Виктория чуть приоткрыла рот, и глаза ее удивленно распахнулись.
— Наша дочь очень просила меня попытаться спасти Софию, — продолжал император. — А я в свою очередь попросил об этом Эн Арманиус. Если ты не помнишь, именно она вылечила Арчи три года назад. У Эн была теория, как это можно сделать, и сегодня утром мы проверили ее на практике.
— Так София жива? — перебила его Виктория взволнованным голосом. — Она в порядке?
— Жива, — подтвердил Арен и на пару мгновений потерял дар речи, когда жена радостно выдохнула:
— Слава Защитнице!
Видимо, удивление все же отразилось на его лице, потому что Виктория, посмотрев на него, опустила голову и сказала почти неслышно:
— Ты думал, я не буду рада. Ясно. Но, Арен! — Она вновь посмотрела на него. — Я никогда не желала ей смерти! Зачем ты… — Виктория запнулась и замолчала, отводя взгляд.
— Что — зачем я? Говори, Вик.
— Зачем ты так плохо обо мне думаешь? — прошептала она, опять опуская голову. — Может, я и не самая лучшая жена, но я же… не плохая. Я же не убийца, Арен!
— Да, — ответил он устало. — Прости, я был не прав. София действительно жива, и я надеюсь, что в ближайшие дни она вернется к работе. Этот факт не вызывает у тебя возражений?
— Нет, — произнесла Виктория тихо и шмыгнула носом, не поднимая головы. — София спасла Агату. Как я могу возражать?
«Да запросто», — подумал Арен, а вслух произнес:
— Я рад. Это все новости, Вик. А теперь я пойду.
Он уже поднялся с кресла, когда жена спросила:
— Ты не останешься?
Головы она по-прежнему не поднимала, и Арен понял, почему — боялась расплакаться.
— Нет. Я хочу побыть один, прости, — соврал он спокойно, не ощущая ни малейшего чувства вины за эту ложь. — До завтра. Спокойной ночи, Вик.
— Да, Арен, — сказала она с грустью. — Спокойной ночи…
* * *
София и не заметила, как прошел день. Он был наполнен удивительными открытиями, самым удивительным из которых оказалось спокойное общение между ее мамой и Вано. И оно было не нейтрально-вежливым, как это обычно бывает у людей, заключивших временное перемирие, а полным теплоты и уважения друг к другу. Кажется, мама больше не считала его похожим на Атора. И правильно! София ведь не похожа, так почему Вано должен быть похож?
А самым нерадостным было узнать о том, что Дэйв все же погиб, и не только он, а еще двести с лишним человек. Софии было ужасно жаль всех, и она едва не плакала, пока Вано рассказывал подробности случившегося в субботу. Чудо, что они с Агатой выжили. Особенно — что выжила она, София.
Не лучше было бы наследнице отпустить абсолютный щит? София пыталась не думать об этом, но не могла. Конечно, мама, сестры и Вано очень горевали бы, для них это точно не лучше. А для императора? Наверное, его величество считал, что обязан ее спасти — она ведь спасла Агату. Но не ценой же разделенной надвое жизни! И теперь она будет жить взаймы, постоянно думая о том, что укорачивает век Арена с каждой прошедшей секундой.
Арен. Почему он не зашел? Забрал ведь Агату во дворец, значит, приходил в госпиталь. Все его видели — и Вано, и Синтия, и Эн. Только не София! Почему он ее избегает?
После ужина, простившись со всеми до завтра, домой убежала Эн, а чуть позже засобиралась и мама Софии.
— Я завтра приду с Элизой и Рози, — произнесла Синтия, обняв дочь. — Они ничего не знают, думают, что ты просто немного приболела. Посидим с тобой вместе до вечера.
— Это хорошо, — обрадовалась София. — Познакомим их с Вано.
Синтия, слегка покраснев, покосилась на Вагариуса, который сидел на стуле рядом с постелью и понимающе улыбался.
— Конечно, познакомим.
Как только за Синтией закрылась дверь, Вано сказал:
— Софи, я хочу предупредить, что собираюсь подавать прошение императору о признании тебя моей внучкой.
От удивления она на несколько мгновений онемела, а потом, очнувшись, выпалила:
— Но Вано, зачем?! Это же не дает решительно ничего, кроме…
— Это сделает тебя моей наследницей, — отрезал Вагариус, и она сразу поняла, что спорить бесполезно. — И в случае моей смерти ты получишь все. В отличие от Альтаки, где по закону наследство можно оставлять кому угодно, хоть собственному секретарю, у нас это невозможно — деньги и частная собственность переходят только признанным кровным родственникам.
— Я знаю. — София закусила губу. — Вано, если ты беспокоишься о долге моего отца, то…
— Там больше не о чем беспокоиться. Нет никакого долга.
Она смотрела на Вагариуса, не понимая, о чем он говорит. Как это — нет долга? Она ведь заплатила половину. Еще столько же!
— Император закрыл все счета. Так мне вчера сказала твоя мама, Софи. Долга больше нет. И я уверен, что на твоем личном счете тоже приличная сумма денег.
Стало так больно и плохо, что София едва не разрыдалась.
Ну зачем, зачем он это сделал? Как будто любовь и преданность можно купить! Она ведь спасла Агату не ради денег, и вообще не осознавала ничего! И так жизнь свою ей отдал, еще и деньги…
— Ох… — выдохнула она, закрыв ладонями лицо. — Какой кошмар…
— Ну почему кошмар, — Вано пересел на кровать и погладил Софию по плечу. — Не воспринимай это настолько болезненно, Софи. Его величество просто хотел тебя поблагодарить.
— Он же спас мне жизнь! Деньги-то зачем?! Гадко это. Я же не ради денег!
— Ты придаешь этому факту слишком большое значение, — сказал Вано ласково и, перехватив ее руку, заставил посмотреть на себя. Глаза его были теплыми и понимающими. — Как и все честные люди, выросшие не в достатке. Для тебя это сродни позору — получить деньги не за выполненную работу, а просто так. Но ты сейчас не права. Подумай о семьях погибших в эту субботу, подумай, в конце концов, о Дэйве — у него остались жена, маленький ребенок и родители. Император не способен вернуть им человека, которого они любили, но он может помочь решить кое-какие проблемы. Или было бы лучше оставлять этих людей без финансовой помощи? Раз уж деньгами нельзя расплатиться за отнятую жизнь, то и зачем зря стараться.
— Ну что ты говоришь, Вано…
— Я говорю, что ты тоже заслуживаешь помощи, Софи. Ты и твоя семья. Ты ничем не хуже Дэйва. Кстати, всех, кто ехал в субботу в вашем магмобиле, наградят орденом Славы, и тебя в том числе.
У Софии уже не было сил удивляться, поэтому она просто спросила:
— Ты рассказал маме о том, что собираешься подать прошение императору?
— Рассказал.
— И как она отреагировала?
Вано улыбнулся.
— Сказала, что ты будешь в ужасе, но она не против.
София, засмеявшись, прижала руки ко рту — от смеха заболели губы и грудь.
— Софи… — Вано неожиданно перестал улыбаться и серьезно посмотрел на нее. — Я очень прошу тебя кое о чем подумать.
— О чем? — спросила она с интересом — и задохнулась, услышав:
— Пожалуйста, прежде, чем без остатка отдавать свою жизнь императору, подумай, стоит ли это делать.
Отдавать свою жизнь?..
— Конечно, он спас тебя, — продолжал Вано горячо и отчаянно. — И я всегда буду благодарен его величеству за это. Но это не значит, что ты теперь принадлежишь ему.
— Ты не знаешь… — прошептала она, глядя на него с грустной улыбкой. — Конечно, не знаешь… Ох, Вано… — София обняла его обеими руками, прижалась к широкой груди, в которой яростно билось сердце, и тихо сказала: — Не волнуйся, пожалуйста. Все будет хорошо. Я обещаю, что не стану совершать опрометчивых поступков.
— Я рад, — выдохнул Вагариус. Кажется, ему действительно стало легче. Вот и отлично.
И ни к чему ему знать, что нет у нее никакой «своей жизни» — а значит, и отдавать нечего.
Вано ушел, когда уже почти стемнело, и София решила немного походить по палате. Она ходила и днем, за руку с мамой и Вагариусом и под руководством Эн, которая объяснила, что нужно двигаться как можно больше, но без фанатизма — иначе мышцы будут слишком болеть.
Ходить Софии было тяжело, ноги сводило, и при каждом шаге ступни кололо, будто бы она наступала на гвозди. Постепенно становилось легче, но к тому времени, как София смогла поднять ногу почти без боли, она уже готова была выть от натуги.
— Это пройдет через сутки, не больше, — пообещала Эн. — Ничего страшного. Просто побочный эффект после двух магических расщеплений тела.
Вот и теперь София с трудом двигалась по палате, медленно переставляя ноги и хватаясь за стены, стол, спинку кровати и стулья. Хорошо, что больничный халат не до пола, а всего лишь до колен — иначе она бы уже наступила на подол.
София стояла возле стола и как раз собиралась налить себе воды в стакан, когда посреди комнаты неожиданно стал проявляться пространственный лифт. Засветились четыре белоснежно-белые стены, и София изо всех сил вцепилась пальцами в стол, чтобы не упасть, понимая — это может быть только один человек, ведь кроме императора никто не способен переноситься прямо в больничную палату.
София на секунду зажмурилась, когда пространственный лифт вспыхнул в последний раз, задержала дыхание, пытаясь унять бешеный стук сердца, открыла глаза — и охнула, ощутив, как Арен прижимается к ее животу лицом, встав перед ней на колени, обнимает обеими руками за талию, и руки эти дрожат, и сам он дрожит, словно в лихорадке.
— Арен… — прошептала София, запуская ладони в его волосы, хватаясь за них, и покачнулась, почувствовав волну безумной радости, которая пришла к ней не изнутри, а извне. — Арен…
— Софи… — простонал он глухо, не отрывая лица от ее живота, и ей вдруг почудилось, будто бы он плачет.
— Ты что, ты что, — заговорила она, наклоняясь, и начала осыпать поцелуями его макушку, пахнущую так знакомо — теплым костром. — Не надо, не надо… Я же здесь, я…
Уставшие ноги неожиданно прострелило колющей болью, и София, запнувшись, стала оседать на пол, но Арен подхватил ее и встал сам, прижимая к себе.
— Я еще плохо хожу, — сказала София и, подняв руку, коснулась ладонью его щеки. Она была чуть влажной. — Ох, Арен…
Он улыбнулся, глядя на нее, и от этой улыбки — и от него самого — к ней вновь пошла волна радости.
— Счастье мое, — произнес Арен тихо и ласково, садясь на кровать вместе с ней на руках, — прости, что не зашел раньше. Ты же видишь, в каком я состоянии. Ни к чему было, чтобы это видели и остальные.
Так вот почему он не заглянул к ней днем!
— Ничего, — София тоже улыбнулась, продолжая гладить ладонью его щеку. Защитница, как же она соскучилась! — Я просто волновалась. Эн мне все рассказала, и я… боялась за тебя. Ох… — Она замерла. — За вас.
— Нет, нет, Софи, — Арен покачал головой и прижал ее к себе еще крепче. — Не надо. Не называй меня больше на «вы», когда мы вместе. Пожалуйста, счастье мое, не надо.
Счастье… Да, именно это она и чувствовала. Счастье, какое-то безмерное, абсолютное, бесконечное, которое окружало ее со всех сторон, обнимая и поглаживая.
— Не буду, — ответила она, задыхаясь от эмоций, и тихо застонала, когда Арен наклонился и поцеловал ее.
София никогда не чувствовала ничего подобного. Она будто бы проникала в него, а он — в нее, и ей казалось, что они одно целое, один продолжает другого, и не существует их по отдельности, а только — вместе, вдвоем, навсегда.
— Счастье мое… — шептал Арен, вновь вспыхивая огнем, и София провела ладонью по пламени на его груди, словно лаская, и поняла все за секунду до того, как он сказал, замерев под ее рукой: — Люблю тебя.
София подняла голову и посмотрела ему в глаза. Нет, не для того, чтобы проверить, правду ли он говорит — она знала, что правду. Просто хотела видеть их, когда будет отвечать:
— И я тебя люблю.
Пламя стало жарче, сильнее, но Софию это ни капли не смущало — когда Арен вновь стал целовать ее, она лишь обняла его крепче, стараясь быть как можно ближе и ощущая себя его продолжением, а его — своим.
— Арен… Что же мы будем делать? — произнесла София шепотом через несколько минут, когда он перестал целовать ее — будто решил дать ей передышку.
— Я не знаю, — ответил он со спокойной горечью. — Не думай пока об этом. Сейчас тебе нужно выздоравливать. Решим все позже.
София кивнула, не в силах спорить и вообще что-то обсуждать. Она очень сильно хотела спать и вскоре действительно уснула — на руках у императора, который всю ночь прижимал ее к себе, словно боялся потерять, и смотрел в ночную черноту за окном абсолютно сухими глазами.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
София проснулась от ощущения внезапной прохлады под спиной. Приоткрыла глаза и выдохнула, проводя руками по горячей груди императора:
— Арен…
— Спи, — сказал он тихо, коснувшись губами ее щеки. — Отдыхай, Софи. А мне нужно идти.
— Я понимаю, — пробормотала она, чувствуя, как Арен накрывает ее одеялом, согревая магией, ласково целует еще раз, а после отходит в сторону.
София успела забыться, погрузиться в зыбкий сон, когда стены пространственного лифта засветились — и она распахнула глаза, села на постели и схватилась за резко закружившуюся голову.
— Арен… — прошептала София с отчаянием. — Ты что же, совсем не спал?..
Ответить уже было некому — лифт истаял, император перенесся во дворец.
Примерно через час, когда в окно заглядывало прохладное утреннее солнце, а София наконец смогла задремать, устав переживать за Арена, в палату вошла Эн Арманиус. Быстрым шагом приблизилась к койке, посмотрела на спящую, прошипела что-то невнятное — и метнулась назад в коридор.
— Сюда кто-нибудь заходил в течение ночи? — спросила она нервно у охранников, стоящих возле двери. — Дежурный врач должен был зайти в шесть.
— Никого не было, — покачал головой старший из бригады. — Как айл Вагариус ушел вчера около девяти, так больше никто не приходил. И не выходил. Что-то случилось?
— Нет. Никого не впускать. Ни врачей, ни медсестер. Пока не отменю распоряжение — никого! — почти крикнула Эн, уносясь в сторону ординаторской и бурча себе под нос: — Хорошо, что дежурный врач сегодня Кайла, она вечно спит до прихода заведующих. Так, император… — Она ткнула на экран браслета связи. — Нет, ну как я умудрилась об этом не подумать?..
* * *
Спать хотелось неимоверно, и Арен принял ледяной душ, пытаясь прогнать из себя сонливость. Надо было лечь рядом с Софией, а не сидеть целую ночь и держать ее на руках, опасаясь, что она исчезнет, как только он ее отпустит. Это же глупость — ну как она теперь может исчезнуть?
Глупость, конечно. Но сердце решительно не желало слушать разумных доводов — оно билось и боялось за Софию. Боялось настолько отчаянно, что Арен даже не мог пошевелиться — так и сидел, застыв в одной позе и согревая свое счастье магией, чтобы не замерзла и не проснулась.
А теперь он пожинал плоды собственного безрассудства. Голова была настолько тяжелой, что хотелось немедленно все отменить и лечь в постель хотя бы на пару часов. Но нет, это невозможно. До вечера придется держаться, а ночью — спать, а не думать о том, что делать дальше. Да и что тут сделаешь? Ничего. Как ни крути эту ситуацию — он все равно женат, а София не подходит на роль любовницы. И никогда не подходила.
Сердце болело, когда Арен понимал, что у него нет выхода. Да и не настолько уж это важно, главное — что София жива. Теперь надо сделать так, чтобы она была еще и счастлива.
В кабинете императора вновь ждали стопки документов, но начать их разбирать он толком и не успел — завибрировал браслет связи и, увидев на экране имя Эн Арманиус, Арен похолодел от страха. Что могло случиться с Софией?!
— Я слушаю тебя.
— Арен! — воскликнула Эн и, помотав головой, исправилась: — Ваше величество, не волнуйтесь, все в порядке. Но мне нужно, чтобы вы перенеслись сейчас в палату Софии.
— Сейчас?
— Да, именно сейчас. Это очень важно.
— Хорошо.
Она кивнула и отключилась, а император, встав из-за стола, начал строить пространственный лифт.
Через полминуты, выйдя из лифта рядом с кроватью, на которой спала София, Арен удивленно замер, ощущая желание немедленно присесть. Эн, стоявшая неподалеку, понимающе вздохнула и негромко призналась: