У Симоны была хорошая подруга Офелия. Они познакомились в доме мод, когда Симона приходила посмотреть на показ одежды. Офелия была портнихой и шила одежду для моделей. Мама Симоны очень лестно отзывалась о ней и просила Симону приглядеться к молодой девушке. После показа они встретились, посидели в кафе и как-то быстро сдружились. В Офелии Симону привлекала искренность и скромность. Сама Симона могла без умолку о чём-то оживлённо болтать невпопад и не по делу, что крайне саму же её злило. Но справится с этим у неё не получалось. Слова сами вырывались из уст не в силах оставаться не озвученными. С Офелией она общалась очень легко и ей всегда было с ней интересно.
Как-то они сидели вместе и болтали.
— Мне кажется, что мы знакомы уже много лет. Мы точно нигде не пересекались в детстве?
— Не думаю. Я родилась далеко отсюда. То место раньше называлось Грецией. Я даже немного знаю их язык.
— Ух ты. Скажи что-нибудь. Очень интересно!
— Калиспэра.
— Что это значит?
— Добрый вечер.
— Красиво звучит. Научишь меня этому языку?
— Ну конечно!
Идиллия продолжалась до тех пор, пока у Офелии не появился парень. Всё как-то сразу переменилось. Пообщаться удавалось только в доме мод, да и то совсем недолго. Симона явно поняла, что наскучила Офелии и всё её мысли были только о возлюбленном, а не о их девичьих делах. Как-то она даже в лоб спросила:
— Мы теперь не подруги?
— С чего ты это взяла?
— Как с чего? Ты отдалилась от меня. Это ведь всё из-за парня?
— Вовсе нет. Да, у меня появился парень, но разве мне запрещается иметь личную жизнь?
— Конечно же нет.
Симона ни сколько ревновала подругу, сколько в ней самой играла обида.
Как-то она увидела их вместе. Они шли за руку, обнимались и целовались. Ей стало так больно и невыносимо, что она поспешно отвернулась пряча слёзы. Конечно, Офелия ни в чём не виновата, всем хочется счастья, но в Симоне сейчас говорила обида и вся та боль, что принёс ей Дугард, пусть уже и заплативший сполна.
Идея о том, чтобы убрать с дороги парня Офелии как-то сама спонтанно пришла ей на ум. Поначалу она не принимала и всячески отгоняла подобные мысли, но потом, спустя несколько одиноких дней пришла к тому, что это просто необходимо. Иначе она потеряет единственную свою подругу. Другие были не в счёт, так как вращались возле неё исключительно в свете популярности её матери. Офелия была другая, совершенно бескорыстная, чем и привлекала Симону.
В здание ФСЧН Симона вошла, когда уже была почти полночь. Филиал работал круглосуточно, так что столь поздний визит воспринимался совершенно нормально.
— Добрый вечер. Чем могу помочь?
Немного усталый голос сотрудницы заставил усомниться в правильности принятого ей накануне решения и спрятать глаза.
— Нужно убрать одного человека. Только я вот тут подумала…
— Конечно. Проходите, присаживайтесь.
— Извините, я наверно всё же пойду.
Симона ударилась в панику. Ей показалось чудовищным то, что она вообще решилась на такое. Разве можно решиться на убийство человека так легко? Дугард — другое дело. То была святая месть, но сейчас… Чем она руководствуется сейчас, если не глупой ревностью и не менее глупым эгоизмом?
— Пожалуйста, присядьте. Я сейчас принесу вам горячий шоколад. У вас есть проблемный человек от которого нужно избавиться. В этом же нет ничего такого. Вы меньше слушайте стариков и читайте книг. Мораль уже себя давно изжила. Человек ведь и так умрёт. Что с того, если его срок наступит раньше? Всё же законно! Вы ни перед кем не несёте ответствености за это. Вы, напротив, помогаете сделать нашу планету чуточку просторнее. Другие люди вам лишь спасибо скажут. Вот, держите, ваше какао. Не обожгитесь. Как имя того, кого вы хотите убрать?
А дальше всё происходила будто в тумане. Надо отдать должное сотрудникам ФСЧН — из них бы вышли отменные психологи. Так подтолкнуть человека на убийство, заверив его в том, что это необходимо не только ему, но и всем, — могли только они.
Утром Симона проснулась в отличном настроении. День показался ей как никогда солнечным и ясным.
Она нисколько не смутилась, когда при встрече с Офелией увидела у той слёзы на глазах. Ни что в ней не аукнулось, нигде не ёкнуло, не отпечаталось эхом сожаления.
— Привет, Офелия. Сегодня такой классный день! Ты чего такая грустная?
Когда это я успела научиться лести? — промелькнуло в сознании Cимоны.
— Адам ушёл с группой представительных лиц, которые явились к нему ночью, и так до сих пор и не вышел на связь. Это всё лицензия. Его убрали по ней. Я знаю. У него были недоброжелатели, точнее недоброжелательницы. Он же такой красавчик! Был…
— Подожди, может он с друзьями куда рванул. Нельзя сразу думать о плохом. Симона говорила сейчас всё это так спокойно, словно речь шла о чём-то банальном и неважном, а не о живом человеке. Ничто в ней не выдало волнения.
— Нет. Он обязательно дал бы мне знать! Как мне теперь жить, подруга?
Симоне было лестно вновь слышать это слово. Всё возвращалось на круги своя.
— Надо просто жить дальше. От лицензии никто не застрахован. Такие сейчас порядки. Но у тебя есть я и я всегда рядом, помни это.
— Спасибо, Симона.
Офелия вновь расплакалась.
— Я и не знаю, что бы без тебя делала. Мне, честно признаться, жить не хотелось, но я найду в себе силы пережить это.
— Конечно, подруга.
Надо добавить, что будущее поколение людей не так близко к сердцу принимало известия о смерти близких. Это было чем-то обыденным. К этому готовили ещё с юных лет. К самой смерти относились проще. Считалось даже дурным тоном показывать свою скорбь на людях. За одно это могли упечь в психушку. Конечно, в душе почти каждого при этом событии рождалась буря, но её всячески старались задушить, подавить, оставить в себе, но только не показать.
Симона лукаво улыбнулась ей в ответ. Они с Офелией снова подруги, а тот, кто перейдёт между ними дорогу — горько пожалеет.
— Ты завтра чем занимаешься? Я бы хотела вернуться к урокам греческого языка.
Глава 12
Эти глаза напротив
Натаниэль Грим сидел в своей комнате и читал. Погода за окном была замечательная, но идти никуда не хотелось. Он и сам точно не знал с чем это было связано. Упоение победой давно прошло, но радость всё равно оставалась. Ловко он разобрался с этим задавалой-Фаустом. Последний всё пытался наладить контакт, навязаться в друзья, но Натан вежливо находил причины отвергать любые его предложения. Натан просто его боялся. Он не верил в то, что Фауст смириться с поражением. Он не из таких. Он обязательно нанесёт удар, который нужно будет постараться упредить. Дружба? Как же! Вряд ли ты захочешь дружить с тем, кто нанёс тебе такое оскорбление. Завсегдатай шахматного клуба терпит поражение от какого-то студентика ниже его по касте. Такое надо уметь простить. По крайней мере хотя бы себе.
На дворе лето и солнце, но именно сейчас Натан как никогда нуждался в занятиях, в учёбе — лишь бы отгородиться от внешнего мира. Фауст стал для него костью в горле. Подсознательно он чувствовал, что от него может исходить опасность. Да и что мешало нарушить данное ему слово и убрать его по тихому. Он вдруг представил, какого это оказаться по другую сторону баррикад: быть не тем, кто заказывает человека, а тем, кого заказывают. От этой мысли он пришёл в ужас.
— Надо сходить куда-нибудь и развеяться — сказал он самому себе.
Натан отложил в сторону книгу, которую всё равно не мог читать, бросил взгляд в окно, где во всей красе плескалось лето и заглянул к брату в соседнюю комнату, который играл в компьютерную игру.
— Я пойду погуляю, Майк. Купить тебе мороженное?
— Да, купи.
— Шоколадное или ванильное?
— Шоколадное.
— Хорошо. Я скоро.
— Угу.
Натан вышел на улицу. Было почти полдень — самая жара. Но Натан любил жару и не видел в ней для себя никакой проблемы, в отличие от толпы, которая спасалась от неё всеми возможными способами. Одни жадно глотали очищенную химическую воду, другие — искали тень, боясь даже приближаться к солнцепёку, третьи — поглощали искусственное мороженное. Это если не учитывать самого фактора толпы, который просто лишал человека свежего воздуха. В небе было видно несколько оропланов, служащих для увлажнения воздуха, но их работа казалась Сизифовым трудом.
Натан хотел было пойти в парк, но в это время года там было как никогда много народу. Он не хотел ловить на себе чьи-то взгляды, слушать мерную работу уборщиков-роботов, не хотел смотреть на искусственные деревья и представлять себе, что они живые. Живые деревья он видел в ботаническом музее. Они произвели на него огромное впечатление. Они были совершенно другими, отличными от этих синтетических подделок. Они пахли чем-то необычным, были шероховатыми на ощупь, они росли и это было заметно, когда приходишь в музей спустя какое-то время. То же самое дерево преображалось, становилось красивее, ярче, больше… Не то что эти синтетические столбы: без запаха и без каких-либо видоизменений. Одна только жалкая пародия. Но всех, казалось, это вполне устраивало. Сила привычки способна мириться с любыми, даже ужасными по своей сути вещами. И все смирились — однажды и бесповоротно.
Натан направился в кафе ''Луна''. Он бывал здесь пару раз со своими приятелями по колледжу. Один раз пил кофе вместе с отцом. Тогда у них был очень неприятный разговор, но Натан предпочитал об этом не думать. Сегодня прекрасный погожий день и было бы глупо сейчас вспоминать о чём-то плохом.
Натан забился в самый угол и вопреки внутренней установке, казалось, ушёл в себя. Только спустя время он понял, что сидит в кафе и надо бы сделать заказ. Натан заказал имбирный лимонад со льдом и кофейное мороженное. Он даже не догадывался, что за ним пристально и с любопытством следила пара голубых глаз.
***
Симоне Ласвелл тоже не сиделось этим прекрасным летним днём дома. Её тянуло на улицу. У неё были небольшие дела утром, но она быстро с ними разобралась.
На душе у Симоны пели птицы. Она была просто счастлива, что теперь у неё снова наладились отношения с подругой. Офелия даже стала ещё более к ней внимательна. Они целые вечера проводили вдвоём.
Симона была консультантом по продаже недвижимости на неполный рабочий день, что оставляло ей массу свободного времени. Практически вся её работа была по галаграфону. С ней связывались клиенты, которые хотели прикупить квартирку или домик, а она давала им всевозможные рекомендации, где и что именно сейчас будет выгодно купить. Иногда приходилось ''выезжать'' на объект, но с помощью кабинок персональных телепортеров это не занимало, как правило, много времени.
Этим вечером Симона планировала с Офелией сходить в ботанический сад, чтобы полюбоваться новыми сортами искусственной розы. Все они была без шипов, с приятным синтетическим ароматом и потрясающе яркими цветами. Отличия были только в длине стебля и окантовке самого бутона. Обычные розы быстро вяли, а эти, если верить селекционерам, могли радовать вас долгие годы, если бережно к ним относиться.
Сейчас Симона направлялась в одно любимое ею место, а именно в кафе ''Луна''. Там было очень уютно и по-домашнему. Симона не любила лоск, гламур, кричащую роскошь — всё то, что неизменно сопровождает лучших из нас. Вполне заслуженно конечно.
Симона заказала молочный коктейль и ягодное мороженное.
В кафе было мало народу и почти сразу её внимание привлёк молодой парень сидящий в углу. Он явно чем-то был подавлен. Невооружённым глазом было видно, что его мысли парят где-то очень далеко. О чём он сейчас думает? Может быть он ждёт красивую девушку, а она всё не приходит? А может у него какие-то проблемы и они терзают его, не дают наслаждаться в полной мере прекрасным летним днём?
Незнакомец Симоне показался очень симпатичным. Особенно её поражали его глаза. Они были такие грустные, что невольно ловили на себе взгляд. Такие глаза могут быть только у умудрённых жизнью людей, но никак у молодых.
Симона никогда не считала себя влюбчивой натурой, но тут вдруг покраснела и всё её лицо пошло красными пятнами. Засмущалась, прям как девчонка на первом свидании — подумала она. Что это я в самом деле?
Коктейль был допит, мороженное съедено, на Симона всё не уходила. Она всё ждала, когда уйдёт парень, чтобы… Чтобы что? Пойти за ним? Проследить где он живёт? Не проще ли подойти к нему сейчас и завести какой-нибудь разговор? Всё равно о чём, просто встать и начать действовать, а не сидеть тут и пялиться на него, как дура! Но Симона этого сделать не могла. Она была девушкой, а девушкам не подобает делать первый шаг. Так по крайней мере она считала.
Симона заказала холодный лимонад с трубочкой и продолжала исподтишка бросать взгляд на парня. Вдруг, тот поднял свои печальные глаза и поймал её, голубые. Искры между ними не пробежало, но всё же немой контакт состоялся. Симона поспешно опустила свои глаза и стала изучать аляпистую скатерть. Натан вовсе не заинтересовался девушкой. Она ему отчего-то напомнила Рагну. В душе опять что-то оборвалось, отдалось неприятным эхом. Натан быстро встал и направился к выходу. Симона поспешила за ним, явно не отдавая себе отчёт в том, что делает.
Душный воздух, пекло июньского солнца, всегда спешащая куда-то толпа — встретили их по выходу из прохладного островка уюта. Симона пристально следила за Натаном, боясь упустить того из виду. В толпе было очень легко затеряться. Она по прежнему не понимала, что делает, зачем идёт за ним. Она ведь абсолютно ничего о нём не знала. Может у этого парня уже есть своя семья. Но нет, не может. У него слишком печальные глаза для этого. У таких людей не может быть своей семьи. Такие глаза говорят сами за себя. Счастье этому человеку не ведомо. Он бесконечно одинок среди толпы, среди этой душной повседневности. Что его гнетёт?
Тем временем Натан спешно двигался по направлению к дому. Нужно было ещё зайти в магазинчик — взять мороженное для Майка и кое-что прикупить для дома. Симона по прежнему неотступно следовала за ним, продиралась сквозь толпу, жадно искала его силуэт глазами.
И всё же, что его беспокоит? Почему у него такие печальные глаза? Может это всё из-за неразделённой любви? А может?.. Нет конечно. Он выше этого и наверняка осуждает подобное. У меня конечно были мотивы, но он, даже имея их, всё равно бы не опустился до такого. Он…
Симона вдруг поняла, что потеряла из виду парня. Только что он был совсем рядом впереди неё, а теперь его место занимали другие люди. Чёрт! Дура бестолковая! Нашла время, чтобы фантазировать! Симона ругала себя, нервно теребила подол летнего платья, судорожно мотала в стороны головой. Она ещё какое-то время поискала его глазами, а потом решила пойти домой. Нужно было успокоиться, придти в себя, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Может быть ну его, этого парня с печальными глазами?
Уже вечером Симона поймала себя на том, что практически не слушает того, что ей говорит Офелия. Она думала о том парне. Перед ней стояли его печальные глаза. Казалось, что в них была вся тоска и боль человечества, а вместе с ними и вся мудрость времени. Молодой человек с глазами немощного старца. Что прячется за ними?
— Симона, ты слушаешь меня?
— Прости, Офелия. Я задумалась. Ты меня спросила о чём-то?
— Что с тобой, подруга? Ты словно сама не своя.
— Порядок. Всё нормально. Я просто немного устала сегодня.
Офелия видела, что Симона что-то не договаривает, но не стала дальше развивать эту тему. Мало ли что у неё может быть на душе? Не всем можно делиться даже с самыми близкими людьми. Есть что-то только для нас, то, что другие никогда не поймут, то, что нельзя просто объяснить словами. Такое своё личное.
Ночью Симона плохо спала. Ей снились эти бесконечно грустные глаза. Снилось, будто она тонула в них ища ответ. А потом, уже проснувшись, она вдруг осознала, что страшиться этого ответа.
Она прошла в ванную, включила холодную воду и бросила взгляд в зеркало. На долю секунды, на самый её краткий миг, ей показалось (она могла поклясться в этом), что у неё в отражении зеркала отпечатались точно такие же глаза — полные невыносимой печали.
Глава 13
Встреча
Каждый день Симона стала заглядывать в кафе ''Луна''. Она это делала скорее безотчётно, чем с каким-либо умыслом. Она сама не понимала до конца, что твориться у неё в душе, почему её так тянет к тому парню. Каждый день она просыпалась с мыслью, что всё это глупости, что она больше ни шагу не сделает в это кафе, но каждый раз она шла туда, заказывала что-то и ждала его. Всегда напрасно.