— Нет, я имела в виду, что, учитывая твое физическое состояние, было бы лучше для тебя остаться здесь на несколько дней, — прервала она.
— Мое физическое состояние? Вы имеете в виду фугу? — спросила я.
— Это то, как ты называешь это?
— Как психиатр это называет, с которым я виделась. Уверяю вас, что хотя фуга неудобна для всех, когда она заканчивается, я в порядке. Голова побаливает, но ничего серьезного.
— Ты виделась с психиатром по поводу этих… фугах? — спросила Каава, ее темные глаза внимательно смотрели на меня.
— Ну… да. Один раз. Я не знаю, что случилось со мной, и подумала… — я снова села, закусив губу, не решаясь сказать им, что я думала, что схожу с ума. — Давайте просто скажем, я была обеспокоена тем, что вызывало у меня провалы.
— Каково было решение психиатра? — спросил Габриель, и мне стало неловко под его непоколебимым взглядом.
Я пожала плечами.
— Я виделась с ним только однажды. Гарету не понравилось, что я хожу к нему.
— Гарет твой муж? — спросила Май.
— Да. — Я пыталась изобразить легкий смех, чувствую себя все более и более неловко в этой ситуации. — Почему я чувствую себя так, будто играю в двадцать вопросов?
— Мне жаль, если тебе кажется, что мы допрашиваем тебя, — сказала Мая с небольшой улыбкой. — Просто ты застала нас всех врасплох, а теперь и подавно.
— Если ты сможешь вытерпеть другой вопрос…, — сказала Каава, садясь рядом со мной. Я поерзала на диване, чтобы дать ей больше места, волоски на моих руках встали от ее близости. Что-то в ней было, какая-то аура, которая заставила меня поверить, что она не была той женщиной, которая терпела либо дураков либо врунов. — Когда ты виделась с психиатром?
Я уставилась на нее в изумлении.
— Э… когда?
Она кивнула, наблюдая за мной тем же пристальным взглядом.
— Хорошо, дайте мне подумать… это было… эм… — я рассматривала свои пальцы, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях, найти то, что я хотела, но этого там не было. — Я не помню.
— Месяц назад? Два месяца назад? Год? Пять лет? — спросила она.
— Я не… я не уверена, — сказала я, чувствуя себя такой же разбитой, как я и звучала.
— Позволь мне спросить тогда… какое твое самое раннее воспоминание?
Я действительно сейчас посмотрела на нее.
— А? Зачем вы хотите знать что-то такое неважное, как это?
Она улыбнулась, и я вдруг почувствовала, как купаюсь в тепле, в золотом сияние заботы.
— Неужели мои вопросы беспокоят тебя, дитя?
— Нет, не беспокоят, я просто не вижу, какое это имеет отношение к чему-либо. Мне действительно нужно идти. Мой сын…
— …будет в порядке еще несколько минут.
Она ждала, я оглядела комнату. Остальные трое драконов сидели, смотрели на меня, молча, видимо, довольные тем, что Каава проводит это странный допрос. Я мысленно вздохнула.
— Давайте посмотрим… самое раннее воспоминание. Я предполагаю, что вы имеете в виду, когда я была ребенком.
— Да. Что первое ты помнишь? Голос твоей матери, возможно? Любимую игрушку? Что-то, что напугало тебя? — Предположим, это не больно, ублажить ее, я снова окунулась в черную массу, которая была моей памятью. Ничего.
— Я боюсь, что у меня херовая память. Я ничего не могу вспомнить о том, когда была ребенком.
Она снова кивнула, как будто ожидала этого.
— Твоему сыну только девять, как ты сказала. Ты должна помнить день, когда ты родила его.
— Конечно, я помню… — я замолчала, когда, к моему ужасу, поняла, что я не помню. Я могла увидеть его лицо в моем воображении, но это было его теперешнее лицо, не лицо младенца. Паника накрыла меня. — Вот вам крест! Я не помню этого!
— Вот вам крест? — спросила Май.
Я уставилась на нее в замешательстве, по моей коже бегали мурашки от осознания того, что что-то было серьезно неправильно со мной.
— Что?
— Ты сказала: «Вот вам крест». Это архаичный термин, не так ли?
— Откуда я знаю? — когда я это говорила, мой голос повысился. — У меня психический срыв, а ты волнуешься о какой-то глупой фразой? Разве ты не понимаешь? — Я вскочила на ноги, захватив воротник рубашки Май и тряся ее. — Я не помню первое слово Брома. Я не помню, когда он впервые пошел, или даже как он выглядел, когда был маленьким. Я не помню ничего из этого!
— Ты помнишь, как выходила замуж за своего мужа? — спросила Каава, пока Май мягко отрывала мои руки от своей рубашки.
Мурашки поползли по моим рукам. Я искала, я рылась, я мысленно хватала свою память обеими руками и трясла ее, как будто моя память меня ограбила, но ничего не вышло.
— Нет, — сказала я шепотом, когда страх сменил панику. — Что со мной не так? Почему я ничего не помню?
— Так я и думала, — сказала Каава, беря мой подбородок кончиками пальцев, таким образом, она могла внимательно смотреть в мои глаза. — Твоя память была стерта.
— Зачем кому-то это делать? — почти провопив эти слова, я боролась с желанием сбежать из дома и сесть на первый же самолет до Испании. — Вы сделали это со мной?
— Нет, дитя, — сказала она торжественно, отпуская мой подбородок. — Я подозреваю, что ты поставлена в такие условия забыть.
— Забыть собственного сына? Это не имеет никакого смысла! Кому нужно, чтобы я его забыла?
— Все в порядке, Ясолд. Эээ… Талли, — сказала Мая успокаивающим голосом, мягко направляя меня к дивану. — Я знаю, что ты боишься всего этого, но ты говорила со своим сыном недавно, помнишь? Ты сказала, что с ним все в порядке.
Я цеплялась за это, борясь с растущим страхом, который грозил поглотить меня.
— Да, он в порядке, хотя мне действительно нужно ехать домой. Мне жаль, но я не могу здесь больше оставаться. — Я сделала движение в направлении к двери, прежде чем голос Каава достиг меня.
— И что ты будешь делать, если у тебя начнется другая фуга в то время, как твой сын будет с тобой?
Я замерла на этих словах, медленно поворачиваясь лицом к людям в комнате.
— У меня они бывают только раз в год. Кажется, я уже говорила это.
— Ты сказала своему сыну, что не знаешь, почему она случилась у тебя сейчас. Произошло то, чего ты не ожидала, не так ли?
Я кивнула, мои плечи резко упали.
— У меня не должна была быть она до конца октября.
— И сейчас это случилось.
— Но, Каава, что… — начала говорить Май.
Пожилая женщина подняла руку, и Май замолчала.
— У меня он только раз в год, — сказала я им. — Это была аномалия. Я не знаю, почему он пришел так рано, но я уверена, что этого не повторится.
— Как ты можешь быть уверена? Ты не можешь, не точно (не совсем). Нет ничего, что остановит тебя от еще одной прямо сейчас, или через час, или через неделю, не так ли? — настаивала Каава.
Я скрипнула зубами в знак согласия.
— Что если ты будешь за рулем автомобиля со своим сыном, а тебя вдруг настигнет фуга?
— Это очень маловероятно…
— Но это может произойти, — нажала она. — Ты рискнешь его жизнью?
— Это никогда не случалось раньше, — сказала я, но ужасные мысли, которые она описала, нельзя было выкинуть из головы. Фуга не должна была случиться, но случилась. Что, если она снова придет, когда я буду с Бромом? Мой желудок сжался от всех ужасающих возможностях бедствия.
— Я думаю, что Каава пытается сказать, что пока ты не знаешь, почему у тебя возникли эти… э-э… события, тебе, вероятно, следует остаться с нами, — предложила Май.
— Нет, — сказала я, качая головой. — Я оставила Брома одного и так достаточно надолго. Я должна поехать домой.
— А что, если… — она скользнула взглядом в сторону Габриеля, который кивнул. — Что, если твой сын приедет сюда, к тебе?
— Я не знаю, — сказала я медленно. — Я думаю, что было бы, наверное, лучше ему быть с семьей. Гарет не может быть таким, из него муж то не очень хороший, но он заботился обо мне, до сих пор.
— Как долго он заботится? — сказала Каава, схватившись за мои слова.
— Долгое время, — сказала я наконец, не найдя никаких ответов в моем мозгу.
— У него были причины желать, чтобы ты была без памяти? — спросил Габриель.
Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но вспомнила кое-что. — Может быть. Когда… когда у меня нормальная фуга, я проявляю… это не самое подходящее слово, но это то, как я думаю об этом… я… — Они все смотрели на меня с жадностью, которая вызывала у меня зуд кожи. Я сделала глубокий вдох и произнесла слово. — Золото. — Два дракона мужчины выпрямились.
— Можно делать золото? — спросила Май, выражение ее лица было озадаченным.
— А-а-а, — сказала Каава, расслабляясь, как будто это все объясняло.
— Да. Гарет… мой муж… говорит, что я рожденный алхимик. Это тот, кто может трансмутировать неблагородные металлы без необходимости в аппаратурах или каких-либо специальных эликсиров или зелий. Каждый год, когда у меня фуги, он приносит мне свинец. Много-много свинца, огромные блоки, и оставляет их в комнате со мной. Когда фуга проходит, свинец превращается в золото. Я не знаю, как это делается, но он уверяет меня, что это какой-то процесс, который происходит, когда я сплю.
— Это должно быть очень удобно, — сказала Май, несколько скептически, я это по чувствовала.
Я скривилась. Верила ли она мне или считала меня не более проблемой под рукой. Меня больше беспокоила эта внезапная потеря памяти. Может быть, это я схожу с ума, не они, как мне изначально показалось. — Честно говоря, я бы предпочла обойтись без фуг. Особенно если они делают что-то с моим мозгом.
— Я думаю, что это так.
— Я допускаю, что этот любопытный талант, который тебе дан свыше, заставляет меня желать оставить немного свинца в твоей комнате, — сказал Габриель с печальной улыбкой, — но я не вижу связи между этим и почему твоя память стерта.
Я сделала уклончивый жест, и в течение секунды сцена промелькнула в моей голове… Рут, лежавшая на койке в тускло освещенной хижине, покрытая фурункулами, вся в поту и дрожащая от болезни, в то время как Гарет тряс ее, говоря ей, что я проснулась, и требуя, чтобы она растила и заботилась обо мне. Я попыталась забраться в глубь памяти, чтобы увидеть больше, но там ничего не было, лишь черная бездна.
— Я не знаю, — сказала я наконец, печально осознавая, что не могу доверять изображениям, которые посылает мне мой мозг. Нет способа узнать, была ли это фактическая память или фальсификация ума, что все больше и больше заставляло меня начинать опасаться за мой разум.
— Я могу придумать множество причин, почему муж может предпочесть ее без памяти, — сказала спокойно Каава. — Во-первых, он может не желать, чтобы она знала из какого он септа4.
— Септ? — Я покачала головой. — Гарет не дракон. Я бы знала, если бы он им был.
— Как ты знала, что мы они? — спросил легкомысленно Габриель.
— Да, точно. — Он поднял бровь, я поспешила продолжить. — Кроме того, Гарет — оракул, а я никогда не слышала, чтобы дракон был оракулом.
— Просто потому, что ни один дракона не добивался положения оракула, не исключает такую возможность, — отметил он.
— Он не дракон, — настаивала я. — Я бы знала. Я была за ним замужем… — я кинула быстрый взгляд к Кааве. — Короче, давно, я бы знала.
— Я согласна, — сказала она, снова удив меня.
— Да?
— Да, дитя. Ты бы знала, если бы Гарет был драконом. — Она положила свою руку на мою, этот жест, обычно заставлял меня отскакивать от людей … как правило, я не люблю, когда меня кто-либо трогает, кроме Брома… но этот жест был добрым, и давал странный комфорт. — Но есть и другие причины, по которым он хотел бы, чтобы ты была без воспоминаний о том, что ты делаешь во время этих твоих фуг.
— Что вы имеете в виду, что я делаю? Я сплю, — сказала я ей.
Она подняла брови, как и Габриель, смотря на нее с тем же выражением неверия на лице. — Откуда ты знаешь?
— Я знаю. Я имею в виду, я должна спать. В противном случае, у меня не было бы снов… — я замолчала, не желая рассказывать на удивление яркий сон, который у меня был, когда я проснулась.
Взгляд. которым она на меня посмотрела, был проницательным, но она ничего не сказала про сон, только прокомментировала, — Ты просыпаешься без памяти. Ты можешь думать, что спишь, но что если нет? Что если твой муж заставляет тебя выполнять действия, которые он знает, будут тебе противны? Может он хочет, чтобы твоя память была стерта, чтобы защитить себя? Что если твой сын знает, что он делает…
Я кинулась к двери, встревоженная картинками, которые она нарисовала в моей голове. — Я должна идти. Сейчас!
— Успокойся, Ясолд, — сказала успокаивающе Каава. Типен каким-то образом очутился в дверном проеме передо мной и стоял, блокируя выход, скрестив руки на груди.
— Меня зовут Талли, — сказала я сквозь зубы.
— Я не говорю, что твой муж делает что-то гнусное, — продолжала она. — Я просто предложила это, как возможную причину, почему ему может понадобиться держать тебя в постоянном состоянии незнания.
— Пожалуйста, позволь мне уйти, — сказала я, обращаясь к Май. Из всех людей в комнате, она, казалось, самой отзывчивой, самой знакомой. — Я должна вернуться к своей семье.
Она выглядела некомфортно, когда Габриель сказал:
— Мы — твоя семья, Ясолд. Ты родилась серебряным драконом. Тебе нужна наша помощь. Ты останешься здесь, пока мы тебе поможем.
— Мне не нужна ваша проклятая помощь! — сказала я, потеряв самообладание, и в то же время мне хотелось рыдать от отчаяния.
— Тебе нужна помощь в восстановлении памяти, — указала Каава. — Даже если ты не веришь нам, ты не хочешь прожить свою жизнь без каких-либо воспоминаний.
Это остановило меня, также, как и мысль, которая казалась мне важной.
— Почему я не замечала до этого, что не могу вспомнить такие вещи, как рождение Брома?
Она замолчала на мгновение, рассматривая мое лицо, прежде чем ответить.
— Я подозреваю, что тот, кто стирает твою память применяет принуждение, чтобы удержать тебя от беспокойства. Это только догадка, конечно, но ты не стала сходить с ума по этому поводу, пока я просто не направила тебя в нужном направлении, показывая насколько странные у тебя обстоятельства.
Я села на стул, ближайший к двери, измученная, в психических синяках и побоях.
— Я просто хочу быть со своим сыном.
— И ты будешь с ним. Он приедет сюда как можно скорее, — сказал Габриель.
Надежда вспыхнула в тупой боли внутри меня.
— Ему всего девять, — сказала я.
— Май и я заберем его, — ответил он спокойно.
Мая улыбнулась и переплела с ним пальцы.
— Мы не позволим ничему с ним случиться, я клянусь.
Я смотрела за них в течение минуты, не уверенная, следует ли мне доверять им сына или нет. Обеспокоенный голос предупреждал, что я мало что знала об этих людях, но они очень хорошо заботились обо мне в течение последних пяти недель, и я почувствовала какую-то странную связь с Май, почти как если бы я знала ее в течение очень долгого времени. Она казалась мне доброй, заслуживающей доверия, и после некоторых раздумий, я неохотно согласилась.
— Хорошо. Если вы привезете Брома ко мне сегодня, я останусь. Ненадолго. Только пока вы не поможете мне раскрыть мои воспоминания, тогда я смогу доказать вам, что я не дракон.
Две глубокие ямочки показались на щеках, когда он улыбнулся мне. Я была равнодушна к нему. На самом деле я доверяла Габриелю, но он не казался столь же привычным и комфортным мне, как Май, и чувство силы вокруг него заставляло меня насторожиться, и я почувствовала семя немного нерешительной.
Бром, к сожалению, не мог примчаться ко мне в любой момент. После продолжительного разговора с Пенни, нашей американской подругой, которая приняла Брома и меня как родных, она пообещала передать его Габриелю и Май, когда они прибудут позже в Испанию, во второй половине дня.
— Я никогда не был в Англии, — сказал Бром, когда я сказала ему, что он присоединиться ко мне здесь. — Не то, чтобы я помнил. Я был там, Саливан?
Я запаниковала.