— Какого хрена ты несёшь? — не унимался Мэл, — Дождя не было уже месяц как здрасьте, с чего он пойдёт сейчас?
— Это растение, — он показал на стебель с треугольно-порванными листами, сложенными в небольшую чашу, — митолия лечебная — так сворачивает листья за сутки до дождя, чтобы успеть собрать всю влагу в полый стебель. Есть и другие признаки, но этот — самый точный. — с гордостью завершил он, прямо наслаждаясь взбешённым видом товарища.
— И ты говоришь нам об этом только сейчас?! — Мэл взял несопротивляющегося травника за грудки, но, внезапно остыв, передумал и отпустил, грузно бухнувшись обратно на своё место. — Ладно, плевать. Главное, мы эту инфу хотя бы получили.
— А ещё мне интересно, что это висит вон там — Навин, не обращая никакого внимания на новые гневные тирады Мэла, обескураженного тем, что его перебили, указал пальцем на нечто, висевшее на одной из стен дома. Фонарик не понадобился, Навин знал это что-то наизусть — Оно выглядит как улей, но улей полон пчёл, а этот полностью полый и твёрдый, как будто из глины. Причём оно точно природного происхождения — есть характерные… — Вайесс прыснула, представив, как смешно и органично он будет выглядеть в очках и где-нибудь в исследовательском университете, рассказывая лекцию. Его уже никто не слушал — Вайесс быстро отходила от недавних событий, а остальные никак не могли забыть, поэтому не получалось отвлечься.
***
Хелбер как раз выкидывал остатки своего ужина, когда все, наконец дождавшись Келли, теперь шедшего гораздо увереннее, чем раньше, решили развернуть термоконусы, пойти спать и набраться сил на завтрашний день. Несмотря на неприязнь, которую они испытывали в деревне, дом всё ещё был самым безопасным местом в округе. Мэл немного истратил баллончик репеллента, осевшего на доски вокруг, потому что по его словам, «с этими насекомыми невозможно спать!». Хелбер первый вызвался стоять на часах — он вообще привык всё делать первым и считал, что инициативность всегда окупается, ну и ещё не придётся просыпаться посреди ночи и засыпать дважды, мучая и без того уставшее тело. Было холодно, ещё и винтовка неприятно морозила спину. Он перебросил её через другое плечо в попытке устроиться поудобнее. Сидеть на холодной земле тоже было неприятно, и хоть он подстелил спальник под себя, это не помогло. «А им сейчас тепло» — подумал он, но тут же осёкся: завидовать неправильно, а от этих мыслей ещё и глаза закрывались. Где-то далеко, в паре километров отсюда, громко шумело чернеющее пятно леса, и изредка налетающий ветер приносил еле чувствовавшийся запах хвои и подзола. Застрекотали цикады, принося антураж поздней ночи, расплывающийся в лунном свете беззвёздного равнодушного неба, где тёмными частями неопределённых фигур быстро плыли облака, то рассеивая, то собирая в одну точку свет. Хелбер любил ночь и часто вместе с Корасом наблюдал за звёздами, но сегодня ему не дали такой возможности.
Тени становились всё шире и страшнее, но он не обращал на них внимания, теперь пристально рассматривая улей, который нашёл Навин. Глаза потихоньку начинали заплывать от усталости, она была томным приятным забытьём, в которое хотелось провалиться с головой, но такой роскоши принципиальный Хел себе не позволял. В улей заползали ночные тени, сначала маленькие, потом побольше, они шуршали и двигались, то прячась от лунного света, то выползая наружу. Одна из теней была похожа на огромного мохнатого шершня, забирающегося внутрь улья, ему даже показалось, что она шевелит мохнатой толстой лоснящейся шеей и вытаскивает ядовитое жало, готовое к атаке. Хелберт был не из боязливых, но даже он на всякий случай включил фонарик и, тяжело дыша от испуга, проверил необычное изобретение Пустоши. Но оно было таким же пустым, и он успокоился, вернувшись на место дозора и перестав следить за необычным. Через пару минут из палатки вышел Келли, который должен был теперь стоять на стрёме до самого рассвета. Хел отправил его обратно, не обращая внимания на его упрёки и поучения: ему хотелось побыть наедине с собой и с темнотой ещё немного и подумать о всяких вещах. Хелберт опустил забрало шлема пониже, спасаясь от насекомых, и устроился поудобнее у стены, закинув руки за голову…
***
Мэл растолкал Вайесс прямо к рассвету, когда солнце уже поднялось над горизонтом и небо окрасилось в голубой, но первым, что она увидела, было не оно, а смертельно бледное лицо нового командира и круглые от испуга глаза. Он приложил палец к губам и остороно позвал её за собой, показав жестами не будить остальных. Происходило что-то странное, жуткое, и Вайесс насторожилась: что могло заставить Мэла разбудить только одного и почему именно её? Перепрыгнув через стену, она сразу всё поняла: парень, который первым стоял на часах, — кажется, его звали Хелберт — лежал без движения на животе посреди заросшей улицы во всей экипировке и с надвинутым зеркальным забралом. Форма была необычно велика ему, как будто внутри был слой пенопласта, расширяющий её. Вайесс вспомнила лицо Хела прошлым вечером — он даже казался ей красивым: симпатичный парень с романтичным взглядом её возраста, может на год старше, но сейчас это её уже совсем не волновало. «Казался» — потому что она уже была готова к худшему.
— Я ещё не трогал его, сразу позвал тебя, — тихо сообщил Мэл.
— Почему не Макри или Келли? — поинтересовалась она, — Он вообще следующий должен был дежурить.
— Ты не запаникуешь, — после небольшого размышления бросил он. Вайесс ухмыльнулась.
— Давай я переверну, — сказала она, когда они приблизились и стали рассматривать тело, — отряду ещё нужен командир.
Мэл молча кивнул, но было видно, что с затеей он не согласен, скорее просто не хотел с ней спорить. Вайесс натянула перчатки, потом подумала, застыв на секунду, и попросила у Мэла вторую пару. Надев и их, она осторожно и медленно наклонилась к Хелу, будто боясь, что он может на неё напасть, и приложила два пальца к слишком сильно вздувшейся сонной артерии — пульса не было. Бережно взявшись за руку, стараясь не повредить не то форму, не то саму конечность, она перевернула труп и отскочила, взявшись за нож, как только он упал на спину. Мэл понял, что не ошибся в выборе — девушка была осторожна в любом деле. Снова подойдя, она резко откинула забрало и увидела то, отчего Мэл закрыл рукой рот, еле сдерживая рвоту. Лицо Хела было безобразно изуродовано, во все стороны торчали жёлто-чёрные синяки, скулы и вены выпирали через омертвевшую пожухлую кожу, как будто из парня высосали все соки. На месте глаз оказались два чёрных провала, но ни крови, ни следов от неё не было. В виске, открывшемся после снятия шлема, зияла дыра размером с кулак. Сняв верхнюю одежду, Вайесс увидела, что всё тело в том же состоянии, что и лицо: в организме Хела больше не было воды. Ни следов животного, ни нор нигде они не обнаружили, а болезнь не вызывает такие раны, даже та, которая убила друга Келли. Они оглядывались в поисках подсказки или того, что убило беднягу, пока взгляд их не остановился на улье, всё так же пусто и мирно висевшем в нескольких метрах от них, но запечатанном снизу свежей жёлтой заплаткой. Вайесс сразу почувствовала неладное, вскинулась, выпустив в него очередь, и сразу же поняла, что убило парня: улей разбился как керамическая чашка, разлетелся на множество осколков, и из него вылилось несколько литров свежей, бардовой крови.
***
Они похоронили его недалеко от предыдущей могилы до того, как проснулись остальные, а кровь засыпали чёрным песком: Мэл не хотел возникновения панических настроений, они были бы сейчас совсем некстати. Отряду он сказал, что Хелбер умер от болезни, но когда Корас очнулся, он, несмотря на слабость, попросил показать, что случилось по-настоящему. Вайесс рассказала и принесла небольшой осколок улья, который тот долго и упорно разглядывал, после чего вынес вердикт, что ничего не знает об этом и встречает впервые. А ещё сказал, что им повезло разбрызгать репеллент перед сном и это каким-то образом, похоже, отпугнуло обитателей кровавой чаши. Оставаться в деревне больше не хотел никто, и на собрании было принято решение отправиться в лес, пока не начался дождь — а тучи уже понемногу собирались, подгоняемые ветром.
Они отправились поздно, всё же надеясь к десяти дойти до леса и обосноваться там, найдя подходящие тары для воды. Корас спал, мирно посапывая на носилках, его раны не зажили, но он восстанавливал силы, пока было безопасно. Переход прошёл быстро и почти без проблем, «счастливчики», которые теперь впрочем вряд ли себя так назвали бы, не слишком потеряли в боевом духе даже после смерти двух товарищей и всё ещё надеялись выбраться — с ними же теперь Полярник, он наверняка всех выведет. Дождь начался внезапно, скатываясь с веток, заливая небольшие ямы и канавки, скапливаясь в лужи и ручейки, и так же внезапно перерос в барабанящий по подставленным шлемам ливень, наполняющий все подставленные ёмкости до краёв и отражающийся в улыбках «счастливчиков». Казалось, после всех невзгод природа помогает им, даёт небольшой шанс выжить и вернуться обратно, и каждый из тех, кто сейчас, закрыв глаза и высунув язык, жадно ловили каждую капельку чистой небесной воды, был намерен этим шансом воспользоваться целиком и полностью. Корас сказал, что несмотря на то, что они забрели ужасно далеко, туда, куда не доходил ни один отряд, всё же было понятно, где они и куда идти.
Макри, присев на корточки и нагнувшись к самому уху, рассказала ему про смерть Бена, про то, как он спас её и остальных, пожертвовав собой. Дослушав, Корас сложил вместе ладони, отослав девушку помогать остальным, и начал что-то бормотать под нос, как показалось Макри, молиться. Дождь пошёл на убыль, как только Полярник закончил, словно это он по своему желанию и начал его, и прекратил. Он поговорил о чём-то с Мэлом, который сразу после просиял, наверное, от похвалы, и они сразу двинулись вперёд. Лес как будто сам расступался перед ними, пропуская их через самые дикие заросли и избавляя от встреч с опасными зверями. Корас спал от вколотого лекарства, напичканный антибиотиками и другими веществами, названия большинства из которых знала только Макри. Дорогу не размыло, и идти было удобно, не в пример пустыням чёрного песка, когда ноги тонули и вязли. Поросли чёрных кустов уступили место буйной зелени и кустарнику, простиравшемуся на много километров вперёд. Лес, как сказал Полярник, закончится нескоро, но после им придётся либо пройти через самую опасную территорию изученной Пустоши, либо потратить много дней на её обход. Никто не знал, когда в точности в следующий раз пойдёт дождь, поэтому большинством голосов выбрали быстрый путь через «зону повышенной опасности», чем бы она ни была.
Вайесс шла во главе небольшого отряда, но настроение у неё было совсем неважное. Она плелась, погружённая в созерцание природы и в собственные мысли, только изредка поглядывая на остальных и поправляя лямки рюкзака, ставшего вдруг ужасно тяжёлым и громоздким. Макри шла рядом, но ни одна из девушек не решалась заговорить или просто сказать хоть слово: последние дни были жутко изматывающими — как физически, так и психологически, несмотря на относительно лёгкую дорогу и череду везения. Позади, совсем не наигранно кряхтя и пошатываясь, уставившись в пол и не замечая ничего перед собой, тащился Келли. Лицо его осунулось, приобретя такой вид, как будто он не спал как минимум неделю, упавшие расслабленные плечи и тяжёлая поступь выдавали внутреннюю травму, незажившую внутри после смерти близкого человека. Казалось, окажись сейчас вообще что угодно перед ним, он ничего не заметит и продолжит топать вперёд в страшном своей незамысловатостью ритмичном темпе. Прямо за Келли шёл Мэл, ещё не оправившийся от увиденного в деревне. Он понимал, что сохранять хладнокровие сейчас — самое лучшее, что лидер, хоть и бывший, может сделать для команды, и поэтому изо всех сил старался. Но расширенные бегающие зрачки и немного учащённое дыхание выдавали его беспокойство и страх. В его глазах всё ещё стоял образ иссушенного, обескровленного мёртвого тела Хелбера и разлившееся багровое пятно. Неосознанно он даже оглядывался вокруг в поисках ульев, и сколько не убеждали его, что опасности пока нет, Мэл не верил. Несмотря на своё состояние, он всё же согласился помочь Навину с носилками, потому что видел, насколько тяжелее сейчас Келли, чем ему самому. Пока Корас спал, немного свесив одну руку и держа вторую на прикладе лежащей на нём винтовки, Навин всё порывался освободиться от ноши и сорвать пару лечебных трав и ягод для изучения и на будущее — вдруг пригодятся. Сделать это ему не особо давали: отряду ни к чему ненужные задержки, хотя он всё же подбирал что-то, пока остальные отворачивались. Поэтому состояние его часто менялось от радости до уныния. По крайней мере, он был единственным, кому удалось сохранить хоть частичку здравомыслия и позитива.
Всё тело ужасно ныло, подавая сигналы отдохнуть, остановиться, упасть на землю и не вставать, и Вайесс бы так и поступила, если бы не шла впереди и он неё не зависели все остальные — усталость давала о себе знать. Но самым неприятным была грязь по всему телу — она въедалась в поры, застывала, смешиваясь с потом из-за закрытой формы и выпитой воды после дождя. Она любила стабильность, любила состояние покоя, подчинения обстоятельствам и ненавидела неудобства. Каждый, кто хоть немного её знал, мог бы охарактеризовать её как человека, всегда делавшего только то, что необходимо и редко поддающегося чувствам, но сейчас, в этом походе, она не только часто изменяла своим принципам — ради Макри, ради других и ради себя, но и поддавалась эмоциям чуть ли не постоянно. Вайесс пнула со злобы камень, лежащий на дороге: самым важным было то, что она не до конца понимает, для чего она здесь, и что не знает, как это понять. Камень пролетел несколько метров, скатился с небольшого пологого холмика, перепрыгнул ручеёк и замер на месте, где буйная жизнь уступала место смерти и разложению.
Черта — импровизированная линия, отделяющая лес от зоны опасности, — действительно впечатляла. Отряд стоял, открыв рты от ужаса и удивления, не в силах двинуться с места: перед ними высшие силы как будто провели гигантским карандашом по земле, отделившим один мир от другого. Ни с того ни с сего за Чертой трава меняла свой цвет с зелёного на пожухло-жёлтый, деревья становились серее, а воздух — тяжелее. Над мёртвым лесом стелился туман, то сгущаясь, то расползаясь в стороны. Даже вода, протекавшая там, менялась: внутри неё теперь плыли чёрные, будто нефтяные пятна, скрываясь на самом дне от людских глаз. Никто долго не осмеливался перешагнуть через неё — слишком сильным был страх перед неизвестностью, слишком хорошо «счастливчики» знали, что значит «смерть» в Пустоши.
— Надо идти, — бросил Мэл, беря инициативу на себя. Остальные посмотрели на него с недоумением и… уважением.
Келли надрывно откашлялся и выплюнул в воду чёрно-зелёный ком болезни. Он стал кашлять совсем недавно — вдруг остановился и осел на землю, словно сами лёгкие выходили из его организма. Симптомы они уже видели, и Макри, испугавшись, поспешила дать ему лекарства. Они всё ещё надеялись, что они подействуют, но сам Келли, похоже, больше не верил в выздоровление, всё же оставаясь невозмутимым и не передавая отчаяние остальным. Иногда Вайесс слышала от него только сдавленное «Прости», сказанное, скорее всего, бессознательно. Она перешагнула Черту следом и позвала остальных незаметным движением головы. К облегчению отряда, когда они перешли её и даже продвинулись немного вглубь, не случилось ничего необычного.
— Нужен привал… Прошу, дайте отдохнуть, — взмолился Мэл, когда они одолели ещё пару километров и день стал клониться к вечеру. Было видно по повисшим плечам и дрожи в коленях, насколько он устал тащить носилки, и Корас сжалился.
— Добро, ищите место и разводите костёр. — твёрдо, уже окрепшим голосом сказал он, тем самым вызвав улыбку понимания на лице парня. Он сказал ещё что-то, но никто не придал этому значения, сосредоточившись теперь только на приготовлениях к ночи.
Отряд обосновался на небольшой поляне посреди леса. Здесь не росли цветы, и не было кустов, но, по словам Полярника — главное было держаться подальше от деревьев. Прежде чем отправиться спать — дальше восстанавливать силы — Корас приказал дежурить по двое и обыскать местность вокруг на наличие опасности, в том числе и злополучных ульев. Но ничего подозрительного они не нашли и улеглись в палатки, оставив дежурных. На первую половину ночи никто не вызвался и Мэл, снова приняв ответственность, назначил себя и Вайесс, которой теперь, похоже, после последней смерти доверял больше остальных. Теперь они сидели, вжавшись в стенки одной из палаток и пристально вглядываясь в темноту. Сначала немного мешали фонари — глазам нужно было привыкнуть к отсутствию света, но когда они потухли, стало гораздо удобнее. Вайесс расфокусировала зрение, не вглядываясь в одну точку — она знала, что так сможет увидеть и заметить больше, чем если сконцентрирует взгляд. В отличие от неё, Мэл сразу стал беспокойно оглядываться по сторонам, наверное боясь, что может повториться судьба Хела. Звёзды светили на удивление ярко, луна была в самой последней фазе, и деревья отбрасывали вглубь леса чёрные длинные тени, терявшиеся где-то в скоплении веток и корней. В профиль лицо Мэла показалось ей довольно привлекательным — короткие волосы, связанные в пучок чуть ниже затылка, высокий лоб и выразительный изгиб подбородка, поросшего редкой щетиной — и она невольно подумала, что если бы не военная карьера, он вполне мог бы стать моделью. Она вряд ли могла сейчас разглядеть его полностью, даже если всматриваться с усилием, но мозг достроил образ по памяти, дополнив его романтичным светом луны и стройными тенями. Мэл заметил, что на него уставились, и ухмыльнулся.