Глава 1
Предисловие
Заранее приношу вам извинения, что данная часть трилогии «Целительница» выкладывается без редактуры и корректуры. К сожалению, сейчас нет финансовой возможности довести черновик до ума. Но я знаю, что есть те, кто очень ждет продолжения истории. За что я вам бесконечно благодарна и признательна!
***
Небо было серым. В марте этого года солнце в Москве появилось лишь дважды. Хорошо, что начался апрель.
Виктория Пятницкая смотрела в окно, за которым все размывал туман. Ей было непривычно, зато спокойно не видеть, как люди спешили по своим делам. Одиночество перестало её пугать, а вот большое скопление людей — наоборот вызывало тревогу.
Вика поймала себя на мысли, что ей нравится смотреть в окно с видом, затерянным в хмурой дымке. Это разбудило в ней силу желания, которую она давно не ощущала. И фантазия наполнилась ей, унося Пятницкую в неведомые края.
«Что скрывает это марево? Может за ним Золотой мост туманного Владивостока? Или помпезный Будапешт с бесконечными башенками и купальнями? Готический Эдинбург, в каждом закоулке прячущий тайну? А может просто горы с голубым озером у подножия? Пора мне выйти из квартиры и совершить путешествие хотя бы до парикмахерской. Так хочется выпустить волосы из пучка, но они безобразно отросли и позабыли свою вьющуюся природу. С этим надо что-то делать».
Пятницкая тяжело провела рукой по лбу и левой щеке, давя на кожу, словно лишь боль могла заставить её сделать первый шаг и завершить своё самовольное заточение. Это помогло. Она поправила пучок, надела кроссовки, накинула куртку поверх спортивного костюма, в котором уже пару дней ходила дома, и вышла.
Улица встретила её холодным ветром. Ближайший салон красоты — недружелюбной надписью, что работать начнёт с одиннадцати утра. А было только девять. Нервно кусая губу, Виктория посмотрела на башни Москва-сити. Она знала, что там есть салон, который работает двадцать четыре часа в сутки. Но ей не хотелось случайно встретить бывших коллег, не потому что на её темно-бордовых тренировочных были вытянуты коленки, и даже ресницы не накрашены, а потому как ей не хотелось отвечать на вопросы, зачем она ушла из банка на гребне волны.
Целый год Пятницкая обходила стороной Сити. Впрочем, решив, что в таком неприглядном виде её вряд ли кто узнает, она зашагал к небоскребам.
Вика специально обошла стороной торговый центр и башню банка, однако когда она поднималась по ступенькам в здание, где находилась парикмахерская, путь ей преградил Алексей Смолин.
— Привет, красотка! Хотя быть пепельной блондинкой тебе не идёт.
Вика, молча, посмотрела на Алексея и подумала, как удивительна судьба, которая вновь и вновь сводит их, и каждый раз эта внезапная встреча становится предвестником череды печальных событий. Впрочем, осекла саму себя Виктория, однажды эта цепочка происшествий привела её к встрече с Витей, за что она должна быть благодарна Смолину. Так что Пятницкая всё же соблаговолила ответить, забывая поздороваться:
— Это седина.
— Вся голова?! — не смог скрыть удивления Алексей.
— Да. Теперь это мой цвет волос, — спокойно ответила Вика.
— Ты идёшь на встречу? Спешишь? — быстро сменил тему разговора Смолин.
— Хочу подстричься. Больше дел нет.
— Составлю тебе компанию, у меня есть время до двенадцати.
Вика повела плечами, мол, пусть будет так, и зашагала вверх по лестнице.
Мастер был свободен, а Пятницкая медлила, медитируя на прайс-лист салона красоты. Она не могла решить, стоит ли сейчас отдавать четыре тысячи за стрижку или лучше дождаться открытия эконом-парикмахерской.
— Я оплачу, — шепнул ей на ухо Алексей, и громко продолжил: — Иди, а то мы не успеем выпить кофе.
Пятницкая впервые чуть улыбнулась Смолину и прошла к креслу.
— Что делаем? — спросил парикмахер.
— Боб-каре.
— Вы уверены? — не на шутку удивился он, несколько раз посмотрев на лицо девушки и её волосы по пояс.
— Режте, — уверенно повторила она.
Мастер вздохнул и взял ножницы в руки.
Смолин опешил, когда Вика вернулась к ресепшену салона красоты, и почесал позади оголенную шею:
— Ты не стала красить волосы?
— Забыл про кофе? Мы бы не успели его выпить. Идём?
— Пойдём ужинать, чтоб всё успеть, — сказал Алексей, беря под локоть Викторию и выводя из парикмахерской.
— Попридержи коней, Леш, — отстранила его руку Пятницкая, следуя рядом. — Кто знает, что случится после кофе.
— Чего ты боишься?
— Людей, — честно ответила Пятницкая. — Я почти год ни с кем не общалась. Мне нужно вспомнить, как это.
— Но я — это я! А не просто человек.
Вика еще раз улыбнулась:
— Да, ты — это ты.
И они зашли в ближайший «Старбакс».
Пошёл дождь. Пятницкая смотрела, как капли ползут по стеклу большого окна.
— Удивлён, что ты выбрала чай.
— Я почти перестала пить кофе. У меня нет поводов бодриться.
— Алкоголь?
— Без него не могу уснуть. Снизила дозу до двух бокалов вина в день. Раньше было больше.
— Мне страшно от того, что ты говоришь.
— Тогда не спрашивай.
— Где ты сейчас работаешь?
— Нигде.
— Что у тебя с деньгами?
— Ничего. Хватает на минимальные текущие расходы.
— Сбережения?
— Нет сбережений.
— Как так? О чём ты вообще думаешь?
— В последнее время, благо, ни о чем. В голове чистый лист.
— Ты ли мне это говоришь?
— Ну, поморгай, может на моем месте волшебным образом окажется кто-то другой.
— Не хочу. Я рад, что встретил тебя. И так злюсь, что мне пора идти на эту чёртову встречу. Ты дождёшься меня здесь?
— Нет, — покачала головой Пятницкая, а потом, смягчавшись, добавила. — Здесь не дождусь. Мне здесь некомфортно. Я буду в Филевском парке у реки. Помнишь те лежаки, которые ты мне когда-то показал?
— Да.
— Я буду там.
— Хорошо, я наберу тебе, когда поеду. Какой у тебя номер телефона?
— У меня нет телефона.
— Не понял.
— Ты перестал понимать русский язык?
— И это тоже, сейчас больше говорю на английском. И всё же, что это значит?
— Это значит именно то, что я сказала. У меня нет телефона. Физически нет уже десять месяцев. Я также не выходила в интернет и не смотрела телевизор.
— И что ты делала?
— Жила.
— Чёрт, мне нужно бежать. Ты точно будешь в парке? Там же дождь?
— Точно. Возьми зонт, если тебе он мешает.
— Ведьма, просто! — всплеснул руками Алексей, поднимаясь.
— Уже нет, — не согласилась она и уставилась в окно.
***
Небо не собиралось исправлять свое хмурое настроение. А дождь закончился, оставив лишь мелкую морось, как послевкусие. Ветер стих. Река, казалось, что не двигалась. Вот и Вика сидела без движений на деревянном лежаке поближе к воде.
Темной тучей над ней навис зонт, а Смолин встал рядом, не собираясь садиться на влажные доски.
— Ты как неживая.
— Живее тебя. Я не боюсь почувствовать, как капли дождя падают на мое лицо.
— Сомнительное удовольствие.
— Ты пробовал?
— В детстве пробовал, наверное.
Вика лишь тихо улыбнулась.
— Всё! Мне надоело смотреть на твое кислое лицо. Беру над тобой шефство. Пойдем.
Пятницкая вновь лишь улыбнулась словам Алексея, и не шелохнулась.
— Ладно, скажу то, что ты хочешь услышать. Мне чертовски скучно одному в вашей дождливой Москве. Составь мне компанию. Я уеду завтра вечером, и сможешь снова грустить.
— В нашей Москве и одному? — переспросила Вика.
— Точно! А чтоб ты точно поехала со мной, буду держать интригу до места назначения. Пойдем, вызову нам такси.
— Ты на такси, а не за рулем? — Смолин все же смог удивить Викторию.
— Да. Все расскажу после. Идём.
Глава 2
Такси остановилось возле Сталинской высотки напротив белого дома.
— Лёша, зачем мы идём в отель? — смутилась Пятницкая.
— Затем, что в шпиле этого отеля прекрасный бар с прекрасным видом, я заказал там столик. А пока мы будем ждать ужина, то сможем выпить что-нибудь в баре внизу. Надеюсь, ты не заснёшь сразу после пары бокалов красненького?
— Не усну, — улыбнулась Вика, последовав за Алексеем, а мысли уносили её в прошлое, в котором Витя устраивал ей схожие сюрпризы. Тело приятно задрожало от волнения. И она позволила себе расслабиться в этом чувстве, погашая внутри боль утраты.
После она расслабилась в мягком кресле, прикрыв глаза. И остались только звуки. За спиной прошла женщина, ее каблуки тактично постукивали, а колесики чемодана чуть поскрипывали. Но вдруг возникший ковер резко прервал звуки. Тогда донеслось, как парочка замурлыкала на французском, отдаляясь к стойке регистрации. Следом прошли два австрийца, удивляя мягкостью немецкого языка. Деловито заболтали спешащие русские.
— Судя по выражению лица, тебе здесь нравится, а не хотела идти.
Вика открыла глаза, возвращаясь к Смолину:
— Мне нравятся бары в лобби отелей. Они чем-то схожи с аэропортом.
— Есть ощущение отпуска, да?
— Что-то типа того.
— Мне тоже это нравится. Странно, мы ведь впервые так с тобой сидим?
— Да.
— Почему мы раньше никуда не ездили?
— Ты ездил по командировкам.
Алексей сделал многозначительную паузу и выдал:
— Тебя не смущает, сидеть здесь в заношенных трениках?
— Меня нет. Почему ты спросил? Разве здесь дресс-код?
— Я хочу пойти в бар с красивой женщиной. Мне нравилось, что ты носила платья.
— По-твоему только платье сделает меня красивой?
— Платье подчеркнет твою красоту. И вообще люди — существа социальные, у которых есть негласные правила хорошего тона. Или у тебя есть задача бросить вызов обществу?
— Нет, — сказала Вика, подумав, что, в сущности, у нее нет претензий к обществу, как и громких заявлений для него. — На какое время у нас заказан столик?
— О! Ты не споришь? На шесть.
— Не вижу повода для спора. Я постараюсь успеть к сроку. Поеду домой и переоденусь, — хотя просчитывая в уме возможные варианты перемещения: такси, метро, автобус, — задача казалась нереальной.
— Если бы я хотел, чтоб ты переоделась дома, то завёл бы этот разговор ещё в парке.
— А чего ты хотел?
— Хотел сам порадовать тебя и купил тебе новые платье, туфли, тушь, румяна, помаду. Нижнее белье не покупал, чтоб ты не подумала ничего лишнего. Если что-то не подойдет, верну в магазин. А так, всё твое.
Вика посмотрела на Алексея, который сидел даже без портфеля или маломальской сумки. Он усмехнулся в ответ её непонимающему взгляду и подвинул по столу карточку-ключ от номера в гостинице.
— Номер 2046 на двадцатом этаже. Я подожду тебя здесь. И на всякий случай скажу, что второго ключа у меня нет. Не переживай. Оставь все там, после у тебя будет возможность переодеться.
Пятницкая смущенно взяла ключ и пошла к лифтам. Ей было настолько непривычно заметить в себе смущение, и вообще ощущать чувства, что сама способность всё еще испытывать их, ошарашил её больше, чем действия Смолина.
Она медленно зашла в номер. Рука её скользила по стене, коснулась края комода, после кресла и замерла на шторе. Дождь прекратился. Пятницкая же заплакала.
Они никогда не были с Виктором в этом отеле, но это враз оживило все картины её прошлой счастливой жизни. Не было ли проблем? Конечно, были! Но рядом был и тот, с кем хотелось их решать, а не вязнуть в обидах и злости, тот с кем иногда можно было ничего не решать, а забыться в объятиях, веря, что всё будет хорошо. Его больше не было. Только солнце показалось из-за туч, оживляя реку красно-золотыми искрами, показывая ей, что и после сумрака, можно снова начать светить и дарить людям своё тепло.
Пятницкая утёрла слезы. Посмотрела на часы на стене. Было 17:40. Впервые за год время обрело для нее своё значение. Так что у Виктории оставалось двадцать минут, чтоб оживить свою внутреннюю женщину или хотя бы сделать вид, что она есть, надев красивый наряд и освежив лицо легким макияжем.
Виктория спустилась в лобби и снова села напротив Алексея. Тот смотрел на нее как в первый раз, разглядывая с ног до головы.
— Красивая, — тихо и задумчиво произнес он, как напоминая это себе же. — Я начинаю привыкать к тому, что ты блондинка. И у тебя короткие волосы.
Раньше бы Вика точно поправила его, напомнив, что это седина, но сейчас она залпом допила вино и сказала:
— Нам, кажется, пора смотреть на вечернюю Москву и заказать ещё вина.
— Права! Идем.
***
Москва залилась разноцветными огнями. Бокалы наполнились гранатовым вином. В тарелке Виктории заветривалось нетронутое чёрное ризотто, не прельщая ее даже щупальцами осьминога.
— Ты не ешь?
— Жду вместо аперитива твою историю об одиночестве в неродной Москве.
— Неблагодарная, какой аперитив? Это третий бокал вина.
— Ешь, доченька, третий пирожок, я не считаю. И все же я жду обещанных подробностей.
— С сентября прошлого года я живу в Лозанне. Возглавляю швейцарское отделение нашего банка.
— Говоря проще, тебя сослали на пенсию?
— Не нужно драматизировать. Я все-таки там не только раклет кушаю.
— Я даже не знаю, что такое раклет, и это даёт мне понимание, что ты там явно не грустишь.
— Я там один.
— А где Лена и сын?
— Они остались здесь.
— Тогда почему здесь ты один?
— Мы больше не живём вместе.
— Давно?
— Со времён моего отъезда.
— Я понимаю, почему тебя сослали. Из тебя же информацию клещами тащить приходится. Это вроде я год провела, как отшельница, и это я должна была разучиться говорить сложносочиненными предложениями?
— Семья распалась, к чему подробные объяснения? Они сейчас отдыхают в Эмиратах. Я остановился в отеле. Квартиру им оставил. Завтра вечером лечу обратно в Швейцарию.
— Тебе нужно мое сочувствие? — неопределенно спросила Вика.
— Мне нужно, чтоб ты поехала со мной в Лозанну на пару дней.
— Зачем?
— Откормлю тебя. Отощала.
— Я и здесь поем, — пробубнила Вика и начала рыться вилкой в тарелке, не понимая тон Смолина и истинных причин такого предложения.
— Две реки разлились по тёмным дорогам. Река белых огней, дающих надежду, и красных — останавливающих движение. Выбор. Выбор… — с серьезным видом протяжно выдал Смолин.
— Вот дурак! — не выдержав, засмеялась Вика, прикрывая набитый рот рукой.
— Я про пробку за окном. Арбат встал.
— Ага.
— Ну, ладно, ладно. Я готов на всё, чтоб ты снова улыбалась.
— Зачем?
— Твоя милая полуулыбка раздражает. Она ненастоящая.
— Зачем? — настойчиво повторила Вика, ей захотелось уйти. Он это заметил, но вида не подал.
— Ты на грани. Тебе плохо.
— Ошибаешься. Я давно за гранью. Это тебе плохо, не мне.
— Я переживаю за тебя.
— Почему?
— Хочу, чтоб ты жила долго и счастливо.
— О, ты боишься, что я что-то сделаю с собой?
— Да.
— Нет повода для переживаний. Моя смерть слишком бессмысленна.
Алексей недоуменно посмотрел на Вику.
— Прошло два с половиной года. Если бы я стремилась умереть, меня бы уже не было.
— И все же, полетели со мной. В Лозанне сейчас солнце, деревья цветут. Развеешься. И мне будет приятно.
— Насколько приятно, Лёш?
— Я твой друг, Вик. Я тот, кому ты жизнь спасла. У меня есть право заботиться о тебе, не отвечая на дурацкие вопросы. Ты будешь ещё есть?
— Нет.
— Пойдем в номер.
— Очень по-дружески, — саркастически сказала Пятницкая. Волна возмущения ударила ей от низа живота в горло и сковала лёгкие.
— Хочу, чтоб ты расслабилась.
— Оригинальный заход, — наконец выдохнула Вика, осознавая, что это не возмущение, а страх. Оказалось, что в собственных недрах, она все ещё хранила теплые чувства к Смолину. Как же она могла так предать Виктора?! Как?! Как!
— Наденешь свои треники, налью тебе в чашку вина, залезешь с ногами на диван, обнимаешь подушку. Ты же так любишь?