И вот в этот последний день, когда они уже знали, что завтра он не придет, расставались с ним как с хорошим знакомым. Если раньше, почти все слова и пожелания были направлены в основном Анне, то теперь каждый считал своим долгом не только поблагодарить девушку, но и подойти к нему, сказать несколько слов. Вопросов о следующем посещении было немного. Все понимали, отправиться второй раз в Ад мало кто захочет, но нет-нет, да и задавали этот вопрос с надеждой смотря в глаза. Глаз Стас не отводил, но и лишних надежд не давал — жизнь долгая, кто знает, как оно станется, но дела есть еще и на иной земле. А сюда дай бог приедут другие — так, или примерно так он отвечал всем, кто спрашивал.
Но вот закончилась вода, вот сказаны были последние слова благодарности, и тихонько подтолкнув Анну в сторону берега, Стас произнес, — ты, пожалуй, иди, я сейчас догоню. — Сам же посмотрел на управляющего.
Тот не смутился, наоборот усмехнулся каким-то своим мыслям и склонив голову набок произнес, — Илия, ты бы уже появлялся, а то этот юноша страстный со взором горящим, дров-то сейчас наломает.
Упоминание старца ввело Стаса в небольшой шок. Уж где-где, а тут появляться ему вроде и незачем. Неужто по тому их спору?
А Илия меж тем появился.
По собравшейся толпе грешников тут же прошел шепот, кто-то грохнулся на колени.
А старец между тем посмотрел по-отечески на Стаса, улыбнулся, и произнес:
— Ну что, нашли ответы? И да, вы сделали тут действительно доброе дело юноша, и ОН не оставил его без внимания, — с этими словами в руке Илии появился свернутый в трубочку документ с приличного размера сургучной печатью, — вот твоя награда, пропуск в Рай. ОН сам попросил передать его вам лично в руки. Держите.
Стас был растерян. Нет, он, конечно, надеялся, что все произошедшее здесь ему зачтется на великом суде, но чтобы вот так…
— То есть это мне?
— В общем-то, да, — подтвердил старец, и хитро прищурившись, добавил, — хотя формально он может достаться любому, имени тут не указанно, прощение и путь в Рай откроются тому, кто сломает печать. Но передать его просили вам.
С этими словами, он вручил Стасу свиток.
Небольшой свернутый в трубочку рулон из чуть пожелтевшей бумаги, почти невесомый. Но цена этого свитка…
— Так значит, — неуверенно начал Стас, — этот… это… я могу и отдать другому?
Илия, улыбнувшись еще шире, лишь кивнул головой.
Думать было некогда, да и опасно было думать, ибо если начать вдумываться в то, что сейчас промелькнуло в голове как вспышка, то можно и передумать, и корить себя за это потом всю жизнь. Он резко повернулся к Анне. Если и был тут человек, действительно достойный этой награды, то это был явно не он. Не даром же тот, кто передал этот свиток, позаботился не ставить на нем имени владельца.
— Держи, — с этими словами он сделал к девушке шаг, и вложил пропуск в Рай ей в руку.
— Мне? — От неожиданности Анна захлопала глазами, растерянно оглянулась по сторонам, словно ища поддержки у других, снова посмотрела на Стаса и одними губами произнесла, — ты отдаешь ЭТО мне?
— Да. — Сейчас Стас не думал о том, что упускает какую-то там возможность. В конечном счете, он неплохо устроился в новом для себя мире, и не жаловался на то, что там происходит. А вот вытащить кого-то из Ада, да это было… он не мог описать это чувство, и не пытался, он был просто счастлив от осознания этой мысли.
Анна на секунду замерла, тень какой-то мысли промелькнула у нее на лице, глазки вспыхнули и, резко сорвавшись с места, она кинулась к своему возлюбленному.
— Клим, ломай печать, быстрее пока они ничего не поняли, пока не отобрали.
Стас растерянно и даже как-то отстраненно наблюдал за всем происходящим. Он отдал ей самое большое сокровище, что могло быть в Аду, а она… она вот так готова была этим распорядиться?
Но вот Клим, похоже, не растерялся, — Дура, — он рявкнул так, что вздрогнул, наверное, не только Стас.
— Это тебе отдали, тебе, понимаешь! Пользуйся! Этотебе не место в этом мире, — он схватил девушку за плечи и встряхнул так, что казалось сейчас ее голова отделиться от тела.
Она вырвалась, — ты ничего не понимаешь, — быстро и сбивчиво заговорила Анна, — тебя же не выпустят отсюда, еще долго не выпустят. Ты же… мы… я не уйду без тебя, слышишь! А я продержусь… я сильная, и они, те, что еще приедут, они мне помогут, я знаю. Ну, Климушка, ну давай, ты только дождись меня там, а я скоро…
— Ломай печать, — все так же громко орал Клим, — мало того что я тебя сюда затащил, так ты ещ…
Договорить он не успел. Быстро сунув свиток ему в руку, Анна двумя руками сжала ее, навалившись для большего усилия всем телом, послышался короткий треск, и Клим пропал.
Стас шокированный произошедшим стоял не находя слов.
А Анна повернулась к нему и посмотрела с таким вызовом, словно говорила, — "теперь хоть убей, ругай, проклинай, все равно…" В ее взгляде не было ни разочарования, ни страха, только вызов. Вызов всему этому миру. Она так решила, и она это сделала, и раскаиваться особо не собиралась. Она сделала свой выбор, и готова была принять любое наказание, любую хулу. Вот только жалеть о сделанном, она точно не будет.
Стас всегда предполагал, что понять женщину проблема еще та, а уж понять женщину любящую… Но чтобы вот так?! У него-то и слов не было, да и эмоций. Он просто ошалело смотрел на девушку, которая ради любимого человека предпочла остаться в Аду, спасая его душу. Как так?
Совершенно не зная, как поступить, он повернулся к Илии.
А тот, лишь чуть покачав головой в жесте осуждения, повернулся к управляющему, — все же ты был прав, она отдала его ему?
Тот на эти слова лишь улыбнулся краешками губ, а Стас, услышав это, буквально взорвался, — вы знали? То есть, вы предполагали, что это случиться? Да вы же… да ладно она глупость сделала, но вы же…
— Мы не знали, — спокойно и рассудительно ответил Илия, — мы лишь могли предполагать, ибо знать, как поступит тот, или иной человек не может никто, даже ОН. Хотя ОН может предположить все куда как вернее нас. Но все же, свиток, который он отдал мне, был именно таким каков он есть.
Эти слова немного охладили эмоции Стаса, но лишь тем, что вели его в еще большее заблуждение.
— Но как так? Это ведь она была достойна Рая. Это что же получается, он туда, а она здесь. В этом мире справедливость вообще есть?
— Успокойтесь юноша, — Илия сделал шаг в сторону Стаса и улыбнулся своей отеческой улыбкой, — ничто не происходит в мире просто так. И неужели ты думаешь, что я оставлю тут ту, которую даже сами грешники последние дни называют между собой не иначе как святая? Святым не место в Аду. И эта девочка вполне доказала свое право покинуть это скорбное место без всякого свитка. А то, что она, даже имея на руках прощение Бога, предпочла его отдать любимому, только доказывает зрелость ее души. Есть в мире вещи, что нельзя ни купить, ни вымолить, и истинная любовь одна из них. Ты жалеешь о содеянном?
Стас молчал. Молчал, потому что не знал, что сказать. Все это так быстро свалилось на него, что он попросту растерялся. Появление Илии, пропуск в Рай, его искренний жест и столь неоднозначное, по его мнению, распоряжение этим даром…
И Анна… святая? Он оглянулся на девушку.
А та стояла, ничего не понимая, и растерянно смотрела то на него, то на посланца бога. Еще мгновение назад она готова была принять на себя все кары этого мира за совершенный дерзкий поступок, а теперь, теперь когда гроза миновала, лишь растерянно хлопала глазами, — я прощена?!
— Да девочка, — голос Илии был мягок и крепок, — ни что не ценится в этом мире как готовность жертвовать собой ради счастья других. Мы все грешны в той или иной степени, но не каждый из нас находит в себе силы думать не только о себе, но и о других. Особенно, когда это не просто досужие мысли, а тяжкий труд. Ты заслужила свою награду, подойди.
Анна сделала один неуверенный шаг, второй, а потом бросилась перед старцем на колени, — спасибо отче.
— Ну, спасибо говорить ты должна не мне, — все так же спокойно ответил он, — а ему, — и тут он кивнул в сторону управляющего.
— "ЕМУ?!" — Стас едва не выкрикнул эту мысль вслух. Смотря на управляющего, он готов был сейчас бросится на того с кулаками. — "Ему? Этой гниде, что мучила Анну все это время? Ему, кто все это время…" — и тут Стас понял — да, именное ему. Понял со всей отчетливостью пришедшего озарения и понимания того что в действительности произошло. Да это именно управляющего должна была благодарить Анна за свое чудесное спасение, потому что если бы не он…
Ну да, приведи Анна тогда Стаса с бочонком воды, конечно, грешники на руднике были бы ей благодарны. Но не более. И если бы она носила воду понемногу в тех же флягах, тоже были бы благодарны… но стала ли бы она для них святой? НЕТ!
Просто быть добрым и хорошим, когда тебе это ничего не стоит. Но вот так, на пределе сил, на грани, даже за гранью человеческих возможностей идти к цели не ради себя, а ради других… многие ли согласятся на это, многие ли смогут? Она ведь она смогла. И вел ее по этой тропинке именно он — управляющий.
Стас отчетливо вспомнил его слова — "я просто честно выполняю свою работу". Да, увидев возможность на выход из этого страшного мира, он предоставил ее ей. Именно такой — сквозь страдание и боль, через невероятные усилия тела и души, потому что иного попросту не было, и быть не могло. Это Ад, просто так, за красивые глазки и желание помочь, отсюда не выпускают. К желанию тут нужно было приложить нечто большее — душу вывернуть, стать другим. И он дал ей эту возможность, дал, несмотря на презрительные высказывания Стаса, на ненавидящие взгляды окружающий. На ненависть, направленную на него, хотя он делал благое дело. Делал, и молчал не вправе раскрыть свой замысел. И она этой возможностью воспользовалась. Воспользовалась во многом именно благодаря тому, как эта возможность была ей дана — не предложена, не объяснена, ибо тогда это все потеряло бы смысл. Нет, управляющий вывел ее, да и его Стаса на эту возможность через гнев, через отрицание его, управляющего, взглядов. Умный же сукин сын мужик, не зря видать, не просто был адвокатом, а адвокатом хорошим. И сейчас Стасу стало перед ним стыдно. Да он понимал, что на тот момент был прав — так вести себя с девушкой, да еще находящейся в полной твоей власти было свинством. Но вот только теперь он видел, что за всем этим стояло. И не мог не быть благодарным.
— Ну, и сукин же ты сын, — с чувством, но без злобы произнес Стас, делая шаг навстречу управляющему, — ну… спасибо.
— Я не Пушкин, но все равно приятно, — уже без напыщенного безразличия ответил тот, — теперь он улыбался, просто улыбался той открытой улыбкой, что свойственна обычным людям.
Анна тоже посмотрела на управляющего, но вот она похоже еще не понимала, за что должна быть благодарна и почему именно на него указал Илия. — "Ничего — подумал Стас, — еще поймет, времени теперь у нее на это будет много".
Девушка все же кивнула управляющему в знак благодарности. Кивнула робко, возможно не искренне, а потом, встав с колен, повернулась к людям на руднике.
Она смотрела на них, смотрела, чуть смущаясь и словно извиняясь за то, что именно она вот сейчас отправится в Рай, а не кто-то иной. А они вставали на колени, крестили ее, кто-то плакал. Они прощались с ней, с той, кто за эти последние дни сделал их жизнь тут немного лучше. И не тем, что пытался напоить их, нет, тут было иное. Просто в этом жестоком мире, в мире раскаяния и покаяния, нашелся кто-то, кто словно лучик надежды вспыхнул и согрел теплом их покалеченные души. Согрел своей непосредственность, желанием помочь, просто своим существованием и тем желанием добра, что так не хватало им в прошлой, да и этой жизни.
— А ведь она действительно стала для них святой, — подумал Стас.
— Все, нам пора, — произнес Илия, обнимая девушку за плечи.
Она помахала всем на прощание, обернулась к Стасу, улыбнулась, и… они исчезли. Но он в этот последний миг увидел на ее щеке слезинку, слезинку счастья.
А еще он услышал голос Илии, — загляни потом в свою сумку, думаю, тебе понравится то, что ты там найдешь.
Стас вздохнул, взглянул на управляющего, и зачем-то произнес: — Стас. — И протянул руку.
Они ведь так и не познакомились за все это время. Не те были у них отношения, чтобы вот так мирно беседовать.
— Георгий, — просто ответил тот.
— А может по пиву? — тут же предложил Стас, вспомнив, что у него есть целых четыре кружки этого пенного напитка. Сейчас ему хотелось извиниться перед этим человеком, как-то загладить вину за то, что так не лестно думал о нем.
— Пиво? От пива не откажусь, — Георгий огляделся, и махнул головой в сторону каменного нароста, что возвышался метрах в трехстах от каменоломни, — может туда? Вон вроде и место есть, где присесть.
Глава 8
Присели. Стас достал пару кружек пива из сумки и протянул одну из них управляющему.
Сразу пить Георгий не стал — сделал маленький глоточек, закрыл от удовольствия глаза.
— Это что же, даже местным боссам тут на одной воде сидеть приходится? — не без удивления спросил Стас, видя реакцию управляющего на пиво. — Ну и порядочки тут у вас.
— Я такой же узник Ада как и они, — ничуть не смутившись ответил Георгий. — И пусть тебя не смущает ни мой костюм, ни мои возможности, все это… — он чуть скривился, — лишь атрибуты работы. А по факту, тут у каждого свое наказание, и облегчать его никто не собирался.
— Даже тебе?
— А чем я лучше других?
— Ну… — тут Стас даже растерялся что ответить, как-никак перед ним был тот, кто управлял тут этой частью Ада, и сама мысль о том, что, тот жил как все, ну может не как все, но также погано как остальные, не укладывалась у него в голове.
— Тут нет блата или преференций, это не Земля Стас, — ответил тот, — тут каждый несет свой крест и жаловаться на это нет смысла. Мы все тут не случайно. А за свои грехи нужно платить.
— И чем платишь ты?
— К примеру, тем, что вынужден каждый день выполнять свою работу — я не таскаю камни, не ищу воду, но поверь, видеть всю ту мерзость, что была в прошлом моих подопечных и пытаться оставаться к ним… объективным, при этом улаживать конфликты и управлять этим местом, то еще удовольствие.
— А ты что, знаешь про каждого?
Георгий вздохнул, вздохнул тяжело, — про каждого я не знаю, но стоит мне на кого-то взглянуть, я узнаю все то, что он сделал, как это отразилось на тех, кому он это сделал и последствия этих действий. Это, поверь, не самые лучшие знания которые я бы хотел иметь. Но это часть моей работы.
— Что, так паршиво?
— Не то слово. Человек ведь порой даже не знает, даже не задумывается над тем, какую боль он порой приносит другим. И пропускать это через себя… но иначе никак, иначе начнешь их жалеть и вместо искупления получишь приспособленцев, готовых извиваться ужом лишь бы устроиться здесь, даже в Аду.
— И каково это?
— Мерзко, и страшно. Страшно своей беспощадной безответственностью и пренебрежением тех, кто делал это. И зачем? Порой ведь просто так, ради забавы, просто чтобы повеселиться, или немного заработать.
— Вон посмотри, — и он кивнул в сторону каменоломни, тот высокий, — изнасиловал дочь на глазах у матери предварительно мать связав, и все, просто для того, чтобы та отдала ему свои сбережения. Считал, что нашел хороший способ убедить жертву и при этом получить удовольствие. Даже гордился своей находчивостью… пока жил. А то, что мать потом покончила с собой, что дочь так и не оправилась от этого двойного шока и спилась… ему это даже было неведомо, плевать ему было на это. Сможешь такого простить? А проследить, чтобы он в себе не замкнулся и встал на дорогу исправления?
— Стас вздрогнул.
— Кстати, твой Дмитрий, как-то согласился переоформить на себя квартиру, что обманом отобрали у старушки. Так вот, та потом, оставшись без жилья, уехала к родственникам, которые были не очень-то рады ее появлению, о чем напоминали ей более чем часто. Старушка не выдержала и отравилась крысиным ядом. Неудачно отравилась, умирала долго, мучительно.