Ярико с разбегу упал и по скользкой траве сполз вниз, прижался к влажной земле, словно стараясь слиться с нею, затаил дыхание. Когда он постарался поменять положение и улечься поудобнее, он вдруг почувствовал, как в правую ладонь что-то резко ударило, точно разряд молнии. Резко обернувшись, Ярико заметил, что между пальцев словно бы что-то сверкнуло золотистым. Ладонь в момент распухла и покраснела. Почти тут же откуда-то сверху на голову ему посыпались комья грязи, но он прижался щекой к траве и даже не поднял взгляда.
— Да чёрт с ним, наверно, уж весь лес обыскали, — с некоторым сомнением промолвил один из всадников.
— Что Айдару скажем? В воздухе он, что ли, растворился?
— Да хоть бы и в воздухе, — недовольно буркнул первый. А потом голоса и тяжёлые шаги лошадей стали постепенно удаляться. Полежав ещё немного и убедившись, что все трое преследователей уехали восвояси, Ярико поднялся, отряхнулся, подметил, что рубаху уже давно не худо бы постирать. Да вот только некогда совсем… Не выбираясь из оврага, он коснулся пёрышек на очелье и тихонько засвистел. Свист вышел какой-то даже радостный, вроде незатейливого мотива. Феникс, обиженно каркнув, опустился на плечо.
— Разбойник! — усмехнулся Ярико, приглаживая его встрёпанные чёрные перья. — Чуть не сдал меня. А ну как они бы догадались?
Ворон, конечно, ничего не ответил, только примостился поудобнее на плече юноши. Тот осмотрелся: хотел отыскать что-то, что прошило руку, будто молнией, но, как ни вертел головой по сторонам, так ничего и не заметил необычного. Только вот разве что увидал небольшую избушку, старательно укрытую густыми еловыми лапами и увитую плющом до самых наличников. Вместо окон в оконных проёмах у избушки виднелась простая белая холстина, покатая крыша была кое-где затянута тонким слоем пушистого мха, к крыльцу вела узкая утоптанная дорожка, посыпанная песком. Ярико на всякий случай оглянулся, сплюнул через плечо и направился к домику. Лесная обитель выглядела тихой и вполне уютной — навряд ли недобрый человек жил бы здесь, в таком месте.
Ярико, ещё раз бросив взгляд на свою распухшую ладонь, решил для себя, что всё-таки причина заявиться непрошеным гостем есть, хоть и слабая: водицы попросить да отрез ткани на перевязку. И сам справится, поди, не впервой. Думая так, юноша подошёл к крыльцу и постучался. Прошло некоторое время, прежде чем из глубины дома послышались мягкие, шаркающие шаги, потом скрипнул ключ, поворачивающийся в замочной скважине, и дубовая дверь отворилась. На пороге стоял старик в белой вышитой рубахе и с веночком из дубовых листьев на голове. Его длинные волосы были белы, как снег, лицо, доброе, кроткое, изборождено морщинами, бледные впалые губы слегка поджаты. В левой руке, тоже сморщенной, но крепкой и жилистой, старик держал витой посох с резным наконечником. Ярико невольно отпрянул на шаг и, словно спохватившись, поклонился в пояс хозяину лесной избушки.
— Здравия тебе, дедушка, — промолвил он, и голос его почему-то дрогнул. Старик, в свою очередь, прищурился и посмотрел на него, но без злобы, без хитрости, просто решая, стоит ли доверять молодому охотнику, так нежданно оказавшемуся подле его обители. Ярико чувствовал, что ладонь нестерпимо жгло, и пора было принять меры. Только теперь он сообразил, что северная часть леса была неизведанной, люди сюда практически не ходили, а оттого можно было ожидать чего угодно, не говоря уж о том, чтобы столкнуться с магией.
— Уж столько здравия нажелали, куда только девать, — засмеялся старик и отворил дверь пошире. — Впрочем, что… Я ждал тебя.
И только после этих слов его Ярико увидел, что Феникс, его обыкновенно недружелюбный и вредный Феникс, сидит на плече у старика и принимает ласку твёрдой, сухой руки.
— Проходи, сынок, — промолвил хозяин избушки. Ярико медленно подошёл, поднялся на крыльцо и, ещё раз вопросительно оглянувшись на старика и получив одобрительный кивок, вошёл в дом.
Лесная избушка внутри казалась ещё меньше, нежели снаружи. В сенях царил приятный полумрак, пахло засушенными травами, сухой землёй. Совсем как в доме у Славки и её матери, вспомнил Ярико. И тут же мысль о девушке словно клинком по сердцу полоснула: где же она теперь? Что с нею сталось? Жива ли? Тем временем и хозяин вошёл в дом, Феникс слетел с его плеча и присел на узкий подоконник.
— Откуда ты знал, что я приду? Откуда ты вообще меня знаешь?
Старик вздохнул. В светлых серых глазах его, добрых, выцветших от времени, засветилась тихая улыбка.
— Ярико, — произнёс он негромко. — Тебя ведь так зовут?
Юноша обескураженно кивнул.
— Ты прошёл через мою защиту, потому что в твоём сердце магия увидела добро. Покажи-ка свою руку, — старик потянулся к нему, Ярико протянул руку ладонью вверх. Ведун накрыл её обеими ладонями, что-то неразборчиво прошептал, и тот увидел, как побагровевшая опухоль почти мгновенно сошла, крохотная царапина между пальцев затянулась, и на её месте остался лишь короткий белёсый шрамик. Юноша изумлённо выдохнул.
— Кто ты?
— Я тот, кто оберегал тебя всё это время, — тихо ответил старик. — Тот, кто подарил тебе Феникса. Любим Евсеич меня звать. А так люди просто дедушкой кличут…
Ярико вскочил, опираясь обеими руками о шершавую поверхность стола. Быть того не может! Неужто это — дедушка Любим, о котором так много и с такой теплотою рассказывала Славка? Но ведь она говорила, что он умер! Сколько вопросов — и ни одного ответа!
— Но ведь ты…
— Умер, знаю, — улыбнулся дедушка Любим. — Умер для всех, и даже для своих родных. Просто… уж больно я за тебя тревожился. Отыщи княже дорожку ко мне, а он был к тому уже близок, — отыскал бы и тебя. Но я должен был сохранить тебе жизнь.
Ярико по привычке взъерошил светлые волосы, поправил тонкий кожаный ремешок, сползший после долгого бега по лесу. В одиночестве старик совсем лишился ума, не иначе. Какое отношение он может иметь к нему? При чём здесь он и… вообще его жизнь? Так и спросил он у старого ведуна, и тот, вздохнув, понял, что краткими ответами от юноши теперь уж не отделаешься. Да и, верно, пришло время рассказать ему всё.
— Это было много солнцеворотов тому назад, — начал дедушка, подперев одной рукой щёку и задумчиво поглядев куда-то в сторону, мимо своего гостя. — Я был много моложе, у меня была супруга и маленькая дочь. В Загорье меня знали как ведуна… Люди спрашивали меня о грядущем, и я никому не отказывал. Слух о том дошёл до самого князя Мстивоя. Он искал славы дела своего Белогора, но руны уже были потеряны. А мне боги поведали о том, что ему знать было вовсе не обязательно. В Ночь Серебра они рассказали мне о тебе. О том, что ты должен быть тем, кому суждено собрать все руны и загадать желание. Я оказался прав: ты стал соперником его сына Ольгерда.
— Но ведь тогда меня ещё и на свете не было, — перебил его Ярико. Дедушка Любим спокойно кивнул.
— Да, и поэтому я не мог сказать ему правду о тебе. И когда ты появился на свет, я велел твоему отцу спрятать тебя хорошенько. Матушка твоя вступила на Звёздный Путь, едва ты впервые посмотрел на этот мир, — голос старика прервался, он умолк, и Ярико заметил, как печальная тень проскользнула по лицу его.
— А… Велена? — спросил он отчего-то шёпотом.
— Знаешь, сынок… Я долго думал и спрашивал богов, и, наконец, понял, что нет во всём Загорье добрее людей, чем Всеслав и Ульяна. Они приняли тебя и воспитали, как родного сына. А Велена любит тебя, как брата.
— Так она знает? — задохнулся Ярико. Дедушка Любим сжал его руку, погладил, успокаивая.
— Конечно нет, — ответил он. — Но однажды вы должны были узнать…
— А мой отец? Он жив?
Старик молча покачал головой. Ярико прикрыл глаза и сжал виски двумя пальцами. Всё стало ясно: в ту ночь, когда Ольгерд устроил резню в Загорье, его отец погиб, а он сам оказался в чужой семье, и только в руках сжимал тонкое кожаное очелье с двумя чёрными пёрышками.
Дедушка Любим, конечно, умолчал о том, что ушёл он от людей не только ради того, чтобы спасти мальчишку: ему и самому грозила гибель от рук сына Мстивоя. До тех пор, пока он не согласился поведать о пророчестве от начала и до конца, он не покидал его мрачного подземелья. И, вспомнив о том, что юноше об этом знать вовсе необязательно, старик-ведун опустил руки под стол: даже спустя много времени вены на них всегда были набухшими, а на запястьях были всё ещё заметны длинные светлые полосы.
— Ну, не будем о грустном, — промолвил он наконец. — Что Славка, где она? Ты ведь с нею? В пророчестве была речь и о ней.
Ярико нахмурился и опустил взор. Вот и не о грустном не выйдет поговорить. Некоторое время он колебался: сказать ли правду, спросить совета? Или же не тревожить старика понапрасну, ведь, по рассказам самой девушки, роднее неё у него никого не было?
— Славку схватили, — буркнул он наконец. — Она спасла меня, а сама не успела уйти.
Старик поднялся, охнув, прошёлся по небольшой, тесной горнице туда-сюда, что-то бормоча, вероятнее всего, какие-то проклятия в адрес Ольгерда и его людей. Ярико был с ним вполне согласен, но никакие проклятия, никакие слова не могли воротить девушку: надобно было действовать, а для этого нужно было что-то придумать; что-то, чем можно перехитрить князя. Тем временем дедушка Любим сел обратно за стол, задумался, положив руки перед собою. Ярико вдруг заметил, что под его пальцами, прямо сквозь столешницу, начал стремительно пробиваться тонкий росток. Сначала просто веточка, потом на ней показались два изумрудных листочка, потом она потянулась выше, выше…
— Дедушка!
— А? — старик встрепенулся, прищурился по привычке. Ярико дрогнувшей рукой молча указал на пробившийся сквозь столешницу росток. И странное дело: едва ведун убрал руки, как он перестал расти.
— Ах, ты об этом, — старик усмехнулся и, переломов тоненький стебелёк, бросил растеньице на пол. Оно тут же рассыпалось в прах. Глаза Ярико округлились. — Это дар мой. Макоши благословение.
— А… а Славка тоже умеет… так?
— А кто её ведает, — дедушка Любим хитро улыбнулся. — Сперва вытащить её оттуда надобно. А там уж… быть может, и свидимся с нею.
— Что же мне-то делать? — в отчаянии спросил юноша.
Старик снова ненадолго задумался, но на сей раз молчание не затянулось. И, снова поднявшись из-за стола, он заговорил…
12. Подземный житель
После целого дня пути Всемир понял свою ошибку: разделяться и идти разными дорогами не было особенного смысла. За много минувших часов они не нашли не только ничего, хоть малость похожего на реку, но и никаких следов человеческого жилья. Наоборот, лес густел, вокруг постепенно начинало темнеть, опустились мягкие сизые сумерки. В той части леса, куда они забрели, деревья стояли намного ближе, точно жались друг к дружке, кусты превращались в густые колючие заросли, тропинка вскоре и вовсе пропала. Длинные низкие ветви хлестали по лицу, рукам, цеплялись за одёжу и шуршали над головой. Всемир шёл первым; иногда дорогу приходилось даже прочищать, и тогда он срубал особенно крепкие ветки на пути. Велена подобрала юбку, одной рукой придерживала подол, другой — раздвигала густую растительность перед лицом, но всё-таки колючие заросли оставляли отметины на светлой, ещё не тронутой загаром коже.
Нередко они останавливались отдохнуть. Подолгу стояли или сидели прямо на траве, не говоря ни слова, задумчиво глядя в одну точку. В одну из таких остановок Велена, уже почти задремавшая, вдруг сквозь лёгкую пелену сна отчётливо увидела, как в колючих кустах, между деревьями, мелькнула чья-то маленькая тень и сверкнули два красных глаза. Вскрикнув, девушка вскочила на ноги, испуганно оборотилась к Всемиру.
— Ну чего ты? — спросил он, устало проведя ладонями по лицу. Велена была бледна, как полотно, едва ли не дрожала от страха.
— Там кто-то есть, — прошептала она, указывая в сторону кустов. Кузнец пригляделся, они оба затаили дыхание и все обратились в зрение и слух, но ничего не увидали. Прошло несколько долгих мучительных минут, прежде чем Всемир пошевелился, поменял положение и сел поудобнее.
— Никого там нет, — уверенно сказал он, поглядев на бледную Велену снизу вверх. Но она не могла с ним согласиться, ведь только что сама видела…
Всемир поднялся наконец, отряхнул запылившуюся одёжу, взял девушку за руку, потянул за собою.
— Идём, Велена, — он ободряюще улыбнулся. — Быть может, ежели реку не отыскали, то хотя бы до алтаря дойдём и там будем ждать их.
Девушка вяло кивнула и беспрекословно пошла за ним, однако продолжила опасливо озираться по сторонам и раздвигала ветви уже куда более осторожно. Всемир понимал, что она идёт, по тихому шороху её шагов и одёжи, но раз, прислушавшись, понял, что её просто нет. Обернулся, огляделся — и вправду, он стоял на узкой заросшей тропинке один.
— Велена?
Никто не ответил. Кузнец позвал громче, но снова ответом ему была лишь звенящая тишина леса. И только где-то в вышине шуршали на слабом ветру пушистые ветви.
— Велена! — закричал Всемир, бросился назад, но, пройдя несколько шагов, остановился, поняв, что это бесполезно. Он даже посмотрел вверх, но там только покачивались тонкие узорчатые листья. И вдруг, бросив взгляд на заросли, он догадался, о чём, вернее, о ком сказывала девушка: в густой изумрудной зелени крохотными искорками сверкнули и тут же скрылись два красных глаза. А на дороге, у самой кромки высокой травы, лежала алая шёлковая лента.
Всемир кинулся назад по дороге. Кажется, только что Велена шла за ним, и вот — мгновение — и её уже нигде нет, точно сквозь землю провалилась! Подумав так с горечью, юноша взглянул себе под ноги и обомлел, застыл на месте. Прямо из земли, из густой травы на него смотрели два тех самых кроваво-алых глаза. А в следующую секунду он почувствовал, что земля более не держит его, расплывается, словно болото, прямо под ногами, затягивает. Юноша схватился за ствол дерева, по счастью стоявшего подле самой тропинки, но взмокшие пальцы соскользнули, грубая кора разорвала кожу до самого локтя. Всемир потерял опору, почувствовал, что задыхается: земля обступила со всех сторон, мягкими тисками сдавила грудь. Он рванулся изо всех сил, глубоко вдохнул и на мгновение лишился сознания, а когда снова открыл глаза, то увидел, что оказался прямо под землёй: то была словно бы небольшая ниша, подземная пещера, поросшая мхом и травой. Перед носом покачивались длинные кривые корни растений, под ногами хлюпала вода. Подождав, пока глаза малость привыкнут к кромешной темноте, Всемир огляделся и наконец увидел Велену. Она лежала тут же ничком. Светлая коса её растрепалась, лента выпала из неё, на шее виднелась кровоточащая царапина. Опустившись подле неё на колени, юноша осторожно перевернул её на спину, чуть приподняв за плечи, встряхнул. Вздохнув, Велена открыла глаза и тут же села, смахнула с перепачканного лица короткие светлые пряди.
— Где мы?
— Кажется, под землёй, — шёпотом ответил он и протянул ей руку. — Вставай, пойдём. Выход искать надобно.
Велена поднялась. Всемир проверил, легко ли ходит в ножнах короткий меч, и уверенно пошёл вперёд, но с каждым шагом пыл его угасал: подземная галерея, казалось, тянется бесконечно, а выхода нигде нет. Бесчисленные повороты, спуски, подъёмы совсем сбили путников с толку, они заблудились, не смогли даже воротиться к тому месту, где поначалу очутились. Шли они долго: час, а быть может, и того больше. Спустя несколько поворотов и таких же ответвляющихся галерей Велена вдруг заметила, что за углом будто бы виднеется слабый свет.
Они повернули направо и вошли в соседнюю галерею. Так и есть: она вела в большую пещеру, посередь которой на некотором возвышении стояла шкатулка цвета узорчатого малахита. Приглядевшись, Всемир увидел, что на крышке её, разукрашенной витиеватыми узорами, выжжена руна Велеса. Выпустив руку Велены и сказав девушке ждать его на том же месте, где она стоит, он бегом бросился к центру пещеры, но вдруг крик Велены остановил его.
— Всемир, стой! Сзади!
Велена пронзительно завизжала и тут же закрыла себе рот ладонью. Всемир обернуться не успел: удар мощной когтистой лапы сшиб его с ног. Он очутился на земле, прижатый двумя такими лапами. Совсем близко от лица его вспыхнули и засветились во мраке два красных глаза. Он потянулся за мечом, но одна лапа, выпустив его плечо, разорвала рукав рубахи и прочертила глубокий след от запястья до локтя. Всемир взвыл от боли, попытался повернуться на бок, и вдруг раздался глухой удар, существо, утробно зарычав, скатилось с него. В двух шагах от себя Всемир увидел маленький лапоть Велены, и этой доли секунды, которую она ему подарила, запустив в красноглазую тварь своей обувкой, ему хватило на то, чтобы подняться и выхватить меч из ножен. Впотьмах он сумел разглядеть этих существ; теперь их было даже два. Невысокие — примерно ему по пояс, значит, обросшие редкой чёрной шерстью, сквозь которую проглядывает тёмная кожа; передвигались они быстро, на всех четырёх ногах, изредка издавая короткий рык. Они стерегли шкатулку…