Я наклонился к Лоренцо и сказал:
— Это не поединок, а представление. Сценический бой.
Лоренцо улыбнулся.
— Ну да. Мы же не можем позволить, чтобы наши плащеносцы ранили друг друга, правда?
Я был потрясен. Заставлять бойцов заучивать партию и просто воспроизводить ее — это наихудший способ тренировки. Отчего–то они считали, что скорость и острые клинки лучше, чем настоящий бой на деревянных учебных клинках. О чем они только думали?
После прекрасной, затейливой серии ударов бой закончился тем, что Этриша остановилась над поверженным Моттом в эффектной позе, направив острие клинка в его глаз.
Раздался гром аплодисментов.
— Это безумие, — сказал я Кайрну. — Почему вы не упражняетесь так, как следует?
— Думаю, довольно невежливо критиковать нашу систему тренировок в нашем же доме. Вы так не считаете? — спросил Лоренцо.
— Я предлагал… — начал Кайрн.
— А тебе, Кайрн, никто слова не давал. — В голосе прозвучала явная угроза. Хотя Кайрн ее, кажется, не услышал.
— На собраниях плащеносцев каждый может высказаться, — упрямо сказал он. — Почему бы нам не упражняться так, как советует Фалькио? С деревянными клинками, но в реальном поединке?
Лоренцо вздохнул и встал с кресла.
— Что ж, хорошо, — сказал он, доставая из ножен невероятно длинную рапиру. — Давай поупражняемся, Кайрн. Будем биться по–настоящему, ты и я.
Толпа колыхнулась в его сторону, и Кайрн занервничал. Если он надеялся, что кто–то станет возражать, то ему не повезло.
— Но я не готов… Я…
— Прекратите. — Я попытался их остановить. — Это не то, что я…
— Давай, Кайрн, — продолжил Лоренцо, впившись глазами в противника. — Плащеносец должен быть всегда готов, не так ли?
Кайрн нехотя вышел в центр зала и обнажил короткую и дешевую шпагу. У меня сложилось впечатление, что у Кайрна дела идут не так хорошо, как у остальных, да и уважением он тут не слишком пользовался.
— По крайней мере, возьмите деревянные мечи, — предложил я. — Вы же покалечите друг друга.
Лоренцо пропустил мое замечание мимо ушей. Он продолжал улыбаться, глядя на Кайрна.
— Ты же не боишься, Кайрн? Ну–ка, докажи гостю, что твоя честь дороже пары царапин.
— К черту честь, — сказал я. — Честь важна лишь для рыцарей. Следуй здравому смыслу, парень.
Толпа сомкнулась кольцом вокруг двух бойцов.
Кайрн поглядел на меня как затравленный зверь, загнанный в угол.
— Нет–нет, он прав. Я хочу быть плащеносцем и должен уметь драться.
Он встал в защитную стойку и принялся ждать нападения. Лоренцо сделал знак своей девушке Этрише, она подошла и на глазах у всех поцеловала его прямо в губы, а потом коварно улыбнулась мне. Я понял, что это ловушка. Дела у Кайрна идут не слишком хорошо, его тут не уважают и не любят, к тому же он опозорил Лоренцо, приведя меня. Они чувствовали себя безопасно и весело в своем маленьком выдуманном мирке плащеносцев, чести и игрищ с клинками, но пришел я со своей уродливой правдой. Возможно, Кайрн намного лучше остальных понимал, какими были плащеносцы, и часто критиковал существующие порядки. Теперь ему решили устроить показательную порку.
— Не будет ли так любезен наш многоуважаемый гость подать сигнал к началу поединка? — спросил Лоренцо.
— Хорошо, — ответил я. У меня возникла одна мысль. — Когда я подам знак, приступайте, но драться можно лишь до первой крови. Тот, кто продолжит сражаться после первой крови, покажет всем, что не умеет держать себя в руках, и, как следствие, проиграет бой.
Теперь поглядим, что ты будешь делать, напыщенная дылда.
— Как скажете. — Лоренцо поклонился мне.
Кайрн согласно кивнул.
— Хорошо. Начинайте!
Клинок Лоренцо ринулся вперед — я уж было подумал, что бой закончился, не успев начаться, но он вдруг остановился прежде, чем шпаги успели скреститься. Хороший финт — несомненно, сделанный для того, чтобы Кайрн испуганно съежился и закрыл лицо руками, как ребенок, который боится затрещины.
Толпа засмеялась.
— Ты в порядке? — поинтересовался Лоренцо, убрав клинок, и склонился к противнику, словно проявляя искреннюю заботу.
Опять послышался смех.
Кайрн снова встал в защитную стойку, Лоренцо пошел в атаку, практически повторив движение. Довольно распространенный трюк: сделать вид, что повторяешь финт, а затем добавить удар. Но в данном случае Лоренцо просто повторил свою уловку, вызвав такую же реакцию. Бедный униженный Кайрн совсем растерялся.
Публика отнеслась к нему без всякого сожаления.
Сначала я даже слегка успокоился: это всего лишь способ опозорить Кайрна и упрочить свое положение среди друзей. Но я ошибался. Лоренцо отлично владел клинком, он знал, как контролировать ход боя и при этом не довести дело до кровопролития. Во время поединка он не просто пугал Кайрна рапирой, а немилосердно бил его плоской стороной клинка. До крови дело не дошло, но Кайрн получал удар за ударом, снова и снова. Когда он пытался защищаться, Лоренцо уворачивался и, скользнув мимо его гарды, стегал противника клинком. Когда бедняга умудрился кольнуть его, Лоренцо наказал Кайрна целым рядом болезненных ударов.
К своей чести, Кайрн упрямо бился и принимал очередную порцию наказания, пока Лоренцо не прижал клинок соперника к полу и не нанес мощный удар по его запястью. Я услышал хруст.
— Достаточно! — вскричал я. — Разойтись.
Лоренцо сделал шаг назад.
— Первый кантор, я не понял. Вы же говорили, что мы будем драться до первой крови.
Я посмотрел на толпу. Некоторые взирали на происходящее с ужасом, но большинство довольно улыбалось, наслаждаясь развлечением.
— Парень свое получил, — ответил я.
— Я… — начал Кайрн.
— Он вправе отказаться, если хочет, — успокаивающим голосом сказал Лоренцо. — Но если человек бежит от поединка, то он больше не может называться плащеносцем и не имеет к нам никакого отношения.
Я рассмеялся.
— Бежит от поединка? Ты рассуждаешь как ребенок. Мы всегда пытаемся избежать драки, если можем. «Суди справедливо, скачи быстро, дерись изо всех сил». Драка — это последнее средство.
Теперь пришла очередь Лоренцо посмеяться.
— Что ж, это объясняет, почему в последний раз вы так быстро убежали от боя, в котором могли сразиться и победить! Возможно, именно поэтому короля больше нет и плащеносцев тоже. А мы… — Он повернулся и театрально раскинул руки. — Мы будем драться, а не бежать!
Алина дернула меня за рукав.
— Идемте отсюда. Нам нужно уходить.
Я отмахнулся.
— Ты глуп, Лоренцо, и лишь болван станет слушать этот бред. Считаешь, ты можешь с сорока бойцами выйти против отряда рыцарей в доспехах? В кольчуге? За королем пришло войско из тысячи всадников. Думаешь, ты бы в этой драке уцелел?
Я почувствовал легкий укол иронии, потому что когда–то пытался убедить короля позволить мне сделать именно это.
— Знаете, первый кантор, вы выглядите уставшим. Возможно, вам надо отдохнуть и вспомнить о прекрасном прошлом, а драться вместо вас станут молодые бойцы, которые лучше вас. А может… — Он повернулся и хищно улыбнулся: — Может, покажете нам пару трюков, как это было в старые времена?
— Идемте, — повторила Алина. — Это не ваша битва.
Она ошибалась: эти люди называли себя плащеносцами. Я посвятил делу правосудия всю свою жизнь, то же сделали еще сто сорок три человека. Ради него мы дрались, проливали кровь и умирали. Ради него мой король сложил голову.
Лоренцо был прав лишь в одном: я действительно устал. Устал от герцогов и рыцарей, от того, что простые люди называют нас шкурниками, и драными шкурами, и даже еще хуже. Устал от того, что они марают память о нашей идее. И более всего я устал бежать и прятаться. Понимал, что мне нужно уйти с Алиной прямо сейчас и постараться найти новое убежище. Практически слышал, как Брасти кричит мне в ухо, умоляя, чтобы я не поддавался ярости. Он был прав.
Но будь я трижды проклят, если позволю этим болванам, этим сукиным детям окончательно предать забвению дело плащеносцев.
Я вышел в центр зала, поглядывая на толпу. Если оценить ситуацию неверно, все может очень быстро обернуться против вас. Думаете, что вышли на парный поединок, но если пятнадцать парней решат вдруг вступить в драку, то вы не сможете закричать, что так нечестно, надеясь, что они отступят. Но, похоже, этих юнцов не заботило ничего, кроме развлечений. Они считали, что Лоренцо непобедим, ибо сам святой Кавейл обучал его фехтованию. Что ж, прекрасно. Кест всегда говорил, что святые — это просто маленькие божки и, скорее всего, их тоже можно победить.
Когда я подошел к Кайрну, он взглянул на меня с мукой в глазах.
— Я не сдался, — упрямо проговорил он. — Я могу еще драться, мы так и не пролили первую кровь.
— Он прав, — заметил Лоренцо. — Молодец, Кайрн. Давай продолжим!
— Вставай и отправляйся к лекарю лечить запястье, — отрезал я.
— Я не трус! — выкрикнул Кайрн, застонав от боли.
— Прекрасно, — сказал я. Достал рапиру и легонько полоснул Кайрна по руке. На коже проступила тонкая красная царапина, он вскрикнул.
— Зачем? — простонал он сквозь сжатые зубы.
— Честь удовлетворена. Ты не отказался от поединка. Теперь отправляйся к чертову лекарю и покажи ему сломанное запястье, иначе ты больше никогда не возьмешь в руки клинок.
По залу пронеслись смешки.
— Начнем, о великий учитель? — спросил Лоренцо.
Я подождал, пока Кайрн встанет с пола и выйдет за дверь, а потом сказал:
— Я выпорю тебя, глупый, напыщенный паршивец.
Не знаю, какое именно слово задело его. Но Лоренцо тут же бросился на меня со своей длинной рапирой, глаза его горели, как пламя семи преисподних.
Хотел бы я сказать вам, что уклонился от него просто и изящно, а потом одним ударом отправил парня на землю. Хотел бы сказать, что все смеялись над его унижением, и он бежал, чтобы закончить свои дни деревенским дурачком. Но, к сожалению, все произошло совсем по–другому.
Начнем с того, что Лоренцо и впрямь оказался выдающимся фехтовальщиком. Возможно, лучшим из всех, что мне приходилось встречать — кроме, разумеется, Кеста. Он был моложе меня лет на десять или даже больше. От природы ему достались высокий рост и длинные, крепкие руки. Мне, уставшему и раненому, не следовало ввязываться в драку лишь для того, чтобы преподать ему урок. Если бы мы сражались на турнире, он бы победил меня без слов.
Но как же я его побил! До посинения, пока на нем живого места не осталось.
Лоренцо попытался захватить мой клинок, но я отклонил удар и схватился за конец его рапиры рукой, защищенной перчаткой, закрутил, чтобы клинок изогнулся дугой и противнику было сложнее вернуть его в исходное положение. Лоренцо раздраженно дернул рапирой, и я последовал за ним, ударив эфесом в плечо. Он попытался использовать преимущество в росте и силе, чтобы нанести мне мощный удар сверху, — я прыгнул вправо от него и ударил по колену плоской стороной клинка. Когда Лоренцо искусно наступал на меня, я бил в ответ, словно разбушевавшаяся пьяная скотина. Когда парень атаковал, ослепленный яростью, я искусно отражал удары. Использовал каждый известный мне трюк, чтобы разозлить противника и оскорбить его, заставить забыть об осторожности и наделать ошибок, унизить Лоренцо и причинить ему боль. Я хотел не просто побить его, а сломать.
Перебил ему пару ребер и пальцы правой руки. Стер наглую улыбку с лица, чуть не лишив его рта. В конце концов я побил его, потому что был гораздо злее и отчаяннее и не играл в игрушки. Я говорил уже, что Лоренцо отменно управлялся с клинком, и еще раз повторю. Похоже, раньше никто никогда не побеждал его — меня же побеждали много раз. Надо заметить, лишь испытав поражение, понимаешь, что стоит на кону. Мир — далеко не романтичный постановочный бой, в конце которого получаешь любовь и славу. Главное в фехтовании не всегда умение и сила: иногда — а может быть, даже в большинстве случаев — все сводится к тому, кто готов принять болезненный удар, чтобы в ответ нанести своему противнику смертельный.
Тяжелой кучей Лоренцо лежал на полу у моих ног, глядя в потолок, словно с небес собирались спуститься святые. Наверное, он не только страдал от боли, но и был потрясен до глубины души. Я отобрал у него самое дорогое. Однажды этот парень мог бы стать легендой фехтования и, может, даже превзойти Кеста, но тогда он бы превратился в чудовище. А останавливать чудовищ — это моя работа.
— Пошли отсюда, — сказал я Алине.
Новые плащеносцы стояли неподвижно, словно каменные статуи, но, как только мы двинулись к двери, они расступились. И только девушка Лоренцо, Этриша, подняла клинок и махнула рукой.
— Сразись со мной! — вскричала она.
Я взглянул на нее, уязвленную гордыней и раненную любовью.
— Нет.
— Ну же, трус! Думаешь, женщины не умеют драться? Проклятье! Дерись как с мужчиной!
— Хорошо, — ответил я.
Ударил по клинку, сместив его с прямой, а потом изо всех сил пнул сапогом ей между ног. Она рухнула рядом с Лоренцо, кривясь от боли. Прием злой и дешевый, но только не в этот день и не в этом проклятом городе. Здесь я и сам стал злой дешевкой.
— Кто–нибудь еще хочет? — спросил я толпу и повторил еще раз чуть громче: — Кто–нибудь еще хочет?
Мой напряженный голос едва не дрожал. Так обычно и бывает, когда я умираю от усталости после боя и хочу лишь одного — умыться и лечь в постель. Но в этот раз все было по–другому. Я находился в ярости даже больше, чем когда дрался с Лоренцо. Он подстрекатель, только и всего, а эти люди его поддерживали. Они не чудовища, а те, кто кормит чудовищ.
— Тогда снимите свои плащи, — приказал я.
Они смотрели на меня так, словно я говорил на чужом языке.
— Живо снимите плащи. И бросьте в огонь.
— Фалькио, не надо, — сказала Алина. — Нужно уходить.
Я пренебрег ее словами, шагнув к толпе.
— Если на вас еще будет плащ, когда я подойду, то я всажу вам клинок в брюхо, неважно, мужчина вы или женщина. Снимайте чертовы плащи и бросайте их в огонь!
Они послушались, все до одного. Этриша, все еще морщась от боли, с помощью другой девушки стащила плащ с Лоренцо. Тяжелые кожаные пыльники едва поместились в огромный камин, огонь даже грозил выплеснуться наружу. Боги, как же они воняли!
— Что… что же нам теперь делать? — испуганно спросил один юнец.
— Найдите себе какую–нибудь другую одежду.
Я взял Алину за руку, и мы вышли за дверь. Никто не попытался остановить нас.
ТЯНУЧКА
В Рижу наступило утро. Воздух еще не потеплел, но в жестких лучах восходящего солнца было видно, как из канав по обе стороны дороги клубится зловонный пар.
— Как же глупо, — сказала Алина.
Я мельком взглянул на нее и повернул голову на восток, куда вела широкая улица Пикейщиков.
— Как же глупо!
— Что именно?
— Всё, — ответила она. — Но глупее всего, что мы идем при свете дня и любой может увидеть, куда мы направляемся.
— Они болваны и трусы, — ответил я. — Никто из них не станет за нами следить. Мы просто пойдем на восток и доберемся до улицы Резчиков по дереву. Во время Кровавой недели там ничего особенного не происходит и к тому же много мест, где можно спрятаться.
— Все равно глупо.
— Сколько еще раз ты собираешься это повторять?
Она остановилась, схватила меня за рукав и попыталась развернуть. Я решил, что пора уже объяснить, кто тут главный.
— Послушай.
Лицо ее было мокрым от слез.
— Почему ты…
— Потому что боюсь! Неужели вы не видите? Вам никогда не бывает страшно?
Я присел перед ней, чтобы наши глаза находились на одном уровне, но она была слишком высокой, и мне пришлось встать и наклониться. Очень неловкая поза, и мои слова от этого звучали еще глупее.
— Я все время боюсь, Алина. И даже сейчас. Но нам нужно двигаться дальше и найти место…
— Неправда! — хрипло крикнула она так, что я даже отшатнулся. Час был ранний, и на улицах никого, но я беспокоился, что жители соседних домов могут нас заметить. — Неправда, — уже чуть тише повторила она. — Тот, кто боится, не стал бы вести себя так глупо. Эти люди могли нам помочь.