Двор мужчины лопатой пытались расчистить, да я не велела. Немного мне приходилось со снегом работать, всё больше с водой, но помня отцовское ученье, что снег и есть застывшая вода, попыталась сама сугробы разогнать. Получилось не сразу. Снег, как вода, течь не желал, форму не принимал, не слушался. На первый раз порошу подняла, и сама стала похожа на снежную бабу, что мальчишки у нас лепят, и всех вокруг замела. Ничего, я упрямая. Вон муженек мой сопротивлялся и ругался непотребными словами, а всё равно его побрили. Просто дождались, когда он уснет покрепче.
Без бороды он был куда привлекательнее. Глаза эти его чудные — отродясь таких ярких не видела! Словно небо в ясный день. Не мальчик, да и до красоты Волчека ему далеко, а все ж глаз цеплялся. И подбородок хорош, и щеки впалые, и губы красивой формы. Невольно сравнивала его с Таманом. Степняк, конечно, горяч, но по сравнению с Оберлингом — что ослик с призовым жеребцом.
С супругом я разругалась в пух и прах в первый же день.
Спальню я заняла лиловую, там быстро застелили кровать, разобрали шкаф и принесли мне туда домовые книги и счета. Заявилась к супругу ближе к вечеру, застала его практически в невменяемом состоянии. Замечательная замена степному хану, великолепная!
— Ужин накрыт в столовой, ваша светлость, — сказала я. — Будьте так любезны, почтите меня свои присутствием!
— Не буду, — буркнул супруг. — Не почтю.
— Что ж, — вздохнула я. — В таком случае к весне я стану единственной леди Оберлинг, которая пережила своего мужа.
— Или первой леди Оберлинг, в убийстве которой я приму непосредственное участие.
Алкоголь на его речь влиял мало. Вот вроде он обмяк в кресле и даже стакан с янтарным напитком поднимает с трудом, но язык работает отменно.
— Лорд, вы взгляните на себя, — мягко попросила я. — Вы исхудали так, что одежда мешком висит.
— Да тебе-то что за печаль! — огрызнулся лорд.
— Если вы вздумаете помереть с голоду, ваш замок достанется Браенгам, — вкрадчиво сказала я.
— Да восторжествует справедливость! — отсалютовал мне стаканом лорд и хлебнул янтарную жидкость, а потом швырнул в мою сторону стакан и заорал: — Пошла вон отсюда, демонова сыть!
К счастью, он был слаб, и стакан даже не долетел до меня.
— Вы пьяный урод, — прищурилась я. — Стыдитесь! Мужчины так себя не ведут!
Напрасно я поверила его расслабленной позе и безобидному виду, совершенно забыв про вторую ипостась. В один момент он прыжком оказался возле меня, сверкая своими голубыми глазами. Больно ухватив меня за локоть, выволок из комнаты, швырнул на пол:
— Мнение гулящей девки меня интересует мало, — прорычал он. — И командовать мной я не позволю никому. Еще раз ты посмеешь мне что-то предъявить, вылетишь отсюда прочь.
Хлопнул дверью со всей силы, так что эхо прокатилось по коридору. Мило. Во всяком случае, он немного очнулся от своей апатии.
Зато я знаю, что я маг, а он нет. И если у меня будет доступ к воде, я больше не позволю собой помыкать.
Отчего-то я его совершенно не боялась. Наоборот, он был мне любопытен. Ну кричит. Ну машет руками. Батюшка мой, Мстислав Градский, тоже был любителем орать и вещи швырять, только я всегда знала, что ничего действительно дурного он своей семье не сделает. Физически, во всяком случае.
Воспоминание об отце настроение испортило окончательно. Хватит ли мне сил дотянуться до него через воду? Родила ли Линт? Счастлива ли Славка со своим Волчеком?
Набрала воды в блюдо, вспомнила нужный заговор, вглядывалась до рези в глазах. Всё казалось: вот-вот дотянусь. Не вышло.
Тогда и пошла во двор снег кидать — хоть какая-то забава.
Вначале только взметала его. День на третий уже получалось передвигать в нужном направлении, а на шестой внезапно для себя угадала его структуру. Не вода, а навроде порошка. Не вести его руками надобно, а черпать будто тазиком или горстью. Да и силы столько в одну точку не вкладывать, а наоборот, расширять ее веером.
К вечеру двор был чист до самой земли, снег лежал горою возле стены. Но и я была выжата как лимон: вся вспрела от напряжения, от одежды чуть не пар валил. Нечего было и думать, чтобы ехать смотреть окрестности; ванну принять и спать, а лучше наоборот. Потому что в ванне я и заснула. Проснулась, впрочем, в своей постели, бодрая, веселая и страшно голодная. Даже интересно, кто меня перетащил. Уж явно не горничные. Супруг? Камердинер?
Спустилась вниз в самом боевом настроении. Что удивительно, показалось, что в замке стало теплее, словно сквозняки пропали. Может, просто ветер стих.
Зашла в столовую и застыла от удивления: лорд Оберлинг изволил спуститься к завтраку. Выбритый, подстриженный лорд был абсолютно непристойно красив. Его не портили ни мешки под глазами, ни покрасневший кончик носа. Поймав за рукав спешащую накрыть стол Анну, прошипела:
— Ты чего кашу несешь? Не видишь, его светлость спустился? Кашу оставь себе. Тащи мясо вчерашнее, овощное рагу, молоко и пирог сладкий, да побыстрее. Ему надо сил набираться, а от каши какая сила? И мне мясо принеси, я как волк голодная!
Степенно прошла по комнате, опустилась на стул напротив лорда, радуясь, что утром успела причесаться и надеть приличное платье, уже перешитое на меня. Волосы у меня уже немного отрасли, стали темнее, чем раньше — почти черными, и красиво вились локонами. Я их теперь убирала назад гребнями, ранее принадлежавшими какой-то из моих предшественниц. Если верить зеркалу, выглядела я куда приличнее, чем в тот день, когда здесь появилась. Свежий воздух, регулярные прогулки и спокойный сон подарили мне румянец на щеках и сияющие глаза, а жилетка с мехом цвета точь-в-точь как мои волосы очень мне шла. Женщинам вообще очень идут меха.
Максимилиан (я, наконец, решилась про себя его так называть — всё же до весны он мой супруг) разглядывал меня внимательно, но здороваться не спешил. Найдя глазами ведро с водой, одно из тех, которые я расставила во всех комнатах — якобы для улучшения воздуха, я успокоилась. В случае чего я теперь смогу защититься. Вот пусть только слово скажет — и холодный утренний душ ему гарантирован! Но мой дражайший супруг молчал, и я молчала тоже. Негоже затевать ссору первой, даже если очень этого желаешь.
Анна принесла жареное мясо, на которое он посмотрел с недоумением. Я прищурилась, ожидая возмущений, но их не было. Максимилиан спокойно взял вилку и стал есть. Я последовала его примеру. Завтрак мне показался невероятно вкусным, и дело было отнюдь не в компании. Кто ведь его знает, для чего он спустился?
— Снегопад закончился, — наконец, сдался он, заговорив первым. — Надо послать Гленна на шахту, узнать, как там люди.
— А что, зимой шахты работают? — изумилась я. — Холодно же. Как породу замерзшую грызть?
— Шахты не работают, — снисходительно пояснил Оберлинг. — Но там люди живут. Перебирают отвалы, плавят руду. Затем на санях слитки доставят на завод. Зимой самое время там кузнецам работать.
— И каким образом вы собираетесь добираться до шахт? — вскинула брови я. — Там столько снега, лошади не пройдут.
— Я и позабыл, что миледи с Юга! — криво улыбнулся лорд. — На лыжах, конечно! Здесь все умеют ходить на лыжах!
Да, лыжи в Славии ни к чему.
Глава 4. Полнолуние
Я с любопытством наблюдала, как мужчины передвигаются на лыжах. На рудники собрались Гленн и Марк. Гленн, муж Марты, был огромным бородатым медведем, причем на самом деле — бурым медведем. Он — чистокровный оборотень. Марк, сын кухарки Греты, совершенно другой: симпатичный гибкий юноша с красивыми темными кудрями.
Оделись они по-зимнему: замшевые штаны мехом внутрь, доха с капюшоном, подпоясанная веревкой, вязанная шапка-шлем, при необходимости прячущая всё лицо, кроме глаз. У Марка за спиной арбалет, а Гленну оружие не требовалось: он сам оружие. На спины закинуты котомки, на сани упакована провизия и запасные вещи. С собой они берут двух огромных собак. При хорошей дороге или острой необходимости собак впрягут в сани.
Собаки в замке Нефф совсем не такие, как в Славии. У нас всё больше борзые для охоты и обычные пустобрехи для охраны домов или стада. Здесь, на севере, собака размером с пони или с осла. В замок собак пускают только в самые лютые морозы, а так они живут в конюшне. Такие громадины стоят в бою человека.
Меня очень волновало, что в замке нет гарнизона. Спросила у Марты, почему.
Оказывается, замок Нефф — самая пограничная точка в горах. Ведет к нему одна приличная дорога, на которой расположена застава. В горах такие узкие тропы, что зимой там пройти вовсе невозможно, а в теплое время года отряду придется идти по одному человеку. Дальше на восток живут только оборотни-одиночки и дикие звери, в пещерах часто селятся горгульи, встречаются порой и драконы. На людей они не нападают, если не приближаться к их жилищу.
Да и сам замок строили Браенги, а Браенги, как говорят, всегда были сильными чародеями. Никто не знал, какие охранные заклинания они использовали при закладке замка.
В прежние времена на замок нападали дважды: один раз гномы, которые хотели овладеть горами, второй раз люди короля, когда мятежные Браенги в Неффе решили укрыться.
Гномов разбили наголову. Замок взять они не смогли, хотя и гарнизона тут не было. В лагере их случился мор, и когда примчались всадники с заставы, их можно было брать голыми руками. Кроме гномов не заболел никто. Марта считала, что это всё заслуга охранных заклинаний, но я смела предполагать, что гномы не вынесли погодных условий и чуждого им питания. Все же в их подземном царстве снега нет, как нет и жары.
Посейчас помню, как болели воины с Севера, нанявшиеся в батюшкину дружину. Лето на дворе, солнце жарит, а у них лихорадка, глаза гноятся и из носа течет. Поди и с гномами то же самое случилось.
Вторая история была интереснее. У мятежных Браенгов воинов было немало, терять им было нечего, кроме смертной казни их ничего не ждало. Сопротивлялись они до последнего, тем более, в их рядах был младший королевский отпрыск, ради которого переворот и затеяли. Однако с королевской гвардией и лучшими магами им было не тягаться. И всё равно выкурить мятежников из замка не смогли. Боевые заклятья не причиняли особого вреда, осадные машины ломались, у нападающих постоянно случались всякие неприятности вроде нашествия муравьев, проливного дождя неделями, гниющего провианта, поноса и прочих походных заболеваний. Вместо того, чтобы быстренько разрушить крепостную стену, взять замок и на месте казнить мятежников, Нефф пришлось осадить. Продержались бунтовщики едва ли не полгода. Ворота открыли сами, когда кончились припасы.
Непобедимый замок Нефф, кто бы мог подумать! Я прониклась к нему искренним уважением. Тем более, как ни крути, строили его мои предки. А что гарнизона нет — еще и лучше. Кормить не нужно, жалованье платить не нужно.
И вообще, по моему мнению, от солдат больше неприятностей, чем полезности. В замке, где живет полсотни молодых мужчин, женщинам нужно держаться осторожно, одеваться скромно, глаз не поднимать. Как бы беды не накликать. Во всяком случае, у нас в поместье нередко случались скандалы и поспешные браки, хотя и дружинников всего две дюжины были. А ведь у нас деревни вокруг, где вдов и свободных девиц, которые не прочь потешить одинокого мужчину, достаточно. А тут — замок, от мира отрезанный. Нет, правильно, что солдат нет.
Девушки в замке скромные. Анна и Милена мать боятся как огня. Милена, хоть даже и сосватана, с женихом не гуляет, даже за руку не держится. Две другие горничные, Лина и Севира, тоже сестры. Они сироты, взятые в замок из деревни еще в детстве. Девочки совсем юные, но расторопные.
Личной горничной я взяла Анну. Она мне показалась самой смышленой, хоть и излишне эмоциональной. И посмотреть на нее было приятно: голубые глазки, светлые длинные волосы, круглое румяное личико. А ее ямочки на щечках были точь-в-точь как у Славки. Хотя, конечно, она много старше, ей почти двадцать семь. И надо же — не замужем и в Галлии перестарком не считается. Здесь вообще девушки взрослеют поздно. У Славки в ее шестнадцать округлости были куда больше и фигура женственнее, чем у Милены в двадцать два. Да и не спешили тут девиц замуж выдавать, едва созреют. Наверное, северное солнце греет по-другому, отчего женщины в здешних местах холодные и сдержанные. Таких бедовых, как Славка, я не встречала пока.
По сестре я скучала больше всех. Мне не хватало ее смеха, задушевных бесед, посиделок по вечерам.
Тем более в замке и поболтать было не с кем: с горничными и с кухарками сближаться не по чину, всё же я хозяйка. Экономка и сама на месте не сидела, и другим не давала — не женщина, а ураган.
Иногда я болтала с Якобом, который был хоть и не из моей волости, но из Славии. Всё больше мы спорили, какая ягода полезнее и какие грибы вкуснее, полезно ли замирье со Степью (интересно, что бы он сказал про мои отношения с Таманом?), хорош ли у государя Славского старший сын и о прочих вещах.
О степи мы решительно не сошлись во мнении: Якоб считал, что Степь надо делать данником.
— Поглядела бы я на того человека, который посмел бы сделать данником молодого хана, а хоть бы и прежнего — Шурана! — кипятилась я.
— Степняки — люди из плоти и крови, — отвечал Якоб. — И на них управа найдется!
— Да в своем ли ты уме? Ты степняка в бою видел? Налетят как саранча, от них не отмашешься! Степнякам терять нечего, городов у них нет. Рассыплются по степи и ищи их! Пока ты за ними гоняешься, они сзади зайдут, отрежут обозы, сожгут поместья!
— Ну так маги пусть этим займутся! У степняков нашей магии нет, против стены огня им поставить нечего! Один пожар — и нет степи! — бурчал Якоб. — Что мы спасаем их каждый раз? Сгорят и бес с ними!
— Глупец! — возмущалась я. — Что ты знаешь о стене огня? Ты хоть раз пожар видел? А я видела! К чему тебе мертвая степь? К чему пустая земля?
— Земля возродится спустя десятилетие.
— И эти десять лет мы не увидим ни мяса, ни шерсти, ни лошадей. Такое количество скота, как в степи, ты в Славии не вырастишь. Пастбищ не хватит. У нас все земли под пшеницу и ячмень распаханы.
Немного подумав, Якоб согласился, что жечь Степь — затея дурная, но все равно степняков он люто ненавидел. А я что, я степняков любила, я выросла бок о бок с ними. И с Таманом.
Вот только в степь мне хотелось всё меньше, уж очень люб мне был замок Нефф. Таман был далеко, ночами мне не снился. Мне снились совсем другие сны. Брачная ночь своих плодов не принесла, чему я весьма порадовалась.
А между тем близилось полнолуние.
Всем хороши оборотни. И выносливые, и сильные, и жизнь у них долгая, словно не только человечью, но еще и звериную стезю проживают. И регенерация у оборотней отменная, и детей они рожают легко и много. Вот только и звериный инстинкт часто берет своё, особенно в полнолуние. Даже я, на четверть оборотень, на себе его испытываю. И тревожность у меня повышается, и раздражительной становлюсь, и энергия через край плещет. А особенно мне тяжело справляться с телесными желаниями. Сны начинают сниться такие, что просыпаюсь в поту и с колотящимся сердцем. Раньше, бывало, снился Герман, а то и какой другой воин из отцовской дружины. Снился не раз Волчек. Последние месяцы, даже и накануне свадьбы, снился Таман.
Сейчас стал сниться супруг драгоценный, чтоб ему пусто было, и тем меня еще больше бесил.
Дома в такие дни я загружала себя тяжелой работой и длительными прогулками. Сон становился спокойнее и крепче. Здесь гулять было негде — за ворота я выходить опасалась. По лестнице туда-сюда не набегаешься, да и посмотрят странно. Снег я поторопилась перекидать. Если полноценные оборотни могли волками или медведями бегать, и тем сбрасывать напряжение, то мне и деться некуда было.
Запуганный мной Дван лорда чисто брил каждый вечер, а утром его светлость повадился спускаться к завтраку. Видимо, мясо ему пришлось по вкусу. Даже щеки перестали быть такими ввалившимися. Пил, впрочем, Оберлинг не меньше, просто начинал теперь в обед. Зря я настояла на ежедневном бритье: с бородой он выглядел страшным и запущенным.