— Да, — не стала скрывать я.
— Этот Манкулов…у вас что-то было? — прищурился Марк. О! Хоть кто-то догадался о причине моего состояния. Хотя, возможно, семья тоже об этом догадывалась, но вслух не говорила. — Я знаю тебя. Ты бы не стала убиваться по тому, кто не ответил тебе взаимностью. Юля, глупая, он же подлец! Он взрослый волк, а ты еще совсем юная! Включи голову, нельзя же быть такой наивно… — распинался Марк, а я не выдержала. Все равно скоро умру, так зачем скрывать от друга правду? Молча убрала волосы за спину, открывая Марку взор на брачную метку.
Друг изумленно замолчал. Странно, но мне было приятно это молчание. Впервые я призналась кому-то в своем браке, и реакция Марка даже позабавила. У него буквально отвисла челюсть. Он прирос тазом к стулу, не сводя круглых, как два мячика, глаз с моей шею.
— Вы…поженились? — прошептал Марк, будто увидел перед собой что-то сверхъестественное. Уверена, если бы перед ним предстала его мертвая бабушка, то изумление было бы не таким сильным. — Это катастрофа, — прошептал он, качая головой. — Если твои родители узнают, то убьют тебя, ты это понимаешь? — уверена, «убьют» в его устах вовсе не фигура речи. — Когда вы поженились? — не дождавшись от меня ответа, он начал задавать вопросы.
— Две недели назад, — отозвалась я безжизненным голосом. Как же тошнит…
— Как? Когда? Где? — растерялся Марк.
— В храме Высших, — пояснила я. Когда меня не станет, хоть кто-то донесет до людей информацию о том, как все было на самом деле.
— Высшие в курсе? — опешил друг.
— Они организовали нашу свадьбу, — вздохнула я. — Я теперь жена альфы Манкуловых, — боль скрутила меня изнутри, словно душу пропустили через мясорубку. — Его вдова…
— Это невозможно, — качал головой Марк. — Ты и он… Я не понимаю… Неужели он тебе настолько…понравился?
— Понравился? — мои губы искривила мрачная усмешка. — Ради него я готова отдать свою жизнь! Я просила его не ехать в эту Африку, просила остаться, чувствовала, что там с ним что-то случится… — впервые за все время я смогла высказаться. — Но он не слушал… — я начала плакать. Со слезами из меня как будто выходила накопившаяся, застоявшаяся в душе боль.
— Если вы поженились, то почему он отпустил тебя сюда? Почему не представил клану? Почему никто не в курсе вашего брака? У Манкуловых траур, но о жене альфы никто не знает…
— Он сорвался в командировку сразу после свадьбы, — всхлипнула я. — Буквально на следующий день. Никто не знал… Он собирался вернуться и окончательно забрать меня из клана. Что теперь делать?
— Почему я не чувствую твоего запаха? — Марк принюхался. — Хотел раньше спросить, списывал это на твое состояние. Он практически не ощущается, только какой-то странны флер…
— Потому что Роман не хотел, чтобы кто-то из моей стаи узнал о нашем браке, — я вспомнила, что пузырек со снадобьем уже почти закончился. Осталось лишь несколько капель, их хватит на несколько дней.
— Я принесу тебе завтрак, — решил Марк после паузы.
— Не надо, мне плохо, — отказалась я.
— Тебе плохо от голода! — настоял друг. Удивительно, каким решительным он умеет быть. Неужели скоро проснется его зверь, и Марк наконец-то станет полноценным оборотнем-самцом? Он вернулся с тарелкой куриного супа. Очень быстро комнату наполнил запах мяса, но меня снова замутило, еще сильнее прежнего. — Давай, Снежинка, не артачься, — Марк принялся кормить меня с ложки, будто маленькую девочку. — Поешь, — он сунул ложку супа мне под нос, и желудок вновь скрутило. Снова пришлось бежать в туалет и сгибаться над унитазом. Когда я вернулась, Марк сидел на стуле, невероятно бледный и задумчивый.
— Плохо мне, — прохрипела я, забираясь в постель. — Уйти хочу вслед за мужем. Мое право.
— Вы ведь стали мужем и женой…полностью? Вы спали вместе? — прошептал Марк.
— Конечно, — ответила я без капли смущения. Зачем краснеть от обычных, естественных вещей?
— Я сейчас, — бросил он и вышел из моей спальни. Тарелка с супом осталась на столе.
Друг вернулся минут через тридцать. Я уже успела задремать, когда он принялся расталкивать меня.
— На, иди сделай, — дрожащим от волнения голосом попросил Марк. Я открыла глаза и увидела, что он протягивает мне небольшую коробочку, похожую на упаковку шоколада.
— Что это? — нахмурилась я, беря в руки странную штуку. — Тест на беременность? — изумилась, глядя на друга как на инопланетянина. Он серьезно?!
— Делай! — практически потребовал он.
Мысль о беременности даже в голову мне не приходила. Разве может она случиться после двух раз? Вероятность этого мала, да и возможно ли на свете такое? Роман умер, оставив во мне частику себя? Это…слишком невероятно, чтобы поверить. Но я понимала, что Марк не отстанет от меня, да и самой вдруг стало любопытно.
Я отправилась в ванную. Как жаль, что Романа нет со мной рядом в этот момент. Он ведь обещал, что даст мне доучиться, и дети у нас появятся не раньше, чем через два года. Правда, в нашу брачную ночь мы оба совсем потеряли голову. Какое уж там предохранение! Мы растворялись друг в друге, не думая ни о чем лишнем.
Я сделала тест, не рассчитывая ни на что. Не верила, что судьба может подарить мне такое счастье после того, как отняла самого дорогого человека в моей жизни. Но прошло несколько секунд, и на тесте начала проявляться вторая полоска. Сначала я не поверила своим глазам. Смотрела на две красные полоски и не могла осознать реальность. У меня двоится в глазах? Это галлюцинация? Тест бракован? Не может же… Не могу же я…быть беременной? Рука сама легла на живот. Ничего не изменилось в моем теле, кроме начавшейся тошноты. Женские дни задерживаются на пару дней, но это для меня нормально… О, боже! Меня словно током ударило, причем в голову. Я осознала, что жду ребенка от Романа.
— Ты можешь купить еще? — спросила я Марка, выходя из ванной.
— Ты носишь ребенка? — взгляд друга опустился на мой живот. Мрачный взгляд, нехороший. Захотелось запахнуться, закрыть туловище от его глаз.
— Наверное, — пожала плечами я. Тут же в голову полезли самые разные мысли. Не навредило ли ребенку то снадобье, которое дал мне Роман? Я ведь принимала его каждый день, по несколько капель! Что мне делать дальше? Куда пойти? Я ведь уже не принадлежу родному клану, но и новым родственникам Роман меня не представил! В голове закрутился ураган мыслей. Хватаясь за одну из них, я вытаскивала наружу ворох проблем, от которых голова шла кругом.
— Это катастрофа, — обреченно прошептал Марк, закрыв лицо руками. — Если кто-то узнает, то либо тебя убьют, либо выбьют из тебя ребенка.
— Почему? — только и смогла спросить я.
— Твои родители никогда не признают этот брак. Раз Манкулов мертв, то и на его защиту рассчитывать ты не можешь. Твоим проще заставить тебя сделать аборт и выдать замуж, чтобы избежать позора. А вот со стаей Манкулова все еще серьезнее. Сейчас там идет борьба за власть. Его бета сцепился со своими младшими, а если станет известно, что у погибшего альфы была жена, да еще и беременная мальчиком… — он покачал головой, и меня пронзил страх. Впервые за долгое время у меня появилась яркая и отчетливая эмоция. — Ему просто не дадут родиться и вырасти. Никто не захочет возиться с чужим потомством.
— Они не могут! — покачала головой я и, не удержавшись, все же обхватила свой живот руками. — Это же их кровь! Бен не сможет так поступить, он любит брата!
— Уже успела узнать Манкуловых? — мрачно усмехнулся Марк. — У них уже назначены поединки, которые решат судьбу стаи. Как думаешь, что будет, если сейчас явишься ты — дочь того, кто убил их альфу, и заявишь, что носишь ребенка, у которого прав на власть больше, чем у любого из братьев Романа?! Даже если тебя не прикопают прямо там, кто будет заниматься воспитанием твоего сына?
— Возможно, там дочь! — попыталась возразить я, но где-то в глубине души понимала — я ношу именно сына.
— А если нет?! — с нажимом спросил Марк, пристально глядя мне в глаза. — Ты готова рисковать собой?! Уж кто-кто, а твоя семья точно не станет заниматься воспитанием альфы для чужой стаи! Это ребенок Манкулова, которого теперь некому защищать! Он всем мешает. Самый простой способ избавиться от этой проблемы — избавиться от тебя! Юля, ты не имеешь права рисковать.
Я не знала, что ему возразить. Друг во всем был прав. Ребенок Романа не нужен никому, кроме своих родителей, то есть никому, кроме меня… Боже! Не могу осознать, не могу принять то, что во мне растет жизнь. Казалось, это происходит не со мной, а с кем-то другим, с какой-то другой девушкой. Ребенок… Я стану мамой? Эта мысль не испугала, а, напротив, подарила теплую искру, зажегшуюся в испепеленной болью душе. Насмешка судьбы! Я думала, что умираю, а оказалось, что во мне жизни больше, чем когда-либо. Роман умер, но через меня, через нашего ребенка он живет.
Я воскресла из пепла, как феникс. Истлевшая душа вдруг начала покрываться живой оболочкой. Я вновь начала чувствовать, перестала ощущать себя живым трупом, по нелепой случайности оставшимся среди живых. Душа болела, но…уже не так безнадежно. Я чувствовала: рана затянется. Не до конца, конечно, но будет не так больно. Наш с Романом ребенок вдохнул в меня жизнь.
— Ты должна бежать, — через силу произнес Марк. Впервые я видела друга таким серьезным и взрослым. Даже взгляд изменился. Я видела перед собой не мальчика, но уже мужчину. — Нельзя оставаться здесь. Скоро твое положение станет понятно всем членам семьи, долго ты не сможешь его скрывать. Нужно бежать, Юля, — Марк обхватил мои запястья, крепко сжав их. — Ты должна скрыться и от Капуловых, и от Манкуловых.
— Но как? — его слова звучали для меня как самое настоящее безумие.
— Ты жена Манкулова! — прошипел Марк, с опаской оглядываясь на дверь. — Ты имеешь право на его имущество!
Вспомнились слова Романа о том, что его квартира после свадьбы принадлежит и мне тоже. Я не вникала в юридические вопросы, но мы заключили официальный брак. Никогда не разбиралась в человеческих законах, но что-то мне подсказывало, что без денег Роман меня не оставил бы. Не зря он затеял эту роспись в человеческом ЗАГСе.
— Я даже не знаю, какое имущество у него есть, — растерянно прошептала я. — Кроме одной квартиры в городе, он показывал ее мне. Говорил, что никто, даже его приближенные, не знают о ней. Пока не знают. Его наследники, вступая в наследство, будут знать обо всем имуществе альфы.
— Да, только если квартира не завещана тебе, и нотариусу не дано указание не ставить остальных наследников в известность обо всем имуществе, — Марк удивил своей осведомленностью. — У тебя есть ключ от той квартиры?
— Да, — кивнула я.
— Отлично. Завтра же отправимся туда вместе. Никому и ничего не говори, — строго наказал друг. — Я заберу тебя, помогу выбраться незаметно. Ты помнишь адрес той квартиры?
— Да, но нужно лететь на самолете, — прошептала я. — Нужны билеты… И потом, на что мы будем жить? Кто возьмет на работу беременную, да еще без опыта работы? И моя учеба… — растерялась я. — И что мне делать, когда родится ребенок? — вдруг стало страшно. Был бы рядом Роман, и я бы ни капли не сомневалась в будущем, но его рядом не было. Мне придется все делать самой.
— Ничего не бойся, — Марк решительно взял меня за плечи. — Я буду рядом с тобой, не оставлю. Буду работать, а тебе в твоем положении нельзя. В общем, главное, не волнуйся, — он ободряюще похлопал меня по плечу, хотя невооруженным глазом было видно: сам Марк волнуется куда сильнее меня. Поддержка друга теплотой отозвалась в сердце. Не удержавшись, я обняла его, крепко обхватив руками крепкий торс.
— Спасибо, — прошептала я, чувствуя, что, если бы не Марк, я бы наделала ошибок и пропала.
— Не за что, — друг быстро поцеловал меня в макушку. — Отдыхай. На рассвете я буду здесь. Из вещей бери только самое необходимое. Давай, мне надо спешить, чтобы все подготовить, — он спешно попрощался и вышел, оставив меня одну.
Я беременна! Поверить не могу. Я стану мамой! Мамой нашего с Романом ребенка. Невероятное счастье смешалось с огромной болью. Он никогда не увидит нашего ребенка, не возьмет его на руки, не поиграет с ним. А мой малыш никогда не узнает, что это такое — иметь папу, тем более, такого, как Роман. Мой ребенок даже не узнает, что такое жить в стае. Как я, двадцатилетняя девушка, смогу дать ему то волчье воспитание, которое прививают самцам?
Глава 29
Я много думала в этот день. Недомогание отошло на второй план, померкнув перед открывшимися перспективами. Какая тошнота, когда решается моя жизнь? Прошло несколько часов прежде, чем я осознала: отныне мой статус изменился окончательно и бесповоротно. Ничего не будет как раньше. Я начала есть, впервые с момента смерти Романа чувствуя вкус еды. Это не мне нужно, а ребенку. Нашему ребенку. Будь жив мой муж, он бы кормил меня с ложки. Я обязательно расскажу нашему малышу о том, каким храбрым и справедливым был его папа. Роман будет жить в глазах нашего ребенка, в его голосе, в его волчьей крови.
Уже ночью, лежа в постели, я не могла уснуть. Я вдруг стала смотреть на мир по-новому. Даже отношение к своей собственной семье изменилось. Я перестала чувствовать себя виноватой за то, что скрыла от родителей свой брак. В конце концов, я не сделала ничего такого, что нарушало бы законы оборотней. Как честная женщина, вышла замуж, соблюдя все традиции. Наш брак не является позором для сообщества оборотней. Позором он является только для враждующих Капуловых и Манкуловых, которые уже давно попрали все традиции и законы.
В моей душе появилась уверенность, которой прежде не было и в помине. Я как будто освободилась и повзрослела в одно мгновение. Я — добропорядочная женщина, вдова альфы, будущая мать его ребенка. Почему я скрываю это, как мышь? Романа уже нет, он не заступится за меня, никогда не защитит. Я должна сама отстаивать себя и своего ребенка. Как замужняя женщина, я должна получить от своего отца приданное — те самые деньги, которые будут нужны мне и моему ребенку, чтобы выжить.
Я знала, что он подготовил их еще когда мне было шестнадцать лет. Отец знал, что рано или поздно выдаст замуж свою дочь. Тем более, раз он запланировал свадьбу с Борисом, то наверняка подготовил приданное. Я встала с постели и начала расхаживать по комнате. Является ли задуманное мной преступлением? Как трактовать мои действия: как обворовывание собственной семьи или как попытку забрать то, что является моим по закону? Ведь отец, узнав о моем браке с Романом, скорее убьет меня, чем отдаст полагающуюся по закону денежную подушку.
Совесть вступила в конфликт с гордостью. Последняя призывала наплевать на все и уйти в закат, отказавшись от денег и поддержки. Разум твердил, что я не совершила никакого преступления, к тому же, это деньги не для меня, а для малыша. Я сама прекрасно проживу без семьи и подачек с их стороны, а вот ребенок… Он не должен нуждаться и страдать от того, что его мать и отец из враждующих кланов. В итоге, когда время уже перевалило за полночь, мой материнский инстинкт взял верх над угрызениями совести и детским страхом перед родителями.
Вся семья спала, когда я выскользнула в коридор, направившись к отцовскому кабинету. Во мне жила странная, подозрительно твердая уверенность в себе и своей правоте. Никогда бы не подумала, что когда-нибудь я осмелюсь на подобное, но судьба уже перестала удивлять меня своими кульбитами. Я поняла: случиться может все, что угодно.
Отец не запирал свой кабинет. Он был уверен в том, что никто из своих не станет рисковать жизнью и совать нос в его дела. Но я не собиралась скрываться и таиться, будто воровка. Войдя в отцовский кабинет, я с удовольствием вдохнула запах кожаного дивана. Отец всегда любил кожаную мебель, и этот запах ассоциируется у меня с детством. Усевшись за его рабочий стол, я с любовью провела по нему рукой. Наверное, я нахожусь здесь в последний раз. Что ж…тогда нужно спешить. Я взяла в руки бумагу и ручку, и начала аккуратно выводить слова, которые, казалось, лились из самого сердца. Я рассказала обо всем: о любви к Роману Манкулову, о нашем браке, о своей беременности и о своей позиции. Просила прощения. Наконец, излив душу на бумагу, я вывела: «С любовью, твоя дочь Юля».
Встав из-за стола, я подошла к отцовскому сейфу. Код от него я знала с детства. Услышав заветный щелчок замка, я открыла тяжелую железную дверку. Пачки денег самых разных цветов: красные пятитысячные рубли, зеленые стодолларовые купюры, фиолетовые евро. Красиво. На верхней полке, в углу, лежала стопка денег. Все остальные пачки были рассортированы по валютам, но эта была перевязана резинкой и представляла из себя салат: здесь и красный, и зеленый, и фиолетовый. Надеюсь, я все правильно поняла, и взяла те деньги, которые предназначались именно мне. Оставив письмо на видном месте, я выскользнула из кабинета. Папа приступает к работе около полудня, а к тому времени здесь и след мой простынет.