Шрам? Откуда?
Она, обиженно сопя, развернулась и поспешила в дом, не понимая, что своим бегством только подначивает догнать ее.
Тряхнув головой, я постарался отвлечься и пошел в баньку.
Она оказалась действительно маленькой, и что бы хоть как то помыться мне пришлось сесть на скамью и обмываться сидя. Вымывшись, я посмотрел на свое новое ложе в предбаннике и улыбнулся. Бывало и хуже.
Но есть хотелось. А выпросив еду и девушки, волк категорически отказался питаться в лесу, согласившись только на то, что бы принять пищу из рук пары, никак иначе.
Пришлось, надев штаны поспешить к избушке надеясь на обещанное пропитание.
Остановившись у дверей, он опять подпер собой косяк, ожидая, когда его пара высунет нос на улицу.
Ждать пришлось не долго. Дверь открылась, выпуская девушку, держащую в руках деревянную чашку с дымящейся кашей. Но не каша была центром внимания, а сорочка и халат едва ли не прозрачный, наброшенный на плечи.
По всей видимости, она хотела оставить еду на лавке и вновь укрыться в доме. Не ждала, что я сам приду.
Заметив, наконец, мою персону, она вздрогнула, выпуская из ладоней полную харчей посудину, но я поймал и тарелку, и хозяйку, прижав ее к своему телу.
— Чего шарахаешься? — Спросил я, опуская тарелку на лавку, но продолжая держать Илву в своих руках. — Не съем я тебя.
— Ничего я не шарахаюсь. — Встрепенулась она, но скинуть мои руки не вышло. — Отпусти. Не то…
— Не то что? Арбалетом мне вновь угрожать будешь?
— Угрожать не буду, просто пристрелю.
Я улыбнулся.
Храбрая маленькая птичка. Иволга против волка.
— Хватит лыбиться, пусти, говорю.
С неохотой разжав руки, я увидел еще одну белую полоску, рассекающую бедро. Только это была глубже.
— Что это? — Сурово спросил я, поймав ее за руку и указывая пальцем в интересующее меня место.
Она дернулась, моргнула и сморщилась, выдергивая мою руку.
— Твое какое дело?! Отстань от меня уже и иди спать! — Хлопнула у меня перед носом дверью и спряталась в доме.
Ладно, Илва, недолго еще прятаться будешь.
Сон на лежанке был на удивление уютным и, выспавшись, я встал уже с зорькой.
Выскочив на улицу, потянулся и, перекинувшись, решил размять затекшие мышцы и выгулять кости.
Серый волк, гораздо больше обычного, мотнул головой и бросился в лес. Заячья тропа? Отлично. Вот и дичь к ужину.
Погоня была не долгой и зайчик, с перекусанной шеей покорно болтался в зубастой пасти.
Проносившись весь день по лесу, я даже не задумался о том, что хозяйка может потерять меня и продолжал бегать по траве, даже когда солнышко перекатилось на бок, забирая с собой тепло.
Шорох. Уши поднялись на макушку, прислушиваясь в лесу.
Так так так. Кто тут у нас в одиночестве ходит? Ничего на свете не боится.
На маленькой полянке сидела моя Илва и тонкими пальчиками перебирала собранную в лукошко ягоду. Она и ухом не повела, когда серый волк смотрел на нее из леса.
Глупенькая. Одна ходит и не страшиться. Убил бы.
Волк недовольно заурчал, требуя наказать их самку за легкомысленность, но разум удержал растревоженного зверя на месте.
Ступая лапами по мягкой траве, он вышел на обозрение девушки и фыркнул, что бы она, наконец, подняла глаза. Лучше бы не поднимала.
В глазах металась паника и страх, и, сжав в ладошках веточку брусники, она спиной отползла и уперлась в дерево.
Я, не делая к ней шагов, мотнул головой и бросил заячью тушку к ее ногам. Мол, бери, тебе.
Она долго и вдумчиво смотрела на пушистый комок и, подняв глаза тихо спросила:
— Мне?
Я ответил кивком.
— Спасибо. Но у меня ничего нет взамен.
Склонив голову влево, я сделал шаг к ней, от чего она сжалась и зажмурилась. Три шага и я у ее лица, тычусь влажным носом в щеку. Она дрожит, но не двигается.
— Р-р-р-р. — Порыкиваю я в ее шею.
— Не тронь только. Или убей быстро. — Шепнула она.
Убить? С ума сошла!?
В ответ на ее слова я ткнулся носом в ее шею и лизнул, долго и слюняво. Пусть пахнет мной. Вот так.
От неожиданной ласки она открыла глаза и встретилась со мной взглядом. Смотрела долго, не отрываясь, и мне пришлось лизнуть ее еще раз, что бы она отмерла.
— Сегодня воду в баню ты таскаешь. — Продолжая смотреть на меня в упор, прошептала она.
Я только кивнул.
Догадалась. Молодец.
Подхватив зубами лукошко, я пихнул ее боком, мол, поднимайся, пойдем, и пошел домой, не в силах сдержаться, размахивая хвостом.
Не сильно испугалась. Это хорошо. Значит, зверя выпускать можно.
Илва плелась рядом, то и дело косилась на мой загривок. Я, чувствуя изучающий взгляд, остановился.
— Что? — Удивилась она.
Так. Любопытная значит.
Я поставил лукошко на землю и посмотрел на девушку.
— Да что? — Вновь начала пугаться она.
Я только фыркнул и развернулся, подставляя под ее руку свою спину. Она не сразу поняла, что я от нее хочу, но я пихнул ее боком, и продолжал подставлять себя под ее ладошки.
— Можно? — Я не поворачиваясь, кивнул.
Она провела пальчиками вдоль позвоночника и вернулась к морде. Почесав за ушами как дворовому псу, она с нескрываемым восторгом принялась лапать меня со всех сторон.
Я только довольно пофыркивал. Прикосновения были приятными, хотелось отплатить ей тем же, но я стоял, позволяя наиграться вдоволь.
— А ты красивый. — С улыбкой на губах сказала она, и я недоверчиво задрал морду.
Илва улыбалась, поглаживая меня вдоль позвоночника.
Улыбка была робкая и не сильная, как будто она давно забыла как это и в любую секунду могла упустить ее.
Подтолкнув ее ноги, я предложил свою спину в качестве транспорта и она, приподняв от удивления брови, с восторгом переспросила:
— Правда? — Я вновь ответил кивком, и когда она устроилась на мне, прижавшись всем телом и запустив пальчики в дымчатую шерсть, я взял лукошко в зубы и быстренько зашагал в сторону дома.
У порога она съехала с моей спины и продолжала улыбаться.
А теперь пан или пропал.
Я обернулся прямо у ее ног и, поднявшись в полный рост, увидел в глазах неподдельный страх.
— Не бойся. — Только и смог сказать я, но она уже жалась к дверям, забыв и про зайца и про ягоду. — Не уходи.
Она смотрела на меня зелеными глазами и, положив руку на дверную ручку замерла.
Оценив робким взглядом мою наготу, она покрылась румянцем и моргнула.
— Я обежать тебя не буду. Не бойся. Пойду, воды натаскаю. — Понуро ответил я, и направился было в сторону баньки, как сзади меня коснулись две горячие ладошки.
— Как тебя зовут, волчонок? — Спросила она, не отводя от меня глаз, в которых металось недоверие и любопытство.
— Колин. Меня зовут Колин. Только я давно не волчонок.
— Спасибо, Колин. — Мое имя сорвалось вздохом с ее губ, и я завис, разглядывая их.
— За что спасибо?
— За то, что покатал.
— Еще хочешь?
— А можно?
— Еще бы. — Она смотрела на мои губы, так и не опустив ладоней, которые я перехватил и теперь сжимал в своей руке.
Такие пальчики маленькие. И сама она маленькая. Я бы ее в охапку сгреб, и место бы еще осталось.
— Есть хочешь? — Спросила она, робко вытягивая свои руки из моих.
— Сейчас зайца освежую, и будет мясо.
— Хорошо. Я пока картошку почищу. — И укрылась все-таки в доме, махнув на прощанье юбкой.
Бли-и-ин!
Волк требовал выдрать дверь с петель и взять ее прямо там, где стоит.
«Спасибо, Колин» — крутился в голове ее голос, и звериное тепло поднималось с пола.
Нет, ошибки быть не может. Она его пара. Но почему боится? Причем к зверю вполне спокойно отнеслась, без истерик и даже признала почти сразу. Почему в мужском облике не так? Почему бежит от него как от прокажённого? Сегодня впервые сама обратилась, я чуть от радости и вправду ее в дом не затащил. Имя спросила. Сама!
Сбегав переодеться, я разделал зайца, сложил все мясо в найденный на лавке таз и принялся разводить костер, цепляя кусочки на прутики.
— Ты чего это на костре решил? — Выйдя из избушки, спросила она.
— Ты же меня в дом не пускаешь, вот решил хоть так участие в процессе приготовления принять.
— Понятно. А картошку? — Спросила она, размышляя.
— В костер бросим.
— Сейчас за солью схожу. — Она вошла в дом, а я только губу закусил.
Милая. До безумия милая.
Она принесла тарелки, солонку и хлеб, накинув на плечи легкую, даже для летней ночи накидку и поежилась.
— Замерзла.
— Немного.
— Можешь идти в дом. Я позову, когда закончу.
— Нет, я тебе теперь не доверяю, волчья морда. Самые вкусные куски съешь. — Она посмотрела на меня, пряча смешинки в глазах.
— Волчья морда? — Переспросил я, смотря на нее снизу вверх, сидя на мягкой травке.
— Именно.
От удивления и возмущения я, кажется, даже рот приоткрыл.
Хамка!
В отместку за оскорбление, я хотел ущипнуть ее за лодыжку, но вместо этого, почему то дернул. И она мешком рухнула ко мне в руки.
Инстинктивно прижав, ее я нашел глаза, смотрящие на меня с потаенным страхом, и спросил:
— Почему ты меня боишься?
— Я не тебя боюсь, а….
— Мужчин? — Закончил я за нее и она, сперва удивившись, робко кивнула.
— Это из-за них шрамы?
— Из-за него, если быть точным.
— От тебя вишней пахнет. — Я даже сам удивился сказанному, не то, что Илва.
— Может, отпустишь уже? — Она непроизвольно сжалась на моих коленках.
— Я если не отпущу? — Стараясь не вкладывать в голос никаких эмоций, что бы ни спугнуть, спросил я.
— Мясо сгорит, картошка. Без ужина останемся. — Она приводила вполне весомые аргументы, но я не мог сейчас отпустить ее.
— Можешь остаться на месте? — Она задумалась, но спустя пару секунд кивнула.
Я развернул ее на своих ногах, спиной к себе и подхватил одной рукой под ребра, зарываясь носом в плечо. Я чувствовал, что ей не привычна подобная поза, сцена, ласка и она все равно была напряжена, поэтому начал тихо раскачиваться из стороны в сторону, убаюкивая ее.
Слова были лишними и, посматривая один глазом за мясом, вторым я наблюдал за реакцией Илвы, которая позволила себе короткую улыбку, смотря в огонь.
Прижавшись носом к ее плечу, я коротко коснулся его губами, давай понять, что для себя уже все решил.
Она вздрогнула, и ошалело посмотрела на меня, срываясь с рук.
— Нет, нет! Нет! — И не разбирая дороги, бросилась в свою крепость.
— Илва! — Крикнул я, прижимаясь ухом к двери. — Что случилось?
За дверьми было тихо, не считая коротких всхлипов, которые специально прятали в подушку.
— Илва! Открой!
— Уходи! — Бросила она, стараясь казаться суровой, как в момент нашей встречи.
Сердце щемило за пару, волк метался, толкая все-таки выдрать дверь, слишком часто она между ними стояла, а я сам тяжело дышал, мечтая вырвать ее так же как волк.
— Илва! Я не уйду! И до утра выть буду! Лучше по-хорошему расскажи! — Крикнул я в последней словесной попытке, уже приготовившись дергать дверь, как всхлипы затихли.
Послышался легкий шорох и дверь открылась.
Не удержавшись, я выдернул девушку, и она перепугано вскрикнула, но тут же затихла, когда я прижал ее к себе, заставив обхватить мои бедра ногами.
Так я и стоял, держа ее на весу, что бы ни сбежала.
— Рассказывай.
Она закрыла глаза, в последней попытке договорится с собой и тихо проговорила:
— Не знаю, чего ты там себе надумал, но ничего у нас не получиться. Я замужем и…
— Так это муж?! — Мне кажется, мой рык был слышен настолько далеко, что в городе бы люди вздрогнули.
Он смотрела на меня зелеными глазами и моргнула, подтверждая мои слова.
— За что? Как? — Я пальцами поймал ее лицо и постарался встретиться глазами, которые она тут же опустила.
— Замуж не хотела. Плетью драл. — Голос звучал стойко, как будто ей не раз приходилось это говорить, но стыд все равно играл на ее щеках.
— И ты, поэтому прячешься? — Спросил я и удостоился кивка.
Поставив ее на землю, я смотрел на черную макушку и старался скрыть гнев.
Конечно, она не хотела замуж! Она меня ждала! Меня! А ее какой то скот… Мою…. Ууууу!
— Доброй ночи. — Сказала она, и резко развернувшись, побежала в дом, но будучи быстро пойманной, сжалась в моих руках.
— Не знаю, что ты там себе надумала, но у нас все получиться. Тебе теперь от меня не отвязаться. Моя. Моей была, моей и останешься. А сейчас садись и ешь, мясо готово.
Я опустил ее на свою сумку и, сунув в руки прутик с зайчатиной, палкой начал выкатывать из костра картошку.
— И что все это значит? — Спросила она, но голос все равно предательски дрогнул.
— Ты моя пара. И поэтому ты замуж не хотела. Потому что не за меня выдавали. — Я посмотрел на нее и сжал губы. — Не позволю больше никому тебя обидеть, поняла? — Она кивнула, продолжая пялиться на меня во все глаза.
— Колин…. Я…. В общем….
— Не важно. Неважно все. Ешь, спать пойдем.
— Вместе? — Она задрожала еще сильнее.
— Вместе. Но не трону тебя, обещаю. Если хочешь, на полу у ног посплю, но только с тобой в доме.
Она задумалась, а потом в очередной раз за вечер кивнула, кусая мясо.
Потушив костер, я взял ее на руки, словно куколку и внес в дом, в который она обещалась меня не пускать.
Столик, печка, коврик плетёный, кровать. Маленькая, для одного, не для двоих, у меня, скорее всего, даже ноги не влезут.
Поморщился. Спасть на полу теперь казалось не такой уж ужасной идеей.
Опустив девушку на постель, я сдернул с себя рубаху, чем вызвал ее напуганный вздох и лег на пол.
— Ты серьезно на полу спать решил? — Спросила Илва, свешиваясь вниз.
— Думаешь, шутил?
— Слушай, пол холодный, я не топила сегодня. Давай я на печку, а ты в кровать?
— Еще чего. Спи, давай.
Она, почему то недовольно засопела.
— Что не так?
— Мне переодеться надо.
— Ну, так переодевайся.
— Отвернись! А лучше выйди!
Я перевернулся и уткнулся носом в пол, демонстрируя свою покорность.
Несколько секунд было тихо, потом зашуршала одежда.
Я приподнялся на локтях и наблюдал.
Хрупкие, почти как у подростка острые плечи подрагивали в темноте. Каждый позвонок было видно, сквозь тонкую кожу, сплошь покрытую белыми и розовыми рубцами.
Зверь внутри выл.
Его самка страдала. Его не было. Виноват. Нужно утешить. Просить прощения. Уууууу!
Она набросила на плечи легкий халатик и повернулась полу боком, пытаясь завязать узелок на поясе. А грудка совсем не как у подростка. Сочные упругие мячики идеальной формы, как две вершинки поднимали и натягивали верх сорочки.
Внезапно она повернулась, видимо почувствовав мой взгляд, и прожгла зелеными глазами.
— Я же просила отвернуться. — Смущаясь, но при этом, злясь, сказала она.
— Ты из-за шрамов просила? — Спросил я в ответ.
Она заалела еще сильнее и, опустив глаза, начала перебирать краешек одеяла.
— Я могу их убрать, если ты захочешь.
Столько надежды еще ни разу не обрушивалось на меня. Она запахла спелыми садами и, не веря в чудеса, потащила меня за собой в этот мир ее аромата.
— А ты можешь?
— Могу. Но мне придется к тебе прикасаться. — Сразу предупредил я.
Запах немного померк, но не сильно.
— А больно?
— Нет, совсем ничего не почувствуешь.
— Тогда хочу.
Видимо, носить их с собой было безумно тяжело, раз она так быстро доверилась мне в вопросах их исцеления.
— Тогда ложись. И в течение недели я их сведу.
— Недели? — Переспросила она.
— Да. Ложись, давай.
Я уложил ее на живот и прикрыл покрывшиеся мурашками ноги одеялом.
На правом плечике виднелась не глубокая белая полоска, с нее я и решил начать. Проведя пальцем по мягкой коже, я воззвал к магии и направил ее на рубчик, тонкой нитью зашивая израненную кожу.
Илва тихонько засопела.
Я немного приврал, на счет «ничего не почувствуешь». Очень даже чувствовала…. Возбуждение.