— «Так» — это как?
— Что я не люблю мужа.
— Разве его величество утверждал, что солидарен с сестрой?
Виктория закусила губу и помотала головой.
— Нет. Но я не сомневаюсь, что солидарен.
— Давайте все же оперировать фактами, — мягко возразил Силван, потянувшись за очередной конфетой. — Поскольку ваш муж ничего подобного не утверждал, давайте рассматривать это мнение исключительно как мнение ее высочества. А для того, чтобы понять, почему она так думает, попробуйте представить себя на ее месте.
Виктория смотрела на врача с непониманием.
— Это как?
— Представьте, что император — ваш брат, а не муж.
Она иронично усмехнулась.
— Это весьма непросто.
— Весьма. Но давайте попробуем. Итак, Арен — ваш брат, и он женится на женщине, похожей на вас. Посмотрите на нее и попробуйте описать. Какая она?
Виктория задумалась. Нет, как она ни пыталась разделиться и посмотреть на себя со стороны «сестры мужа» — ничего не получалось, о чем она и сообщила Силвану:
— Нет, не выходит.
— Я вам помогу. Считаете ли вы эту женщину красивой, ваше величество?
Она непроизвольно покраснела.
— Честно?
— Естественно, честно, — ответил врач серьезно. — Вы можете говорить мне все, что думаете.
— Да, я считаю… «эту женщину» красивой.
— Хорошо. А она умна? Как вы думаете?
Интересно, почему ей настолько неловко? Ничего особенного он ведь не спрашивает.
— Нет. Она посредственна.
— Вот как? Почему же?
— У нее нет никаких талантов. И в школе, и в институте училась она средне, и если бы не специфическая родовая магия… Так и однокурсники говорили. Нетитулованные маги. Почти все на моем… на ее курсе были нетитулованными. «Пустышка, даром что аристократка. Грош цена, если бы не родовая магия».
— И вы с ними согласны?
— В целом — да. Я… эта женщина действительно — ничего особенного. Успехами в учебе не блистала.
— Ясно, — сказал Силван и, взяв в руки свой блокнот, что-то там отметил. — С красотой и умом разобрались. Теперь характер. Какой у нее характер, как вы считаете? Только помните, что отвечаете вы со стороны сестры императора, а не со своей.
— Я стараюсь, но все равно получается не совсем то, — Виктория криво усмехнулась. — Анна наверняка сказала бы не нейтральное «посредственна», а «глупа».
— Мы не можем знать это точно, ваше величество, — качнул головой врач. — Но мне и не нужно, чтобы вы отвечали как Анна. Отвечайте, как вы, только глядите с другой стороны. Вернемся к характеру. Какой у этой женщины характер?
— Отвратительный. Кошмарный. Жуткий. — Виктории почему-то захотелось заплакать, но она сдержалась. — Она абсолютно не умеет контролировать себя и свои эмоции. Заводится без повода, постоянно нервничает, кричит и даже швыряется посудой. Ее ненавидит вся прислуга и…
Она запнулась.
— Продолжайте. Что вы хотели сказать? Кто еще ее ненавидит, кроме прислуги?
— Она себя тоже ненавидит иногда, — почти прошептала Виктория и шмыгнула носом. Разреветься хотелось до ужаса. — Особенно когда не может остановиться, все кричит и кричит.
— А теперь ответьте на вопрос, любит ли себя эта женщина.
Мир вокруг словно замер, и даже тишина показалась Виктории оглушительной.
А потом все будто бы разбилось, осыпалось, завалив ее осколками…
Защитница! Она ведь даже не о том думала! «Ты любишь не его, а себя». Силван спрашивал ее не о том, любит ли она мужа — а любит ли она себя!
— Нет… — Виктория все-таки заплакала. — Как я могу любить себя, если меня никто не любит?! Никогда не любил, никогда… Никто…
Она плакала и плакала, всхлипывая и подвывая, но стыдно почему-то не было. Было мучительно, неприятно и жаль себя, но не стыдно.
Врач вновь дал ей свой платок, подождал, пока она немного успокоится, а потом произнес:
— Давайте попробуем подойти к этой ситуации с другой стороны, ваше величество. Вы сказали, что никто и никогда вас не любил. Мое домашнее задание — вспомните то, что вас когда-либо радовало. Какие-то ситуации, искренние комплименты, эмоции или просто люди. И запишите это. Записывайте все подряд, любую мелочь, и старайтесь вспомнить как можно больше. Берите не только последнее время, то есть, время замужества, но и детство.
— Хорошо, я постараюсь, — всхлипнула она.
— На сегодня это все, ваше величество. Теперь я приду к вам послезавтра.
— Не завтра?
— Нет. Я хочу, чтобы вы подумали, о чем мы с вами сегодня говорили, и успели выполнить домашнее задание.
* * *
Несмотря на то, что София находилась в госпитале, день у нее прошел замечательно.
После того как Гектор Дайд и Эн осторожно вживили в ее щиколотку маленькую металлическую пластину иллюзорного амулета, в палату разрешили заходить, и через несколько минут в гости к Софии пришли мама с сестрами, а затем и Вано. Элиза и Рози радостно обнимали ее, наперебой галдя про то, чем занимались в последние дни, как скучали и волновались, а она слушала их, улыбаясь и ощущая себя просто счастливой — без оговорок.
Появление у Софии дедушки обе девочки приняли сначала с огромным удивлением и настороженностью, но через какое-то время, наглядевшись на Вано и наслушавшись его разговоров с сестрой, успокоились. Элиза, конечно, потом спросит, откуда вдруг взялся этот дедушка — она ведь понятия не имела, что София не дочь Эйнара Тали, — но сейчас старшая промолчала. Лиз всегда была сообразительной, поэтому быстро поняла, что не время задавать подобные вопросы.
Но самым радостным оказался Вагариус, и София, глядя на него, чувствовала, как щемит сердце — настолько Вано светился. Он с удовольствием держал Рози на коленях, ласково разговаривал и с ней, и с Лиз, и выглядел так замечательно, что у Софии зачесались пальцы — нарисовать, срочно нарисовать! И его, и сестер, и маму, и Эн! И Арена, конечно. Всех!
Синтия словно поняла, о чем подумала дочь — да и как она могла не понять? Знает ведь Софию наизусть.
— Мы принесли тебе бумагу и карандаши, — сказала ее мама, протягивая Софии пухленький сверток. — Краски я не стала брать.
— Спасибо! — Она радостно хлопнула в ладоши. — Это как раз то, о чем я мечтала.
— Это была идея Вано, — произнесла Синтия, поглядев на Вагариуса с нежной благодарностью. — Я в таком смятении последние несколько дней, что совсем не соображаю.
— Вано молодец! — засмеялась София. — Сейчас как раз всех вас и нарисую…
А чуть позже в палату в сопровождении Эн вошла Агата, и вот тут началось настоящее веселье. Три ее любимые девочки очень понравились друг другу — разговаривали, играли, Рози даже пыталась бегать, — и при этом никто, в том числе и взрослые, не обмолвился о том, что одна из этих девочек принцесса. Сама Агата представилась просто по имени, не уточнив титул и фамилию, и София в который раз почувствовала гордость за свою подопечную. Замечательная и умная малышка своему статусу предпочла равноправное общение. И София знала, что со временем, когда Агата вырастет, она будет вести себя так же достойно — в этом была ее суть.
Постепенно София действительно нарисовала их всех — вместе, на одном рисунке. И показала его перед тем, как Вано засобирался отлучиться на совещание к императору.
— Ой! — воскликнула Рози, глядя на рисунок, пока остальные молчали. — А это кто? — Она указала маленьким пальчиком на мужчину, который стоял рядом с Агатой, положив ладони ей на плечи. — Я его не видела!
— Это мой папа, — объяснила наследница, улыбаясь Софии с восторгом. — Так здорово, Софи!
— Нравится? Держи, дарю.
Агата просияла и, взвизгнув, кинулась обниматься.
* * *
После ухода Вагариуса Арен вновь принял ледяной душ, иначе уснул бы прямо за столом в собственном кабинете. Затем он все-таки разобрал документы и передал их Адне — и тут настало время обеда.
С Агатой император заранее договорился, что она поест вместе с Софией в госпитале, и, поколебавшись пару секунд, Арен перенесся к Виктории с Александром, перед этим послав Гектору сигнал, что будет ждать его в кабинете сразу после обеда.
Жена была еще более задумчивой, чем утром, но казалась Арену гораздо более расслабленной и спокойной, чем раньше. Проверять это и снимать щит он, конечно, не стал, но про себя еще раз порадовался, что толк от психотерапии все-таки есть. Было бы замечательно, если бы Виктория просто успокоилась и перестала терзать его своими взрывными негативными эмоциями.
Сразу после обеда, быстро просмотрев отчет Арчибальда о демонах и Эн — о процедурах Агаты, Арен перенесся обратно в кабинет, где его уже ждал уставший, как собака, Гектор.
— Чай будешь? — поинтересовался император, садясь на диван рядом с дознавателем.
— Лучше кофе, — поморщился Дайд, глядя на него красными глазами. — С вами все в порядке, ваше величество?
— Да. А что такое?
— Вы неважно выглядите.
— А ты — важно? — хмыкнул Арен. — Нам обоим просто надо нормально выспаться. Адна, — император коснулся браслета связи, — принеси нам два кофе, пожалуйста.
— Вы тоже будете? — удивился Гектор. — Вы же не любите кофе.
— И ты не любишь.
— Я пью кофе в исключительных случаях, — ответил Дайд невозмутимо. — Когда очень хочется покурить недозволенного, но нет возможности, приходится обходиться кофе.
— И это мне говорит главный дознаватель Альганны.
— Должны же у меня быть какие-то недостатки, — пожал плечами Гектор, и Арен поперхнулся смешком. — Ладно, ваше величество, перехожу к делу. Начнем с Виго Вамиуса. Мы тщательно обыскали особняк в Ритайле и нашли документы на имя некого Риля Фабио. По ним этот человек — приезжий из Альтаки. Пока послали запрос, проверим, существует ли он на самом деле, но вряд ли. Думаю, все поддельное. Однако на номер браслета связи этого Риля Фабио выдан допуск Императорским театром — на их площадку для переноса внутри самого театра.
— И кто дал допуск?
— Отдел кадров. Риль Фабио оформился у них на работу техником на полставки. Оформился совсем недавно и еще практически не успел поработать. И я бы счел это просто удобным способом для переноса — в театре всегда полно народу, никто на Виго не обращал внимания, — однако есть одно «но». Особняк в Ритайле. Допуска на перенос в его прихожую у Вамиуса не было. Чтобы попасть в дом, он пользовался немагическим ключом, раздобыть который не так уж и просто. Пока нет гастролей, ключи хранятся в архиве театра, и доступ к хранилищу есть только у директора театра, двух его замов и нескольких охранников. Сейчас их всех опрашивают, а заодно проверяют на ментальное воздействие.
— Ключ был украден или копию сделали?
— Копию, разумеется. Иначе пропажу быстро бы обнаружили, а это ни к чему. Да, и еще… Той ночью, когда Виго был убит, в Императорском театре шел спектакль, актерам дарили цветы и подарки. После спектакля они порой увозят с собой все, у них для этого вместительные сундуки есть.
— Гектор… — Арен поднял брови и взял со стола чашку кофе, минуту назад принесенную Адной, — только не говори мне, что Виго убили в театре.
— Не скажу, но у меня есть такая версия. Кроме того, Вамиуса — точнее, Риля Фабио, — в тот вечер видели несколько человек. Я не отрицаю, он мог уйти из театра еще куда-нибудь, и уже там его отравили. Но версию с театром я рассмотрю.
— Может, его вообще случайно убили? Ограбили, а потом…
— Ваше величество, — Гектор покачал головой, иронично улыбаясь, — вы сегодня точно не спали. Виго же не ударом по голове убили, а ядом в вине.
Арен усмехнулся и потер висок.
— Да, точно. Такое вряд ли можно сотворить случайно.
— Все можно сотворить случайно, — хмыкнул Дайд. — Бывали в моей практике и такие преступления. Но это точно не наш случай…
Когда Гектор ушел, Арен еще раз наведался в душ — впереди было совещание с Хозяйственным комитетом, а значит, бесконечный пласт работы по строительству дорог, мостов и зданий, посеву и сбору урожая, и многими другими проблемами. Императору это нравилось гораздо больше законов и финансов, но сейчас он был почти не способен удерживать внимание. Вон, уже умудрился предположить, что Виго случайно отравили крысиным ядом.
Но на этот раз ледяной душ толком не помог, и Арен пил кофе еще трижды, удерживая себя в сознании только силой воли, слушая доклады и отвечая на вопросы. Слава Защитнику, всего лишь через полтора часа глава комитета сказал, что они все обсудили, и Арен, отпустив хозяйственников, попросил Адну никого не впускать, завел себе будильник на браслете, чтобы завибрировал через час, и лег спать на диване в собственном кабинете.
Отключился император моментально и так же моментально проснулся через час, чувствуя себя не отдохнувшим, а измученным, как старая мочалка. Но пора было идти за Агатой в госпиталь, и Арен, сполоснув лицо холодной водой, зашел в камин и начал строить лифт сразу в палату Софии.
* * *
Когда посреди комнаты вдруг начали вырастать стены пространственного лифта, присутствующие на пару мгновений замерли.
— Ой! Папа! — воскликнула Агата первой, улыбнувшись. — Точно, мне пора домой. Софи, а ты сегодня со мной не пойдешь?
— Софи должна оставаться в госпитале до завтра, — строго сказала заглянувшая к ним перед уходом Эн. — А что будет завтра — это уже решит… твой папа.
Все вновь посмотрели на лифт. Стены его в последний раз вспыхнули и истаяли, и в палату шагнул император.
— Папа! — Агата немедленно подбежала и повисла у него на шее, а потом, взглянув в лицо, укоризненно протянула: — Уста-а-а-ал, да?
— Да, моя радость, — он все равно ласково улыбнулся и поцеловал дочь в щеку.
У Софии болело сердце, когда она смотрела на Арена. Совсем себя не жалеет! Ну неужели не мог хотя бы немного поспать?..
— Всем добрый вечер, — продолжал император, оглядев присутствующих, и легко улыбнулся в ответ на встревоженный взгляд Софии. — Софи, как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше, — ответила она и замерла от странного ощущения жадной нежности, отозвавшегося жаром в груди. — Я… уже вовсю хожу. И даже рисовала.
— Смотри! — Агата, отцепившись от отца, подбежала к столу, схватила рисунок Софии и вернулась обратно. — Вот! Это Софи мне подарила!
— Замечательно, — кивнул Арен, забирая рисунок. — Возьмем его с собой. Только сначала я должен узнать, кто все эти нарисованные красавицы. — Он, по-прежнему улыбаясь, посмотрел на Элизу и Рози. — Вы же сестры Софии? Как вас зовут, девочки?
Девочки молчали, и Софии не составило труда понять, что они испугались. Рози, кажется, просто опасалась незнакомого дядю с необычными глазами, а вот Элиза… да, не узнать императора она не могла, и теперь смотрела на него с искренним ужасом. Наверное, вспомнила случившееся на Дворцовой площади в День Альганны.
Софии вдруг стало больно, и она, поглядев на Арена, заметила, как меркнет его улыбка, а из глаз исчезает тепло.
— Их зовут Элиза и Рози, — ответила София громко, безумно желая обнять его. — И они очень стесняются. Лиз, Рози, отомрите. Это же папа Агаты.
— Да! — сказала наследница немного воинственно. — Он у меня самый лучший!
Арен вновь улыбнулся, однако глаза его так и не стали теплыми вновь.
— Доброго вечера вам, Эн, Синтия, София, Элиза, Рози и Вано, — произнес он негромко и подхватил дочь на руки. — А мы с Агатой пойдем. — И начал строить лифт.
— Доброго вечера… — прошелестели они хором, а когда император и его девочка исчезли в сиянии стен лифта, Элиза едва слышно спросила:
— Софи… Это правда он?
— Правда, — она вздохнула. Скорее бы Арен вернулся…
— Ой.
— Не стоит его бояться, Лиз, — заметил Вано ласково. — Он хороший человек. Рози, и ты не бойся папу Агаты.
— Глаза-а-а! — протянула младшая, вытаращив собственные. — Жуть!
— Совсем даже не жуть, — возразила София. — А очень даже красиво. Сейчас покажу!
Она вскочила с постели, схватила бумагу и карандаши со стола, села обратно — и начала рисовать.
Софии давно казалось, что искреннюю радостную улыбку Арена она знает наизусть. И сейчас она рисовала его таким, каким знала, помнила и любила — радостным и счастливым, улыбающимся, с искрами в черных глазах.