Юэн склоняется к предложению Саймона. Слухи о его шурине ходили годами, но Саймон жил в Лондоне, и они никогда ничего не делали вместе. Было бы неплохо выйти на пару часов. Наверное, они могли бы подружиться получше — тогда Рождество может выйти более приятным.
— В «Коллитион Делл Инн» есть хороший эль для гостей...
— На хуй «Коллитион Делл Инн» и их эль для гостей, они могут засунуть это все себе в свои маленькие буржуйские задницы, — говорит Саймон, отводя глаза от телефона. — Такси уже едет, оно докинет нас до города.
Через пару минут они выходят в промозглую, ветреную погоду и залезают в такси; водитель — громкий, дерзкий мужик с мочалкой упругих кудряшек на голове. Они с Саймоном, которого он называет Больным, похоже спорят о достоинствах парочки сайтов для знакомств.
— «Слайдер» лучший, — говорит водитель, которого Саймон зовет Терри, — никого ничего не ебет, сразу к делу!
— Дерьмо. «Тиндер» лучше. Тебе нужен хотя бы призрачный намек на романтику. Интригующее соблазнение — лучшая часть всей кампании. Трах в конце — это просто процедура опустошения яиц. Процесс завлечения и соблазнения всегда составляет львиную долю магии. Обычно я юзал «Тиндер» не для секса, а как помощник в наборе персонала в мое агентство. Знаешь, я думал открыть филиал «Коллег» в Манчестере... — Саймон достает свой телефон и изучает что-то, что кажется Юэну фотографиями голых женщин, в основном, молодых.
— Что... это приложение для свиданий в телефоне?
— Какое дерьмовое имя для эскорт-агентства, — рассуждает Терри, пока такси приближается к центру города, — это ебать дерьмовое имя, Саймон, — протестует Терри, игнорируя Юэна.
— Это не агентство шлюх, Терри; оно предназначается для солидных бизнесменов. Сегодня любой может найти себе секс. Это все, как раз, об оболочке, имидже: бизнесмены хотят производить правильное впечатление. Ничто так не говорит об успехе, как обладание ярким и обаятельным партнером. Тридцать два процента наших девушек обучены...
— Обучены брать в рот прежде, чем дать в жопу? Я очень надеюсь!
— Обучены мастерству бизнес-администрирования. В «Коллегах» мы предпочитаем, чтобы они вникали в дело. Это все нюансы.
— Ага, только они все равно трахают их. А это блядство, в моем понимании.
— Это уже на усмотрение девушек, — нетерпеливо перебивает Саймон, не отрываясь от приложения, — мы берем комиссию как агентство и получаем оценку от клиента, чтобы обеспечивать тот уровень, которого от нас ждут. Хватит об этом, — хрипло заявляет он, — у нас праздничные дела.
Сканирует экран.
— Три перспективы в счетной палате: две молодые и одна опытная хорошего качества, — Саймон показывает фотографию пухлогубой брюнетки Юэну, — ты бы хотел ее? Предполагая, что ты неженат, конечно же?
— Не знаю... Ну, наверное...
— Ты бы трахнул ее запросто, друг, — пропевает Терри с водительского сидения, — так мы запрограммированы. Гарантирую. Я слушаю Ричарда Аттенборо. Этот уебан был во всех уголках этой ебаной планеты, пялился на все, что движется и анализировал поведение. Научно, — он стучит по своей голове, — доверяй Дики.
Саймон изучает еще одно сообщение.
— Охотишься за женщинами, которых хочешь поиметь, избегаешь тех, кого не хочешь, такое уж бремя...
Он смотрит на затылок Терри. Мы проезжаем Норт Бридж и уже приближаемся к Принсес Стрит.
— И это был Дэвид Аттенборо, ебаный ты ведомый мутант. Ричард был мудаком, который умер. Актер. Выебаный Джуди Гисон, перед тем, как задушил ее в Риллингтон Плейс, дом 10. Запомни. Зная тебя, ты, наверное, имел ввиду Ричарда, — заявляет Саймон, смеется и пререкается с Терри. Для ушей Юэна — это сущий ад.
Они ругаются до самого бара на Джордж Стрит, битком забитого праздничнующими гуляками. Орут рождественские песни семидесятых и восьмидесятых. Пока Юэн заказывает напитки, Терри молниеносно знакомится с женщиной, с которой, как объяснил Саймон позже, он уже договорился встретиться на «Слайдере». Саймон довольно упорно проталкивается к бару, агрессивно орудуя локтями; Юэн более мягко пытается прийти к той же цели, а Терри уже испарился со своей спутницей.
— И это все? Он ушел с ней? — спрашивает Юэн.
— Да, все на мази. Наверняка он трахнет ее на заднем сидении такси, — Саймон поднимает бокал. — Счастливого дня рождения!
Терри, ровно по часам, возвращается через пятнадцать минут с улыбкой во все лицо. Его компаньоны успели выпить только по полстакана пива.
— Миссия окончена, — подмигивает он, — сунул, высунул, дал в рот.
Стоя у отвоеванной точки у бара, Юэн ожидает следующего круга, но Саймон вновь проверяет свой телефон, а затем предлагает пойти в заведение ниже по улице.
Снаружи собачий холод. Юэн испытывает облегчение: им не нужно идти далеко от Ганновер Стрит. Саймон заводит их в подвальное помещение, а пока он идет к бару, Юэн поворачивается к зевающему Терри.
— Вы с Саймоном — старые друзья?
— Знаю Больного целую вечность. Он из Лита, я из Стенхауса, но мы всегда ладили. Оба кобели, оба за «Хибс».
— Да, он собирается вести Бена на «Ист Роуд» на Новый Год.
— Следишь за футбиком, друг?
— Да, но ни за кого не болею. В моих краях это не приветствуется.
— Придерживаешь силенки для ебли, а? Деревенские пташки, должно быть, пиздец, как хороши. Думаю, там нехрен напрягаться, да, друг?
Юэн неловко кивает: от покраснения его спасает Саймон, вернувшийся из бара с напитками, больше уместными для лета. Подзывает их к более тихому уголку у туалетов.
— Время пить наимерзейший коктейль. Если вы сможете выпить его за один присест, вы — ебать мужики, — заявляет он, пихая Юэну и Терри что-то, похожее на пино коладу.
— Бля... Рождество же, — говорит Терри, стуча себя по носу, и идет в туалет. Саймон — за ним.
Юэн потягивает коктейль. Несмотря на ананас, кокос и лимонад, у напитка какой-то металлический привкус, что-то горькое и злое.
— Что это?
— Мой фирменный рецепт. Создал специально для твоего дня рождения! Пей, пей, осуши стакан; подними его повыше! — Саймон начинает петь песню.
Юэн отпивает «это-мой-др-и-рождество» коктейль и глотает. Какая же отвратительная смесь внутри коктейля! Легче залпануть.
Саймон переводит взгляд с телефона на девушку в зеленом топе.
— Она рыскает здесь с прошлого Рождества, я ей тогда присовывал!
Терри быстро оглядывается. Подражает Дэвиду Аттенборо:
— Если зверь на водопое, зверь промочит свою дырку... — откидывает кудрявую гриву назад, подмигивает и подходит к женщине.
Юэн и Саймон за ним наблюдают. Как только женщина начинает хихикать, трогать свои волосы, они понимают — дело сделано. Саймон хищно и пристально рассматривает и его новую подружку.
— Терри феноменально эффективен. С определенным видом женщин, — сплевывает он с горечью.
Этот поступок заставляет Юэна чувствовать себя некомфортно, и он меняет тему:
— В прошлое Рождество ты навещал свою маму?
— Да... угу, — говорит он, пока его указательный палец быстро листает каталог лиц девушек; большинству из них, похоже, было около двадцати. — «Тиндер» представляет призрака Рождества!
— Я понимаю, почему его все юзают для свиданий, — заикаясь, говорит Юэн.
Вдруг он ощущает тошноту внизу живота и тремор руках и груди. Ему жарко, он потеет. Тревога переходит в возбуждение и он ощущает, что светится изнутри, будто золотой плащ легкомыслия наконец спал с его плеч.
— Юэн, ты можешь скачать это приложение за секунды, — провоцирует его Саймон. — Я серьезно. Если хочешь, я могу затариться за тебя, — и поворачивается к группке женщин.
— Я не могу! Я женат... — говорит он задумчиво, вспоминая о Карлотте, — на твоей сестре!
— Пиздец, я не в том веке, или как? — огрызается Саймон. — Давай насладимся преимуществами неолиберализма, пока он не развалился, взорвем, в конце концов, эту жалкую планету под ногами. У нас — идеальный синтез свободного рынка и социализма, прямо здесь и сейчас, в наших телефонах! Это ответ на величайшую проблему всех времен и народов — одиночество и страдание без ебли на Рождество, и это бесплатно!
— Но я люблю Карлотту! — Юэн уже кричит.
Его шурин раздраженно закатывает глаза.
— А при чем тут любовь, при чем она, — поет он, а потом терпеливо объясняет. — На сегодняшнем рынке секс — это товар, как и остальное.
— Я не на рынке, и я не хочу там быть, — говорит Юэн, начиная чувствовать, как скрежещет зубами. Во рту пересохло. Ему нужна вода.
— Какой милый протестант. Джонни Нокс гордился бы тобой.
Юэн вытирает потный лоб платочком, вдыхая воздух. Свет от гирлянды и блеск мишуры сильно бликуют:
— Я чувствую себя достаточно пьяным после шампанского и ужасного коктейля... Что в нем было?.. Твой шерстяной джемпер, — он трогает предплечье Саймона, — такой мягкий...
— Конечно. Я подсыпал МДМА в коктейль.
— Как... Я не употребляю наркотики, я никогда их не пробовал...
— Ну, теперь ты попробовал. Так что расслабься и наслаждайся.
Юэн всасывает воздух и бросает свои ноющие кости на стул за внезапно освободившимся столиком. Терри, который до этого общался с девушкой в зеленом топе, подлетает к Саймону, аж светясь?
— Ты подсыпал экстази в те коктейли? Ты превращаешь меня в ебаную лесбу, ты, гребаный пиздюк! Я иду обратно в туалет нюхнуть кокса, чтобы вытряхнуть из себя этот коктейль любви. Ебаная срань! — он оглядывается и пропадает в туалете.
УУУХХ!
Юэн чувствует необъяснимый подъем и через силу поднимается. Хорошо. Он думает об отце и о восторге, который испытывает старик от воскресной молитвы. Думает о Карлотте и о том, как сильно любит ее. Юэн нечасто ей это говорит. Он показывает это, но не произносит слова. Не так уж и часто. Он должен срочно позвонить ей.
Он делится этим с Саймоном.
— Плохая идея. Или скажи ей об этом прямо, или не говори вообще. Она подумает, что в тебе говорит наркотик. И ведь так оно и есть.
— Но ведь это же неправда!
— Тогда скажи ей об этом завтра, за рождественским столом. Перед нами всеми.
— Я так и сделаю, — решительно заявляет Юэн, а потом рассказывает Саймону о Россе, о его личной истории сексуального опыта. И отсутствия оного.
— Экстази — наркотик правды, — говорит Саймон, — я думаю, самое время для того, чтобы мы узнали друг друга получше. Все эти годы мы были семьей, но при этом почти не общались.
— Да, у нас стопудово никогда не было таких моментов...
Саймон тычет зятя в грудь. Это не агрессивно и не раздражающе, скорее бромантично.
— Тебе надо попробовать с другими женщинами, — Саймон шарит глазами по барной стойке, айфон наконец-то у него в кармане, — иначе чувство обиды разрушит твой брак.
— Не разрушит.
— Да, разрушит. Мы никто, но при этом потребители: секса, наркотиков, войны, оружия, одежды, сериалов, — напыщенно посмеиваясь, он машет рукой, — посмотри на эту толпу несчастным кретинов, делающих вид, что им весело.
Юэн смотрит на гуляк. Есть какое-то отчаяние во всем этом. Куча молодых парней в рождественских свитерах тусуется с деланным дружелюбием, ожидая новые порции выпивки, которая сделает их грубыми с незнакомцами, а если этого не выйдет, то друг с другом.
Группа девушек из офисов успокаивает подругу с патологическим ожирением, захлебывающуюся слезами. Сидящие неподалеку две другие девушки злобно посмеиваются, заговорщически торжествуя над чужим горем. Бармен с отвисшей нижней губой и отупевшими от клинической депрессии глазами, занимается далеко не радостной работой — собирает пустые стаканы, которые появляются со скоростью маленьких кроликов по весне.
И все это — под безостановочно кричащие поп-хиты семидесятых и восьмидесятых, настоящий штамп для каждого Йоля, когда люди бормочут слова с придыханием, прямо как жертвы боевых действий в отставке с посттравматическим синдромом.
И именно среди этого всего Саймон Дэвид Уильямсон все сильнее распаляется:
— Нам нужно двигаться, пока этот поезд не заедет в тупик — тогда мы отложим свое безумие и неврозы и начнем строить новый мир. Но мы не можем делать это, пока эта парадигма не закончится естественным путем. Поэтому сейчас, все, что остается, это придерживаться видения идеологии неолиберализма как экономической и социальной системы, и неустанно следовать этим зависимостям. У нас нет выбора. Маркс был не прав в том, что капитализм заменит богатые, образованные и работящие демократы; вместо них — обедневшие, технически подкованные республикоебы.
Очарованный и напуганный мрачной дистопией Саймона, Юэн отрицательно мотает головой.
— Но ведь должен же быть выбор, — протестует он, будто Рой Вуд, повторяющий желание о том, чтобы Рождество было каждый день, — нужно, чтобы делались правильные вещи.
— Все еще нет, — Саймон Уильямсон откидывает голову назад, расчесывая рукой черно-серебряные волосы, — правильные дела сейчас делаются для неудачников, воров, жертв. Так, мир изменился, — он достает ручку и маленький блокнот из кармана и рисует диаграмму на пустой странице.
35 лет до неолиберализма:
УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ
35 лет после неолиберализма:
УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ
— Единственный реальный выбор — запрещенные, немного отличающиеся версии неправильных вещей, в основном добирающиеся альтернативным путем до того же самого ада. Боже, этот порошок такой, блять, олдскульный... — говорит Саймон, вытирая пот с бровей, — тем не менее, — он таращит глаза на Юэна, — все не так уж и плохо, — он поворачивается и пялится на девушку, которая стоит неподалеку с подругой.
Он поднимает телефон. Она оборачивается, хихикает, подходит, представляется как Джилл, подставляет щеку для поцелуя вставшему Саймону. Пока она говорит с его шурином, Юэн зачарованно осознает, что его опасения рассеиваются. Джилл не похожа на ту отчаянную девушку из онлайна, которую он представлял. Ее подруга, почти такого же возраста, немного поупитанней, смотрит на него:
— Я Кэти.
— Привет, Кэти, Я Юэн. Ты, эм, тоже с «Тиндера»?
Похоже, Кэти пару секунд его оценивает, прежде чем ответить. Юэн подумал о Карлотте:
— Я иногда пользуюсь, но быстро теряю запал. Большинство людей просто хотят секса. Справедливо. У нас у всех есть свои нужды. Но иногда это уж слишком. Ты пользуешься приложением?
— Нет. Я женат.
Кэти поднимает голову. Она берет его за руку и смотрит на него со снисхождением:
— Рада за тебя, — пропевает она, но уже более отстраненно. Затем видит кого-то и упархивает в другую часть бара.
Юэн испытывает глубокое чувство потери из-за ее ухода, но понимает, что в итоге все хорошо.
Стройная блондинка примерно за тридцать, как кажется Юэну, заходит в бар и пристально смотрит на Саймона. Она поразительная, с полупрозрачной кожей и ясными голубыми глазами. Поймав ее взгляд, шурин громко вздыхает.
«Призрак «Тиндера» прошлого Рождества», извиняется он перед Джилл, и направляется к вошедшей девушке. Джилл и Юэн молча смотрят, как они разговаривают, Юэн чувствует, что это перепалка. По возвращении Саймон подталкивает Джилл и Юэна к пустому столику.
На удивление Юэна, женщина присоединяется к ним с бокалом белого вина в руке, не отводя взгляда от Саймона. Он занят, обнимается с Джилл. В этот момент Юэн понимает, что эта женщина, наверное, старше, чем он думал поначалу; ее кожа безупречна, но в глазах — багаж прожитых лет.
Она поворачивается к Юэну, все еще смотря на Саймона:
— Ну, он, очевидно, не собирается меня представлять. Я Марианна.
Юэн протягивает руку, глядя на шурина, чьи пальцы уже ласкают бедро Джил в темных чулках, пока язык его лезет ей в ухо.
И Юэн смотрит на Марианну, которая наблюдает за этой сценой с абсолютной ненавистью. Да, он думает, что она может быть даже ближе к нему по возрасту, и в ней есть что-то величественное. Все недостатки старения, линии, мешки, морщинки в уголках глаз с нее будто сдуло. Ему интересно, не наркотик ли это. Все, что он видит, это сущность этой поразительно красивой женщины.
— Юэн, — представляется он, — ты давно знаешь Саймона?