Этот последний факт видимо окончательно добил гостей, больше никаких вопросов про кино никто не задавал, и вечер медленно, но неуклонно завершился. Когда все разошлись, Аня мне попеняла:
— Ты бы всё-таки поменьше про свои успехи распространялся
— Это почему? — спросил я.
— Наживёшь недоброжелателей лишних, вот почему — не всем нравится, когда у других всё хорошо…
— Хорошо, Анечка, обещаю в дальнейшем разбавлять свои удачи проблемами, чтобы не наживать хейтеров.
— Кого? — переспросила она.
— От английского слова to hate — ненавидеть, бесить, вызывать отвращение.
Телевизор даже включать не стал, завтра и так всё узнаю…
Инаугурация
А не было никаких инаугураций, западные кальки ещё не успели слизать дословно. А что было, спросите вы? Ну поздравили меня в городском избирательном штабе, его у нас посадили в Доме Профсоюзов на главной площади города, вроде и центр, но с другой стороны дистанцировано от Кремля и власть предержащих оттуда. Выдали официальную бумагу с результатами голосования… если кому-то интересно, то у меня там 72,5 % набралось, ближайший конкурент, директор ГАЗа набрал 13,3 %, остальные совсем крохи. И сказали приступать к выполнению обязанностей. Приступил, чо…
Горисполком (не путать с Горкомом, этот в отдельном здании сидел) у нас всю жизнь располагался в красивом таком доме в Кремле, в плане напоминавшем самолёт — Дом Советов короче говоря. Круглый центр и три отростка от него, типа хвост и крылья. Вот в хвосте на втором этаже и находился мой новый кабинет с надписью «Председатель городского райисполкома» и ещё там фамилия была бывшего руководителя, Обломов Н.И. Кстати не самый плохой человек в коридорах власти, я с ним во время предвыборной кампании пересёкся пару раз, надо будет его в свою команду брать, не помещает… ну если захочет конечно.
Бывшие работники этого самого исполкома выстроились в ряд, встречая меня, в глазах плохо скрываемый страх — как там новая метла мести будет, никто ж не знает. Ну а я сразу успокоил их, сказав, что на переходный период все остаются на своих местах… кроме председателя и его трёх первых замов конечно, тут сразу мои люди будут. Сколько переходный период продлится, послышался вопрос из зала — ответил, что сколько понадобится, но месяц-полтора точно.
Трёх этих самых первых заместителя первым делом утвердил — Павлика-аспиранта плюс знатного КГБ-шника Виктор-Сергеича и Аню, куда ж без неё. И начал дела разгребать… взвыл через час примерно. Если вы не знали, что работа городского руководителя примерно на 90–95 % состоит из мелких коммунально-бытовых вопросов, то знайте, настолько она из них и состоит. К тому же октябрь на дворе, а это значит что? Правильно, зима на носу, а к ней отдельная подготовка, помывка сетей там, продувка котельных, завоз топлива и всё остальное. Ну и три коммунальных кита, на которых стоит всё городское хозяйство, не давали о себе забыть — Водоканал, Энергосети и Облгаз. И примкнувшее к ним дорожное хозяйство конечно, та ещё прорва. К концу дня, короче говоря, я эти вопросы сумел как-то раскидать по замам и бывшим сотрудникам, а сам сел подумать о стратегии — ведь не для того же я сюда пришёл, чтоб латать дыры на трубах и чинить порванные кабеля, правильно?
Итак, о стратегии… что у нас является необходимым условием для комфортного существования и что достаточным? Начнём с первого — нужна еда в достаточном количестве по сходным ценам и (дополнительное условие развитОго социализма) без очередей, и одежда с обувью здесь же, прочная и удобная, это раз. Крыша над головой, желательно не худая, и желательно чтоб не как селёдки в бочке там народ набит был, это два. Третье — продолжение рода, а для этого партнёр противоположного пола и условия для выращивания детей. Четвертая — работа, чтобы не очень далеко от дома и приносящая достаточное количество денег. Ну и самым последним из необходимостей идут промтовары не первой, так скажем необходимости.
А теперь к достаточным условиям плавно переходим — человеку должно быть удобно жить на земле, тогда у него нужные эндорфины вырабатываются в организме, и он идёт по жизни, так сказать, смеясь и радуясь каждому прожитому дню. Да, и не забыть бы конечно про коммуникации, так сказать, и логистику. Человек должен свободно и бесперебойно перемещаться по всей территории городского образования в любое… ну не любое, а с 6.00 и до 23.00 например… время, причём быстро и за небольшие деньги. А это значит что? Вы наверно подумали, что метро, а вот и нет — в Цюрихе вон граждане устроили референдум и большинством голосов решили, что метро им даром не надо, а надо трамваи, часть из них кстати под землёй едет. То же самое в Бремене и Страсбурге. Метро у нас кстати начали в прошлом году строить, по моим воспоминаниям там какие-то серьезные трудности вылезут в виде плывунов и подземных рек, так что первые шесть станций достроят только к 85 году… ну и пусть строят, а мы… то есть я, конечно, сделаем упор на скоростные трамваи. И чтоб по выделенке ездили, только в самом центре это наверно не получится, а в остальной части города это очень просто.
Так, о чём ещё я забыл? Фишки не хватает, которая отличала бы нас от всех остальных… ну как Цветочный фестиваль в Брюсселе или лошадиные бега в Сиене, как их там называют… палео кажется, или футбольный клуб «Барселона» в Барселоне… Кстати с футболом мысль интересная — у нас же чемпионат Европы через два года, туда вписаться скорее всего не выйдет, а вот место проведения чемпионата мира 82 года кажется ещё не определено, можно подсуетиться. Стадион на Стрелке на 40 тыщ очень неплохо бы смотрелся в антураже соцреализма.
Но тут мои тягостные раздумья прервал стук в дверь.
— Заходи, не заперто, — гаркнул я.
Зашла Анечка.
— Серёжа, ты наверно будешь удивляться, но тут на входе стоит съёмочная группа Центрального телевидения и очень хочет с тобой пообщаться.
— Не, удивляться не буду, — вскочил я со стула, — пообщаюсь с большим удовольствием.
И мы вдвоём быстренько спустились из хвоста нашего самолетного здания в кабину, круглый центральный зал на первом этаже. Там (вот сюрприз) нас ожидала та самая корреспондентка, которая взяла у меня интервью на прошлогоднем дне Конституции, как её… Маша кажется.
— Ба, какие люди, — сходу взял я быка за рога, — здравствуйте, Маша, надолго к нам? По какому делу?
— Приехали побеседовать с первым всенародно избранным мэром, — ответила она, убирая со лба прядь светлых волос, — а заодно и с его командой. Можно на ты, кстати.
— Окей, пошли тогда ко мне в кабинет, поговорим, а потом и остальные подтянутся.
Поднялись наверх вместе со всей съёмочной группой, там еще два оператора было с камерами, портативными (на всякий случай что ли, если одна сломается?) и шустрый молодой человек в модном вельветовом костюме неопределённой специализации. Познакомились, шустрый модник оказался администратором группы. Предложил чай-кофе, не отказались. Позвонил секретарше (мне теперь по должности таковая полагалась — по наследству досталась мерзкого вида грымза с губами, всегда сложенными в куриную гузку, ладно, пусть сидит пока), она организовала всё это дело в считанные минуты.
— А я ещё в прошлом году всё про тебя поняла, — сказала Маша, расправляясь с печенькой.
— И что же именно? — уточнил я.
— Что ты далеко пойдёшь… но что так далеко, конечно не предполагала. Следующая-то ступенька у тебя какая будет, секретарь обкома?
— Бери выше, Маша, — позволил я себе пошутить, — секретарь ООН, генеральный. Шучу конечно, тут с городом бы разобраться в ближайшие 4 года… Вы какой-нибудь план беседы составили? Ну с чего начинать, чем заканчивать, в каких местах снимать?
— В общих чертах да, вот почитай, — и она протянула мне перечь вопросов, — а снимать здесь конечно будем, в Кремле. Можно ещё выехать на какое-то предприятие и с народом пообщаться.
— Это можно. На ГАЗ например, ну или там на Красное Сормово, это вроде как визитные карточки нашего города.
— Какой у тебя тут вид из окна замечательный, — вдруг из-за стола встала Маша, — половину города видно, удобно наверно для мэра. А это вон что там горит?
Я тоже встал, подошёл к окну — действительно в заречной части где-то на стыке Сормовского и Московского районов что-то очень хорошо и энергично горело, разбрасывая в стороны клубы дыма… и по-моему даже взрывалось там что-то периодически. Ну ёкорный же бабай, с тоской подумал я, ничего себе начало моей деятельности… а где-то примерно там расположен ведь очень секретный Машзавод, на котором системы ПВО делают, и не менее секретный ОКБМ с производством ядерных реакторов, да и завод «26 бакинских комиссаров» хотя и не секретный, но химии и ГСМов там до чертовой бабушки. И тут зазвонила вертушка.
— Слушаю, — сорвал я трубку.
— Сергей Владимирович, — взволнованным голосом сообщил мне Виктор Сергеич, — авария на ОКБМ, очень серьезная, машина у подъезда стоит, выезжайте.
Глава 8
— Друзья, — обратился я к тележурналистам, — у нас возникла небольшая проблема, поэтому я вынужден покинуть вас на некоторое время, может пока с моим заместителем пообщаетесь?
И я показал жестом на Аню.
— Сергей, мы же не глухие, а мембрана в твоём телефоне довольно громкая, так что слышали мы всё — возьми нас с собой, пресса же должна быть в курсе того, что у нас происходит?
— Хм, — задумался я на минутку, — ладно, поехали. Аня, остаёшься на хозяйстве, отвечай на звонки и успокаивай народ. А у вас машина есть? — это я уже у Маши спросил.
— Была, но мы её отпустили до вечера, — ответила она.
— Тогда едешь ты и два оператора, а молодой человек остаётся в помощь Ане. Машина же не резиновая. Так, все по коням.
И мы резвым аллюром понеслись к выходу, Волга и правда стояла прямо у ступенек и даже с работающим мотором. Не чёрная, и на том спасибо дорогому Виктор Сергеичу. Ехать до ОКБМ было примерно 6–7 км, на угол Сормовского шоссе и Бурнаковки, без пробок минут пятнадцать, не больше. Обе улицы были перекрыты милицейскими УАЗиками метров за 200 до перекрестка, нас пропустили после предъявления удостоверения городского головы.
Затормозили перед черной Чайкой — ого, да это сам первый секретарь обкома прибыл, товарищ Христораднов. Притормозил пока журналистов, а сам подошёл поближе.
— Здравствуйте, Юрий Николаевич — при не очень удачных обстоятельствах мы снова встретились, — сказал я секретарю.
— Здравствуй-здравствуй, Сережа, ты, говорят, только сегодня в должность вступил?
— Так точно, и в первый же день такое… что случилось-то, не расскажете?
— Взрыв в первом конструкторском цехе, там четыре новых реактора готовили к сдаче, на одном пробный пуск делали и он взорвался… а это кто там в твоей машине сидит?
— А… это корреспонденты с Центрального телевидения, приехали снять сюжет о моём избрании, а тут видят такое дело, ну и напросились вместе со мной…
— Центральное телевидение это хорошо, — я даже физически увидел, как в голове у Христораднова завертелись шарики с роликами, пытаясь обратить ситуацию в свою пользу. — Пусть пока никуда не бегают, а попозже мы с ними поговорим.
— Радиационный фон-то замеряли? — озабоченно спросил я.
— Конечно, за пределами первого корпуса превышение естественного фона небольшое, раза в 3–4, слава богу, крыша и стены устояли, а внутри ужас, что творится, порядка пяти тысяч рентген…
— Может миллирентген? — сделал я слабую попытку поправить его.
— Каких мили, натуральных рентген — минута пребывания там, и ты труп, — отрезал Христораднов.
— Надо комиссию наверно создавать, — продолжил я, пытаясь вспомнить, с чего там начинали после Чернобыльской аварии, — и ядерщиков из Курчатовского института звать. И огородить территорию хотя бы на километр вокруг…
— Здесь город, Серёжа, в радиусе километр тысяч 50 народу живёт, с ним ты что предлагаешь сделать?
И в этот момент у меня запиликал мобильник в кармане, я извинился перед секретарем и нажал на ВКЛ.
— Здравствуй, Сергей, — сказала трубка начальственным голосом.
— Здравствуйте, товарищ Генеральный секретарь, — отбарабанил я в ответ.
— Не так громко, — осадили меня, — можно Дмитрий Фёдорович. Ты сейчас на месте аварии?
— Так точно, в сотне метров от входа в ОКБМ.
— Должи обстановку.
Я добросовестно пересказал ему то, что только что сейчас услышал.
— Радиационный фон за пределами здания повышен незначительно, но внутри, как говорят специалисты, до 5 тыс рентген в час.
— Может микрорентген? — Устинов тоже попытался преуменьшить проблему.
— Никак нет, Дмитрий Фёдорович, именно рентген, смертельная доза для человека за минуту пребывания.
— Так… — задумался он, — кто там с тобой рядом есть?
— Христораднов есть, Юрий Николаич, он раньше меня сюда прибыл.
— Дай ему трубку.
Я сказал, кто на проводе, при этом у Христораднова сильно округлились глаза, но трубку он взял достаточно твёрдой рукой. Они проговорили примерно минуту, после чего секретарь вернул мне телефон и сказал немного дрожащим голосом:
— Я назначен председателем комиссии по ликвидации аварии, ты моим заместителем, из Москвы через час вылетит борт со специалистами, оцепление в километр утверждается, будем готовить народ к эвакуации…
— Очень хорошо, — ответил я, — а с журналистами что делать будем?
— Пойдем поговорим, пять минут, не больше, а потом пусть уезжают к чертовой матери на безопасное расстояние.
Мы вдвоём подошли к машине, где сидела Маша и её два оператора.
— Мария Пална, — сказал я официальным голосом, — сейчас председатель правительственной комиссии товарищ Христораднов сделает заявление для прессы, а затем вам надлежит покинуть опасную для жизни и здоровья зону.
Операторы выпрыгнули из машины, как чёртики из шкатулки, и начали готовить аппаратуру, Христораднов же вынул расчёску и причесался, глядя в боковое зеркало Волги (правильно, подумал я, авария аварией, но то, как выглядишь перед камерой, следует учитывать). Потом Маша начала:
— Уважаемые телезрители, мы с вами сейчас находимся в городе Горьком, где на одном из местных предприятий только что произошла крупная технологическая катастрофа.
Христораднов поморщился на слове «катастрофа», но сказать ничего не сказал. Маша продолжила.
— По имеющимся у нас данным взорвался один из ядерных реакторов, которые производит Опытное Конструкторское Бюро Машиностроения, расположенное в Московском районе города. Территория Бюро оцеплена, вот она перед вами.
И Маша махнула рукой оператору дать план завода.
— Сейчас ситуацию пояснит председатель правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии Юрий Николаевич Христораднов. Юрий Николаевич, насколько серьёзна эта авария, сколько человек пострадало при взрыве и есть ли какая-либо угроза для населения города?
И она протянула ему большой чёрный микрофон. Николаич откашлялся и начал:
— Не буду отрицать, что произошла крупная авария, погибших при взрыве нет, десять человек госпитализировано, но ситуация достаточно серьёзная. С целью защитить население окружающих завод кварталов принято решение объявить эвакуацию — меры уже принимаются, в течение 24 часов всё будет завершено.
— Каков уровень радиоактивного излучения внутри и вне завода? — продолжила Маша.
— За стенами корпуса, в котором произошёл взрыв, уровень излучения можно считать практически неотличимым от естественного фона, внутри же он довольно высок.
— Сколько именно там рентген, уточните пожалуйста.
— Эта информация сейчас уточняется, точные данные будут чуть позже, — ушёл от ответа Николаич.
— Есть ли данные, по какой причине произошла авария? Есть ли риск повторных взрывов — ведь как я понимаю, в том цехе находился не один реактор…