И не знаю, о чём думает Катька, сжав мою руку. Лично я клянусь, что однажды я её выслушаю. Приму Катькину исповедь о том, как вышло, что они с Гошкой переспали. Если они переспали. Слишком уж невинно, с уверенностью честного человека он её обнял, заставив меня сомневаться в своих выводах. Но Катьке я слово дам, потому что знаю, это будет её мучить и жечь изнутри, пока она не признается.
И пусть меня пришибёт этой дурацкой дверью, если я нарушу слово, но клянусь: что бы она ни сказала, это никогда не встанет между нами.
Глава 51. Георг
Уж не знаю, как это выходит. Как-то легко, просто, естественно, само. Словно мы репетировали. Нет, словно мы всю жизнь так живём. Я, лёжа с одной стороны читаю Машке книжку, а потом она засыпает у Дарьи на руках под незамысловатую песенку.
— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок, тебя схватит за бочок… — продолжая мурлыкать себе под нос, перекладывает Даша Мариэль на подушку. Я укрываю дочь одеялом. И взявшись за руки, мы выходит из её спальни на цыпочках.
— Я знаю, что ты устала, — останавливаю я Дарью в коридоре, — но очень хочу, чтобы ты поехала сейчас со мной.
— Куда?
— В храм. Или в центральный собор, как его ещё зовут, — послюнив палец, я тру щёку, где у неё от слёз размазалась косметика.
— Ночью? — удивляется она. — В храм?
— Тебя это останавливает?
— Никогда. Только можно я переоденусь?
— Конечно. Тогда пойду удостоверюсь, что парни проводили Катарину до дому, и жду тебя внизу.
На самом деле, моих парней нет нужды перепроверять. Уверен, что проводили. Знаю, что доставили. И сделали не только это. Но мне очень надо кое-что взять. А я что-то волнуюсь и не хочу, чтобы Даша спрашивала зачем я вернулся в свою комнату.
— А если бы я не согласилась, ты бы поехал без меня? — уже в карете всё равно умудряется она задать какой-то каверзный вопрос, на который я даже и не знаю, как ответить.
— Да, хоть с одной стороны это и потеряло бы смысл.
— А с другой?
— А с другой — всё равно бы поехал, — всё же стараюсь я все карты не раскрывать.
Сегодня в храме вывесили гобелен, который раньше висел у меня в кабинете.
Хоть в палату к Эрмине меня и не пустили, я должен с ней поговорить. И раз эти полотна — часть её, я надеюсь, она меня услышит.
Я так виноват перед ней, что мне, наверно, никогда не замолить это. Но я хочу, чтобы она знала — я не держу на неё зла. И никогда бы так не поступил, если бы мог себе представить, что это для неё окажется таким ударом.
Она всегда казалась такой холодной, отстранённой, строгой, волевой, несгибаемой. Но я попал в самое больное место — забрал у неё Мариэль и словно сердце вырвал из груди. Не объяснил, что тоже по ней скучаю. А сделал это в качестве наказания. Непростительный, низкий, подлый поступок по отношению к ним обеим. И хуже всего, что несправедливый по отношению к Эрмине.
Но даже если бы с Эрминой всё было хорошо, я бы всё равно привёз сегодня Дашку в храм. Я решил это после разговора с Бартом. Вернее, что должен это сделать я понял когда-то много раньше, но именно Барт подтолкнул меня к тому, что ничего нельзя откладывать на завтра. Ведь завтра у нас может и не быть.
— Знаешь, что я хочу тебе сегодня сказать весь день? — обнимаю я её покрепче, сидя рядом в карете.
— Что ты любишь меня? — поднимает она лицо, упираясь затылком в грудь.
— И это тоже. Но ещё, что я подумал и понял: я не прав. А если совсем честно, то я даже не подумал. Просто почувствовал это, едва за тобой закрылась дверь: вопросы войны и денег тоже тебя касаются. И я хочу, чтобы у нас друг от друга не было секретов. Хоть мне это и сложно.
— Понимаю. Ты привык со всем справляться сам, потому что всегда был один. Быть монархом — очень одинокая работа, — как всегда находит она мне оправдания намного лучше, чем я сам их нахожу.
И, как всегда, у неё получается просто и мудро. А тот панегирик во славу самодержавия, что от слов «сам» и «держать», что я подготовил, пока её ждал, как-то уже и не пошёл.
— В общем, я буду стараться быть с тобой откровеннее. Сразу предупреждаю, мне будет это невыносимо. Я буду упираться, сопротивляться, психовать. Тебе придётся вытягивать из меня признания клещами — я не привык ни с кем делиться — но я буду очень стараться.
— Начнём прямо сейчас? — поднимается она. — Где-то тут у меня как раз завалялись клещи, — усаживается на колени ко мне лицом. И я жду просто кокетства, лёгкого флирта. Вот только когда я уже запомню, что от неё никогда нельзя ничего ждать. — Что случилось на том совете за закрытыми дверями, что на вас обоих, на тебе и Барте, после него лица нет? — спрашивает она совершенно серьёзно.
— Уф! Как ты с места в карьер-то, — выдыхаю я. — Много чего.
— Начти по порядку, — поднимает она ладонь и загибает мизинец. — Во-первых…
— Шарлота де Бри уже прибыла в Маратон. Уже, — добавляю я, потому что вижу: Дарья не понимает, что в этом такого необычного.
— Маратон — это же наш единственный порт?
«Наш» — как же это греет душу.
— Да, и мы ждали её не раньше, чем через неделю, и никак не в Маратоне, и уж точно не на корабле. Это значит, что есть путь через Холодный океан напрямую до Трэса — вот что жена императора хотела мне продемонстрировать своим появлением. Я отправляюсь завтра с утра. Поедешь со мной?
— Ещё не знаю. Но, мне кажется, это хорошая новость и ты улыбаешься, значит, расстроило тебя не это, — откидывает она назад со лба мои волосы.
— Как посмотреть. Вряд ли я стану её любимчиком, когда она узнает, что в гостях у нас не её падчерица, а какая-то проходимка. И трудно сказать, как отреагирует на то, что проделала такой путь зря.
— А мне уже хочется на неё посмотреть, — усмехается Дашка. — Сколько ей? Под сорок?
— Чуть за тридцать, — прикладываю я к щеке её ладонь, откровенно любуясь.
— Ух ты! — многозначительно прищуривается она. — Вот только если она не дура, то вряд ли вообще поехала бы сама, просто отправила бы кого попроще. И уж тем более не стала бы тебя так откровенно соблазнять, демонстрирую тайные знания морской навигации. Не криви душой, Гош, ты не хуже меня знаешь: ей что-то надо.
— Один – ноль, в твою пользу, — улыбаюсь я, искренне восхищаясь. — Ты не просто безумно красива, ты божественно умна, душа моя. Продолжим?
— Играть в угадайку? И что будет за приз, если я выиграю? — шепчет она в самое ухо.
— А что ты хочешь? — так же вкрадчиво шепчу я.
— Э-э-э... небо в алмазах?
— Могу предложить только постель в крошках. Например, поздний ужин. Или завтрак?
— Вот умеешь ты торговаться. Это же намного лучше! Договорились, — улыбается она и снова поднимает руку, держа мизинец. — Давай номер два.
И загибает безымянный палец.
Глава 52. Георг
— В казне нет денег. И это, честное слово, и меня, и Барта очень расстроило.
— Это уже было, — отмахивается она. — И ты уже нашёл отличное решение. Что бы ни говорила эта скряга Дора, плевать на неё. Это твои деньги. Тем более по глазам вижу, что ты вернёшь сторицей.
— Серьёзно? Это правда написано у меня в глазах? — раскрываю я их широко.
— Да, да, вон прямо нули мелькают, — усмехается она. — Давай дальше.
— Может, хватит на сегодня плохих новостей?
— Не-а, — пересаживается она поудобнее, хотя, подозреваю: вот сейчас откровенно соблазняет. Стискивает бёдра. — Чувствуешь, как сжимаются клещи? Я подскажу: ты не отпустил бы меня обратно в мой мир, как бы важно это ни было, если бы то, что будет происходить здесь не было во сто крат хуже. Настолько плохо, что даже Феодора посерела и расплакалась. Война, мой дорогой. Нам грозит настоящая война?
— Возможно, — вздыхаю я. — Но сначала попробуем договориться на уровне духовенства. На днях в Колхикон отправится Дамиан. Туда же приедет архиепископ. Вот в зависимости от того как пройдут переговоры, так и построим беседу с Филиппом.
— Ты ему доверяешь? Дамиану? — снова становится она серьёзной.
— Как себе самому, — киваю я. — Он решил жизнь этому посвятить. Для него это не просто вопрос веры, но и чести.
— Вот не ставила бы я на его честь, — вздыхает Дашка. — Или на эти переговоры на братском уровне ты, наоборот, делаешь ставки?
— Давай я отвечу тебе так, — шумно выдыхаю я, потому что мы приехали. Карета останавливается, и я не на шутку начинаю волноваться, а потому хочу покончить с этими сложными вопросами побыстрее. — Эти переговоры — малая часть большого, я бы сказал, грандиозного плана, который был задуман не сегодня, когда пришли последние новости из Империи Пяти. И новости неутешительные: Филипп стягивает к границе войска. Поэтому я очень рассчитываю на эту встречу.
— Но ведь Таирий теперь твой заклятый враг, — не отпускает она, когда я хочу встать.
— Не суди о человеке пока день не походишь в его сапогах, — поднимаю я её на руки.
Так и выхожу на улицу.
Так и несу её, поднимаясь вверх по ступенькам к храму.
По бесконечной лестнице. И честно говоря, уже пыхтя, кряхтя и матерясь, что к этому храму построили такую длинную и крутую лестницу.
— А у нас говорят: своя ноша не тянет, — вытирает она пот, выступивший у меня на лбу, но прекрасно понимая, что я её всё равно не отпущу, пока не донесу. — Ещё пять… четыре… три… два… Финиш! — комментирует эта занозина. — Ура-а-а! В наших «Весёлых стартах» побеждает участник под номером «Пять». Скажите, Георг Пятый, как вы добились такой хорошей физической формы?
— Годы, годы тренировок, — наконец ставлю я её на мозаичный пол по центру зала, рукавом вытирая пот. — А с виду ты кажешься легче.
— Это ещё ужин за мной доедал ты, — парирует она, осматриваясь по сторонам.
С мягким стуком моя охрана снаружи закрывает за нами огромные входные двери.
И в храме мы остаёмся вдвоём. Конечно, не считая полотна с фигурами богов.
Для этого нескромного зала с высокими сводчатыми потолками, цветными витражами в многочисленных окнах и гулким эхом, гобелен оказался очень маленьким. Но для него нашли большой дубовый оклад, придавший ему значительности. И установили на возвышении, так, что боги смотрятся одного роста с людьми, только стоят чуть в отдалении от края сцены.
Сейчас перед возвышением поставили большую арку, увитую цветами. И моя заноза, наконец, делает именно то, чего я жду — идёт внутрь неё.
С детства люблю этот храм. Этот запах воска, благовоний и олифы, который здесь витает, всегда действует на меня успокаивающе... Но сегодня даже это не помогает.
— Как красиво, — касается она пальцами нежных лепестков и нюхает ближайший бутон. — Они что, живые?
— Конечно, — подхожу я.
Набираю в грудь воздуха. Да чего уже тянуть!
— Даш, — опускаюсь я на одно колено, на кем-то любезно постеленный коврик.
— О, боги! — выдыхает она, глядя на меня, и прижимает руки ко рту.
— А вот и боги, — показываю я большим пальцем в направлении гобелена. — И перед ликами богов с чистыми помыслами и открытым сердцем я хочу спросить тебя: ты выйдешь за меня замуж?
Я разжимаю ладонь, по центру которой лежит кольцо, и меня колотит так, что оно едва заметно подпрыгивает в ладони.
— Счастье моё, — опускается она на колени рядом, стирает капли пота с моих висков, снова зачёсывает назад волосы, а потом обнимает за шею, прижимаясь щекой к моей щеке. — Мне обязательно отвечать сейчас?
Всё холодеет у меня в груди.
«Нет! — на мгновенье закрываю я глаза, не веря своим ушам. — Нет, нет, нет, нет!»
— Я что-то сделал не так? Не пригласил толпу народа? Твоих подруг? Сделал это не в тот час? Не в том месте? Даш, что не так?
— Всё так, — гладит она меня по волосам. — Всё божественно прекрасно, Гош. Романтично. Поэтично. Круто. Но я не готова ответить тебе сейчас.
— Я люблю тебя, — шепчу я. — Прости, я так разволновался, что забыл сказать, что люблю тебя.
— Ты не забыл. Ты говоришь мне это каждый день, постоянно. И каждое мгновенье я это знаю, вижу, чувствую. И я люблю тебя, Гош. Всем сердцем, всей душой. Но это поспешное решение.
Она отпускает меня и садится на пятки.
— Отлично! — подкидываю я кольцо, ловлю его в воздухе и делаю то же самое — сажусь на ковёр. — Видимо, надо поговорить?
— Видимо, да, — виновато пожимает она плечами.
— Ну, рассказывай!
Глава 53. Георг
— Гош, я не соглашаюсь и не отказываюсь, но я не хочу, чтобы ты принимал поспешные решения, — кладёт она руки на колени, как послушная ученица.
— Да это единственное решение в моей жизни, в котором я ни секунды не сомневался! — сжимаю я кольцо в кулаке. — Единственное! Ни в чём и никогда я не был так уверен, как в том, что хочу, чтобы ты была моей женой.
— Только не злись, — смотрит она на меня исподлобья.
— Я не злюсь, — выдыхаю я. — Правда не злюсь. И я всегда знал, что ты непредсказуемая. Но чтобы настолько… я честно не ожидал. Мне казалось, что это так очевидно, правильно, естественно, что даже не обсуждается. Но ты, — развожу я руками, не находя слов. — Даша, ну как так?
— А зачем, Гош? Зачем? Ответь мне на этот простой вопрос: зачем?
— Затем, чтобы ты всегда была рядом. Чтобы я дал тебе своё имя. Чтобы ты была не просто какой-то... а моей законной женой.
— Я и так рядом. И так твоя. И так с тобой. По крайней мере все те два дня, как мы снова встретились. Два дня, Гош! И ты именно торопишься. Хочешь, я объясню тебе почему?
— Валяй, — подтягиваю я к груди одно колено, обхватив его руками.
— Я перечислю, а ты поставь галочку напротив ответа, который тебе больше всего понравится, — она тоже пересаживается удобнее. — Прежде всего ты торопишься, чтобы у тебя не было соблазна. Всё, ты занят, помолвлен. Прочь сомнения. Вакансия закрыта. Все свободны. Чтобы ни у кого больше не было такого соблазна — тебя женить.
Не знаю, уже закончился этот день или ещё нет. Но поскорее бы он уже закончился что ли. Потому что после всех сегодняшних переживаний, ещё одну мясорубку, где будут перемалывать мои мозги я уже не выдержу.
— Ну, допустим. Да, я хочу просто закрыть, убить этот вопрос раз и навсегда. Раньше, позже, сегодня, завтра — это ничего не изменит. Но давай дальше.
— Ты боишься, что переговоры пойдут не так. Проще говоря, торопишься узаконить мой статус, чтобы в случае твоего падения, свержения, смерти никто не посмел выдворить меня из дворца. Как-то так.
И снова попала в самое яблочко. Да, я боюсь. И да, если со мной что-то случится, ей придётся несладко. Но об этом я даже думать не хочу.
— Дальше? — предлагаю я ей продолжить.
— Ты считаешь, что я нуждаюсь в твоей опеке, защите, патронаже. В твоём имени, чтобы иметь вес, слово, значимость, титул, потому что по сути кто я сейчас? С юридической точки зрения — никто. Твоя подружка, — убирает она свои стриженные волосы за уши и вдруг улыбается. — Но знаешь, я не нуждаюсь в твоём имени, как в знаке качества. У меня уже есть своё. И пусть пока меня зовут здесь просто «иномирянка» или «та, что отдала жизнь за короля». Я честно, сама, кровью и потом заработала этот статус.
— Тут и не поспоришь, — улыбаюсь я в ответ. — И кровью, и потом.
— И прошлый раз я всё комплексовала, что от меня все отмахиваются, что я никто и звать меня никак. Но теперь меня это не беспокоит. Скажу больше, — поднимает она палец и кладёт его на кончик моего носа, а потом слегка постукивает по нему, пока говорит. — Сейчас мне твоё покровительство только мешает. Сейчас права я или нет с моим мнением считаются, потому что за мной стоишь ты. А я хочу, чтобы к моему мнению прислушивались потому, что оно само по себе ценное, полезное, важное, правильное.
— Ты вообще меня хочешь бросить? — отмахиваюсь я, перехватывая её руку. Выворачиваю, и в этом захвате подтягиваю её к себе.
— Конечно, нет, — пытается она вырваться, но это бесполезно.