— Я не подумала об этом, но это же логично, ваше величество.
— Логично, — повторил он изумленно.
— Да, логично. Родовая магия проявляется у новорожденных детей примерно через сутки после рождения. Вот и у Софии она проявилась через сутки.
— Она ведь не новорожденная.
— Почему же? — Эн усмехнулась. Эмоции ее были спокойными — она явно уже пережила собственное удивление. — Очень даже новорожденная.
София в этот момент зашевелилась, и Арен, подойдя ближе, сел на постель рядом с девушкой.
— Арен, — выдохнула она, переворачиваясь на спину, и открыла глаза, — ты… — Увидела Эн за его плечом, порозовела щеками и, сглотнув, прошептала: — Доброе утро, ваше величество.
Смутилась. Не осознала еще, что Эн про них давно все поняла.
— Доброе. Как ты себя чувствуешь, Софи? — спросил Арен, ласково касаясь ладонью ее руки, лежащей поверх одеяла.
— Я… — Она задумалась. — Вроде бы хорошо.
— Ты ощущаешь что-нибудь необычное? — поинтересовалась Эн. — Необычное в себе и своей магии.
София нахмурилась, пытаясь понять, о чем они спрашивают.
— Не-е-ет. А должна?
— Должна, — хмыкнула Эн. — Впрочем, демоны знают… У тебя пробудилась родовая магия.
От волны изумления у Арена зашумело в ушах.
— Что?.. — просипела София, глядя на них с Эн с недоумением. — Родовая?..
— Да, — подтвердил император и сжал руку девушки в ободряющем жесте. — Мы с Эн ощущаем в твоей крови силу рода.
— Но… невозможно…
— Невозможного не бывает. — Эн явно развеселилась. — Так ты что-нибудь ощущаешь? Попробуй прислушаться к себе.
София переводила взгляд с Арена на Эн и явно не понимала, что они от нее хотят.
— А как это должно ощущаться?
— Понятия не имею, у меня же нет родовой магии. Ваше величество?
— Как часть твоей силы, Софи. Только сила эта не в энергетическом контуре, а в крови. Думая о родовой магии, сосредотачивайся не на контуре, а на крови.
Эмоции девушки зазвенели от отчаяния.
— Я не понимаю, простите.
— Не расстраивайся, — произнес Арен, а Эн продолжила, кивнув:
— Да, мы с этим постепенно разберемся. В конце концов, ты же первая, у кого пробудилась родовая магия в сознательном возрасте, поэтому пока непонятно, как тебе с ней работать. Но это не смертельно. Ваше величество, могу я сообщить о случившемся Рону Янгу? Нам с ним пригодилась бы эта информация.
— Я должен подумать, — император покачал головой, и ощутил от Эн раздражение и недовольство. — Не обижайся, — попросил он, оглядываясь на девушку, — такие вещи нельзя решить за две минуты. — Арен встал и, покосившись на браслет связи, поморщился — время утекало, как вода сквозь пальцы. — Вызови сюда Дайда, Эн. Пусть обеспечит Софию иллюзорным амулетом, маскирующим родовую магию. И скажи, что я жду его на доклад после обеда, как договаривались.
Император отошел в сторону, быстрыми движениями обеих рук построил лифт — и исчез в ослепительном свете, уже не услышав, как Эн возмущенно проговорила, обращаясь к Софии:
— Ну вот и за что ты его любишь? Он же совершенно невыносим!
* * *
Гектор Дайд смотрел на Софию, не моргая, секунд пятнадцать, и можно было бы подумать, что он абсолютно спокоен, если бы не чуть дергающаяся щека.
— Час от часу не легче… — пробормотал он в конце концов голосом мученика. — Эн, я категорически против иллюзорных амулетов на шее или еще где-либо в этом случае. Нужен вживленный кровный амулет. Иначе эта безделушка может соскочить в самое неподходящее время, и тогда каюк маскировке.
— Я не против вживленного амулета, — сказала София вежливо, и Дайд хмыкнул. Ну да, кто ее будет спрашивать.
— Я сейчас возьму у Софии кровь, — произнесла Эн. — Отдам тебе пробирку. Сколько времени понадобится на изготовление?
— Постараемся за час сделать, заготовки у нас есть. Два максимум. Держи оборону, Энни, а я пока пойду договорюсь с нашими артефакторами, — усмехнулся Дайд и, коснувшись ладонью лба — то ли прощался так, то ли просто голова болела, — вышел из палаты.
— Вообще я хочу еще кое-что проверить, — пробормотала Эн, как только дверь за главным дознавателем закрылась, — есть у меня одна версия насчет твоих новых особенностей… — Она подошла ближе и, вытянув руку, зажгла на ладони небольшой огонек. — Попробуй-ка дотронуться.
Пару секунд София смотрела на Эн с удивлением, но затем пришло осознание.
— Ты думаешь, у меня кроме родовой магии Вано пробудилась и родовая магия императора? — она улыбнулась. — Это было бы слишком невероятно.
— Какая конкретно магия в тебе пробудилась, понять невозможно — мы только ощущаем кровную силу, а какая именно это сила, неясно. Сотворить родовой щит Вагариуса просить тебя бессмысленно, поэтому попробуем то, что проще и очевиднее. Давай, попытайся коснуться пламени. Только не переусердствуй — ожоги нам ни к чему.
София подняла руку, вытянула указательный палец и медленно начала приближать его к огоньку, пляшущему на ладони Эн. Тепло, еще теплее, и еще… но не горячо. А между тем до пламени оставалось меньше ногтя…
София, закусив губу, решительно ткнула в огонь пальцем и чуть не завизжала.
Было не больно. Тепло, даже жарко, но больно — нет!
— Ага! — обрадовалась Эн, погасив огонек. — Так я и думала!
Софии очень хотелось упасть в обморок. Жаль, что это невозможно сделать по желанию. Вместо обморока она спросила, вздохнув:
— Значит, у меня теперь родовая магия Альго?
— Не думаю, — хмыкнула Эн весело, подходя к столу, и раскрыла лежащий на нем медицинский чемоданчик. — Полагаю, твоя родовая магия — щитовая, как у Вагариуса. А способность не обжигаться огнем принадлежит его величеству, к которому ты пришита. Ты — его часть. Поэтому пламя тебя и не обжигает. Как одежду, которая на императоре — сама по себе одежда не обладает магией, но она становится частью человека, пока он ее носит, вот и не сгорает в огне. Давай руку, кровь буду брать. А потом завтрак тебе принесу. Амулеты амулетами, а кушать надо обязательно…
* * *
Сегодня Виктория вновь была тихой и задумчивой, и Арен вздохнул с облегчением — все же консультации с психотерапевтом пошли ей на пользу. Главное, чтобы она опять не начала сходить с ума, когда София вернется во дворец. А судя по рекомендациям Эн, София сможет приступить к работе уже завтра. Вот только император сомневался, что это действительно стоит делать — возможно, для Софии будет лучше несколько дней отдохнуть дома, с матерью и сестрами. Хотя Арену больше всего на свете хотелось поскорее вернуть свое счастье обратно во дворец, и желательно, чтобы она ни на шаг от него не отходила, пока не поймают всех последователей Аарона.
После быстрого завтрака с женой и детьми Арен перенес Агату в госпиталь и, оставив дочь на попечение Эн — Агате еще нужно было проходить днем кое-какие процедуры, — вернулся в кабинет. Но времени на разбор накопившихся документов уже почти не было, и Арен был вынужден отвлечься от бумаг, как только в помещение зашел Вольф Ассиус и двое сотрудников его комитета.
Император, попросив Адну сделать ему еще чаю — голова уже просто раскалывалась на части, — кивнул зятю и сказал, что слушает.
Вольф раскладывал перед Ареном черновики статей, рассказывал, что и где они планируют напечатать, а император изо всех сил старался удержать внимание и не уснуть.
— В «Золотом орле» завтра дадим большую статью о событиях в субботу. Интервью с очевидцами, магпортреты* с места происшествия, акцентируем внимание на растительности возле здания музея, которую ее величество случайно уничтожила своей родовой магией.
(*Магпортрет — то же самое, что для нас фотография. В Альганне пока существуют только черно-белые снимки, и это очень дорогая технология.)
— Да, это хорошо, — кивнул император, делая большой глоток принесенного Адной чая.
— Черные листья и трава — зрелище впечатляющее, — подтвердил Вольф. — Особенно на женщин, конечно, повлияет. И еще кое-что… Я думаю, об абсолютном щите все-таки следует упомянуть. Без имен, ваше величество.
Арен вздохнул и поморщился. Да, это было разумно — иначе неясно, как все же спаслась его девочка.
— Хорошо, но без имен. Головой отвечаешь.
— Конечно, ваше величество. Также мы хотим дать информацию о выплатах семьям погибших. В «Вестнике столицы» пойдет статья о сопровождавших ее высочество охранниках и о посмертном награждении. Далее планируем дать ряд материалов о наследнице — ее детские портреты, любимые игрушки и книжки, и так далее, — но для этого нужно будет взять у Агаты или у вас интервью. Позволите?
— Да, в моем присутствии.
— Дальше…
Арен почти час слушал предложения Вольфа, а затем еще около двух часов длилось совещание с его ведомством уже по другим вопросам. И когда зять и его сотрудники наконец вышли из кабинета, император чувствовал себя так, словно его долго и упорно раскатывали, как тесто по столу. Именно тестом он себя и ощущал — бесформенным и абсолютно не готовым ни к чему. Хотелось просто спать, и все. Но на браслете уже мигал сигнал от Адны — просьба об аудиенции от Вано Вагариуса, и Арен, потерев лицо и похлопав себя по щекам, приказал впустить безопасника.
Выглядел Вано бодро, только глаза его были тревожными. Но что он чувствует, император не знал — вернувшись от Эн с Софией, Арен вновь закрылся эмпатическим щитом, не собираясь его снимать до вечера.
— Я слушаю тебя, Вано.
— Я хотел бы подать прошение на признание Софии моей внучкой, — отчеканил Вагариус, выпрямляясь и гладя на императора так, словно Арен собирался возражать. — Я понимаю, это не даст ей моей фамилии, но по крайней мере она будет считаться моей наследницей.
— Подавай, разумеется. Через Судебный комитет, как обычно. Они передадут мне все бумаги с Адной, и я подпишу. Кстати, насчет титула… Думаю, этот вопрос мы решим в ближайшие пару лет. В любом случае от налогов на пять лет орден Славы Софию освободит.
— Спасибо, ваше величество. — Вано поклонился, но остался напряженным, и глаза его не потеплели. И Арен догадывался, почему. Все же глава Комитета безопасности далеко не идиот, он должен был понять, что император не позволил бы дочери двое суток держать абсолютный щит, если бы у него не было в той ситуации личного интереса.
Но оправдываться или что-то обещать Вагариусу Арен не собирался. Оправдываться не за что, а обещать… Конечно, он хотел бы верить, что у него хватит сил удержаться и не трогать Софию. Но обещать это Вано при условии, что сам не уверен в себе — это слишком уж безответственно. К чему громкие слова? Нужны поступки.
— Пока я помню, Вано, — сказал Арен, с трудом удерживая себя от широкого зевка. — То, что касается браслетов связи и прослушивания. Я понимаю, что вы с Софией не можете обойтись совсем без обсуждений личных дел, поэтому даю тебе и ей право по необходимости заглушать браслеты. Убрать прослушку целиком я не могу по вопросам вашей же безопасности, но послабления должны быть.
— Спасибо, ваше величество, — повторил Вагариус. — У Софии пока нет браслета, а свой я буду блокировать, когда общаюсь с ней.
— Новый браслет выдадут в кадровой службе, когда она вернется во дворец. По этому вопросу я все сказал, можешь идти. Или ты хотел обсудить со мной что-то еще?
— Да. — Вагариус на секунду отвел взгляд. — Я хотел извиниться, ваше величество.
Арен поднял брови.
— За что?
— Когда возникла портальная ловушка, я принял решение удерживать ее на артефактных границах, чтобы огонь не пошел дальше, на другие дома. Я полагал, что щитовых кровных амулетов на Софии, Агате и Дэйве и амулета-нейтрализатора, который был у парня с собой, окажется достаточно, чтобы обезвредить ловушку. Я не пытался спасти ее высочество, понадеявшись на амулеты. — Вано опустил голову. — Я мог бы пройти в огонь сам, накрывшись щитом, и…
— И сдохнуть через минуту, — резко перебил его Арен. — Конечно, существовал мизерный шанс спасти Агату таким образом, как ты описываешь. Но этот шанс был крошечный. Про то, что нейтрализатор неисправен, мы не знали. И если бы ты не удерживал щит на месте, пострадавших было бы намного больше.
— Я понимаю. Но моя первейшая задача — безопасность вашей семьи, а я…
— Ты принял разумное решение, основываясь не на эмоциях, а на долге, Вано. За это я тебя и ценю. Если это все, можешь идти.
На этот раз во взгляде безопасника появилась благодарность.
— Спасибо, ваше величество.
* * *
Виктория честно пыталась и накануне, и сегодня рассуждать о словах Анны, но получалось плохо. «Ты любишь не Арена, а себя», — сказала сестра мужа, и Виктория отчасти понимала, чем вызвано подобное мнение, но она считала, что Анна не права, и думать на эту тему не хотелось. Врач ведь сам сказал, главное — что считает она сама, а не кто-нибудь другой. А она любит Арена. Защитница, она очень его любит! Но почему, почему они все ей не верят?..
Опять. Только что ведь подумала — главное, что считает она сама, а не Анна или Арен. И тем не менее все равно думает, отчего ей не верят. Еще и эмпаты… Как они могут не чувствовать ее любовь к мужу? Она-то чувствует!
Так ничего толком и не поняв, Виктория в полдень вновь направилась на сеанс к Силвану Несту, ощущая себя не выучившей урок школьницей.
Психотерапевт, зайдя в салон и поздоровавшись с ней, опустился на диван, по своему обыкновению оглядывая заставленный стол — вазочки с конфетами, печеньем, зефиром, чайник и чашки… Да, слуги старались, как обычно. Но Виктория не могла ничего есть от волнения, да и пить тоже получалось только до прихода Силвана.
— Скажите, айл Нест… — Она была не уверена, что стоит спрашивать, но ей было слишком любопытно. — А почему вы никогда не пьете чай и не едите?
Он улыбнулся и ответил совершенно неожиданное:
— Мне неловко, ваше величество.
— Неловко? — повторила Виктория обескураженно, и мужчина кивнул.
— Да, неловко. Хотя мне безумно хочется попробовать вон те конфеты, круглые в розовой глазури. Я люблю конфеты. А вы?
Она непроизвольно улыбнулась — ей почему-то в голову не приходило, что врач может любить конфеты. Тем более психотерапевт. Хотя почему? Он ведь тоже человек.
— Да, люблю. Я вообще люблю сладкое, поэтому это все сюда и принесли. Если вам хочется, ешьте, я же не против. И чаю можете выпить.
— Конечно, мне хочется. Но, видите ли, в чем дело — я не аристократ. Я понятия не имею, как правильно есть конфеты и пить чай из таких маленьких чашечек. — Силван забавно развел руками, и Виктория засмеялась. — Боюсь, что буду слишком громко хрустеть или вообще разолью что-нибудь. Так что лучше мне воздержаться от подобного позора.
От смеха на глазах у Виктории выступили слезы, и она, фыркнув, сказала:
— Я вам заранее прощаю весь позор, айл Нест. Ничего страшного не будет — если что-то разольется, мы это отчистим, а уж громкий хруст конфетами или печеньем никак мой слух не потревожит.
— Только если вы ко мне присоединитесь, ваше величество, — произнес Силван, глядя на нее с мягкой улыбкой.
— С удовольствием, — ответила Виктория вполне искренне — теперь, после этого диалога, ей действительно захотелось и конфет, и чая.
Через пару минут она была вынуждена признать — то ли врач слукавил, то ли он просто очень старается ничем ее не оскорбить. Так или иначе, но ел и пил Силван аккуратно, и даже конфетами хрустел вполне деликатно. Но брал он их из вазочек активно, при этом после откусывания заглядывая внутрь почти с детским любопытством — изучал начинку. Виктория тоже всегда так делала.
— Как вы сегодня себя чувствуете, ваше величество? — спросил Силван, осторожно поставив чашку на стол.
— Я озадачена, — призналась она, вздохнув — видимо, шутки кончились, пришло время проверять домашнее задание. — То, о чем вы просили меня подумать… я так ни до чего и не додумалась.
— Не страшно, давайте подумаем вместе. Расскажите мне, что именно вас смущает в рассуждениях на эту тему.
— Противоречие. Мое внутреннее противоречие. С одной стороны, вы сказали — неважно, что думают Анна или Арен, важно, что думаю я сама, а с другой… Меня все же волнует, что они думают. И главное — почему они так думают.