Я всегда воспринимала куни, как доминирование женщины над мужчиной в сексе. Минет — обратной ситуацией. Как же я ошибалась!
Своими огромными ручищами он стягивает с меня трусики и затем поднимает, держа за талию над собой, будто цирковой гимнаст. Чувствую себя пушинкой в его могучих, чуть напряжённых руках. Мышцы его — рельефная сталь под матовой кожей. Он, будто хищник, приближает меня вагиной к губам и я обхватываю бёдрами его голову и шею. И тут же чувствую, как в меня проникает его жадный горячий язык.
О Боже…
Он делает мне куни стоя, держа на весу. Задрав голову, будто пьёт из кувшина. А я метаюсь, захлёбываюсь стонами, пальцами ерошу мягкие тёмные волосы, впиваюсь подушечками в его затылок.
Наверное, не будь я уверена в его физической силе, я бы испугалась, что он меня уронит. В конце концов, я боюсь высоты и никогда не занималась сексом так. Но мне так хорошо от дрожания его тёплого языка по моих припухшим губам, по пульсирующему волнами чувственного удовольствия клитору, от страстных проникновений и метаний во мне, что я просто таю, будто мороженое в его руках и где-то там на задворках сознания знаю — он меня ни за что не уронит.
Раньше я никогда не кончала на руках мужчины. Секс вообще не всегда заканчивался моими оргазмами. С бывшим мужем я занималась им нередко просто потому, что мне нравился процесс и не могу сказать, что очень уж переживала из-за того, что нередко не могла кончить. Но конечно некоторое чувство неудовлетворённости всё равно имело место быть.
Да и вообще оргазмы от куни для меня были огромной редкостью. Просто потому, что я воспринимала мужчину в этой роли, как человека слабого, пытающегося заслужить моё одобрение. Я понимала, что это в общем-то полная ерунда, но поделать с собой ничего не могла. И это порядком портило удовольствие.
Однако я так бурно кончаю на руках Влада от его трепещущего языка, что на какое-то мгновение перед глазами будто пелена, я вообще не сразу прихожу в себя.
Он бережно укладывает меня на постель, переворачивает на живот, приподнимает и спустя пару секунд я чувствую, как мою вагину заполняет его тугой огромный член. От движений, которые то нарастают, то замедляются, я превращаюсь в какую-то царапающую от удовольствия, безумно желающую секса кошку в период течки и понимаю только одно — я хочу, чтобы он продолжал и продолжал. Я, наверное, что-то шепчу ему, но совершенно не отдаю себе отчёт ни в выборе слов, ни в какой-либо их связности, просто озвучиваю наиболее яркие чувствования и возникающие в связи с этим эмоции.
И я снова кончаю, да так, что всё тело содрогается и дрожит и дёргается и я понимаю насколько неподвластно оно мне сейчас, но это безумно приятно, потому что вся — сплошное мурлычащее удовольствие.
Затем он трахает меня лежащую на спине, задирая и разводя в стороны мои ноги, а иногда сдвигая их вместе и проникая в меня на всю глубину его члена. Иногда мы целуемся и я от этого его двойного проникновения — языка и члена просто схожу с ума от невероятного кайфа. Я вся — олткрытое признание в том, что этот мужчина — мой самый лучший в жизни любовник. И мне безумно приятно, что мой третий оргазм сливается с его оргазмом и во время моего страстного крика, которым я оглушаю даже себя саму я слышу его рёв, его рык, моего сильного, страстного и удивительно прекрасного тигра.
А потом, после того, как тело моё перестаёт содрогаться в остаточных волнах сильного оргазма, я расслабляюсь и заливаюсь краской.
— Я сильно кричала, да? — тихо спрашиваю я его, пряча взгляд.
Он легонько смеётся и кивает.
— Если у Фридриха и его жены и были какие-то сомнения на тему нас, то, думаю, они исчезли. Мне не хотелось зажимать тебе рот. Я балдел от твоих стонов и криков удовольствия. Это очень приятно.
Я тыкаюсь в его мощное плечо лицом, прячусь и улыбаюсь.
Боже, я чувствую себя такой счастливой, что просто не могу передать. У меня нет слов, которые могли бы описать это полностью охватившее меня счастье.
Я только хочу его выразить, испытываю в этом какую-то очень сильную, просто неодолимую потребность и потому покрываю руки и лицо Влада поцелуями. Вся я преисполнена благодарности и нежности к нему.
И он чувствует это, я знаю это точно, потому что взгляд его полон нежности и тепла.
Даже только ради одного этого секса стоило прилететь сюда.
35
Не думала, что это окажется настолько тяжело. В Москве мне казалось, что достаточно лишь быть собой, представляя, что Влад действительно мой муж. Фридрих виделся мне каким-то чисто гипотетическим типажом богатого швейцарца, обладающего деловой хваткой, картинкой в деловом журнале, в то время, как Влад был настоящим, живым и тёплым. Жену Фридриха я представляла и вовсе пафосной куклой, думающей только о шмотках и не вылезающей со светских раутов. И потому душевных терзаний на тему предстоящей игры в семейную пару я совершенно не испытывала. Меня заботило лишь то, смогу ли я изобразить жену Влада в достаточной степени, чтобы наша афёра выгорела и я получила свои деньги. Вру. Ещё мне очень хотелось быть с Владом такой, с которой он не захочет расставаться.
Но я не думала, что по прошествии пары дней мне станет всё это настолько тяжело.
Когда люди добры к вам, а вы не подонок по своей натуре, врать им очень трудно, даже если вы не преследуете корыстной цели. У меня же такая цель была. Нет, конечно я оправдываю себя тем, что сказав правду — подведу Влада. Что я нарушу тем самым наш договор. Но от этого легче становится ненамного.
После поразительно тёплого гостеприимства этой швейцарской пары, после нашей увлекательной прогулки вчетвером, после всех этих задушевных разговоров в саду, среди кустов роз, которые так обожаетНиколь, я вдруг поняла, как невыносимо трудно стало мне им врать. Особенно ей.
Мы как-то очень быстро подружились с Николь. Третий день нашего пребывания у них в гостях, а такое впечатление, будто мы с супругой Фридриха знакомы не один месяц. Бывают такие люди, с которыми просто легко. Речь не о воспитании и не об уровне образованности, хотя и тем и другим Николь выгодно отличалась от многих женщин её возраста, которых я знала. Но прежде всего она принадлежала к той категории людей, которые настолько чистые духовно, настолько искренние и настоящие, дружелюбные, открытые и умеющие слушать, что с ними просто легко. И если бы мне не нужно было бы врать о том, что мы с Владом женаты — я чувствовала бы себя действительно классно.
Но мне не классно. Потому что мы постоянно касаемся этой темы и я постоянно вынуждена врать.
Солнечное утро. Синее небо над сочно-зелёными альпийскими лугами. У нас пикник на траве. Николь раскладывает на коврике бутерброды, фрукты и домашнюю выпечку, я наливаю из термоса ароматный дымящийся кофе в изящные белые фарфоровые чашки. Мы устроились рядом с группкой пушистых тёмно-зелёных елей, а вокруг нас залитые солнцем луга, усеянные цветами, будто какой-то восхитительный импрессионист щедро плеснул белой и синей краской на эту сочную зелень. А вдали — прекрасные горы со снежными вершинами. И среди всей этой красоты так легко и привольно дышать полной грудью — потому что воздух чист и приятен.
— Фриц сказал, вы планируете детей? — спрашивает Николь с улыбкой.
— Да, но мы пока всерьёз это не обсуждали. Просто…
Я изворачиваюсь, как змея. И меня от себя тошнит. Если бы речь шла только о деньгах, я бы призналась Николь в том, что мы с Владом не женаты. Потому что это становится невыносимым. Но я связана с ним договором. У нас — сделка. И я не имею права его подвести.
— Знаешь, — тепло глядя на меня своими лучистыми зелёными глазами, говорит мне Николь, — я буду очень рада, если мы с тобой будем дружить и дальше. Правда-правда. Мне кажется мы могли бы стать хорошими подругами.
Да, Николь, это так. По крайней мере я тоже так считаю. Но, видишь ли, я прижатая со всех сторон финансовыми проблемами, всего лишь врунья. И мы вряд ли увидимся после того, как кончится наш с Владом договор и мы уедем. Если бы ты узнала правду, то, пожалуй, и сама не захотела бы больше поддерживать со мной отношения. Ведь за столь малый срок я тебе уже столько наврала про нас с Владом, что, наверное, тебе стало бы противно со мной общаться.
— Хочешь посмотреть Женеву? Там прекрасные парки, отличные магазины! Много красивых набережных, там здорово гулять! Я тебе покажу собор Святого Петра, мы сходим в консерваторию и послушаем музыку! Хочешь? Только ты и я? Можем завтра, когда мужчины снова уедут в Цюрих по делам! Хочешь?
— Очень хочу, Николь…
— Правда?
Её лицо освещается улыбкой, глаза светятся от счастья. Сидя по-турецки передо мной, она сжимает руки в кулачки и забавно пританцовывает. И я смеюсь, хотя чувствую себя сейчас двуличной сукой.
— Если будет тепло, мы с тобой на пляже у Женевского озера позагораем, да?
— Да…
— Я знаю одно место, где готовят потрясающий рёшти! Вот сравнишь с моим и скажешь, какой вкуснее. Только честно, ладно?
"Только честно"… Да, Николь, в таких вещах я могу быть честной с тобой…
— Конечно, — отвечаю я.
Рёшти — это очень известное швейцарское блюдо. Раньше мужчины выбирали невест, основываясь в том числе на том, как девушки умели его делать. И конечно для настоящей швейцарки умение вкусно его готовить — это прежде всего вопрос престижа. Николь готовила рёшти классно. Вроде бы ничего особенного, просто национальный гарнир, берущий своё начало из крестьянской среды — варёная в мундире картошка натирается на тёрке и обжаривается до золотистого цвета, а потом к этому аналогу белорусских и русских драников добавляются ломтики бекона, паприка, сыр Грюйер и помидорки. Эдакий картофельный блин с кучей разнообразных добавок, вплоть до рыбных. Но это так вкусно!
— Ты чего такая печальная? — спрашивает меня посерьёзневшая Николь. — Тебе не нравится здесь?
Я прижимаю ладонь к груди и восклицаю, делая акцент на слове "очень":
— Мне очень нравится здесь, Николь!
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— Да, всё в порядке. просто задумалась. Не обращай внимания.
Николь снова улыбается мне.
— А я никогда не бывала в России, — говорит она. — При том, что очень люблю русское изобразительное искусство и русскую литературу. Когда я была студенткой, впервые прочитала роман Достоевского. Ох, как я поразилась, Оля! Я была просто потрясена! Он — удивительный психолог, очень тонкий и… как это сказать… дотошный! Он и сейчас — один из самых любимых моих писателей. А ещё я люблю пьесы Чехова. Тебе нравятся они?
Мы обсуждаем русскую литературу, потом переходим на швейцарскую, говорим о пьесах Макса Фриша и Фридриха Дюрренматта, потом обсуждаем французскую и немецкую прозу, в частности Оноре де Бальзака, Виктора Гюго и Генриха Гёссе и я просто поражаюсь тому, как сильно мне всего этого не хватало… Там, в далёкой Москве последние годы я только и делала, что думала о том, где взять деньги и единственная тема, которая хоть как-то отвлекала меня от постоянных финансовых проблем — была любимая мною реклама, о которой я могла говорить с некоторыми увлечёнными профессией коллегами. И здесь с Николь я тоже поднимаю эту тему и к своему восторгу обнаруживаю, что Николь обожает фестиваль Каннские Львы и с ней можно обсуждать известные ролики, эти маленькие шедевры рекламы. Мы смеёмся и дискутируем среди альпийских цветов, пьём кофе, хрумкаем сладкими яблоками и делимся впечатлениями. Николь рассказывает интереснейшие вещи и сама внимательно слушает всё, что я с горячностью ей говорю и я ловлю такой невыразимый интеллектуальный кайф, что мне хочется сейчас только одного — чтобы этот прекрасный день продлился как можно дольше.
Николь загорается идеей показать мне как можно больше интересных швейцарских музеев, а ещё зовёт поехать вместе с ней осенью в Вену — европейскую столицу музыки, чтобы насладиться разнообразием музыкальных течений и погрузиться в волшебство классических композиций.
И я снова прячу свою грусть. Потому что по истечении недели наша с Владом сделка закончится. И несмотря на страстные ночи, полные страстного секса, мне слабо верится, что он испытывает ко мне что-то большее, чем просто похоть. По крайней мере, когда иногда мы остаёмся наедине, он занимается деловыми вопросами по телефону и не проявляет нежности. За исключением секса он вообще держит дистанцию, всячески подчёркивая, что между нами — только сделка.
— А как вы с Владом познакомились? — спрашивает Николь, ставя с мелодичным звоном чашку на блюдце.
36
В голове лихорадочно проносятся события той дождливой ночи. Я отчаянно пытаюсь сообразить, о чём можно рассказать Николь, а о чём лучше умолчать. И понимаю, что пауза затягивается.
Чтобы не возникло недоверия, заполняю паузу тем, что срываю голубой цветок и подношу его к носу. Цветок пахнет нежно, сладко и едва уловимо. Молчать нельзя — я не отмажусь тут даже тем, что не поняла фразу, мой английский слишком хорош для подобного.
— Так получилось, — говорю я медленно, хотя сердце участило ритм, — что я потеряла документы и оказалась ночью на загородной дороге. Оставила сумочку в автобусе, вышла подышать, а водитель уехал. Шёл дождь, а у меня не было зонта.
Николь с распахнутыми глазами сочувственно цокает языком.
— Мне было страшно, — продолжаю я. — И я не знала, как попасть домой. Даже не знала, где конкретно нахожусь, автобусный маршрут был большим. Я стала ловить машину. Влад был добр ко мне и подвёз меня до города.
Актриса из меня действительно неважная. Чувствую, что даже не солгав, рассказала так, будто наврала. Впечатление какого-то пластика от моего рассказа. Какой-то ненастоящести. Будто я придумывала на ходу.
— А дальше? — спрашивает Николь.
Её интерес понятен и я нисколько не нахожу его бестактным, но с удовольствием предпочла бы сменить тему. Просто впечатление, будто я на ответственном экзамене и вот-вот его завалю.
Вопрос вроде бы простой, но я не знаю, как на него отвечать. Именно сейчас я чётко осознаю, насколько важны детали в подобных откровениях. Я не знаю, как Николь относится к сексу сразу после знакомства. Возможно у неё пуританское воспитание, а может наоборот — мне не хватает этой информации. По факту, потом Влад отвёз меня к себе, а ещё чуть позже я зашла к нему в душ и мы занялись сексом. Информацию про мою инициативу, его предложение в душе и последующий секс легко опустить, но поверит ли Николь, что я просто переночевала у Влада? Возможно она знает его намного лучше, чем я думаю и очень засомневается в подобном. Если так — она начнёт подозревать меня во лжи и далее, и тогда есть большой риск, что я завалю сделку.
Всё это проносится в моей голове очень быстро и куда менее связно, но зато одновременно с тем я чётко понимаю, что снова допускаю ненужную паузу. И я выпаливаю:
— Потом он отвёз меня домой, а чуть позже мы созвонились и стали встречаться.
Дура. Какая же я дура. Что я несу?
— Романтичная история, — говорит Николь. — А давно это было?
Тут, среди альпийский лугов, под синим швейцарским небом, уютно и спокойно. Но я чувствую, как нарастает паника и колотящееся сердце моё должно быть скоро услышит и Николь. Я лихорадочно вспоминаю нашу с Владом легенду и понимаю, что многое мы обговорили лишь приблизительно.
После всех этих разговоров о литературе, музеях и рекламе, Николь застала меня врасплох. Я слишком расслабилась. Мне нужно собраться и не подвести ни себя, ни Влада. Перед глазами проплывают кредитные счета…
— Чуть больше двух лет назад, — вру я.
— Влад красиво ухаживал? Судя по тому, что вы женаты чуть больше года, он тебя довольно долго добивался.
Я вспоминаю наши походы по магазинам и посиделки в кафе. Поглаживая пальцами кулон, говорю:
— Да, он был очень настойчив и ухаживал так, что мне трудно было не сказать ему "да".
Николь смеётся.
— Фриц бегал за мной в течении целого курса, — говорит она. — Иногда, когда мне нужно было уехать к родителям, он сопровождал меня в поезде в Женеву, на вокзале прощался со мной и ехал обратно, потому что к учёбе мы оба относились очень ответственно. Он постоянно дарил мне цветы, просто постоянно. Он и сейчас мне их часто дарит. Иногда собирает полевые букеты по утрам и, просыпаясь, я первым делом вижу цветы.