Если, всё же закрыть дверь, на щеколду, то встанет немереное количество лишних вопросов, «чем это её сынуля в почти пятнадцать лет, занимается в закрытой комнате?)».
Демонстрировать ей, возможности планшета и интернета 2019 года, было, категорически нельзя.
Так, что ж… может прикинуть, ещё какое-нибудь письмо, завтра напечатать и отослать?.. Вот только о чём? О будущем нельзя, о политике нельзя, о технологиях нельзя — всё это может попасть не в те руки.
Да и как отсылать то?.. Ящик, в который я опускал письмо о маньяках, наверняка теперь будет под особым надзором и его будут контролировать… Возможно, стоит подумать, как мне попасть в Ленинград…
В принципе, очень просто. Привезти домой магнитофон. Включить песни маме и сказать, что я их продал. «Вот деньги мама и теперь, раз у нас есть деньги на жизнь, прошу тебя исполнить хрустальную мечту моего детства, давай съездим в Ленинград.»
Перед этим, нужно найти номер Сенчиной… Узнать, она вообще в Ленинграде ли? Вдруг у неё какие-нибудь гастроли? А то, так можно приехать и никого там не застать… Да и вдруг нет никакого «романа» и всё это домыслы и сплетни… «Опять двадцать пять, за рыбу деньги…» Знать бы наверняка… но как?!
Отправить письма, Романову — «хозяину Ленинграда», по почте… Да нет! Глупость несусветная! Наверняка, их вскроют ГэБэшники…
Отправить письмо, Гришину — «хозяину Москвы»?.. Та же фигня, только в профиль. Да и что ему писать то? Написать о том, что в 1985 году, как только Горбачёв, которого кстати говоря он будет поддерживать, придёт к власти его снимут и отправят на пенсию? Или о том, что 25 мая 1992 года он умрёт от инфаркта, стоя в очереди в Пресненском райсобесе, куда придёт оформлять пенсию?
Бред…
И вообще, фигура Гришина вызывает серьезные вопросы… Всего три слова — «Московская. Торговая. Мафия.», уже о чём-то говорят. Поэтому вывод один, нужно каким-то образом подниматься наверх и уже оттуда смотреть, что почём, кто почём, на кого делать ставку, а кого предавать забвению. Да-да, именно так. Теперь решаю я, что хочу то и ворочу!..
Только об этом пока никто не знает… ха ха ха…
В общем, сейчас не об этом… Чем же заняться сегодня? Быть может позвонить Юле и пригласить её на прогулку? Идея хорошая, только…на прогулку куда? Ну к примеру, можно просто погулять потому же ВДНХ(а). Купить шашлыка, посмеяться, поесть мороженное, быть может сходить в кино…
Я, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Из зеркала на меня смотрел пятнадцатилетний летний ребенок в образе, которого, только-только начал проявляться юноша. Нда…
Провести весь день, в роли клоуна и получить за это, поцелуй в щёчку, да и то вряд ли…
А перспективы какие? Да никаких! Какие могут быть перспективы, у симпатичной, милой, красавице студентки — комсомолки и малолетнего шкета? «Абсолютли» никаких, как сказал бы один качок.
С другой стороны, всё равно же заняться нечем?! Печатать неохота, рисовать тоже, хотя и надо, поэтому можно и позвонить, а там глядишь… ээх…
Да нихрена там не глядишь!.. Блин… Стоп! Стоп! «Держаться, сержант Белов!» — как говорил, Саша Белый, из кинофильма «Бригада». Держатся!
Конечно же, если немного пофантазировать, то…
Эх, моя бедная Юленька, замучил бы я её, наверно…
Всё! Хорош! Нафантазировал!..
«Держаться сержант Белов!» — напомнил себе я в очередной раз и пошёл на кухню налить чаю, чтобы отвлечься, от глупых и извращенных, но таких желанных и приятных мыслей…
Значит, будем становиться писателем — прозаиком, как в анекдоте…
— Ты кто, мать твою?!
— Я, писатель-прозаик…
— Про каких нах** заек?!
«Основная масса населения 2019+ спросит: — «О каких, таких зайках, ты собрался писать? Уж не романтическая ли это эротика?». Им и невдомёк, что писатель-прозаик это…»
В этот момент раздался звонок телефона.
— Алло! База торпедных катеров слушает! У аппарата, лейтенант Василь, — громко и чётко, проорал я в трубку.
— Эээ… Извините… Я, наверное, не туда попал…. Я думал… — начали мямлить на другом конце провода.
— Привет Сева. Это я. Испугался? — весело протараторил я. — Чего притих? Я это — Александр! Просто пошутил… Ты тут?.. А — ЛО…
— Ух… — выдохнул наш клавишник. — Ну и напугал! Ну ты даешь! Аж в пот пробило… — проговорил он, выдыхая, а через секунду, собрался с мыслями и продолжил:
— Я, вот что звоню. Поставил я папе, вчера нашу музыку, ему понравилось. Да, что там говорить… Очень, очень понравилось! И он… — Сева замялся. — Он хочет, встретиться с тобой, чтоб убедиться в серьезности наших планов.
— Когда? — спросил я, «не став тянуть кота, за все подробности».
— Да хоть сейчас. Могу заехать. Ты можешь?
— Могу. Заезжай.
Сева сказал, что будет через пятнадцать минут. Мы распрощались, а я посмотрел вверх…
«Вот, так вот! Думал, думал, а за меня всё решили. Ни книг, ни писем, ни прогулки с Юлей под луной, сегодня не будет.»
Повесив трубку, сказал маме что, еду на студию и буду вечером… Она удивилась и напомнила: «Ты же сказал, сегодня выходной?» Но я ей рассказал о звонке, посетовал: «Всё равно делать нечего, а там хотя бы «дела»».
Мама ещё раз напомнила, что с головой у меня по всей видимости проблемы: «Нормальный ребенок, давно бы поехал в деревню. Купался бы в пруду и на речке, играл бы с ребятами и загорал. Ты же, торчишь в душной Москве!».
На этот спич я извинился, сказал, что вероятно я не нормальный ребёнок, поцеловал маму в щёчку и вышел во двор.
* * *
— Слушай, а чего ты на машине то? Тут идти, минут десять пешком. Я бы и так дошёл, — сказал я Севе, когда залез в автомобиль.
Я, жил на 3-ей Останкинской, которая в 2019 называется улица Академика Королёва, а он на Большой Кашёнкинской, которая в будущем, тоже будет составлять часть, этой же улицы.
— Я тебе, с телефонного автомата звонил. Ездил на мойку, вот решил тебя по дороге захватить. Видишь, машина какая чистенькая.
— Ну, — задумался я, — она вроде и вчера была не грязненькая… Ладно. Так, что папá, хотел от меня услышать?
Савелий поморщился и вкратце рассказал…
* * *
Пройдя вахтершу-консьержку и огромный холл, мы поднимаемся на 8 этаж в лифте. Высота потолков на лестничной площадки, наверное, метра три с половиной. Большие лестничные пролёты. Вокруг чистота и красота. Вдоль стены, на полу, стоят несколько декоративных растений.
Огромную, дубовую, двухстворчатую дверь, открыла нам, приятная женщина в старомодном, тёмно-синем платье. На вид ей было, лет 50–55.
Сева меня предупредил, что у них есть домработница, некая Лидия Васильевна, поэтому я не удивился, а констатировал лишь факт, «наличия» в СССР, дом работниц!
Она, критическим взглядом, осмотрела меня с ног до головы и пригласила внутрь квартиры.
Я ох***ал понемногу, от высоты потолков, дом работницы в советское время, а также от вероятного количества комнат, в такой уютной и небольшой квартирке…
Наверняка, комнат, должно быть штук 5–7, не менее…
По периметру огромного тамбура, и не менее огромного, длинного коридора, наблюдается «немереное» количество закрытых, покрашенных белой краской, дубовых дверей.
На вопрос: «Это что, коммуналка?», Савелий застеснялся и отрицательно помотал головой.
«Действительно какая нахрен коммуналка?!» — понял я, тупость заданного мной вопроса.
— Нет, это наша квартира, — как-то стесняясь озвучивает Сева. — Пошли в гостиную, — пригласил он меня.
«Да? Ну пошли. Где тут — хоромы царские?!»
Нда… Такая скромная квартирка, у скромного музыкального дирижера. Прихожая, по размерам, равна, или даже чуть больше, нашей с мамой квартиры…
«В натуре» — гостиная!.. Метров 40–45. Скромная такая, комнатка…
Красивая резная мебель, типа «стенка», в шкафах которой, за стеклянными дверками стоят хрустальные сервизы. Большие светло-коричневые, кожаные кресла с огромными подлокотниками. На стенах, висят замечательные картины, написанные маслом. В углу зала, на стеклянной тумбе стоит телек, по имени «Grundig». Неподалёку от него на полке, в близи декоративной пальмы, притаился знакомый японский магнитофон, который Сева привозил на базу. Рядом с ним стоял бобинник…
Ну и так по мелочи — диваны разные, ковры всякие, на полу паркет, на потолке люстра — вероятно уменьшенная копия люстры из Большого Театра…
Сам потолок, по периметру украшен лепниной, причем не простой, а позолоченной…
Что ж, при таком раскладе, папá должен выйти в халате одетым на костюм с галстуком и в турецкой «феске» на голове, или как там называется, этот головной убор…
Вот, это социалистическое равенство!.. Вот это я понимаю!.. Наверняка, для таких людей социализм, является очень даже неплохой системой, ибо себе его они уже построили и в нём живут, хотя и в отдельно взятой квартире.
Если честно, то я был рад за них. Молодцы!!
Но если уж совсем честно, то было грустно. Грустно и обидно… Как же так… Моя мама, растила меня, практически в одиночку и работала на двух работах и не заслужил вообще ничего подобного? Даже такой прихожей, которой равна всей нашей квартире?! …
И кто меня осудит, если я захочу себе такое же?
Ясно, что, работая у станка, на шахте, медсестрой в больнице или воспитательницей в детском саду, такое великолепие можно увидеть лишь в кино. Конечно же, если при просмотре ты не заснёшь, потому как за целый день навъё****лся так, что мама не горюй!..
* * *
Через несколько минут в комнату вошёл папá.
Это был невысокий, на голову ниже своего сына, мужчина, средних лет. С большой залысиной, торчащими во все стороны длинными, чёрными с проседью волосами и выдающимся «шнобелем».
Одет он был в костюм без галстука(!), без халата(!) и без «шляпы» (!). В общем выглядел папá, как типичный «сумасшедший-дирижёр-гений», отображённый в сатире, а не как «турецкий султан», которого ожидал увидеть я.
— Доброе утро, молодые люди. Меня зовут Аркадий Львович, — представился он.
Я встал с дивана протянул ему руку и представился:
— Александр.
Сева не стал представляется вероятно, зная этого мужика.;)
— Пойдемте к столу, попьём чая, и вы мне расскажите о себе. А также о том, как вы смогли написать такие замечательные песни в столь юном возрасте.
* * *
— Вы знаете, — сказал я присаживаюсь за большой овальный стол, покрытый белой скатертью на котором стояли всевозможные яства к чаю, — эти песни, не получились бы такими хорошими, если бы, не способности вашего сына, ровно, как и всего ансамбля. Я им лишь чуть-чуть помог, проиграв композиции на гитаре и напев их. Они прониклись идеей. Поняли, что может получиться, что-то стоящее, вложили душу и воплотили в жизнь. Я сам был удивлён результатом.
— Хм… Просто напел и получился шлягер, да ещё и не один?! Интересно… но в принципе неважно… — задумчиво проговорил папá и сделал небольшой глоток чая из маленькой чашечки, сделанной из Гжельского фарфора.
Мы тоже пригубили…
— Александр, нужно признаться, я не был рад тому, что Сева тратит время на эстрадную музыку вместо того, чтобы больше заниматься самостоятельно. ВИА — вокально-инструментальный ансамбль, это конечно хорошо… молодежная музыка, танцы, компания, девушки… Всё это весело и интересно… Но, я хотел бы, чтобы мой сын, вырос великим пианистом, — тон его стал резок, — а не превратился в забулдыгу играющего по выходным на танцплощадках за трехлитровую банку вина и иногда подхватывающего халтуру на похоронах!
Сева встрепенулся…
— Сева помолчи, — осадил он пытавшегося, что— то сказать сына. Потом, более мягко продолжил: — Ты молод, тебе сколько? 14? 15? Ну вот! У тебя ещё всё впереди, — в голосе его, появилась сталь, — а Савелию, я боюсь может взбрести в голову, что он обойдётся и без учёбы!.. Что ему, карьера пианиста, не нужна!.. Что ему, лучше бренчать по кабакам!.. — дирижёр замахал руками. — Он, уже поступил на третий курс! У него блестящие перспективы! И эти ваши записи, — он махнул в сторону магнитофона, — забили ему всю голову! Он, теперь не о чём, кроме вашего ансамбля, слышать не хочет!.. Александр! Моему сыну, ваша эстрада не нужна! Ему, лучше заниматься классической музыкой, а не по танцулькам «лабать»! Так что, мне кажется, моему сыну ваша ВИА не подходит и точка! Не — под — хо — дит! — по слогам произнёс он последнее слово.
— Папа… — обреченная прошептал Сева, поставил локти на стол и обхватил голову руками.
Наступила тишина.
— При всём уважении, — сказал я поднимаясь из за стола, поняв что аудиенция закончена, — мне кажется, Сева уже совершеннолетний и может сам разобраться, что ему нужно. Насчёт же учёбы… Я собираюсь закончить школу экстерном, в этом году и поступить в институт. Соответственно, я категорически против того, чтобы кто-либо бросал учебу. Институт — это путёвка в жизнь. Так вроде говорится?! Спасибо за гостеприимство… Мне уже к сожалению пора. Я, по-моему, утюг, дома забыл выключить, кабы, что не случилось… До свидания! Савелий, проводи меня пожалуйста, — сказал я и глянул на папá.
Сева, поднял на меня красные, набухшие слезами, несчастные от «горя» глаза, глянул на «тирана», который неподвижно сидел со скрещенными на груди руками и помедлив несколько секунд, всё же поднялся со стула…
Глава 4
— Стойте! Стойте, молодые люди! Остановитесь! — вдруг, раздался голос в наши спины, когда мы уже открыли дверь и собирались выйти из квартиры. — Подождите!..
«Тиран», подошёл к нам и с доброй улыбкой, произнёс:
— Ребята, я хотел понять серьёзность ситуации… Хотел узнать, на сколько серьёзно вы относитесь к задуманному вами делу?! Это было испытание, проверка! Проверка, серьёзности ваших намерений. И я рад, что у моего сына, появился такой замечательный товарищ, — огорошил нас папá. — Прошу вас, проходите в комнату. Прошу, присаживайтесь…
Я глянул в глаза папá и с недовольным лицом, морщась, «ввёл того в курс дела»:
— Вообще-то, уважаемый «папа», мне не нравятся такие проверки!.. Дружба, или не дружба, это дело десятое, но дело это, моё и Севы!
— Ну, молодой человек… Саша… Ну, извините меня, — он подошел ко мне и протянул руку. Мне, не оставалось ничего делать, как пожать её.
Тот же, не собирался сбавлять набранный темп и продолжил:
— Мне, сын, все уши прожужжал про вас. Гений! Гений! Гений! «Мальчику 15 лет, и он гений, папа!» … «Папа Ты не поверишь, он это… Папа, ты не поверишь, он то… Папа, ты не поверишь он сё…», — изображал сына Аркадий Львович. Сева сидел красный как рак. — Ну, должен же я был увидеться и познакомиться, с такой подрастающий сменой?! Присаживайтесь, прошу вас. Извините меня ещё раз. Я, немного переиграл.
— Ладно не вопрос, — просто согласился я, не захотев разводить «сантабарбару» и сел.
Напротив меня, с ошарашенным видом, «приземлился», Савелий.
— И так, — весело сказал папá и тоже уселся на стул, — итак, расскажите пожалуйста о себе. Кто ваша семья? Где вы живёте? Какие у Вас планы?..
Я рассказал, кто был папа, кто мама, кто бабушка с дедушкой и как я собираюсь строить свою жизнь. Весь рассказ, «от силы», занял 5 минут, а закончил я его, задав дирижёру вопрос:
— У нас прям тут смотрины какие-то получились. Вам так не показалось?
Тот усмехнулся, но вопрос проигнорировал видимо, посчитав его риторическим.
— Саша, а как тебе удается писать такие взрослые песни?
— Я, разные пишу. Просто мы, не всё ещё записали. Есть и про подростков, и про войну, и про дружбу, и про любовь. Много всяких…
— И ты, ищешь человека, администратора, художественного руководителя в ваш ВИА? — осведомился бывший «тиран».
«О, наконец-то отделе», — с облегчением подумал я и налил себе компот.
— Да, действительно, так и есть. Нам, нужен знающий человек. В силу своего возраста, я не могу этим заниматься. Меня просто никто не будет слушать и серьёзно воспринимать. Также, у меня нет, ни опыта, ни связей… Да собственно и желания, заниматься всей этой организационной «лабудой», нет. Поэтому, нам нужен знающий человек.
Папанька ухмыльнулся, почесал свой «крамэр» и спросил:
— И какие требования, к этому человеку должны быть?