Было жарко.
Джуди стояла рядом, держала сестру за руку и тихо плакала. Веки Патриции дрогнули, когда святой отец возобновил молитву. Собралось много людей, но их имена так и не всплыли в ее памяти. Шериф Саттер и его помощник — Трей, кажется так его звали, — держались в стороне. Патриция заметила старого мистера Хельма, который управлял местным магазином. Напротив него стояла дюжина Поселенцев, одетых в простые черные одежды. Самое старое лицо она узнала сразу — Эверд Стэнхёрд.
Старейшина клана выглядел обманчиво моложавым; черные как смоль волосы походили на плохо подобранный парик — настолько они контрастировали с бледной кожей и морщинами на лице Эверда. Рядом с ним стояла Марта, его жена, изящная, как лебедь, и не лишенная свойственного провинциалам благообразия. Даже в шестьдесят она не утратила своей красоты: блестящие черные волосы по-прежнему обрамляли строгое лицо. На шее Эверд и Марта носили странные, похожие на мешочки подвески, и Патриция, после неудачной попытки разгадать их назначение, вспомнила: «Поселенцы же так суеверны. Всегда носят безделушки и обереги».
Некоторые из присутствующих на похоронах Поселенцев носили похожие обереги, подвески или браслеты, а другие — кресты, что немало ее удивило.
Но что-то беспокоило Патрицию, и это было не воспоминание о суевериях Поселенцев.
Через мгновение она ощутила чье-то присутствие за своей спиной.
Слова отца Даррена разносились вокруг:
— И поэтому мы устремляем свой взор не на видимое, а на невидимое. Ибо видимое временно, а невидимое вечно.
Патриция с трудом сохраняла внимание. Она не была особенно религиозной, для нее и похороны, и свадьба были всего лишь причудливыми ритуалами. Фигура позади интересовала ее куда больше.
Наконец, поймав момент, Патриция обернулась и увидела Эрни — торжественное выражение на лице, руки молитвенно сложены у груди. Патриция признала, что, хоть это и было непривычно, Эрни даже в костюме, с длинными волосами, убранными назад, выглядит...
Потрясающе.
Она коротко улыбнулась и снова посмотрела через плечо.
«Он выглядит просто потрясающе, о да», — думала Патриция.
Реакция вышла запоздалой и неожиданной, как пощечина. Появилось острое чувство стыда: «Ну вот, опять началось. Боже мой! Я на похоронах мужа сестры и пялюсь на садовника!»
Гиперсексуальность, которая охватила ее с того дня, как она вернулась в Аган-Пойнт, стала слишком очевидной: «Боже, Патриция! Что с тобой не так?! Ты хочешь другого мужчину на чертовых похоронах, в то время как любящий и верный муж сидит дома и скучает по тебе!»
Она кусала нижнюю губу, надеясь, что покалывание в сосках пройдет.
— Ибо мы ничего не принесли в этот мир, ничего не сможем и вынести из него, — продолжал отец Даррен, цитируя Книгу Иова. — Господь дал, Господь и взял. Благословенно имя Господа!
Священник развел руки в стороны и мягко улыбнулся. Он поднял урну.
— Благословенный Господь, мы воспеваем и благодарим Тебя! Мы просим принять вечную душу нашего брата, Дуэйна, в Царствие Небесное.
Отец Даррен сошел с переносного подиума и подошел к Джуди. Он протянул ей урну, полную праха ее мужа.
†††
Рики и Джуниор Коудиллы были братьями-близнецами. Последнего назвали Джуниором из-за того, что он родился на шесть минут позже брата. Коудиллов знали по всей Южной Вирджинии как отъявленных мерзавцев, что косвенно подтверждало теорию, будто склонность к насилию и пограничные сексуальные отклонения передаются по наследству.
Оба парня были пузатыми и коренастыми, с круглыми лицами и короткими волосами цвета навоза, которые всегда торчали в стороны, словно близнецы только что вылезли из постели. Обычно они носили джинсы, сапоги и выцветшие футболки, но сегодня парни нарядились в черные костюмы, которые были им немного малы. Впрочем, это было неважно, ведь костюм есть костюм, и даже никого и ничего не уважающие парни в определенных случаях должны выглядеть как следует.
Рики сплюнул себе под ноги, но сделал это очень тихо. Даже бесхитростный социопат знает, как вести себя на погребальной церемонии.
— Становится скучно, — пробормотал он.
Джуниор наблюдал, как Джуди Паркер, заливаясь слезами, берет урну у отца Даррена. Он ткнул брата локтем в бок и хихикнул:
— Спорим, урна весит меньше, чем должна бы, а?
Рики не понял шутку, но над замечанием задумался.
— Да уж. Блин, интересно, сколько весит сожженная голова?
Глубокомысленный диалог, учитывая умственные способности этой пары. Рики почесывал задницу, пока Джуди Паркер переворачивала урну и прах ее мужа взвивался в чистое голубое небо.
— Думаешь, он реально хочет, чтобы мы сделали то, о чем он говорил на днях? — спросил Джуниор.
— Надеюсь. Лето — полный отстой. Дельце здорово бы нас взбодрило.
Джуниор поковырялся в ухе.
— Ага, это-то точно взбодрит.
Рики осмотрел толпу.
— Много Поселенцев. Оборжаться можно! Дуэйн же их ненавидел.
— Да, но они чуть не поклоняются Джуди. Только благодаря ей у них есть работа.
— А что, думаешь, Поселенцы убили Дуэйна? Так говорят.
Пухлое лицо Джуниора вытянулось в рассеянной ухмылке.
— Не. Кажись, кто-то из строителей. Дуэйн трахал подругу одного парня, вот тот и показал ему, где раки зимуют.
Рики сощурился.
— Ты глянь на фифу прямо перед Эрни. Клянусь, я видел ее раньше.
Джуниор тоже прищурился.
— Никогда не видел ее раньше, я бы такую кобылку точно запомнил. Черт, у нее что, бидоны для молока вместо сисек?
— О, вспомнил! — прошептал Рики с болезненным энтузиазмом. — Это сестра Джуди. Она давно переехала в город, вышла замуж за богатого жирного парня. Не помнишь? Патриция ее зовут. Двадцать пять лет назад о ней говорил весь Аган-Пойнт.
Джуниор примерно соотнес даты.
— Двадцать пять лет назад? Кажись, я тогда в малолетке отдыхал в последний раз.
— Да, я помню, что рассказывал тебе, когда приходил навестить. — Лицо Рики расплылось в похабной ухмылке. — Она цыпочка, которую изнасиловали на поле Боуэна. Ей то ли пятнадцать, то ли шестнадцать было. Однажды ночью она одна пошла в пруду купаться и кто-то поймал ее и отшпилил прямо в грязи. Он еще ей руки-ноги к кольям привязал, прежде чем отодрать.
Джуниор вздернул бровь.
— Ну, брат, не говори так. У меня змей в штанах шевелиться начинает. — Затем он с подозрением взглянул на брата. — Спорим, это ты ее изнасиловал и просто не признаешься
— Да ты чего! Да если бы мне перепало такое, я б тебе первому сказал. — Рики потер руки, все еще глядя на привлекательную рыжеволосую женщину. — Я бы гордился тем, что подо мной кричала такая милашка.
Высокоинтеллектуальная беседа иссякла. Последние крупицы праха покинули урну.
Как всегда улыбающийся отец Даррен снова раскинул руки и сказал:
— Я знаю, что мой Искупитель жив и что он будет стоять в последний день на земле. Идите с миром, любите Господа и служите ему!
Ответ собравшихся разнесся по полю:
— Аминь.
— Ну наконец-то, — сказал Джуниор. — Я уже заколебался ждать.
Рики выискивал кого-то глазами в толпе, пока горожане образовывали очередь, чтобы выразить Джуди свои соболезнования.
— Где он?
— Да вон идет. Черт, Саттер с ним.
Саттер и Трей, как и близнецы, не были особо рады встрече.
— Что вы здесь делаете, мальчики? — спросил шериф Саттер.
Братья пожали плечами.
— Пришли почтить память Дуэйна, — ответил Джуниор.
— Вам, ребята, было плевать на Дуэйна, — сказал Трей, встав рядом с ними.
Рики нахмурился.
— Мы хорошо его знали. Не всегда ладили, но теперь, когда он мертв, мы выказываем уважение, как сказал мой брат.
— Чепуха, — произнес шериф. — Вы два самых отъявленных куска дерьма в Аган-Пойнте, и...
— Вы не имеете права так говорить! — перебил Джуниор.
— ...и вы не уважаете никого и ничего. Я уже говорил вам обоим после того, как у Харриет Фармер исчезли все драгоценности, что не хочу даже видеть вас и если вы заметите, как я иду по улице, то вам стоит развернуться и пойти в другую сторону.
Рики солгал, выпалив в ответ:
— Мы с тем грабежом никак не связаны, шериф, и вам нельзя просто так хамить нам только потому, что мы вам не нравимся.
— Вы, ребята, проникли в дом этой старой леди, и вы это знаете, — сказал Трей, ткнув Рики пальцем в грудь. — О, тебе не нравится, что я тычу в тебя? Сделай что-нибудь.
Рики опустил глаза и вздохнул:
— Это все бред собачий.
Шериф Саттер наклонился к Рики вплотную.
— И я знаю, что это вы подглядывали за дочками Честера и их нянькой. Ваш грузовик заметили на улице. Какие же вы уроды!
Теперь Джуниор попытался защититься.
— Мы ни за кем не подглядывали, — соврал он так же, как и его брат.
Джуниор повысил голос:
— И это просто отвратительно, что вы нас в этом обвиняете. Дочки Честера еще даже в среднюю школу не ходят.
— Именно, — кивнул шериф, а затем ткнул в него пальцем. — И тебе лучше говорить потише. Если вы испортите церемонию своим дерьмом, я надеру вам обоим задницы.
Лицо Джуниора задергалось, как часто бывало, когда он чувствовал гнев и беспомощность одновременно. Достаточно ли он был глуп, чтобы напасть на начальника полиции?
Джуниор занес руку, готовясь хорошенько толкнуть Саттера.
Трей оказался перед ним и оттолкнул парня. Рики, чуть более разумный из двух братьев, схватил Джуниора за руку, чтобы остановить удар.
— Забудь, Джуниор, — приказал он. — Не давай им повода нас повязать.
Трей продолжал отталкивать Джуниора от шерифа.
— Обзаведись мозгами для начала и послушай своего брата, ты, подтирка для задницы. — Он посмотрел на них обоих. — Убирайтесь отсюда, пока можете. Испортите церемонию Джуди — мы с шефом начистим вам рыла по первое число.
Глаза Джуниора налились кровью. Он стряхнул с себя руку брата, затем повернулся и пошел к выходу. Рики последовал за ним.
Когда они вернулись на дорогу, где были припаркованы машины, Рики шлепнул Джуниора по плечу.
— Черт, мужик! Я думал, ты действительно собираешься толкнуть Саттера!
— С удовольствием бы отделал этого жирного ублюдка.
— Так что, Трей передал информацию?
Джуниор засунул руку в задний карман брюк.
— Засранцу на роду написано быть карманником. Ловкий, ага? Я даже не почувствовал.
Он вынул маленький лист бумаги.
На нем было написано: «Хильды. Сегодня ночью. Бардачок».
— Хм, — задумался Джуниор.
Братья добрались до своего пикапа с помятым бампером. Рики взволнованно распахнул дверь и открыл бардачок.
— И как он это провернул!
Джуниор посмотрел на содержимое конверта.
— Он играет по-крупному.
В конверте была тысяча долларов наличными.
Часть вторая
Позже дом наполнился друзьями, соседями и другими доброжелателями.
«Похороны в стиле Юга», — отметила Патриция. Собрание началось тихо, но вскоре развернулось во что-то похожее на вечеринку. Женщины принесли пирожные, салаты и холодные закуски, но вскоре праздничный стол уступил место алкоголю.
Такие здесь порядки.
Молодые Поселенки молча помогали Эрни раздавать напитки, но Патриция не видела, чтобы кто-либо из Поселенцев пил.
«О, верно, — вспомнила она. — Они крепче чая ничего не пьют.
Зато остальные себя не ограничивали.
Патриция была удивлена тем, насколько хорошо сестра держалась во время службы. Конечно, были слезы, но ничего похожего на дикую истерику, как ожидала Патриция. Опять же, сказывалось ее присутствие.
Ближе к вечеру Патриция начала чувствовать себя спокойнее. Сначала она ощущала себя изгоем, но в конце концов знакомые лица оживили воспоминания о том времени, когда она здесь жила; ее сердечно приветствовали, снова и снова, даже те люди, которых она не могла узнать, пока они не представлялись. Вечер был богат сентиментальными фразами вроде «Дуэйна, конечно, будет не хватать», «Какая трагическая утрата», «Мы будем скучать по нему» и так далее, и, как Патриция подозревала, все это было сказано для того, чтобы исподволь поддержать Джуди. В гостиной некоторые пожилые отваживались сказать правду: «Джуди будет лучше без этого лживого, бесчестного ублюдка. Вот и замечательно, что паршивец исчез». Цинизм Патриции, рожденный большим городом, заставил ее улыбнуться.
На напитки она не налегала: у нее не было настроения и она не хотела оставить о себе плохое впечатление, напившись перед гостями.
«Я здесь ради сестры, — напоминала она себе, — так что налегать не стоит».
Довольно часто — и она не могла ничего с этим сделать — Патриция бросала взгляды на Эрни.
«Только не это», — подумала она.
Он снял пиджак и галстук, из-под подвернутых рукавов белой рубашки выглядывали загорелые руки. Эрни расстегнул несколько верхних пуговиц, и Патриция увидела, как перекатились его грудные мышцы, когда он поднял поднос с бутербродами.
Гуляя взглядом по его телу, Патриция вдруг начала представлять его обнаженным.
«Я должна остановиться! Это безумие!» — ужаснулась она.
— Вы, должно быть, Патриция, сестра Джуди из Вашингтона.
Голос раздался внезапно; она вздрогнула, как ребенок, которого застали за тем, что ему не следовало делать. Рядом с ней стоял хорошо одетый блондин — сверкающие голубые глаза, улыбка с намеком на флирт. Патриция была на грани раздражения: незнакомец сумел так незаметно подобраться, потому что она засмотрелась на Эрни.
— Да, я Патриция, — сказала она, изобразив дружелюбную улыбку. — А вы?
— Гордон Фелпс, — ответил мужчина. Его рука была холодной и твердой. Лицо казалось бледным, что оттеняло его голубые глаза.
— Я много слышал о вас, от вашей сестры. Сожалею лишь о том, что мы встретились при столь трагических обстоятельствах.
«Фелпс, Фелпс», — задумалась Патриция.
— О, вы ведь строительный магнат.
Мужчина усмехнулся.
— Я бы не назвал себя магнатом, но я застройщик, да.
— Вы строите роскошные дома по ту сторону реки. — Юридические инстинкты тут же дали о себе знать. — И хотите продолжить строить на этой. Моя сестра упомянула, что вы уже сделали ей предложение, поэтому сообщаю, что я юридический советник Джуди по личным и деловым вопросам. — С искренней улыбкой она вручила ему визитную карточку. — Пожалуйста, не стесняйтесь обращаться ко мне в будущем.
Вежливое проявление силы не расстроило Фелпса. Наоборот, он был впечатлен и положил визитку в карман.
— Благодарю вас. Обязательно обращусь, хотя подозреваю, что в этом не будет необходимости. Джуди ясно дала мне понять, что не собирается продавать землю своей семьи, — и я это уважаю. Устоять перед чередой крупных предложений в наши дни... Хотя я остановился на пяти миллионах, больше, на мой взгляд, предлагать не практично.
«Пять? Она же говорила об одном», — удивилась Патриция.
— Понимаю ее преданность Эверду Стэнхёрду и его людям. Она не хочет их выселять. Но, если бы земля принадлежала мне, у меня бы не осталось выбора. На месте, что они занимают, может вырасти целая община состоятельных граждан.
— Поселенцы для нас как дальние родственники. Они начали работать на моих родителей в пятидесятые, когда те только-только занялись сбором крабов.
Тем временем Патриция размышляла: «Пять миллионов? Совсем недурно».
— Конечно. Я продолжу развивать свой проект на другом берегу реки. Уверен, он все равно окажет благотворное влияние на город. — Фелпс окинул взглядом собравшихся. — Во всяком случае, грубо с моей стороны даже обсуждать это в такое неподходящее время, извините.
— О, я так рада, что вы наконец встретились. — Джуди отделилась от группы людей и встала между Патрицией и Фелпсом, приобняв их за плечи. — Это мистер Фелпс, тот застройщик, о котором я тебе рассказывала.
— Да. Мы как раз говорили об этом, — сказала Патриция.
Джуди была пьяна и немного клонилась вперед. Но, по крайней мере, перестала плакать. Она крепче обняла сестру.
— О, и это Гордон оплатил весь алкоголь на похоронах. Разве не мило?
— Да, мило, — согласилась Патриция, подумав: «Наверное, надеясь, что ты напьешься и подпишешь соглашение о покупке себе в убыток».