Я вдруг почувствовала, что меня словно коснулось дуновение ледяного ветра, даже не так, не коснулось, а будто пробралось внутрь под кожу, в мою душу. В ответ на это во мне что-то шевельнулось, моя магия, я бы назвала это моей сутью, воспротивилась чужому вторжению. Тело охватил жар, правую часть лица снова опалило, и я вовсе перестала ее чувствовать, не могла даже открыть правый глаз. Тепло, что ощущала где-то в глубине сознания, вдруг всколыхнулось и выплеснулось наружу, заполняя собой всю меня, и отталкивая тьму, сгустившуюся вокруг. Все, чего я хотела — избавиться от страданий, поэтому направила свою боль и ярость куда-то в сторону темнейшего, отпуская их вместе с той волной тепла, что вырвалась на волю. В одно крохотное мгновение показалось, что у меня больше нет тела, и я уже не ощущала боли, а потом меня накрыла абсолютная тьма, никаких чувств, никаких эмоций и боли нет, только темнота.
Глава 9
Сознание проступало урывками.
Сначала ко мне вернулся слух, я начала различать шелест листвы и щебет птиц. Через пару мгновения ощутила свое тело. Я думала, что почувствую боль, но на самом деле не чувствовала ничего, кроме небольшого неудобства в области спины, я, кажется, лежала на жестких древесных корнях.
Вдруг что-то теплое коснулось моих волос, чья-то рука погладила лоб.
Я зашевелилась и открыла глаза.
В то же мгновение поняла, что что-то не так. Зрение прояснилось почти сразу, все было в порядке, а вот правый глаз ощущался как-то странно, словно веко немного отяжелело. Это было странное ощущение, хотя, думаю со временем, к такому можно привыкнуть. Меня напугало другое… последнее, что помнила — это жуткая боль в правой части лица, я не могла открыть правый глаз.
Я подняла руку, откинула плащ, которым была укрыта до самой шеи, и коснулась лица.
— Великий свет… — вырвался шепот.
Кожа около глаза на лбу и щеке была грубой и не ровной, словно старый шрам. Я ощупывала всю правую часть лица, пока не нащупала края шрама, ровные и аккуратные они образовывали что-то вроде полумесяца, расширяясь в районе глаза и сужаясь на лбу и щеке. Концы этого… полумесяца были обращены к переносице.
Что же это? Неужели магия способна на такое? Или темнейший сделал что-то, когда я потеряла сознание?
Под моей головой зашевелилось нечто мягкое и теплое. В поле зрения тут же появилось лицо темнейшего. Как оказалось, моя голова покоилась на его коленях, он ждал моего пробуждения, привалившись к дереву, поэтому с еще не совсем прояснившимся зрением я не сразу его заметила.
Кажется, он гладил меня по волосам?
Ни один из нас не спешил начинать разговор, мы лишь смотрели друг на друга. Заметила, что уже прилично стемнело, видимо я провела без сознания около часа, а может и больше.
— Почему ты не убил меня? — все-таки спросила я, а когда из горла вырвался сиплый голосок, мало похожий на мой, поняла, что отек с шеи еще не спал.
— Я и не говорил, что хочу тебя убить, это была твоя теория, — голос ничего не выражал, и на лице не возможно было прочесть ни одной его эмоции.
Мне нечего было ответить, поэтому я сосредоточилась на своих ощущениях. Кажется, все также как и обычно. Мое тело будто и не испытывало совсем недавно все те ужасные ощущения. Рассудив, что в относительном порядке, аккуратно села, плащ темнейшего упал на мои колени. Голова стала тяжелой, как после сильного недосыпания, но других неприятных ощущений я не испытывала, ну, разве что чуть пощипывало плечо. Посмотрев на вещь в моих руках, и на темнейшего в одной рубашке, хотела спросить, для чего он так заботливо укрыл меня, возможно в нем проснулась совесть, но потом вспомнила о шраме и все остальные мысли вылетели из головы.
Я снова коснулась лица, опять обвела границы грубой кожи с правой стороны.
Моя магическая энергия была практически исчерпана, но все же мне хватило сил, чтобы создать небольшое зеркальце, оно должно исчезнуть через полчаса, но, думаю, из-за моего истощения испарится гораздо раньше.
Услышала, как темнейший поднялся с земли позади меня, так же отметила, что барьер исчез… я тянула время, боялась того, что могу увидеть в зеркале. Зрение уже достаточно прояснилось, и откладывать не было смысла.
Мгновение, два. Я поднесла небольшую пластинку к лицу.
Это действительно оказался полумесяц. Грубоватый, но с ровными краями, цветом он не был похож на шрам, а напоминал цвет кожи, только очень-очень бледной, и довольно сильно выделялся на моем лице с золотистым загаром. Этот… шрам? Не знаю, как назвать его… клеймо? Оно покрывало большую часть правой стороны лица, начинаясь от середины лба и спускаясь почти до линии губ. Я еще раз обвела шрам пальцами и ощупала его. Грубая кожа века практически не чувствовалась, как я и говорила, к этому спокойно можно привыкнуть, но… теперь мое лицо изуродовано… видимо этого и хотел Хекселис, когда сказал, что проучит меня.
— Почему ты сделал это? — мой голос прозвучал тихо и спокойно, я не обернулась.
Так странно я ведь и правда ничего не чувствовала, словно еще не осознала всего произошедшего.
— Это не клеймо и не шрам, — он словно прочитал мои мысли.
Я резко обернулась, темнейший неотрывно следил за мной.
— Что же тогда?!
— Это печать, — специально выдержав паузу, Хекселис показал, что говорит совершенно серьезно. — Моя печать.
— Печать, — повторила шепотом. — Значит, ты сделал это не оружием, и вообще не предметом? — потрясенно спросила я, понимая, что никакие артефакты темный не использовал.
— Именно, — и больше ничего не ответил. Я заморгала и отвернулась, находясь в состоянии шока. Это не был ни артефакт, ни оружие, ни даже самый банальный вариант — раскаленное железо. Этот знак, так похожий на шрам, Хекселис сумел оставить с помощью магии!
Насколько же силен темнейший, раз он смог сконцентрировать такое количество силы, что она приобрела плотность материального объекта, и обожгла, словно клеймо?
— И все же, ты не ответил, зачем сделал это? — немного успокоившись, я снова вернулась к интересующему меня вопросу, ведь от этого ответа зависела моя жизнь.
Темнейший не отвечал примерно минуту, показавшуюся мне самой длинной в моей жизни, наконец, его ответ прозвучал в лесной тиши.
— Чтобы получить тебя.
— Меня, — чуть слышно повторила я, в сути не понимая значения сказанных Хекселисом слов.
— Это был единственный способ тебя заполучить. Я вынудил вызвать меня на поединок, и поставил свою печать, теперь ты, можно сказать, принадлежишь мне, — с этими словами, темный приблизился к тому месту, где я все еще сидела на траве, так и не решившись подняться на ноги.
До меня постепенно доходил смысл всего сказанного, нехотя просачиваясь в мозг.
Хм, раньше я боялась, что Хекселис будет манипулировать мной, когда стану светлейшей, помнится, тогда я с чистой совестью отмела вариант, что темнейший может желать меня, как женщину, ведь он все равно не смог бы осуществить желаемое. Как же я ошибалась…
Вот он, способ осуществить его желания, способ, который заставит меня подчиняться ему, и даже законы оказались соблюдены. Я сама виновата, что не сдержалась и своей пощечиной вызвала темнейшего на поединок, на поле боя он имел право даже убить меня и то, что темный поставил на мне печать остается в рамках магических и этических законов.
— Неужели это так важно для тебя? — у меня еще не уложилось в голове все, что здесь произошло.
— Ты свела меня с ума, — просто ответил темнейший. Я даже не ожидала такого прямого ответа. — Я пытался забыть о тебе, выкинуть из головы. Не получилось. А раз не могу забыть, я получу тебя. Надеюсь, когда ты надоешь мне, я смогу, наконец, перестать думать о тебе сверх положенного, — темный запустил руку в свои волосы и сжал кулак. Откровенность его ответа заставила меня покраснеть, я почувствовала смущение и гнев одновременно.
Гнев все же перевесил, поэтому я с ненавистью взглянула на темнейшего через плечо. Мама как-то говорила мне, что мои глаза по цвету, как южное море, где они успели побывать с моим отцом, прежде чем он погиб. В этот момент, думаю, море в моих глазах превратилось в болото. Я почувствовала себя очень грязной, словно вымазанной во всех тех отвратительных чувствах, что испытывала к темнейшему, как в пахучем болотном иле.
— Я понимаю твои чувства, — заметив мой взгляд, ответил Хекселис. — Знаю, что поступил ужасно. Поставив на тебе печать, я лишаю тебя воли и права выбора, но мне уже все равно, — жестко продолжил он. — Ты моя, и я даю тебе неделю, чтобы попрощаться с родными, друзьями и привести свои дела в порядок. Ровно через семь дней, ты воспользуешься заклинанием телепорта на дальние расстояния, печать направит прямо ко мне.
— Не понимаю.
— Ты будешь жить со мной, в моем доме в Ардхарате. Я даю тебе возможность подготовиться к этому, попрощаться с семьей, собрать вещи. А главное у твоих родственников будет время, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты покидаешь их, ведь теперь ты принадлежишь мне, — я услышала нотки раскаяния в голосе темнейшего, но ни на его расслабленном лице, ни в желтых глазах не было ни намека на это чувство.
— Ты!
— Ты ненавидишь меня, я знаю, — спокойно перебил меня Хекселис, в его взгляде читалось разочарование. — Мне все равно, главное — ты должна прибыть в мой дом через неделю, иначе, умрешь в страшных мучениях, — темнейший прочел в моем ответном взгляде решительное желание испытывать муки, нежели добровольно сдаться ему в рабство, поэтому продолжил со стальной решимостью в голосе. — Если ослушаешься, я не дам тебе погибнуть, явлюсь за тобой сам, но в этом случае боюсь, могут пострадать те, кто тебе так дорог! — абсолютная угроза мелькнула в золотом отблеске прищуренных глаз.
— Ты не сможешь!
— Конечно нет, но сможешь ты. Если приложу чуть больше усилий, то с помощью этой печати смогу подавить твою волю. Смогу заставить тебя причинить боль тем, кого ты так отчаянно пыталась защитить, — Хекселис присел на корточки рядом со мной и с толикой беспокойства взглянул на меня. — Не делай глупостей, прошу… я буду ждать тебя через неделю.
— Почему, именно сейчас? — мне хотелось это знать, у темнейшего было очень много времени, от момента нашего знакомства, так почему именно сейчас, он, наконец, решился захватить мою жизнь?
— Когда увидел тебя на поле сражения, в истерике, когда узнал, что вы использовали совместную магию, — пауза, тяжелый вздох, — не только родные волновались за тебя, я тоже. Но самым ужасным для меня из всей этой ситуации стал вид тебя в объятьях моего брата, когда понял, что даже он может прикоснуться к тебе вот так запросто, как я никогда не смогу.
Ничего не ответив, отвернулась и поднялась на ноги. Чуть покачнулась, почувствовав некоторую слабость в ногах, но устояла.
— Отправь меня домой, — попросила тихо. Мне ужасно не хотелось просить темнейшего о помощи. Все во мне трепетало от праведного гнева, но я понимала, что с таким магическим истощением, еще не скоро смогу сама телепортироваться.
Обведя меня долгим задумчивым взглядом, темный протянул мне руку, при этом поморщившись как от боли, хм, может ему тоже досталось от использования такой сильной магии? Я внутренне улыбнулась, потому что почувствовала это справедливым, его боль в ответ на мою.
Передала темнейшему плащ, потом вложила свою ладонь в руку Хекселиса, пара смазанных мгновений и я оказалась в центре моей комнаты. Кажется, я переоценила свои силы. Даже несмотря на то, что энергия для заклятья поступала от темнейшего, оно все равно требовало сильной концентрации. Думаю, я была все еще слишком слаба для таких телепортаций.
В глазах потемнело, подступила тошнота, ноги словно онемели, а потом и вовсе подкосились. Я повалилась на пол и провалилась в темноту, даже не успев шагнуть к кровати.
Глава 10
Я проснулась оттого, что солнечный луч упал мне на глаза. Нахмурившись, все же разомкнула веки. Определенно я находилась в собственной кровати. Светло-бежевые стены и маленькие полочки на противоположной стене выглядели такими родными… вот только как я сюда попала? Последнее, что помнила — вспышка телепортации, а потом темнота.
Я пошевелилась, и почувствовала ответное движение около кровати.
— Иса, солнышко! — мама кинулась к постели, подбежав, прижалась ко мне, все ее лицо было припухшим и раскрасневшимся, она, должно быть, проплакала всю ночь.
Еще один пункт в огромном списке моих текущих страданий и поводов для угрызений совести.
Мама все никак не хотела отпускать меня, гладила по рукам, волосам, и плакала. А я не могла ее успокоить, просто не было ничего хорошего, что я могла бы ей сказать. Наконец, моя мать взяла себя в руки и, утирая слезы, села рядом со мной на кровать. Она аккуратно погладила мой шрам, и обвела взглядом мое «новое» лицо.
Пока обнимала маму, смогла понять, что платья на мне уже нет, под покрывалом я осталась в одном белье. Вот и славно, платье уже явно не спасти.
— Иса, я так боялась за тебя! Вчера вечером мы не смогли привести тебя в чувство, — руки моей матери затряслись мелкой дрожью. — Я уже стала бояться, что ты и вовсе не проснешься! — она торопливо прикрыла рот рукой и постаралась успокоиться.
— Со мной все нормально. Даже не болит ничего, — в доказательство своих слов я довольно бодро села на кровати, пододвинув под спину подушку. — Ты сказала «мы»?
— Да, я и светлейший. Все то время, что тебя не было, он находился здесь, ждал, что ты появишься. Мы оба так боялись за тебя! — мама странно посмотрела на меня, и я поняла, что Арахра, успел рассказать ей всю эту ужасную историю. — Потом мы услышали странный глухой удар из твоей комнаты. Когда вбежали сюда, ты лежала на полу вся в синяках, в грязном рваном платье… с этим ужасным шрамом на лице, — из глаз мамы снова брызнули слезы, хотя она и попыталась сдержаться.
— Это не… ничего.
Почему я не сказала о печати? Не знаю, просто не смогла, или может, не захотела.
— Что светлейший ни делал, ты не приходила в себя. Следов проклятий на тебе не было, и пришлось вызвать лекаря, — пауза, и облегченный вздох. — Он, слава свету, объяснил, что у тебя всего лишь сильное магическое истощение. В таком состоянии очень сложно привести человека в сознание, но обморок спокойно перетекает в глубокий сон, поэтому мы решили просто не беспокоить тебя до утра. Целитель попытался избавиться от шрама… но, хотя и суток еще не прошло, магия так и не помогла избавиться от него, правда все остальные травмы излечились, — мама решила закончить неприятную тему. — Арахра отправился домой, чтобы немного отдохнуть, а я, как видишь, осталась с тобой, на случай если ты проснешься.
— Говоришь так, словно я была на грани смерти, а не просто спала — поморщилась. — На самом деле я чувствую себя вполне сносно, небольшая вялость в теле — вот и все. Темнейший был так… любезен, что сам отправил меня сюда, без него бы я не смогла телепортироваться, — вспомнив о Хекселисе, чуть не разразилась отборными темными ругательствами, но усилием воли сдержала себя, и только, сжимая кулаки, скрипела зубами. Мама, конечно же, это заметила.
— Девочка моя ты не виновата. Арахра рассказал мне, что ты говорила об оскорблениях и попытках домогательства со стороны темнейшего.
Слово «домогательство» используемое, обычно только у темных, очень странно звучало из уст моей матери. А еще… она сама не верила своим словам.
— Прости, но я не хочу говорить об этом, — я знала, что мама любит меня и будет защищать, но она никак не могла поверить в то, что темнейший Хекселис способен нарушить тысячелетнее табу. Мама верила, что я бы никогда не позволила себе ударить кого-нибудь без очень веской на то причины, только вот моя версия тех событий, была для нее слишком скандальной.