К сожалению, у меня не было богатого кадрового запаса офицеров. Поэтому я приказал организовать два полка по 10 мушкетерских рот каждый. На них капитанами велел поставить присягнувших офицеров, а к ним поручиками бывших есаулов из казаков. И то, некоторые роты остались без командиров – офицеров то у меня было всего 16 человек. Полковников тоже не наблюдалось. Поэтому всеми полками пока «командовать» Подурову.
– Петр Федорович – жаловался Тимофей Григорьевич – Ну какой из меня генерал… Я же только казачьи сотни в бой водил – пехотному бою совсем не обучен.
– Так я же не бросаю вас – пришлось успокаивать Подурова – Сам буду за всем приглядывать. А насчет учебы у нас есть капитан Ефимовский. Поспрошай его крепко о тактике.
Мы сразу, без затей подозвали к себе бывшего графа и начали пытать о том, как действуют полки. Выяснилось следующее. В атаке русские войска обычно наступали побатальонно или поротно, после артиллеристского обстрела. На ста шагах делали первый выстрел. Попадали примерно в половине случаев. На пятидесяти шагах второй и на двадцати третий – самый убойный. Потом в штыки. За минуту обученный мушкетер делал два-три выстрела. Так как стреляли из гладкоствольного мушкета и процент попаданий был очень низкий, упор делался на плотный строй, который повышал урон. Эта система требовала долгих строевых упражнений ибо рекруты – бывшие крестьяне – не просто не умели ходить нога в ногу, а путали право и лево.
– Понятно – тяжело вздохнул Подуров – Сено-солома.
– Без этого, господа, никак! – Ефимовский смотрел отсутствующе в сторону.
Если с офицерами был сильный дефицит, то с обычными мушкетерами и капралами – наоборот. Крестьян на площади собрались больше двух тысяч – пришлось даже кое-кого забраковать или отправить к нестроевым. Сдавшихся и присягнувших солдат оренбургского гарнизона я велел поставить капралами в десятках. Все легче будет учиться.
– Ну а в обороне как? – поинтересовался Подуров.
– Да так же – Ефимовский пожал плечами – Стрельба строем по наступающему противнику. Затем в штыки. Ну карэ еще надо уметь делать. Это если гусары или кирасиры во фланг или тыл хотят зайти.
Да… про знаменитую косую атаку Фридриха мы тут не услышим.
– Вот что капитан – я почесал в затылке – Сделаете из соломы чучела людей. Отрабатывайте штыковой удар.
Ефремов удивленно на меня посмотрел.
– А також непременно делайте обстрел рот. Пороха в городе много, можно беспрепятственно тратить.
– Что за обстрел? – поинтересовался Подуров.
– Роты сходятся друг к другу и за сто шагов делают холостые выстрелы – пояснил я – За полсотни второй…
– Да, да, теперь понял – генерал раскурил трубку – А почему ты, царь-батюшка не велел верстать гренадерские роты, а токмо фузилеров-мушкитеров?
Бывший граф тоже уставился на меня с интересом. А потому дорогие военачальники, что в гренадерах я никакого смысла не видел. Фитили ненадежные, рассчитать время взрыва трудно, а уж бывшим крестьянам нетренированным и вовсе не под силу. Взрывается граната тоже так себе – осколков почти не дает. Беда черного пороха – в его слабости.
– Так гранат то почти нема – я потряс списком, что мне дал Шигаев – Чем воевать то?
– А что с пушками и егерями? – поинтересовался Ефимовский – Как назовем полки?
– Назовем без затей – я помахал Шигаеву рукой, подзывая к себе – Первый оренбургский и второй. Егеря будут, но чуть позже. Для них надо выбирать опытных, метких стрелков. Можно бывших охотников. Артиллерию из полков уберем. Это будет особый род войск. Федя Чумаков начальствовать там будет.
Я замолчал, задумавшись. Не забыл ли чего?
– Знамена вручу позже, после присяги. И когда сможете показать хоть что-нибудь. Стрельбу поротно и штыковой удар. Даю вам седьмицу.
– Никак невозможно! – одновременно пошли в отказ Подуров с Ефимовский. Вот как быстро спелись!
– Нам сегодня-завтра мундиры, да амуницию с ружьями получить. Подогнать все. Расквартироваться також время займет – начал мне объяснять прописные истины бывший граф.
– Пустых домов от дворян в городе полно осталось – отмахнулся я – Разместитесь. Что еще?
– Потом солдат помыть в бане надо – подхватил Подуров – Выбрать артельщиков да старшин, чтобы те могли получить харч со складов…
– А вот Максим Григорьевич нам и поможет – я похлопал подошедшего полковника по плечу – Пока капралы да поручики знакомятся с ротами, пойдемте в арсенал, да цейгхаус. Посмотрим, чем воевать будем.
* * *
Военный склады были полны. Чего тут только не было – камзолы, мушкеты во множестве, запасы свинца, палашей, саблей… Первым делом, я разумеется рассмотрел ружья, которые будут выдаваться в полках. Фузеи показались мне очень примитивными. Запаянный с одной стороны ствол, уложенный в деревянное ложе. Прихвачен железными скобами. Курок с полкой и замком, кремни, прицельная узкая пластина, приваренная сверху ствола и еще один замок для штыка. Мушки нет, зато есть ремень, на котором носят мушкет. Ружья в основном производства тульских заводов, но есть и уральские экземпляры. Нарезных штуцеров нет вообще – слишком дорогое удовольствие для обычной пехоты.
– Вот что, Максим Григорьевич – я вдруг вспомнил одну важную вещь – Я слыхал, что если хранить порох смешанным с древесным углем – он не взрывается, только горит. Проверь это. Если правда, то нужно внедрить эту новацию, а перед боем смесь всегда просеять из бочки в бочку можно.
Генерал, полковник и капитан посмотрели на меня с удивлением. Нет, ну а что вы хотели? Один «раскаявшийся» офицер, мучимый совестью и весь пороховой обоз армии перед боем с правительственными войсками взлетает на воздух. Возможно вместе с самим офицером. Но мне то от того не легче!
– Прусаки так делают – опять присочинил я, развивая свою легенду – Фридрих в письмах мне рассказывал.
Под отвисшие челюсти, я прошел в склад, где хранилась военная форма. Тут тоже был свой ГОСТ, а точнее воинский артикул. Нательное белье – рубаха с панталонами, белые чулки, короткие штаны, которые тоже именуются панталонами. Грубые ботинки, голенища. Последнее – специальный кусок кожи, который пуговицами закрепляется поверх чулок. Камзолы. Красного, зеленого и еще каких-то цветов. У каждого полка может быть свой. На шею повязывается черный нашейный платок. Видимо, чтобы не натирал ворот камзола. Или еще по какой-то причине. Цвета платков тоже различаются. Черные у пехотинцев, цветные – у подпоручиков, поручиков и так далее. Сверху камзола – кафтан. И в случае сильных дождей или морозов – еще и епанча. На голове – треуголка, которая могла превращаться в треух. Вместо ремня – солдаты повязывают пояс с кистями. На него вешают шпаги. Они полагаются даже рядовым мушкетерам.
– Шпаги фузилерам не выдавать – отдал распоряжение я – В атаке хватит и штыка.
Собственно, лет через десять, такой же приказ по армии отдаст новый фаворит Екатерины – Потемкин.
Шигаев и Подуров равнодушно кивнули, Ефимовский возмутился:
– Зачем рушить воинский порядок?
– Это не порядок, а абсурдидит – козырнул я слабы знанием немецкого. Чем заработал еще удивленных взглядов.
– Ну какие из крестьян фехтовальщики?? Вот вы Ефимовский, сколько учились шпаге?
– Лет пять, больше шесть – задумчиво ответил капитан.
– Вот! – я назидательно поднял палец – Зачем мушкетерам из бывших крестьян шпага? Учите штыковом бою крепко и до нее дело не дойдет. Можете выдать кинжалы или ножи. Для самого крайнего случая.
– Шпага дура – штык молодец! – заканчиваю я разговор с военачальниками переделанной максимой Суворова.
Глава 7
Всю следующую неделю я тружусь аки пчелка по двенадцать-четырнадцать часов в сутки. Сильно спасают Ваня Почиталин и Немчинов. Последний и вовсе прописался в моей приемной – поставил стол, по моему совету завел журнал приема посетителей. Появилось минимальное планирование. Аристарх Глебович также выполняет роль походного казначея. Я выдаю ему общую сумму на те или иные расходы – он уже оформляет все документы, росписи и реестры. Всего в подвалах Рейнсдорпа оказалось около двухсот тысяч рублей.
Кроме двух секретарей, обзавелся персональными охранниками. Во-первых, десяток Афанасия Никитина из зарубинской сотни вместе с ним сами. Гвардейцев Мясникова пришлось отдать Шигаеву, а совсем без охраны оставаться не хотелось. Так что пришлось забирать Афанасия. Во-вторых, выписал себе двух казацких близнецов – Игната и Ерему. Это двадцатилетние лбы – сыновья генерала Творогова. Который став воеводой развил бурную деятельность. Окончательно прекратил грабежи и разбой в городе, вернул торговлю на рынках, стал возрождать губернский штат служащих. Для чего, после нескольких моих намеков, объявил призыв грамотным людям. Положил им оклады. Некоторые дворяне, которые прятались по подвалам, да чердакам – откликнулись. Кушать то хочется. Как миленькие принесли присягу вместе с другими горожанами, написали отказные письма. Творогова я опасался, поэтому решил взять негласных заложников – его сыновей. Разумеется, под соусом престижной службы государю. Их же я собирался увезти в своей свите с собой из Оренбурга. Поди потом – предай меня.
Опасался я и Лысова. Поэтому как только было закончено формирование новых казачьих частей – раздергал его полк на части. Одну сотню казаков и одну башкиров под командованием Хлопуши отправил брать два ближайших к Оренбургу завода – Белорецкий братьев Твердышевых и Авзяно-Петровский дворянина Демидова.
– Никакого разбоя не учинять! – инструктировал я ссыльного – Ничего не раззарять и не рушить. Повесил управляющего, принял присягу у заводских. Кто изъявил желания в полках послужить – забрал с собой. Иные, приписные крестьяне похочут уйти по домам – пусть идут.
– Так то завод встанет – дельно заметил Хлопуша – Кто же тебе царь-батюшка ядра да мортиры лить будет, ружья делать?
– Не встанет. Соберешь главных мастеров. Скажешь, что завод нынче ихний. В паях. Ты у сержанта то грамоту выучил?
– Заканчиваем азбуку – ссыльный тяжело вздохнул – Капрал Долгопят в полк просится, умаялся со мной. Подговорился с сержантом Неплюевым, что твои указы спомогал писать. За деньгу малую учить меня будет.
– Проведи сбор мастеров – продолжал инструктировать я – Пущай сразу паи запишут и казну демидовых, да твердышевых арестуют себе. С нее платят крестьянам. Я же буду выкупать ядра, да прочие изделия за твердую цену в казну. А они уже делить доход по паям. Цены возьмешь у Немчинова.
– Так то может и ладно будет – согласился Хлопуша.
– Будет, будет. Дай сразу урок мастерам. Нужны поперву не пушки и ядра, а всякий артельный струмент – лопаты, пилы, топоры. Пусть делают до несколько тысяч.
– Почто так много.
– Каждому пешцу дадим короткую лапатку, обрезанную. Сделаем в ротах размысловые капральства. Переправы строить, апорши рыть…
– Уразумел – кивнул Хлопуша – Колик у меня сроку?
– Седьмица, больше две. Потом катькины войска пожалуют.
Еще две лысовские сотни во главе с полковником я направил брать до конца крепости Верхнеяицкой линии. Служили там большей частью казаки, да «инвалиды» – старые солдаты. Вряд ли можно было ожидать там сильного сопротивления. Скорее всего на мою сторону еще перейдет изрядно воинских частей.
Последняя сотня казаков и две сотни татар со старшиной Мустафановым поехали в сторону уральских заводов. Я пока опасался раздергивать войска и двигать полки в соседние губернии – мне еще с Каром разбираться, да Яицкий городок штурмовать, но заводы… это созревшие яблоки, готовые упасть в мои руки. Почему бы не подергать за ветки?
– Ежели встретишь сильное сопротивление заводских солдат – советовал я Мустфанову – Отступай. Ну а как местные за тебя, нападай.
Дальше шла та же самая инструкция, что я давал Хлопуше.
* * *
Каждое мое утро начиналось одинаково. Под окнами раздавались команды капралов, пехотные роты принимались месить снег на площади. Где то в обед, первый и второй оренбургские полки менялись местами, тренировать штыковую. Уже вечером, в свете костров проводился обстрел.
С ним была проблема. Искры, вырывающиеся от сгорающего пороха поджигали бороды бывших крестьян. Офицеры настояли на бритье и это вызвало первый конфликт. Ведь царь-батюшка в своем указе пожаловал не только волей, но «крестом с бородой». Пришлось лично выезжать в полки, разъяснять политику партии. Сказал, что и сам буду бриться, пока не отвоюю у «немки» отчий престол. Сказано – сделано. Оставил только усы подковой, а под это дело подстригся коротко, почти под ноль. Это вылилось в сложное мероприятие с поиском нормальных ножниц, но мероприятие того стоило. Сразу решился вопрос с паразитами.
Окружающий народ впечатлился, начал повторять.
Порадовало, что пехотинцы не только удачно подогнали всю амуницию и форму, но и закрепили на треуголках красные ленты. Некоторые даже дополнительно повязали на рукава. Офицеры морщились, но терпели. Хотя тот же Неплюев – новый учитель Хлопуши – не выдержал и тоже сделал себе красный бант на камзол.
К тому времени когда начиналась строевая, после которой следовал обстрел и штыковая – я уже бывал умыт и накормлен. Харлова с Машей вставали еще раньше, затемно – делали завтрак. Обычно яйца, творог или какую-нибудь кашу на молоке. Если день был постный, то на воде. Пекли хлеб, сбивали масло.
Обязательное утреннее чаепитие, в ходе которого узнавал о разных заботах, что тревожили женскую половину дома. «Закончились дрова», «мальчишки по твоему слову сбегали аж в Берды запускать голубей»…
Опыты с письмами увенчались полным успехом. Удалось даже замерить примерную скорость. Зная количество верст до Бердской слободы, ребята с хронометром примерно засекли время. Я перевел в километры в час. Получились вполне приличные цифры – 35–40. Для верности решили выпускать по двух голубей сразу. В специальной сбруе, которую придумал брат Харловой – Николай. Она надевалась на птицу практически как на лошадь (через голову и брюшко) и берестяная капсулка с письмом располагалась на спине голубя.
После завтрака и чаепития я ехал в Егорьевскую церковь на заутреннюю, а потом в казацкие полки. Свои маневры они проводили в поле недалеко от Оренбурга. Первые снегопады пошли на убыль – удавалось проводить полноценные тренировки с джигитовкой, рубкой лозы и даже конными сшибками с затупленными пиками. Получались прямо рыцарские турниры.
Победителей я награждал рублем. Так же как и самых быстрых и метких стрелков в пехотных полках. Это поднимало энтузиазм не невиданную высоту. Никто не роптал, не местничал…
Впрочем были те, кого штрафовал и даже сажал в казематы. Во-первых, за пьянство. Во-вторых за несоблюдение санитарии. Мой следующий указ после объявления воли был о сбережении здоровья. Разрешалось пить только кипяченую или колодезную воду, нужники постановил рыть каждые три дня новые. И вдалеке от водозаборов. Сразу выяснилось, что лопат нет, дрова дорогие… И это еще зима наступает, естественный спад кишечных заболеваний. Что же будет летом?
До обеда обычно я еще успевал посетить хозяйство Феди Чумакова. Полковник развернулся во всю. Отобрал из крепостной артиллерии самые новые пушки. Произвел их отстрел. По моему совету откалибровал и отобрал ядра. После чего начал натаскивать бомбардиров. Всего получилось четыре батареи по десять единорогов в каждой. Две батареи удалось сделать мобильными – кузнецы выдали таки сани с поворотным кругом. Их пришлось долго испытывать. Некоторые экземпляры трескались после первого же выстрела. Дополнительное укрепление железом вызвало утяжеление конструкции. Федя приказал запрягать в сани тройки лошадей. Это в свою очередь потребовало длительных тренировок с развертыванием и управлением. Я решил не экономить на артиллерии и за каждой пушкой было закреплено аж два расчета. Один основной – второй запасной. Благо недостатка в крестьянах не было.
Услышав о восстании – приходили все новые и новые толпы народу. Город и слободы буквально были наводнены людьми. Это вызывало резкое удорожание хлеба. Спасли меня от голодных бунтов «царские фискалы». В Оренбург потянулись подводы с конфискатом из ближайших дворянских усадеб. Из некоторых дворяне успели сбежать. Из некоторых нет. Первые усадьбы пограбили местные, которые впрочем легко продавали за деньги излишки хлеба и мяса. Во вторых дело обернулось кровью. Были случаи перестрелок и даже один штурм барского дома.