мне задрать юбку, Грейс, — рычит Ной.
Ладно, может быть, я не настолько безрассудна. Я могла быть достаточно безрассудной, чтобы позволить Ною Эшби стянуть с меня трусики и прижать меня к окну моего офиса, но не настолько безрассудной, чтобы трахаться с ним на публике.
Пока.
С той скоростью, с которой я теряю свой самоконтроль, я могу трахаться с Ноем и Эйденом в проклятом Белом доме уже на следующей неделе.
Это должно было бы вселить страх в моё сердце, но в этот момент я могу думать только о том, как сильно я хочу их.
— Эйдена нет с тобой, — говорю я, наполовину вопрос, наполовину утверждение, но тут же отвлекаюсь на пальцы Ноя между моих ног.