— Всегда есть любопытные, готовые попытать удачу.
Виго дергает плечом, стряхивает мои слова, как пыль, осевшую на краешке рукава, и чуть закусывает губу, чтобы не бросить очередной колкий ответ; а мне в какой-то момент становится дико, невыносимо смешно, но смех застревает в горле, потому что по лицу мужчины пробегает тень. Странная, неестественная темнота, из-за которой рыжие волосы темнеют почти до черноты, напоминая засохшую кровь.
Тяжело сглатываю и не могу отвести взгляд от темной полосы на шее Виго, появившейся и исчезнувшей так быстро, что внутри остается чувство, что все это мне просто кажется.
Зажмуриваюсь всего на секунду, чтобы отогнать непрошеное видение, а когда открываю глаза снова — вижу Халлтора, рассматривающего меня так же пристально, как и его брата.
Он чувствует что-то, но не может понять — что именно. Хоть волк и читает мысли, но увидеть то, что вижу я, — вне его способностей. И с этими страшными картинами я остаюсь один на один.
— Этот остров славится своими суевериями, — волк натянуто улыбается, все еще пытаясь понять, что меня так настораживает и пугает. — Люди здесь ревностно придерживаются пустынных законов.
— Так ревностно, что платят кровавую дань местному правителю, считая, что это он управляет оазисами и может осушить их одним движением пальца.
Илва подходит к стене вплотную и кладет на камень ладони. Прижимается к его поверхности щекой, будто слушает перешептывания высоченных шпилей и что-то им мысленно отвечает. Даже в тени ее толстенная коса тускло поблескивает, и я невольно любуюсь тем, с какой силой и уверенностью эта хрупкая девушка себя держит.
Она здесь своя.
— Местные, скорее, перегрызут себе глотки, чем нарушат законы, пусть даже и неписаные.
Фолки держится чуть в стороне и расставляет вокруг корабля какие-то светящиеся сферы. Стоит ему только ударить посохом в песок, как сферы вспыхивают, укрывая парусник защитным барьером.
Халлтор и Виго подходят ближе к стене. Они даже шагают синхронно, а я вижу только напряженные спины, перекатывающиеся под рубашками мускулы и клинки, зажатые в крепких руках. Мужчины переглядываются, общаются одними только короткими взглядами и кивками.
Братья поднимают руки, оставляют на ладонях порезы и прижимают их к камню.
По стене идет мелкая дрожь, тянутся вверх тонкие сеточки трещин, и два шпиля поскрипывают и медленно втягиваются в песок, открывая узкий проход… куда?
За стеной песка нет — что я отчетливо вижу, заглянув через плечо волка. Вперед тянется выжженая, почерневшая земля, покрытая глубокими расщелинами. В миле от нас стоит приземистое здание из темного, отполированного до блеска камня. Массивные колонны, обвитые каменными змеями, громоздятся справа и слева от входа, а по моей спине бежит холодок дурного предчувствия.
— Вы все останетесь здесь, — вдруг говорит Халлтор. — Мы с Виго пойдем в оружейную.
— Но это неразумно, — возражает Илва. — Кто знает, что там прячется? Сколько лет ваш род не посещал это место?
— Очень долго, — усмешка Виго мне совсем не нравится, но я вижу, что ни он, ни волк не намерены спорить. Они идут одни. Точка. Пусть даже внутри меня все восстает против этого решения. — Мы вернемся до заката.
— Я против! — даже не успеваю осознать, что эти слова слетают с моего языка. — Так нельзя! Нас вон сколько, мы можем помочь!
Виго почему-то смеется. И не просто смеется, а хохочет от души, без малейшего намека на напряжение и свою обычную “колючесть”. Подойдя ближе, тигр крепко сжимает мое плечо и треплет по волосам.
— А у тебя тут боевой щенок растет, брат! — говорит он Халлтору, а я только смущенно приглаживаю растрепанные вихры и недовольно соплю.
— Я не щенок! — ворчу зло и скрещиваю руки на груди. Ищу поддержки у своего волка, но он только улыбается и качает головой.
— Мы пойдем одни, Нанна, — говорит тихо, а у меня сердце на части разрывается от нежелания принять эти слова. — И вернемся так быстро, что ты и глазом моргнуть не успеешь. Правда, Виго?
— Слушай моего брата, — насмешливо тянет тигр. — Он никогда не обманывает. — Его лицо становится таким серьезным, даже мрачным, а я начинаю думать, что смех Виго мне просто послышался. — Присмотрите за Мерай. У меня больше не будет просьб, только эта.
Рядом со мной становится Фолки, закончивший возводить барьеры вокруг корабля.
— Не переживай, котик, мы ее в обиду не дадим.
Виго закатывает глаза и отмахивается от мага, а через минуту уже стоит рядом с братом и смотрит на здание впереди.
Стоит им только шагнуть вперед, как в душе вязким, липким холодом растекается необъяснимый страх. Будто я вижу их в последний раз.
Сколько лет прошло?
Пятьдесят? Сто? Не могу вспомнить, да и не хочется, если честно. Оружейная кажется мне чем-то плохо забытым, опасным и чужеродным. Приветом из прошлого — и я предпочитаю закопать его поглубже и никогда больше не пытаться вернуться в мир зыбких воспоминаний, полных боли, потерь, разочарований и смирения с неизбежным.
Я не вру, когда говорю о том, что не хочу ничего возвращать, что люди не примут нас, даже если трон Эронгары снова будет принадлежать нам по праву. И глядя на тяжелые створки врат, плотно сомкнутые и покрытые слоем пыли, я понимаю почему.
Когда остаешься один на один с собственными горестями, то все, чего ты хочешь, — забыть и забыться. Жить какой-то другой жизнью, особенно когда понимаешь, что все — нет путей назад и время отмотать никак нельзя.
Мы — желтоватая пыль на страницах чужих книг. И нас смахнули, сдули, чтобы написать новые истории, оставив прошлое за плечами, где ему самое место.
— Будто мы здесь чужие, — тихо говорит Виго, и я точно знаю, о чем он.
Эта оружейная — для принцев Эронгары.
Мы уже давно не те, кем когда-то были.
— Как думаешь, страж все еще работает? — спрашиваю я, отстегивая от пояса клинок.
— Надеюсь, что за столько лет тварь поистрепалась. Или отключилась.
— По идее, он должен пропустить нас. По праву крови.
Особой уверенности у меня нет. Ведь право крови принадлежит старшему принцу — таковы правила.
— С нашей удачей он попытается размазать нас по стенке, — хмыкает Виго, озвучивая мои мысли.
— Она, — поправляю я брата. — Помнишь? У нее даже имя есть.
Чем ближе мы подходим, тем больше густеет воздух вокруг. Это не просто какая-то там духота и затишье перед грозой, а самая настоящая патока, через которую приходится продираться. Ноги тяжелеют, а голова раскалывается от одного только неосторожного взгляда на оружейную. Это все — защитные механизмы, созданные, чтобы отгонять непрошеных гостей, но они не должны действовать на нас!
С трудом добираемся до врат и прикладываем испачканные кровью ладони к поверхности. По черноте вверх и вниз разбегаются кроваво-золотистые всполохи, вычерчивая письмена на старом Эронгарском наречии. На несколько секунд давление в висках отпускает, освобождая голову из плена невидимого капкана. Врата крупно вздрагивают, створки чуть-чуть приоткрываются, выпуская наружу затхлый воздух, пропитанный пылью, плесенью и каким-то острым запахом местных сорняков.
Лицо обжигает морозным холодом, будто я снова вернулся на Таселау и вот-вот окажусь в замке Альгира, и я явственно слышу, как под ногами похрустывает плотная ледяная корка и шуршат мохнатые ветки елей.
Контраст с пронизанной палящим солнцем пустыней настолько жуткий, что по спине бегут мурашки, а Виго рядом тихо ругается и достает из небольшой набедренной сумки парочку шариков-светляков.
Бросив один мне, тигр бесстрашно шагает во мрак, сдавливает сферку в кулаке до легкого хруста и поднимает ее высоко над головой, отбрасывая на стены причудливые тени.
Внутри нет ничего особенного, кроме высоченных темных стен и слоя пыли настолько толстого, что при каждом шаге она поднимается в воздух густыми желтовато-белесыми облачками. Раньше эти коридоры украшали высеченные в камне фрески, но время безжалостно сломало их, раскрошило и осыпало на землю мелким крошевом. Впрочем, глубокие следы от когтей быстро приводят меня в чувства.
Если кто-то и занимается здесь разрушениями, то это точно не время.
— Кажется, наш страж был не в духе.
— Я бы тоже был. Мы же бросили ее, на столетия! Ларва как ребенок. Кто бы мог ей тогда объяснить, что придется торчать в этих подземельях годами.
Виго упрямо передергивает плечами.
— Она порождена магией. В ней нет тех чувств, что ты пытаешься приписать.
— Ага. И стены она крошила от скуки, — я тыкаю пальцем в исполосованное изображение. — Это, кстати, была наша совместная картина. И погляди, какие тут следы! Фреску рвали в ярости.
Виго ничего не отвечает.
А я никогда не забуду, что Ларва — его творение. Из тех далеких времен, пыльного, полузабытого прошлого, когда брат мог плести заклинания, превращая груду камней и несколько силовых кристаллов в покорную куклу, выполняющую любой его приказ.
Правда, с Ларвой все иначе.
Она была очень похожа на человека, и если не присматриваться к рукам — где четко виднелись шарниры там, где соединялись фаланги пальцев, — то даже кукольное личико выглядело очень человечно.
— Не боишься, что люди в штыки примут это… существо?
— Ларва никому не причинит вреда. Правда, Ларва?
А она смотрит на него незамутненно-голубыми кукольными глазами, и ее рот, застывший в вечной улыбке, открывается и закрывается, почти как у человека.
— Нет, господин. Я обещаю!
“Виго создал совершенство, не знающее усталости, бесстрашное, способное встать даже против умелого воина, — думаю я, поглядывая на спину брата. — Он создал стражника, которого так и не научил только одному — существовать без господина”.
Эхо наших шагов разносится далеко, и если творение Виго здесь, то скоро оно нас найдет. Дорога идет под небольшим уклоном, сейчас мы уже где-то под пустынными песками, а впереди вот-вот покажется хорошо знакомая мне развилка.
Тихий шорох справа привлекает внимание, но свет ничего не ухватывает; только падает несколько камешков с потолка, прямо нам под ноги.
— Идем быстрее, — рычит Виго. — У меня дурное предчувствие.
Вот и развилка. Воздух здесь еще холоднее, чем у выхода. Морозный, пробирающий до самых костей — не спасает даже купленная в Таселау броня. Светляки тускнеют, будто что-то вытягивает из них силы, а тигр только ускоряет шаг, посматривает по сторонам и через секунду застывает прямо в центре широченного коридора, уходящего вправо и влево.
— Выходи! — рявкает он. — Я знаю, что ты наблюдаешь.
Прямо перед ним с потолка падает густая, черная тень. Она почти сливается с полом, и, подняв светляка повыше, я выхватываю из темноты очертания куклы.
У нее прямые темные волосы… были когда-то. Материал давно истлел, превратившись в месиво из спутанных узелков и выдранных с мясом прядей. У куклы нет одного глаза — на его месте зияет черный провал, в котором тонко позвякивают осколки и шуршит пыль. В одежде существо не нуждается и щеголяет плавными изгибами, так похожими на обычные человеческие. Только вместо тонких девичьих пальцев — острые, отточенные до блеска когти, в добрых семь дюймов каждый. Ими можно снимать головы…
Точно в центре груди тускло поблескивает вытянутый иссиня-красный кристалл. Света он почти не дает, выглядит старым, потертым, и кое-где на поверхности проступают крохотные сеточки трещин. Жизненный ресурс нашего стража.
И он почти на нуле.
— Господин…
Голос у куклы ломаный, искаженный и совсем не человеческий. Что-то потрескивает и хрипит в горле, когда она выталкивает из себя букву за буквой вместе с песком и кусочками плесени.
— Почему ты прячешься, Ларва?
Кукла склоняет голову к плечу, а я смотрю вниз, где продолжает клубиться чернота. Только сейчас я замечаю, что у создания нет ног.
Они сломаны чуть ниже коленей: я вижу раздробленные шарниры, ощетинившиеся острыми осколками, и все, что держит куклу, — странная магия, от которой веет неестественным, чудовищным холодом.
Стараюсь не думать о Ларве как о живом существе. Хочу видеть в кукле всего лишь куклу, как это делает Виго, но не могу.
Она двигается, дышит и разговаривает. В ее коротком “господин” столько жизни и обиды, что становится не по себе.
— Вы меня оставили… оставили здесь… вы меня оставили…
Оставили…
Оставили охранять…
Оставили-оставили-оставили.
Тихое бормотание Ларвы едва удается разобрать: слово булькает в раздробленном горле, ломается и крошится, как черствый хлеб, и я рефлекторно отступаю и сжимаю в руке клинок.
Кукла поднимает руки, замолкает, будто кто-то невидимый все-таки доламывает ей гортань, и скользит вперед с такой скоростью, что Виго едва успевает отразить удар. В стороны летят искры, когда сталь сталкивается с острыми когтями; на земле, за взбесившимся стражем, остаются жирные черные следы магии, удерживающей переломанные ноги.
Перекручиваясь в воздухе, Ларва бросается в мою сторону и обрушивает удары один за другим. Хоть и сломанная, как еловая ветвь после бурана, но двигается она молниеносно, вспарывая когтями мою щеку, разбрызгивая вокруг алые капли. Отскакиваю назад и бью по ногам, расчитывая, обездвижить куклу, но она ловко уходит от клинка и оказывается за моей спиной в мгновение ока, я даже моргнуть не успеваю, а вот Виго столбом не стоит: проносится мимо раскаленным вихрем и мощным ударом плеча сшибает куклу.
Впрочем, всего на мгновение.
Бестия вскакивает с пола и… просто растворяется в воздухе.
— Ты ей что, невидимость прикрутил?! — рычу я, касаясь щеки ладонью, а пальцами ощупывая глубокие отметины от когтей. Еще несколько шрамов в мою копилку. Размяк совсем, ведь могу двигаться быстрее!
— Это защитный механизм, — ответ Виго до предела невозмутим, но я слышу, как проседает голос брата на последнем слове. — Она же должна была охранять оружейную.
— Вот она и охраняет. От нас!
Уворачиваюсь от нового удара только чудом. Слышу тихий скрип слева и пригибаюсь как раз вовремя, почувствовав слабое движение. Смертоносные когти вспарывают воздух над головой, кукла чуть поворачивается, открывая бок, и я обрушиваю клинок со всей силой, какую только могу вложить, прорубаюсь сквозь хрупкую оболочку, истончившуюся за столько лет.
Еще один удар — и кукла отлетает назад и с грохотом падает на пол, где ее настигает Виго. Лезвие входит аккурат в грудь, над кристаллом, пришпиливая стража к земле, как бабочку.
Кукла дергается, темнота вокруг нее закипает, но тигр действует быстро и безжалостно, сжимает кристалл в кулаке и дергает на себя, вырывая камень.
— Можешь спать спокойно, Ларва, — бормочет он, поднимаясь на ноги.
Кукла застывает на полу безжизненной грудой керамики, металла и пыли. Живая всего мгновение назад — и вот теперь…
— Разве тебе не нужно, чтобы она продолжала охранять оружейную?
Виго головой качает и не смотрит на меня.
— Хватит с нее, — его кривоватая улыбка выходит совсем кислой. — Заберем оружие, и я запечатаю это место навсегда. Мне, если честно, тошно от одного только вида этого всего.
— Дурные воспоминания?
— А у тебя? Нет дурных воспоминаний?
Тигр шагает вперед, крепко сжимая кристалл в кулаке. Минует развилку и останавливается у массивной каменной двери с небольшим углублением на уровне его груди.
— Все вокруг — одно большое дурное воспоминание, — раздраженно бросает Виго, вкладывая кристалл в углубление. — Мне давно стоило все здесь запечатать, жаль, что уничтожить оружейную нельзя. Нет у меня таких сил. Ни у кого из нас нет.
Каменные створки скрипят и дрожат, с трудом сдвигаются с места, открывая просторный зал. Разумеется, ни о каком свете не может быть и речи. За столько лет разрядится любой артефакт, как ты его не готовь.
Достав еще парочку светляков, Виго бросает их к стенам, чтобы осветить помещение.
Я вижу массивные подставки, большая часть из которых — пустые.
— Другие уже успели здесь побывать.
Виго хмыкает и указывает на яркое птичье перо, торчащее из небольшой трещины возле одной из подставок.