Свартрейн тяжело поднялся — простреленный бок всё ещё побаливал — и, подойдя к Астре, которая уже мало-помалу успокаивалась, взял её за плечи и заставил выпрямиться. Она встала, точно тряпичная кукла: не поддерживай её повелитель Тьмы, она бы так же рухнула обратно. Тонкое лицо её с мелкими, чуть заметными капельками золотистых веснушек, было бледно, щёки — мокры от слёз. Свартрейн наклонился к ней и поцеловал. От этого невесомого касания остался только вкус лёгкой горечи. Астра не сопротивлялась, только всхлипывала беззвучно, и он поцеловал её ещё раз, и ещё. И ранее, до сей ночи, он смотрел на неё как на женщину, но не случалось подходящего момента, а теперь, успокаивая плачущую ведьму, он почувствовал, как же ему, однако, этого не хватало. Он целовал её холодную, мраморную кожу, пахнущую лесными цветами, её закрытые глаза и влажные от слёз ресницы, её редкие веснушки, её тонкие, обветренные губы и не мог приказать себе прекратить.
— Перестань, — наконец прошептала Астра, уронив голову на плечо ему. — Перестань, прошу.
— Забудь, — таким же хриплым шёпотом ответил Свартрейн. — Не думай о нём. Ежели не умер в Прави, то живёт там спокойно. И наверняка не помнит про тебя.
— Я надеюсь, — вздохнула она. — Всё-таки… в первый раз-то… поди, и сам знаешь, как это больно…
Вместо ответа он снова притянул её к себе, начал перебирать её рыжие волнистые пряди, которые, чудилось, светятся в сумрачной горнице, словно огонь.
— Может, и леший с ними, с этими рунами? — Астра с некоторой надеждой подняла взор, поглядела на повелителя Тьмы. Его глаза встретились с её, заплаканными и покрасневшими от слёз. — Я так устала…
— Ну же, милая, — Свартрейн протянул руку, ласково провёл по щеке ведьмы, — а как же мы? Как же наше с тобою обещание? Мне — покой в Прави, тебе — Корона Звёзд… Ну?
Астра грустно улыбнулась, посмотрев куда-то в сторону, будто бы сквозь него, и снова положила голову ему на плечо.
— Как скажешь, мой повелитель, — прошелестел в тишине её ровный, спокойный голос.
* * *
Над головой шуршали листья. Подняв голову, Славка увидела, что они оба стоят под высоким, раскидистым ясенем, который отчего-то до сих пор не облетел. Вокруг действительно словно наступило лето: под ногами — шёлковая трава, высокая, густая, вокруг — деревья, которых осень даже не тронула. В лесу было темно, и изредка сквозь ажурный изумрудный навес проглядывал бледный серебристый лик луны.
Они обошли дерево кругом и остановились на небольшой поляне, буквально в несколько саженей в длину и ширину. Порыв тёплого ветра запутался в волосах, рванул нижние ветви ясеня, зашелестел в листьях. Славка и Ярико начали осторожно, не спеша выкладывать круг из собранных рун: девушка чуть позже поняла, что некоторые руны были безвозвратно утеряны, а сакральная сила, передаваемая вещам, наделила клинок и серебряную подвеску на алом шнурке такой же магией. Наконец круг был собран — каждая руна на расстоянии шести шагов друг от друга. Славка и Ярико переглянулись, взялись за руки и одновременно перешагнули черту. И девушке вдруг почудилось, что теперь, после этого шага, пути назад точно нет.
Юноша поставил в центре круга свечу, немного подождав, пока полная луна снова появится, лёгким движением поджёг её и отошёл. В тот же миг земля вокруг них, вернее говоря, круг из рун, вспыхнул уже знакомым голубым пламенем. Они огляделись, не сговариваясь, подошли друг к другу и остановились в середине. В темноте Славка ничего не видела, только — близко-близко — его светлые глаза, в которых отражались рыжеватые отблески пламени.
Однако желание, продуманное многими днями раньше до мельчайших подробностей, произнести они так и не успели: поляну окутала Тьма. Будто из пустоты потянулись к ним длинные чёрные нити клубящегося тумана, начали постепенно гасить огонь. Когда их стало слишком много, в воздухе ощутимо запахло гарью, дымом. Славка закрыла рот и нос ладонью, и Ярико постарался незаметно оттолкнуть её к дереву, прикрывая собою. Голубоватое пламя почти погасло, свеча — уже давно, только тающий воск от неё капал на траву. И вдруг Тьме удалось разрушить колдовской круг, чёрным туманом она рванулась вперёд, и вдруг Ярико закашлялся и рухнул на колени. Славка бросилась к нему, но он, задыхаясь, крикнул:
— Не подходи!
Тьма рвалась вперёд, к Славке, но Ярико будто бы не пускал её. Всё ещё стоя на коленях, он раскинул руки в стороны. Настоящий, золотистый огонь вспыхнул на ладонях его, и Тьма начала отступать, откатываться назад. Славка прижалась спиною к дереву, моля всех богов о спасении. Ярико обессиленно опустил руки, однако даже подняться не успел: Тьма, словно почувствовав, что защита пропала, одним огромным чёрным сполохом накрыла его и потянулась к Славке. Девушка закричала, слёзы брызнули из глаз её, обожгли щёки, горечью коснулись пересохших губ. Ярико она больше не видела, однако даже с места сдвинуться не могла: Тьма окутала и её, начала подниматься выше, выше… Воздуха не хватало, из груди вырвался судорожный кашель.
— Ярико! — крикнула Славка из последних сил. И хотя она знала, что зовёт в пустоту и что ей никто не ответил, она боялась просто молчать. — Ярико, где ты?..
Вдруг она почувствовала, как чьи-то крепкие руки схватили её за плечи, с силой встряхнули… и очнулась. Ярико прижал её к себе, коснулся губами её растрепавшихся волос. Всё ещё не в силах отдышаться, Славка обняла его.
— Тише, — прошептал он, однако и в его голосе слышались тревога и страх. — Тише, всё хорошо, я здесь…
— Что это было? — выдохнула потрясённая Славка. — Неужто привиделось?..
— Что случилось?
При одном только воспоминании об этом у девушки снова задрожали губы, она всхлипнула, и юноша успокаивающе сжал её руку.
— Не говори, не надо… Ну, всё. Теперь уж всё. Не переживай, что бы там ни было, это сон…
— Спасибо, что разбудил, — прошептала девушка. — Не знаю, что было бы, ежели бы я всё до конца увидела…
— Ты так кричала, — Ярико снова обнял её обеими руками, как маленькую. — Я даже сам испугался. Меня звала… Ну, я и…
Вместо ответа Славка только крепче прижалась к нему и прикрыла глаза. Всё хорошо… Приснится ведь такое…
26. Визит в Ренхольд
Мгновения сменяли друг друга столь быстро, что взор не успевал ни за что зацепиться: мелькнуло золотистое пламя свечи, несколько рун, собранных в круг, чьи-то руки, сцепленные замком, голубоватый огонь и длинные, вьющиеся нити Тьмы. Чёрный туман с тихим, едва слышным шелестом переплёлся с огнём, сцепился, скрутился и — одолел его. Чей-то пронзительный крик раздался сквозь этот тихий, зловещий шелест — кто-то кого-то позвал, отчаянно так, испуганно. Иттрик резко сел, тяжело дыша, сорвал капюшон и осмотрелся. В горнице было темно, в окошко заглядывал бледный лик луны. Юноша сжал виски ладонями: по ночам постоянно болела голова, иногда боли были настолько сильными, что он не мог спать. Он провёл рукой по лицу — между пальцев сползла тонкая струйка крови. Опять… Он зажал нос двумя пальцами и запрокинул голову, попутно осматриваясь в поисках чего-нибудь холодного, но горница была почти пуста: ничего, кроме расправленной постели, стула и стола, в ней не было.
Иттрик мог поклясться в том, что он узнал этот голос — голос того, вернее, той, кто кричал. Ему уже слышался этот голос намедни, и он принадлежал девушке с большущими серыми глазами и коротко остриженными волосами. Он бы узнал этот голос из сотни других, похожих. И самым страшным в привидевшемся кошмаре ему вдруг показалось то, что он видел и слышал всё, но не мог прийти на помощь.
Когда кровь остановилась, юноша встал, подошёл к окну и выглянул на двор. У невысокого, гладко обструганного частокола стояли двое: одним из них был Йала, он узнал его невысокую, плечистую фигуру, а другой, собеседник его — явно нездешний, судя по одеянию. На нём была чёрная рубаха, расшитая серебряными нитями, широкие штаны-шаровары, подхваченные у ступней бечёвками, белая накидка из меха горностая. Он держал под уздцы коня, казавшегося под стать хозяину — вороной, холёный, с длинной гривой, заплетённой в косички, сильными ногами, богато украшенной сбруей. Иттрик приник к окну и затаил дыхание. Разобрать слова было очень трудно: воины переговаривались очень тихо, но кое-что ему всё-таки удалось услышать.
— Мне необходимо поговорить с Китом, — промолвил незнакомец после краткого приветствия.
— Но уже за полночь, — Йала развёл руками. Воин спокойно взял его за плечо, взглянул в глаза.
— Прошу тебя. Я не был здесь с тех пор, как ваш Совет перенесли из Реславля сюда. Не ведаю, когда у меня в следующий раз получится столь удачно добраться до вас. У меня важные вести.
— Кит меня убьёт, — констатировал Йала. — Ладно, чёрт с тобою, пошли.
Воин удовлетворённо кивнул, и они вместе с Йалой вышли со двора. Чуть слышно скрипнула калитка, стукнул засов. Иттрик задумчиво потёр переносицу, взъерошил на затылке волосы, и без того растрёпанные. Странный гость… И сон не менее странный. Что бы это могло быть? А главное, где и когда? Ежели он сейчас не смог помочь, то, быть может, когда что-то подобное произойдёт по-настоящему, он придумает, что делать?
Когда Винд и Йала пришли в дом Отца Совета, хозяева, естественно, спали. Ни звука не нарушало тишины, только кое-где на сквозняке хлопали и поскрипывали деревянные оконные ставни. Йала сделал знак своему спутнику, чтобы тот остановился, а сам взбежал по лестнице, немного помедлив перед запертой дверью, постучался.
— Кто там? — послышался сонный и недовольный голос Кита.
— Кит, это Йала, — крикнул воин в ответ. — Позволь отворить, дело к тебе!
Из горницы донеслись шаркающие шаги, потом дверь открылась так резко, что Йала едва успел отступить на шаг. Кит, прихрамывая, вышел на порог и прислонился плечом к дверному косяку.
— Что тебе нужно так поздно… так рано… впрочем, неважно, — он нахмурился, поскрёб в затылке. — Ночь на дворе, что ты хочешь?
— Винд приехал, — ответил Йала, понизив голос до шёпота. — Внизу дожидается.
При этих словах его с Кита сон как рукой сняло. Он отправил рубаху, подтянул широкий пояс, пригладил пятернёй волосы, растрепавшиеся со сна.
— Скажи ему, пускай поднимается сюда, — Кит враз посуровел, между густыми седеющими бровями легла складка. — Хотя нет… Я сам спущусь.
Йала кивнул, побежал вперёд — предупредить Винда, а хозяин дома, хромая, пошёл вниз по лестнице и толкнул дверь, ведущую в главную горницу. Вскоре Винд и его спутник вернулись.
— Йала, оставь нас, — Кит сделал жест в сторону двери. И только когда та закрылась за воином, Отец Совета позволил себе проявить чувства, по-дружески обнял Винда, хлопая его по спине.
— Да, да, я тоже рад тебя видеть, Кит, — полузадушенно произнёс Винд, осторожно высвобождаясь из крепких объятий друга. — А ты постарел… Уж почти седой, глянь-ка…
— Чего не приезжал ранее? Садись, поди, уморился с дороги-то, — Кит указал ему на длинную лавку, придвинутую к столу, и сел сам напротив него.
Винд, однако, тоже не выглядел так, будто и не проходило семи долгих лет с той поры, как в Кейне всерьёз озаботились из-за угрозы, исходящей от Халлы. Не один солнцеворот отразился на приятном, загорелом лице его. В иссиня-чёрных волосах, отросших за минувшее время, кое-где виднелась серебристая проседь, на лбу появились две глубоких морщины, коих ранее не замечал Кит. В глубоких, суровых синих глазах его нельзя было прочесть чувств. Умению Винда скрывать своё состояние завидовали многие, но ему качество это было просто необходимым.
— Какие вести из Вальберга?
— Да какие… — эхом отозвался Винд, вздохнув, — Князь войско собирает. На службу к себе людей зовёт, обещает горы золотые. А меня всё никак сотником не сделает, я у него уж какую луну по правую руку хожу…
Винд огляделся, увидел глиняный кувшин, заглянул в него, отхлебнул немного. Пока он пил, Кит задумчиво изучал его лицо, загоревшее под солнцем восточной Халлы, заметно поменявшееся, посуровевшее. На левой щеке, чуть выше обветренных и потрескавшихся губ, виднелся свежий короткий шрам. Когда кувшин опустел, Винд откашлялся и продолжил свой рассказ.
Поначалу ни у кого не возникало даже подобной мысли о том, что у Велимира, сына первейшего человека в Совете Халлы, достанет сил и храбрости покуситься на власть в Восточном княжестве. Никто толком не понимал, что такого ему удалось сделать, но так или иначе, Вальберг, бывший когда-то частью земель Халлы, откололся от изначального княжества и стал считаться отдельной землёй. После смерти отца Велимир объявил себя князем в Халле, собрал верное и преданное окружение из членов младшего Совета и особенно близких к нему ратников и теперь искал ещё людей, согласных на его условия и готовых бороться за независимость. Халла постепенно превратилась в один огромный военный лагерь, и все, кто был изначально против войны, отсиживались где-то в отдалении от центральных земель или же уходили, принимали отшельническую жизнь — не жизнь, а существование.
Винд приехал рассказать Киту о том, что на сторону Велимира переходит всё больше жителей Восточного княжества, и даже некоторые люди из племени Сварога — к счастью, не все из числа жрецов — присоединяются к его дружине. Сам же Винд тщательно следил и за тем, чтобы жрецы по возможности не приходили к князю на службу, отказываясь от служения своему богу, ведь те способности, которые они обладают, могут пригодиться в ходе возможных сражений самым нежданным образом. И было бы не худо ещё призвать хотя бы некоторых на сторону Совета Кейне…
— У нас есть такой человек, — вспомнил Кит, поднявшись и скрестив руки на груди. — Иттрик, один из младших жрецов, правда, был им в прошлом…
— Иттрик? — Винд недоверчиво приподнял одну бровь, и лицо его приняло такое выражение, будто Кит предложил ему горелый хлеб. — Тот парнишка, что вечно таскается хвостом за Йалой? Этот… юродивый?
— Не говори так, — нахмурился Кит. — Иттрик — хороший парень, пример многим взрослым ратникам. К тому же нашу дружину уже не единожды выручали его вещие сны.
— Путь ко двору Велимира ему открыт так же, как и двери твоего дома, Кит, — Винд серьёзно продолжал стоять на своём. — Откуда тебе знать, что он не следит за каждым нашим шагом?
— Откуда мне знать, что за каждым нашим шагом не следишь ты? — отозвался Отец Совета, прищурившись. — Причём тебе князь поверит скорее, нежели мальчишке девятнадцати солнцеворотов от покрова.
Винд хмыкнул, потёр лоб тремя пальцами и вынужден был признать, что в столь предвзятом отношении к Иттрику был неправ. Кит же, напротив, улыбался краем губ, глядя на него, будто и не случилось этой нечаянной перепалки.
…Йала, насвистывая, вошёл в дом и хотел было подняться к себе, но на лестнице, у самых дверей, он столкнулся с Иттриком и, едва взглянув ему в лицо, понял, что эта встреча произошла не случайно: юноша ждал его и, кажется, ждал давно.
— Ты чего не спишь? Опять голова болит? Я тебе, кажется, медовый отвар на столе оставил, — бросил он, поднимаясь. Иттрик поспешил за ним.
— Я выпил, — вздохнул он. — Да без толку. А ещё сон…
— Опять?
Йала остановился, тень проскользнула по лицу его. О сне, в котором раз за разом Ночь Серебра являлась его ученику, они уже имели разговор и не единожды. И всякий раз, просыпаясь от мучавших его кошмаров, Иттрик рассказывал Йале о всё новых подробностях происходящего: то ему явственно виделись все руны, то он осознавал, что людей, стоявших в кругу рун, двое, и Йала поинтересовался, что же он увидал на сей раз.
— Скорей, услышал, — Иттрик опустил взор, поглядел куда-то в сторону. Он почти никогда не смотрел при разговоре собеседнику в глаза, и многих это раздражало, кто-то списывал на страх, кто-то — на ложь. — Девушка… кричала… кого-то звала, я толком не разобрал… И сдаётся мне, это была она… Помнишь ли, та, что Светом и Тьмой владеет одинаково?
Йала изумлённо присвистнул. Да, вот это видения! Ему известно было, что ученик его способен видеть грядущее, но чтобы настолько подробно и почти всякий раз одно и то же — это было, пожалуй, в первый раз…
— Ещё что видал?
— Тьму, — Иттрик вздохнул, нахмурился, словно испугался сказанного. — Она погасила огонь рун. Они в опасности, я чувствую, — в порыве юноша схватил Йалу за руку, заглянул ему в глаза, и наставник увидел, что черты лица его искажены страхом. — Мы должны помочь им. Ежели бы это видел не я, а кто-то ещё иной… Но это должны быть мы, более некому!